Оглавление

I

Глава 1

Тихая апрельская ночь окутала беспокойный европейский город на Эльбе. С деревьев на мокрую землю падают крупные капли, как напоминание о только что прошедшем дожде. Прохладная свежесть воздуха пронизывает до дрожи редких поздних прохожих. Залитые золотым светом фонарей и витрин улицы почти пусты. Кажется, вся Вселенная в эту ночь дышит в одном ритме, и Земля радуется тому, что может дышать с ней в унисон. Погруженные в дрему здания, убаюканные дыханием планеты, наверняка, видят яркие сны. Во власти сна находится и большинство людей.

На втором этаже пятиэтажного дома в полупустой немного запущенной квартире крепко спит Венера Лерснер. Луч фонаря нервно дрожит на ее подушке, словно пытается дотянуться до растрепанных прядей ее волос цвета спелого овса. Уже прошло чуть более пяти лет, как она перебралась из России в Германию, и около двух она проживает в этой квартире, но об обстановке до сих пор так и не позаботилась, оставив интерьер минималистичным до аскетизма. Вообще это достаточно странная женщина. У многих ее знакомых даже сложилось устойчивое мнение, что она слегка «не в себе». Тем не менее, все отмечают ее привлекательность и молодость. Возраст Венеры, словно замер на отметке девятнадцать и вот уже девять лет не позволяет времени влиять на ее внешность. Сама она объясняет это наследственностью и правильным уходом за собой. В одном только мнения ее знакомых сходятся — эта стройная блондинка с большими темно-зелеными глазами мало кого оставляет равнодушным.

Наблюдаются за Венерой и другие странности, кроме редкого имени, которое она ненавидит, предпочитая сокращать его до имени «Вера», и незаурядной внешности. Например, многих поражает ее способность управлять поведением людей. А ее талант читать чужие мысли, в сочетании с глупой привычкой тут же их озвучивать или вступать в спор на основании того, что чья-то мысль ей не понравилась, порой доводит до бешенства и самых уравновешенных личностей. Удивляет эта девушка свое окружение отсутствием какой-либо цели, как будто она всю жизнь планирует только развлекаться. Однако совершенно беззаботной и беспечной Венеру назвать нельзя. Да, возможно, она не заботится о будущем, но свое настоящее она неплохо обеспечивает. Живя в Гамбурге, Лерснер занимается переводами, а в России ей принадлежит половина весьма успешного салона красоты. Последний приносит устойчивый доход, но требует контроля и внимания.

Едва вернувшись в Германию после очередной такой инспекции, Венера вместе с друзьями, большинство из которых тоже являются русскими переселенцами, отправилась изучать руины замка на границе с Чехией. Исследование заброшенных зданий, полигонов и прочих объектов, а также спелеология являются для нее той страстью, на которую она никогда не жалеет ни времени ни сил. Экспедиция закончилась для нее травмой, но это ее совершенно не расстроило. Скорее, Венеру удивило, что она, при падении с большой высоты, отделалась так легко. Однако чудеса происходили в ее жизни с поразительной частотой, и Лерснер уже воспринимает их как должное.

А еще она с самого детства видит очень необычные сны. Существует мнение, что душа спящего, покинув тело, посещает другие миры и возвращается к пробуждению. Где блуждает душа Венеры по ночам, не каждому богу известно, а с кем встречается — без пособия по оккультизму и не скажешь.

Сейчас ей снится как раз такой сон. Он яркий и очень реалистичный. Во сне Венера идет по пустым улицам. Город вроде бы тот же, что и в реальности, но во сне все какое-то другое. Нет ни машин, ни людей, никакой рекламы или каких-либо других вывесок, кроме одинокого столба на перекрестке с указанием улиц. Надписи на его довольно ветхих табличках выглядят более чем странно: направо — «ул. Набережная», прямо — «Friedrichstraβe». Это знак, увидев который Лерснер понимает, что находится во сне, и раз кто-то решил вызвать у нее контролируемое сновидение, этот кто-то вот-вот явится ей лично.

