«В детстве я был счастлив, но не знал об этом».
— А мой малыш ответил медсестре, что он хочет быть не красивым, а живым. И тут его увезли в операционную. Бедняжечку...
Мы кружимся в ночи, и нас пожирает пламя. Хотим мы того или нет.
Вода понемногу текла по нагроможденным в середине пруда камням, и Измаил подумал, какое счастье быть рыбой, ведь рыбам глубоко плевать, куда плыть, и их не беспокоят ни огрехи памяти, ни полное неведение относительно того, кто они есть на самом деле, где живут, с кем, если это вообще случается, вступают в интимные связи и не убили ли они ненароком кого-нибудь. Или не приходилось ли им быть сообщниками в убийстве. Господи боже. Или не собирается ли их сожрать какая-нибудь рыба покрупнее. А он расстроился, когда услышал, что девушка плачет и не одному ему плохо. Вот тут-то Измаил, похоже, и проснулся.
каждому из нас в жизни дается то, что ему под силу, и никто — уяснили? — никто не рождается все умеющим.
Не зацикливайся. Никто не обязан дочитывать романы до конца. Читай только книги, которые того достойны.
Не нужно особого знания, — заявил отец помпезным тоном, благодаря которому чувствовал себя важной птицей, — чтобы быть причиной чужого несчастья.
— Ist dies etwa der Tod? — проговорил безмятежный голос, шедший из самого темного угла Поляны. Кабаненок улыбнулся, но не решился ничего ответить, потому что точно не знал, смерть ли это, или сказка, или рагу.
Мы кружимся в ночи, и нас пожирает пламя. Хотим мы того или нет.
Пуля выбила из Измаила все надежды и безумные идеи, все разом. Кончились все его разговоры с полицией, даже с воображаемым сержантом. А в музее горя Лео появился новый экспонат. Если, конечно, у нее была хоть одна его фотография. Но знать об этом Измаилу было не дано
