автордың кітабын онлайн тегін оқу  Петербургская повесть

Иероним Ясинский

I

Алексей Ермилыч Лазорев, титулярный советник, получал шестьсот рублей жалованья и служил в одном благотворительном учреждении, когда, будучи уже не в молодых летах, женился на модистке Софье Васильевне. У них родилось в четырнадцать лет семеро детей. Оставленный за штатом, Алексей Ермилыч начал жить на пенсию. Софья Васильевна брала шить бельё, но зарабатывала очень немного — мешала семья. Только когда подрос самый маленький, она могла добывать иголкою около десяти рублей в месяц. С пенсиею да со случайными доходами Алексея Ермилыча, который был каллиграфом, едва набегало сорок рублей. Две старшие дочери, Агаточка и Софочка, ходили в гимназию; сын-первенец служил писцом в участке; второй сын, Лука, был принят казённокоштным в техническое училище, а две девочки и мальчик сидели дома. Жилось трудно, и каждая корка хлеба ценилась. Семья должна была вести строгое и чрезвычайно аккуратное существование, потому что малейший сверхсметный расход, хотя бы в десять копеек, тяжело отзывался на чьём-нибудь желудке. Мяса не видели по несколько дней. Ходили дома в покромчатых туфлях, сберегая тем кожаную обувь, и одежду никогда не бросали, а переделывали, чинили, штопали, передавали друг другу, с уважением относясь к ветоши, некогда стоившей денег. Квартиру нанимали в подвале на Лиговке, тесную, душную и сырую. Лица у всех были жёлтые, бледные, и лихорадка вечно гостила в бедной семье.

Так продолжалось до тех пор, пока Агаточка не кончила гимназии. Это случилось в июне 1880 года. Ей была присуждена серебряная медаль, и почётный попечитель заведения, увидав Агаточку и узнав, что она — бедная девушка, прислал ей в подарок сто рублей и несколько штучек шерстяной материи со своей фабрики. Софья Васильевна одела дочерей, и жизнь в подвале, благодаря неожиданной помощи, проявила некоторый блеск и энергию. Была прикуплена мебель, и в том же доме, на пятом этаже нанята более просторная квартира, в расчёте на жильцов.

Агаточке шёл двадцатый год. Она любила отца и мать, братьев и сестёр. Брат Антон, служивший в участке, возмущал её своим эгоизмом — он гроша не давал родителям — но она и его любила. Все её помыслы были направлены на благополучие семьи, и ей, ещё гимназистке, казалось, что в ней самой источник этого благополучия и таятся какие-то силы, ждущие только срока.

Она весело и бодро смотрела вперёд. Грудь её вздымалась от прилива самоуверенного чувства, когда рано утром она стояла у раскрытого окна, и перед нею расстилался ещё сонный город, погружённый в туман и окрашенный пурпурными лучами восходящего солнца. Чёрная кудрявая головка Софочки, которая вместе с младшими членами семьи спала в комнате Агаточки, вызывала умиление в душе её, и она гордилась, что она — старшая, что все, и отец, и мать, ждут от неё помощи и спасения, и что, во всяком случае, семья начала жить новою жизнью, благодаря ей. Отец мечтает о возможности иметь дачу и удить рыбу и вследствие этого чаще прежнего улыбается; мать высказывает соображения о столовой и чайной посуде, которой пока очень мало; брат Лука обнимает Агаточку и всё смотрит ей в глаза; сестрёнки целуют у неё руку; Софочка предупреждает малейшие желания её. Девушка понимала, что роль ей выпала ответственная, но эта роль была ей по душе.

Нередко она перебирала мысленно занятия, которые послужат краеугольным камнем благополучия семьи. Она могла давать уроки, она самоучкой узнала языки, ей хотелось писать статьи в газетах. Она была знакома с сочинениями Спенсера, Дарвина, Льюиса, Милля, глотала книги одну за другой и постоянно бегала в библиотеку. И чем больше она читала и развивалась, чем больше становилась разница между нею и родными в умственном отношении, тем сильнее она чувствовала необходимость всецело отдать себя и свои способности им. Одна мысль об этом доставляла ей наслаждение, и кровь лихорадочно играла на её щеках, когда она мечтала о том немногом, что составило бы их счастье.

Её самоуверенность вливала мужество в души Алексея Ермилыча и Софьи Васильевны. Отличная дочь, которая понимает свои обязанности! Они жадно смотрели ей в глаза и каждый раз, ложась спать и благословляя её, говорили:

— Может, завтра Бог тебя на что-нибудь и надоумит!

Самоуверенность Агаточки шла об руку с предчувствием, что непременно что-то хорошее случится с нею. Она послала английский перевод в одну газету и возлагала на него большие надежды. Ровно через месяц её посетил («Вот уж не ожидали!») попечитель, привёз часы с цепочкою и предложил у себя место конторщицы. Этот купец смотрел на всё сонным добродушным взглядом, говорил «ты» Агаточке и, беседуя, брал её за подбородок и ласково похлопывал по рукам. Она не знала, что ответить обязательному богачу. Но она была петербургская барышня, которая во время своих многолетних хождений в гимназию