Внезапно ее догоняет высокий мужчина в черном длинном плаще. Он движется бесшумно, как, наверное, и должно быть во сне, но Венера всякий раз обращает на это внимание, сравнивая его с тенью.

— Хорошо бывает посетить старый дом, старый город без всего того, что мешает наслаждаться прекрасной архитектурой, — с хитрой улыбкой произносит он.

— Здравствуй, Владыка. Мне приятно находиться здесь. Спасибо за такой сон, — без эмоций отвечает она.

— Не благодари! Мне самому приятно бывать в красивых местах и дарить радость тебе, моя ненаглядная Вера.

Венера нежно улыбается и, мельком взглянув на него, говорит:

— А ты умеешь флиртовать, будь ты человеком — любую женщину бы уболтал на что угодно!

— Оно того не стоит. К тому же, моё сердце всецело принадлежит тебе!

— У тебя же нет сердца! — смеется Лерснер.

— Это верно.

— И я готова поспорить, что ты всем женщинам-адептам такое говоришь.

— Не спорь, никогда не спорь, тем более со мной — проиграешь. У меня ко всем индивидуальный подход. Кстати, мне не нравится слово «адепт». Вы не адепты, в некотором смысле, вы наши дети.

— Я до сих пор точно не помню, кто я. Может, расскажешь, наконец, раз ты практически признал свое отцовство?

— Ты Венера Лерснер, а остальное ты сама вспомнишь, когда надо будет. Не задавай мне лишних вопросов, это утомляет, и я могу расстроиться. Вот так! — он указывает Венере на одно из зданий, и оно тут же рассыпается в прах. Девушка испуганно вздрагивает. — А вообще мы уже почти пришли.

— Куда?

— Снова вопросы, — улыбается он. — Ладно, этот вполне резонен. Тебя хотят увидеть. Не волнуйся и ничего не бойся — вот это я, действительно, всем говорю! Но ты ведь смелая, ты не боишься, верно? — мужчина отворяет перед Венерой ветхую входную дверь одного из зданий.

— Боюсь или нет, что это изменит?

— Ничего. Иди!

Она сама не осознает, как оказывается в освещенной желтоватым светом комнатке. Но не успевает Венера осмотреться, как дверь, расположенная напротив неё, открывается и сквозь проем в комнату врывается очень яркий, правда, не режущий глаза свет. Когда он рассеивается, перед девушкой появляются трое мужчин. Первый — средних лет, коренастый, его лицо сильно загорело. Такой загар бывает от постоянной близости открытого огня или сильных ветров, но не от солнца. Второй — молодой, высокий, длинноволосый брюнет в строгом черном костюме и плаще, — тот, с кем она только что говорила на улице. Третий — почти абсолютная копия «Владыки», только волосы у него русые, одежда зеленовато-коричневых и болотных, тонов, а взгляд более дружелюбный.

Первый, указав на Венеру, задает вопрос своим спутникам:

— Неужели, это она и есть? Даже жалко будет, если ваши усилия окажутся тщетны.

— Да, это она и есть. О тщетности я бы поспорил, моя работа всегда безупречна, — отвечает брюнет.

— А ты что думаешь? — спрашивает старший у своего русоволосого спутника.

— Мне Вера была поручена в прошлый раз, и я могу сказать, что отказываться от нее будет большой ошибкой, — отвечает тот.

— Даже не упоминай о прошлом разе! Это была наша общая неудача.

— Вот так, Вера, — наигранно вздыхает русоволосый, — успех одного расценивают, как общую неудачу. Давайте уже к делу!

— Я спрошу! — произносит тот, кого Венера называла «Владыкой» и «Черным ангелом». Он смотрит ей в глаза обжигающе черным взглядом, которым, кажется, может испепелить все живое на планете, если захочет. — Вера, ты ценишь нашу заботу и поддержку?

— Д-да, — отвечает она, чувствуя, как его взгляд прожигает ее изнутри.

