Оглавление

Рассказы

«Должники»

1

Проснувшись, он грузными шагами прошёл мимо меня на балкон. Послышался шаркающий звук переставляемой табуретки, и из оставленной приоткрытой двери потянуло неторопливым табачным дымом.

Босые ножки пробежали мимо меня и, думая, что это останется незамеченным, присели и положили возле меня твёрдый сладкий комочек. Я заглотнул его и медленно моргнул. Глядя на меня, можно было понять, что я улыбаюсь. Но шалость эта не осталась незамеченной. И когда она забралась на коленки к курившему на балконе, услышала от него строгое:

— Не стоит баловать служебного пса.

Я продолжал оставаться для него служебным псом.

Она стала водить своими маленькими пальчиками по его лицу, мускулистой шее, спине, а затем остановилась ими на двух зарубцевавшихся округлостях на его плече. Каждый раз, когда она прикасалась к ним, мне хотелось вскочить и начать вылизывать свой живот, стараясь освободить его от обжигающих частичек, которые поглощают тебя в сон. Да, сейчас я знаю, что они заставляют тебя именно заснуть. Тогда я спал долго. Так долго, как никогда до этого. Но это был не один из тех сытых приятных снов. Всё время мне снилось, что я падаю в какую-то бесконечную огромную чёрную яму. И что если я упаду на самое её дно, я останусь там навсегда.

Но уже давно ничего не обжигало, а лишь только ныло. Особенно перед большой грозой или сильным снегопадом.

Я с оттяжкой зевнул. «Да, тогда я сделал всё правильно. Я должен был поступить именно так».

По квартире начал разноситься запах кипячёного молока.

— Завтракать! — позвала хозяйка вкуснопахнущей кухни сидящих на балконе своим звонким и высоким голосом. А потом нежно, как мне показалось, добавила, что сейчас я почему-то нужен только ей.

2

Третий раз за последнюю неделю отставной майор пограничной службы Александр Григорьевич Герышев проснулся для себя неприлично поздно. Причиной было то, что с вечера он не мог долго заснуть. Всякий раз ему хотелось повернуться на другой бок. Тянуло верхнюю часть спины. Хотелось встать и ходить по комнате взад и вперёд. Ему казалось, что так ему будет легче. Но он не хотел беспокоить своими ворочаниями и бесконечными вставаниями супругу. Он считал, что она должна хорошо выспаться после трудного рабочего дня и женских домашних дел. Поэтому он терпел и провалился в долгожданный, несущий облегчение сон лишь под утро.

Проснувшись, первым делом он направился на узкий балкончик. Где, буквально протискиваясь своими широкими, но ставшими за последний год костлявыми плечами, между кирпичной кладкой и металлической решёткой опустился на деревянную табуретку и тяжело закурил.

Дочь Александра Григорьевича семилетняя первоклассница Катя, к тому времени тоже проснувшаяся, побежала к своему отцу. По пути, заметив, что отец отвернулся, опустилась возле лежащей в комнате собаки и положила перед ней конфетку. Но обхитрить отца не удалось:

— Не стоит баловать служебного пса, — сухо произнёс он, поудобнее усаживая дочурку у себя на коленях.

Он продолжал считать его служебным псом.

Машинально его ладонь опустилась на белокурую головку дочери, и его крепкие пальцы стали наматывать на себя её жиденькие косички.

Не сидеть бы сейчас майору на этом балкончике, равно как и на любом другом балконе, если бы в тот пасмурный день Хан не обнаружил на узкой горной тропе засаду и первым не кинулся на нарушителей государственной границы, получив при этом почти все причитавшиеся майору пули.

Пса уже было похоронили. Но, пролежав без движения двое суток на кушетке у полкового ветеринара, он начал подавать признаки жизни. Однако, чудом выжив, он напрочь потерял способность к суровой следовой работе, которую необходимо выполнять и под палящим зноем, и в лютый мороз.

И случиться бы с Ханом страшному. Упасть бы ему после подлого щелчка в самую чёрную и самую глубокую яму и остаться лежать там навсегда, если бы не майор, который после проведённой бессонной ночи поутру не направился бы в Штаб Части. Там он в течение нескольких часов то клал на стол к полковнику бумажку с несколькими рукописными строчками, то убирал. Доказывал полковнику, что сидящий перед ним майор не самый лучший. И что полковник ошибается в этом. Доказывал, что в части много достойной молодёжи и что застава стояла до него и простоит после. Что имеющейся выслуги, наверное, хватит на скромное существование в небольшом провинциальном городке. И что ему знакомо чувство долга перед службой, но сейчас он чувствует себя должным чему-то другому.

