Озабоченные лица

Грязь и холод площадей…

Я устала от столицы,

Я устала от людей.

От метро и электричек,

Пива, ма́та и ворья,

Равнодушья и привычек

Одинокого житья!..

Я мечтаю заблудиться

Под зелёною луной,

И самой себе присниться

Там дриадой молодой.

Время колокольчиков синих

Далеко до бед и вьюг зимних,

Пахнет лето парным молоком,

А сердце светло и легко.

Бабушка встаёт на рассвете:

«Слава Богу, есть эти дети…»

Про уют половицы поют,

Молоко внуки сонные пьют.

Обжигает ноги крапива,

Тает ночь, как спелая слива,

Как неспешный туман над рекой,

И до первой любви далеко…

Вечерами зимними в детстве, у огня,

Стали откровением сказки для меня.

Мчались сани быстрые, ветер завывал.

А окно узорами кто разрисовал?

Чьих следов таинственный росчерк

вдоль реки?..

Что за далью синего леса

ждёт меня?..

В лампе керосиновой фитилёк чадит,

Слышно как подо́йником

бабушка звенит…

Пусть глаза закрытые —

здесь не заблужусь,

Каждое мгновение помню наизусть!

Кап, кап, кап…

капает дождик…

Мокрые улицы города спят за окном.

Друг-лицедей улыбнётся,

В жарком камине поленья трещат на огне.

В кресле-качалке

                 уснул легкомысленный гномик.

Видит весенние сны и забыл обо мне.

Карага́ч[1] зачах.

На его плечах

Нудный дождь

Пиликает гаммы.

Но проснулась заря.

День грядущий даря,

Побежала по крышам…

Светает.