— Если мы предложим тебе сейчас умереть ради наших целей — ты согласишься?

— В-вы спасли меня позавчера в з-замке, чтобы убить сейчас?! — испуганно бормочет Лерснер.

— Мы не имеем отношения к происшествию в замке. Я жду от тебя ответа: да или нет!

Время как будто замедляется. Венера не знает, что ответить. Ее парализует страх перед его смертельно-тяжелым взглядом. Молчание могло продолжаться долго, но она, собрав всю свою волю, выходит из оцепенения и обращает внимание на хитрую ухмылку своего собеседника — «Владыка», определенно хочет, чтобы она догадалась, что нужно сказать.

— Нет, — отвечает девушка. — Вам придется убивать меня против моей воли.

Последняя фраза вызывает хохот. Старший из мужчин, смеясь говорит:

— Ладно, пусть остается, — он удаляется, и за ним следует русоволосый.

— Молодец! Никогда не соглашайся быть жертвой, — произносит «Владыка», когда они снова остаются наедине. — Я подарил тебе путешествие в приятную для тебя реальность, этот шанс сохранить жизнь, а сейчас хочу сделать еще один подарок. Кажется, ты недавно повредила руку?

— Да, неудачно упала, — отвечает та и приподнимает рукав свитера, показывая заклеенное хирургическим пластырем предплечье. — Кто мог знать, что ступеньки на лестнице совсем прогнили?

— Конечно, если принять во внимание, что замок без малого век пребывает в состоянии руин! — усмехается он. — Упасть, отделавшись только глубокой царапиной, с такой высоты — это случай невероятного везения. Дай-ка я гляну.

Венера осторожно отклеивает пластырь, обнажая хирургический шов.

— Вера, ты меня огорчаешь! Видно, мы зря о тебе беспокоимся, ты ведь совсем себя не бережешь! Но я сегодня на твоей стороне, поэтому если ты мне пообещаешь, что с завтрашнего дня забудешь про заброшенные здания, пещеры, бункеры — твоя рана исчезнет.

— Но это же моя жизнь!

— Твоя жизнь, милая, может прекратиться в любой момент! В течение полутора лет тебе нельзя рисковать. Максимум, что ты можешь себе позволить — это пользоваться транспортом. Ты в большой опасности, и мы уже вряд ли сможем тебя спасти, не говоря уже о том, что и позавчера тебя спасли не мы. Слишком многое сейчас поставлено на тебя, чтобы ты нас подводила.

— Хорошо, я обещаю отказаться от своего хобби с этого момента, — говорит Лерснер, и ее рана внезапно исчезает. Не затягивается, не заживает, а просто исчезает, причем вместе с нитками, которыми ее зашили в больнице. Девушка даже вскрикивает от неожиданности.

— Повторяю: с этого момента забудь про заброшенные здания, пещеры и все, что с этим связано. Ты в опасности, и эта опасность может исходить откуда угодно. В течение года постарайся избегать любого риска, — назидательно произносит брюнет, взяв ее за руку. — Я лично буду следить, чтобы у тебя все было хорошо. Но если ты продолжишь наплевательски относиться к своей жизни, я решу, что ты ищешь напрасной смерти, и помогу ее найти. Понятно, Вера?

Лерснер кивает в ответ и задает вопрос, который теперь уже не может сдержать:

— А кто меня спас? Если я правильно тебя поняла, то это не было случайным везением. Кто-то вмешался в ситуацию и исправил ее, так ведь?

— Просто призрак. Наверное, он принял тебя за другую. Впрочем, вряд ли он страдал серьезными дефектами зрения. Может быть он всего-навсего представил, что если ты разобьешься, то тоже станешь призраком, и ему придется вечность терпеть твое общество.

— Я пугаю даже призраков?

— Просто забудь! Такое иногда случается, но обращать на это внимание не стоит. Как тебе исцеление? — интересуется Владыка, но Венера, не находя слов, только улыбается. — Вера, я не приказываю, я прошу, не подведи нас, переживи ближайшие полтора года. Это будет сложнее, чем кажется сейчас, в чем ты убедишься уже сегодня. Но что бы ни случилось, не поддавайся слабости. А сейчас тебе лучше проснуться, чтобы ты ничего не забыла из сказанного мною.