Выйдя от полковника, к слову сказать, без листка бумаги в руках, через некоторое время майор оказался у вольера с собакой. Открыв дверь клетки, он не строго и не по-командирски произнёс:

— Ко мне. Рядом.

Хан даже не сразу узнал своего майора. На нём не было привычного плотного камуфляжа и столь необходимых в пересечённой скалистой местности высоких берцев. На майоре были тоненькие чёрные брюки и совсем неподходящие для этих мест узконосые туфельки. И пахло от майора не службой, а утюгом из старшинской каптёрки.

Машина ждала возле ворот КПП. У сидящего за рулём УАЗика молоденького шофёра-срочника было доброе веснушчатое лицо. Супруга с маленькой дочуркой разместились уже к этому времени на заднем сидении. Когда майор с псом загрузились в УАЗик, супруга ласково положила руку на плечо к своему мужу и тихонько похлопала:

— Ничего. Значит, хватит. Может, я смогу вернуться к своему любимому делу.

                                    * * *

Маргарита Марковна, супруга Александра Григорьевича Герышева, а с недавних пор учительница русского языка и литературы в небольшой школе на окраине городка, готовила с утра кашу. Одной рукой она мешала уже почти дошедшую до готовности густую жижицу, а другой снимала с себя бигуди.

— Завтракать! — позвала она сидящих на балконе. А потом незло добавила:

— Что? Пёс нужен теперь только мне? Завтра с утра опять я должна с ним гулять?

Задачка

«Не выделяйся», — часто говорит нам сама жизнь. «Не выделяйся», — позиция большинства людей. Впрочем, это и неплохо — быть таким же, как все. Как большинство. Не хуже, ну… и не лучше. Не привлекать к себе внимание, не выделяться из стройных дружных рядов окружающего тебя общества. А есть ещё одна жизненная позиция, присущая некоторым представителем человечества: «Если что-то делать, — надо это делать хорошо». А как постараться не пересечь эту границу между хорошим и… лучшим? Лучшим, в которое превращается это хорошее в твоих руках? Если ты действительно умеешь делать своё дело хорошо. Если ты талантлив, трудолюбив, напорист и смел? Как не выделиться из толпы? Как остаться в ней своим?.. А нужно ли?

В средних классах школы мне неплохо давалась математика. Да, признаться, для рядовой среднестатистической школы она давалась мне даже очень хорошо.

Шёл к завершению учебный год. Яркое весеннее солнышко заполняло классы и коридоры. Отражалось с лакированных классных парт и мраморного пола широких школьных коридоров. Мы писали контрольную работу по математике. Перед её началом наш интеллигентный учитель, мужчина почти пожилого возраста, всегда носящий костюм и галстук, стандартно разбил нас на варианты и раздал заготовленные задания. «Шестую задачку со звёздочкой решать необязательно!» — тоже стандартно проговорил он перед началом контрольной, как будто каждый раз все безудержно хватались её решать. Я быстренько решил пять обязательных задач своего варианта, перепроверил и решил сдать контрольную, чтобы пораньше уйти с урока и выйти под лучи весеннего солнца на школьный двор. От наполнявших класс весенних, почти летних лучей в классе становилось душновато. Заметив мой настрой, учитель подошёл ко мне, посмотрел на часы, склонился над партой и тихонечко постучал пальцем по тексту шестой задачки «со звёздочкой»:

— А тебе обязательно.

Потом снова посмотрел на часы и добавил:

— Попробуй решить до конца урока.

«Ну вот, — подумал я про себя, — придётся попотеть». Переписал условие задачи на листок и принялся решать. «Раз, — подумал я и сделал действие, — два. И-и-и вот так… ТРИ!» И у меня получился ответ! Да, вот так — на «раз, два, три». Я не поверил лёгкости решения задачи (в чём «звёздочка-то»? ) и решил проверить себя. И снова «раз, два, три». Попробовал ещё раз. И снова задачка с лёгкостью решалась. Я переписал решение, которое уместилось у меня буквально на четверти тетрадного листа, в беловой вариант контрольной и направился к учительскому столу.

— А «со звёздочкой»? — удивлённо и недовольно спросил у меня учитель.

