«Быть собой самим не бойся»

Герман Лукомников (род. в 1962 году, до 8 января 1994 года выступал под творческим псевдонимом Бонифаций) — поэт, не вписывающийся ни в одну из заявивших о себе групповых поэтик или течений в современной русскоязычной поэзии. В разное время он сотрудничал с арт-группой «зАиБИ» («За Анонимное и Бесплатное искусство») — и сообществом детских писателей «Черная курица», входил в Товарищество мастеров искусств «Осумасшедшевшие безумцы» (ОсумБез) и был членом литературного клуба «Авторник», был замечен и в иных творческих коллаборациях, но всегда сохранял творческую автономность [1]. Его стихи обнаруживаются и во «взрослых» антологиях поэзии, вроде почтенного «Самиздата века» (1997), и в собраниях стихотворений для детей [2]. Критик Людмила Вязмитинова, словно примиряя «детское» и «взрослое» начала в поэзии Лукомникова, писала о присущем поэту стремлении «к детски-примитивному состоянию сознания» [3], и действительно, как и в случае с другими важными для Лукомникова поэтами-предшественниками — Всеволодом Некрасовым или Олегом Григорьевым — его стихи понятны детям и попадают в круг детского чтения самотеком, не благодаря сознательной авторской установке писать «для детей».

Лукомников в равной степени представлен и в антологии верлибра «Современный русский свободный стих» (2019), составленной Анной и Юрием Орлицкими, и в антологии комбинаторной поэзии «Свобода ограничения» (2014) Татьяны Бонч-Осмоловской и Валерия Кислова — и критик Лев Оборин в своем курсе современной поэзии на «Полке» аттестует его прежде всего как мастера поэтической комбинаторики — «поэзии формальных ограничений». Владислав Кулаков [4] писал о Лукомникове как о поэте-минималисте, Илья Кукулин — о двух ипостасях поэта, лишь в одной из которых он принадлежит к контексту поэзии минимализма (Иван Ахметьев, Александр Макаров-Кротков, отчасти Михаил Нилин, Леонид Виноградов), в другой же — является ярчайшим представителем «нового акционизма», «отчасти продолжающим традицию Пригова, отчасти оспаривающим ее» [5]. Впрочем, поэт и сам отдает себе отчет в этой особенности собственного творчества:

Корпус моих стихотворений настолько разнообразен, что трудно поверить, что всё это написал один человек. Я бы и сам вряд ли поверил, если бы не знал, что это я. <…> Главное — то, что в поэзии мне всегда хотелось двигаться во всех направлениях сразу [6].

Но при этом на одном из своих выступлений, рассказывая об участии в проекте антологии анонимных текстов [7], Лукомников признавался, как сложно ему было написать для этого издания стихи, которые не выдавали бы с первых же строк своего автора.

1

Безусловно, далеко не все типы поэзии разрабатываются Лукомниковым с обстоятельностью педанта, скорее, для него характерны полярные, подчас взаимоисключающие устремления, направляющие его поиски к противоположным краям поля художественного эксперимента без попытки непременно их достичь. С одной стороны, вектор его опытов нацелен в сторону предельного усложнения художественной формы. Речь о таком возложении на себя автором дополнительных формальных ограничений сверх привычных, конвенциональных, что он вплотную приближается к границе, отделяющей искусство поэзии от словесной эквилибристики, чьи художественные достоинства уже не столь очевидны и вызывают подозрение, не имеет ли читатель дело с розыгрышем, а не с авангардистской эстетической провокацией. Подобные опыты делают Германа Лукомникова одним из заметных адептов поэзии формальных ограничений, прежде всего — поэтической палиндромистики, где Лукомников — признанный мэтр:

или:

Впрочем, у него немало панторифм:

логогрифов:

«волноходов» и «волнозвучий»:

«разносмыслов»:

Он охотно разрабатывает обнаруженные или описанные другими жанровые формы, например, миниграммы (термин Сергея Федина):

Как и положено наследнику авангардистской традиции, Лукомников культивирует и свои собственные формы, например, давно являющуюся его визитной карточкой форму моностихов (реже — из двух и более строк), построенных на «скрытых» рифмах, например:

или:

Такие формы сам поэт называет «скрытыми рифмами» (или — в черновых файлах — «скрифами»): для автора от внутренней такая рифма отличается тем, что рифменная граница проходит внутри слова, а не между словами, что при записи никак не подчеркивается и для обнаружения требует от читателя особой восприимчивости к звучанию стиха. Другие примеры авт