Проснувшись, или даже очнувшись, в кровати, в своей комнате Лерснер сразу же включает свет и смотрит на часы: они показывают без двадцати три. Затем, девушка понимает, что не чувствует ни боли, ни дискомфорта в поврежденной руке. Забыв об осторожности, она резким рывком срывает пластырь. Девушка едва не вскрикивает, обнаружив, что от ее раны не осталось и следа.

Венера выключает свет, но чувствует, что не в состоянии больше уснуть. Лежать, глядя в потолок, тоже нет смысла, тем более, находясь под впечатлением от сновидения и исцеления, она желает немедленно рассказать кому-нибудь об этом. Вот только кто сможет ее выслушать и понять правильно в три часа ночи? Поразмыслив, она все-таки находит выход — лучше всего написать электронное письмо своему другу в Россию, а потом, возможно, посмотреть какой-нибудь фильм, чтобы расслабиться. Из всех своих друзей Венера выделяет особо одного, Сашу Паршина. Ему она может рассказать все, что угодно, полностью положиться на него, равно как и ему позволяет полагаться на себя в любом вопросе. Правда, странностей у него тоже хватает. Одной из них является абсолютное неприятие социальных сетей, поэтому их общение с Венерой, пока она находится в Германии, осуществляется только через электронную почту. Лерснер не столь категорична, но не то, «заразившись» его подозрительностью, не то, поддавшись какому-то импульсу, однажды она удалила из всемирной паутины все свои фотографии, к которым только имела доступ.

Накинув халат, Венера садится перед компьютером и занимается письмом. Это ее успокаивает настолько, что, нажав кнопку «Отправить», она уже решает вернуться в постель, чтобы снова уснуть. Однако этому желанию не суждено было исполниться. Лерснер прекрасно помнила, что, когда начала писать письмо, входящих сообщений не было, но теперь, после отправки, в графе «Проверьте почту» появилась цифра «2». Машинально нажав на эту ссылку, Венера по очереди читает два письма.

Первое:

«Привет, майне либе Фройляйн! Я напоминаю, что в ночь с 30.04 на 01.05 я устраиваю самый настоящий шабаш. Очень хочу тебя увидеть у нас на земле рязанской, поэтому предупреждаю заранее! Если не приедешь — ты мой враг. Жду! Святобор».

А второе:

«Венера Эвальдовна, через две недели у нас учет. А еще прошел слушок, что все салоны в апреле будут проверять на соблюдение санитарных норм. Мы не справимся без вас. Вы приедете? Е. Самсонова».

— Чёрт! — возмущается она шепотом. — Идиотки! — и принимается писать ответ:

«Приеду к 18-му. Подготовьте все бумаги. Мне, как всегда, не сложно в любой момент сорваться с места, лететь в другую страну за тысячи километров только для того, чтобы выполнить вашу, Елена Тарасовна, работу!»

Отправив сообщение, девушка ощущает какой-то необъяснимый панический страх, связанный с полученными письмами. Что-то в них ее настораживает. Что-то неестественное, поэтому пугающее. Странным кажется, в первую очередь, то, что оба отправителя настойчиво вызывают ее в Россию, и что они прислали сообщения в одно и то же время… время… Время для этих писем совершенно неподходящее! Венера допускает, что Вячеславу Михайловичу, который и называет себя Святобором, не спится, и он рассылает приглашения знакомым, чтобы хоть как-то развлечь себя, но что может заставить Елену Самсонову, директора салона красоты, отправить письмо такого характера среди ночи? Это на нее совершенно не похоже.