— Я сделал.

Взгляд учителя из удивлённого стал хмурым:

— Ну ладно, сдавай, — так же недовольно, а может, уже и равнодушно сказал он.

Я положил листок на край стола. Учитель уверенно проверять его не стал. Я вышел из класса. Учитель, наверное, по опыту своему знал, что эта задачка не решается на «раз, два, три», что для поиска пути её решения надо попотеть, поломать голову и потратить время. Поэтому и не рванулся проверять моё однозначно для него неверное решение. Да, наверное, эта «звёздная» задачка и не должна была так просто решаться. Наверное, её вот так никто и никогда не решал. Может, и не стоило ей так решаться, но…

                                    * * *

На следующий день первым уроком у нас как раз была математика. Мы, столпившиеся перед началом урока у двери в класс ученики, были очень удивлены тому хорошему настроению, в котором пребывал наш учитель. Он буквально летал по классу. В нём сидела какая-то огромная радость, которой он незамедлительно и восторженно хотел поделиться с целым миром. Он порхал по рядам и нервно посматривал на часы, словно хотел сам двинуть минутную стрелку навстречу долгожданному звонку на урок. И вот, наконец, звонок прозвучал.

— Проходим! Проходим! — торопил он нас у входа.

Мы зашли в класс, где нас встретила нарисованная почти на всю чёрную классную доску вчерашняя «звёздная» шестая задачка.

Без обязательных приветствий и объявления темы урока и даже не дождавшись, когда все рассядутся на свои места, учитель подбежал ко мне, схватил за руку и потащил меня к доске:

— Объясни! Объясни всем! Как! Как ты это решил! Своими словами объясни. Как всё это просто.

Не имея опыта подобного рода публичных объяснений, я как-то поначалу замялся, но потом спокойно, но всё же стеснительно показал путь, по которому я шёл к решению задачи.

— Да! Да! Как же это просто! — продолжал порхать учитель. — Да!

Он продолжал радостно порхать и летать по классу всю первую половину урока. Летал он не оттого, что для него стало откровением такое решение задачи, а скорее оттого, что такое «гениальное» своей простотой решение нашёл его, его! ЕГО ученик! Вторую половину урока он как-то вяло и с неохотой объяснял новую тему урока. Вяло потому, что все его мысли были там, в ощущении той радости, что ЕГО ученик может так нестандартно и «гениально» разбираться с математическими задачами. Урок закончился, и я вместе с моими одноклассниками уже торопился покинуть класс, как вдруг был одёрнут интеллигентным учителем:

— Постой! Подожди.

Я остался в классе и подошёл к учителю.

— У меня к тебе предложение, — начал он. — У меня сегодня уроки во всех твоих параллельных классах. Я попросил бы тебя в начале каждого урока подойти ко мне в класс и самому на уроке объяснить ребятам из других классов решение этой задачи. Самому. Своими словами. По-своему. По-вашему. По-ребячьи. Я думаю, так будет лучше. Договорились?

В некотором смущении я посмотрел на учителя. Конечно же, я не скажу «нет», я уже готов сказать «да». Правда, в отличие от многих моих одноклассников, я не общаюсь с ребятами из параллельных классов. Не знаю почему. Может, просто потому, что мне хватает того круга общения, который у меня есть. Но мне уже интересно выступить перед ними. Во мне уже зародилось бескорыстное детское тщеславие. Тщеславие, что задачку так решил именно я. Но внутри меня было ещё небольшое сомнение, и учитель словно прочитал мои мысли:

— Какие у тебя сегодня уроки?

Я достал дневник. Ведь я должен буду опоздать на каждый сегодняшний урок. Учитель изучил моё расписание.

— Да, да, да, — бежит по расписанию его взгляд, — да, да. Я с ними со всеми договорюсь. Да. Бегу!

И учитель действительно выбежал из класса и запорхал по школьному коридору. Побежал договариваться со всеми учителями, чьи уроки были у меня в этот день.

                                    * * *

— Разрешите? — робко захожу я на урок математики параллельного класса.

— Да! Да! Да! Конечно, — подбегает ко мне учитель и ведёт меня к доске. — Ребята, — обращается он к классу, — вот на доске задачка. А вот ученик параллельного с вами класса «В». И сейчас он расскажет, как легко можно решать вот такие вот сложные задачки. Расскажет, как он нашёл своё решение.

В первом кл