Древние пракорни, образовавшие современные языки
Прежде чем перейти к рассказу о топонимах, нам необходимо попытаться понять, какие первые звуки слышал и воспроизводил человек, какими смыслами он их наделял. Не зная азбуки, невозможно научиться читать. Не понимая значения произносимых слов, невозможно постичь истину. Именно так с греческого переводится название науки «этимология». Учение об истине. К сожалению, современная наука считает этимологию лишь разделом лингвистики, изучающим происхождение слов, что в корне неверно. Но мы не будем вдаваться в споры, вспомним приписываемое Сократу наставление: «Я знаю, что ничего не знаю» — и в поисках истины отправимся в путешествие к самым истокам человеческой цивилизации.
Наверное, наш маленький древний предок начинал свою жизнь в каком-нибудь подземном укрытии, на руках у мамы. Что он мог слышать? Как дышит он сам и дышит его мама? Как чмокают губы, когда мама его кормит? Как шумит лёгкий ветерок, когда мама сдувает с него пылинки и прикасается к нему тёплыми губами? Ну, а если нужно было перебираться в другое место, он слышал шлёпанье босых ног, шуршание листьев, хруст сломанных веток и раскаты грома. Когда на пути вдруг встречался ручеёк или речка, он слышал и журчание воды, и как жадно мама втягивает губами воду, утоляя жажду, давая напиться вволю и ему самому. А если вдруг из кустов слышалось грозное рычание и всех охватывал ужас? Много разных звуков окружало нашего древнего предка, но мы начнём с удивительного, доброго, приятного и самого любимого звука, который сопровождает нас на протяжении всей жизни.
1. Мягкий звук «ль»
Когда-то в далёком ныне 1971 году я вернулся из армии и, устроившись работать на Челябинское телевидение, познакомился с тележурналистом Самуилом Гершуни. Мы выехали в город Златоуст снимать очерк о местном часовом заводе, жили в гостинице и вечерами подолгу беседовали на самые разные темы. Самуил Матвеевич был общительным человеком, любил рассказывать о своей фронтовой жизни. Однажды разговор зашёл о популярном в те времена эстрадном ансамбле «Ариэль», где у нас были общие знакомые музыканты, и Самуил Матвеевич рассказал, что «Ариэль» — слово еврейское, а мягкий звук «эль» имеет значение «бог». Точно также, как в других еврейских именах: Самуэль, Михаэль, Габриэль, Израэль и прочих. Тогда мне сразу вспомнилось имя испанского художника Эль Греко и гордые заявления моей греческой бабушки, что мы — эллины! От эллинов мы перешли к солнечному божеству Хелиосу, к другим словам, и эта мягкая «эль» так меня заинтересовала, что после того разговора я постоянно об этом думал, просматривал учебники, копался в энциклопедиях, но ничего найти не мог, пока однажды случайно не увидел, как маленькая девочка лакомилась шоколадкой. Шоколад таял у неё во рту, стекал на слюнявчик, а она смеялась, пыталась что-то говорить, и я отчётливо услышал этот мягкий звук «эль». Я попробовал сам накопить во рту слюну, но у меня звук «эль» не получался. Тогда я понял, что для этого звука важно не количество слюны, а именно ее выделение. Набив рот шоколадом, я ждал, когда же у меня потекут слюни, но тоже ничего не вышло. Тогда на следующий день я ничего не ел, пил только воду и, проголодавшись, снова положил шоколад в рот. И «эль» состоялся!
Это маленькое открытие привело меня к мысли, что первые звуки, которые начал произносить человек, были связаны с его физиологией. Состояние удовольствия, при котором выделяется слюна и появляется звук «эль», запоминается, закрепляется в памяти или на генетическом уровне, и в дальнейшем этим звуком люди передавали наслаждение жизнью. Мягкий звук «эль» — звук естественный, который сформировался непроизвольно, неосмысленно, выражая приятные минуты вкушения пищи.
Запомнившись однажды, мягкий звук «эль» окрепчал, «возмужал» в языках и звучал уже как наше обычное «л», хотя значение удовольствия, наслаждения за ним сохранилось. На его праисторической «базе» появилось огромное количество слов, смысл которых так или иначе можно свести к «общему знаменателю» — удовольствию, радости, наслаждению, приятной эйфории. Какие слова мог образовать этот звук, этот пракорень? Наверное, сразу вспоминается слово «любовь» — и совершенно оправданно! Ласка, улыбка, лесть, льзя, легко, лизать, льнуть — все это восходит к наслаждению и восторгу. В том числе, когда перед человеком открывается образ высшего блаженства. Отсюда понятие божественности в разных языках — это и Хелиос, и Библия, и Израиль, и арабское Аллах, где звук «эль» не утратил мягкости.
Для меня стало понятным, что мягкий звук «эль» — это звук непроизвольный, рождённый в недрах человеческих чувств. А обычное «л» — звук уже осмысленный, введённый в древнюю систему коммуникаций. Именно этот осмысленный звук образовал пракорень, который в сочетании с другими звуками создавал слова. Зная смысловой первоисточник, легко можно понять, как появлялись более поздние значения.
Мягкий звук «эль», естественно, был не единственным, который участвовал в многогранном «смыслотворении». Но после него мне уже легче было понять, как появлялись другие осмысленные звуки. Это было делом логики.
2. Рычащий звук агрессии «р»
Если существует звук чего-то необыкновенно приятного, то должен быть и звук противоположный, неприятный, пугающий. Противоположным мягкому звуку «ль» слышится агрессивный, рычащий звук «р». Неслучайно дети начинают его произносить после того, как у них вырастают зубы. Рычащие звуки агрессии, как правило, сопровождались демонстрацией зубов, а сам звук предупреждал о том, что противнику не поздоровится. Отсюда целая плеяда «рваных» слов: ры-чать, ри-стать, р-вать, ру-бить, ре-зать, ра-на, драка, травма и др.
3. «Ра» — солнце, «ар» — земля
Даже древнейшие пракорни «ра» и «ар» связаны с агрессией нещадно палящего солнца, обугливающего кожу и сжигающего всё живое, спрятаться от которого можно было только в земле. Так появились древние названия: «ра» — солнце и «ар» — земля.
4. Звуки дыхания: «хо», «го», «ха», «га», «ка», «ага», «по» и другие.
«Эго» и «эхо»
Язык рождался из ощущений и осмыслений. Органы чувств давали человеку многоцветную палитру таких творческих ассоциаций. «Каждый слышит, как он дышит» — не удивительно, что звуки дыхания легли в основу целого ряда пракорней и образовали самые разные слова. Даже в самом слове «дыхание» осталась эта древнейшая смысловая интуиция. Действительно, что мы слышим, когда дышим? Естественным, независимым от нашей воли дыхательным звуком является звук «х», сочетаемый с различными гласными звуками: «ха», «хо», «хе», «хи», «ах», «ох», «ух». Именно звук «х» стал языковым пракорнем с общими для всех значениями, относящимися к дыханию.
С глубокой древности звуки дыхания стали ассоциироваться с душой человека. Дышит — значит, жив. Не дышит — душа покинула его. Например, в детстве моя мама, застегивая верхние пуговицы моей одежды, часто говорила мне: «Вся душа нараспашку». И я понимал, что «душа» — это моя грудь, которая дышит. А испустить дух — значит, лишиться «хо», дыхания, воздуха. Можно легко вспомнить слова, образованные простейшими звуками дыхания: «дыхо», «тихо», «ухо», «эхо», «лихо», «психо». Вот и бог — «бхога» — тоже дарует нам дыхание. К этой группе можно отнести и междометия: «ах», «ох», «ух», «эх».
Но всё развивается, и в процессе эволюции пракорни также обретали новые смыслы. Приведу простой пример. В состоянии покоя человек дышит легко, свободно: вдох, выдох. Звуки простые, обычные. А если человек движется долго, да ещё в гору, да ещё с поклажей, да ещё в «строю» своих соплеменников, которые задают определённый ритм, — что происходит с дыханием? Воздуха не хватает. Дыхание становится «тяжёлым». И звуки дыхания тоже меняются — вместо лёгкого звука «х» уже слышно отяжелевшее, с лёгкой «хрипотцой» сочетание звуков «х» и «г».
Усложним ситуацию. Представим, что идут наши древние предки по горам и долам, и вдруг тропинка заканчивается — куда идти дальше? Уставшие и запыхавшиеся люди начинают оглядываться и предположительно показывать друг другу, куда нужно идти. Какими звуками они будут подкреплять свои жесты? Правильно — звуками «тяжёлого» и «открытого» дыхания, с «га» в основе. Этот звук, смешанный с хрипотцой и усталостью, образовал один из самых значимых пракорней «га», получивший значение пути, движения, направления.
Как правило, пракорень «га» маркировал пути, дороги, тропы, проходы, то есть те места, где люди могли передвигаться. Он включен в наименования многих рек, так как река — это естественная дорога, где можно было двигаться и вдоль берега, и по водной глади. Достаточно вспомнить названия рек: Волга, Рига, Онега, Селенга, Коелга, Ангара, Ганг, Пинега, Даугава, Сюга, Галис и сотни других. Где-то пути-дороги и реки дали имена городам: Гаага, Малага, Гава, Ганновер, Гамбург, Калуга, Прага, Парига, Вичуга — и ещё многим местам, где люди передвигались тысячи лет.
В разговорной речи первым делом приходят на ум слова: нога, дорога, телега, сляга, гать, поняга, поганый и даже гад.
С гласной «а» образовано древнейшее «ага». Ага — это путь туда и обратно. Постепенно значение «возвращения» получило значение «подтверждения» и даже «согласия».
Впрочем, на значении «путь» или «направление» эволюция звуков дыхания не закончилась. Постепенно напряженное «га» стало ассоциироваться с теми, кто прокладывает путь, с теми, кто идёт впереди, — а значит, знает, куда нужно идти. Ведущий становится знающим. Следом происходит переосмысление пракорня — основа остаётся прежней, но варианты произношения от звуков «х» и «г» сдвигаются ближе к глухому «к». И появляются новые многообразные значения этого звука: «ведущий», «знающий», «главный», «умный», «мыслящий». Пусть эти значения на первый взгляд разнообразны, но все они обозначают умение мыслить. Какие же слова были образованы пракорнем «ка» в различных его оттенках? Прежде всего, они касались головы. Например, «капуста» — пустая голова, «каун», «кочан», «кабачок», «калган», «капа», «капюшон», «кепка» и другие. В словах «калиф», «каган», «каста» и «Капитолий» находится тот же пракорень. В санскрите, древнем языке Индии, можно найти однокоренное слово «капата», где «пат» — обман, а «капата» — «умный обман», «хитрость», что происходит из того же значения: «умение думать». Древнегреческому мифу об Апате — богине лжи и обмана — предшествовал миф о сёстрах Капате и Опате, где, наоборот, обманщицей была Капата, а Опата обманывалась сама. В м