Девушка все-таки убеждает себя не обращать внимания на данный парадокс. Она проверяет наличие авиабилетов на шестнадцатое апреля, но не спешит покупать, надеясь с утра поискать перелет подешевле. Сон как рукой сняло. Лерснер включает маленький ночник и садится перед ним как перед очагом. Его слабое золотое сияние уносит ее мысли в далекую сказочную реальность, которой так не хватает в повседневности. Свет монитора гаснет, оставляя ее в волшебной атмосфере далеких от реальности грез. Странная музыка звучит в ее голове: печальная, но страстная и невероятно красивая. Под ее аккомпанемент она танцует в своих мечтах с высоким молодым человеком. Картинка меняется, и вот они уже идут по набережной к причалу, а музыка все не умолкает.

Постепенно рассвет прогоняет тьму. Вскоре Венера обнаруживает, что в комнате стало совсем светло. Она выключает ночник и, потянувшись, бредёт умываться.

Часа через два раздается звонок от ее подруги, которая предлагает встретиться в кафе. Лерснер с радостью соглашается, желая стереть прошедшую ночь со всеми ее странностями из памяти. Не проходит и часа, как она уже сидит за столиком, сонно наблюдая за посетителями, почти не слушая, что говорит ее подруга.

— Вер, ты по-человечески можешь объяснить, почему не хочешь ехать? Мы рассчитывали на тебя, тем более, у тебя опыта больше, — настойчиво щебечет та.

— Тань, — вздыхает Венера, придумывая оправдание, — я… плохо себя чувствую. Заболела.

Дело, собственно, заключается в следующем: Венерины друзья решили побывать в пещерах, а она же, вспоминая напутствие черного ангела, наотрез отказывается ехать.

— Это из-за руки? Кстати, выглядишь, правда, не очень, как будто всю ночь не спала. До завтра не поправишься, ведь ты же руководитель нашего клуба, и сама нас уговаривала туда поехать в прошлый раз? Мы так давно не занимались нормальной спелеологией! Скоро дойдет до того, что будем вместе с туристами по экскурсиям ходить вместо экспедиций. Прикинь это своей светловолосой башкой! Пе-ще-ра! Подумай еще! Это пе-ще-ра, — не унимается Татьяна.

— Не поеду, а вы поезжайте. Хватит вам под моей опекой находиться. Я со школы всем этим занимаюсь. Вам уже давно не пятнадцать, а вы всё боитесь от меня отойти. Никуда я не поеду!

— Так что с тобой?

Венера слегка задумывается, придумывая себе убедительный недуг:

— Спину потянула, когда упала, — сухо отвечает она, — сказали, тяжелого не поднимать и поменьше двигаться, пока не пройдет.

— Тогда в этот раз мы поедем без тебя, и ты будешь нам завидовать!

— Договорились.

Девушки замолкают. Татьяна расстроена из-за того, что подруга отказалась от поездки, а Венера чувствует себя скверно из-за того, что пришлось соврать и неизвестно чего ради лишить себя удовольствия от исследования пещеры.

— Слушай, ты же у нас уникум, — неожиданно произносит Таня, — ты на любом расстоянии можешь мысли людей читать.

— Да, если представляю того человека, чьи мысли надо прочитать, правда, это срабатывает далеко не всегда. А с чего вдруг ты спрашиваешь? — удивляется Лерснер.

— Отличный вопрос для телепата!

— Я же говорю, что это работает не всегда, и мне надо настроиться, чтобы хоть что-то получилось. Зачем напрягаться, когда можно спросить? — недовольно поясняет Венера.

— Ладно, не злись. Ты очень осторожно сейчас оглянись и посмотри на пару за столиком у стены: женщина с цветастым платком и мужик в черной куртке. Я их за вчерашний день трижды видела, пока мы с тобой гуляли, и сейчас они же… Как будто следят.

Венера наклоняется к сумочке, висящей на спинке стула, и мельком бросает взгляд на людей, про которых говорит Таня.

— Это не платок, а палантин, а мужчину я знаю, — произносит она, повернувшись. — Он помешанный сектант, и раздает книги возле китайского магазина.

— А, ну это, конечно, меняет дело! Только возле китайского магазина никто и ничего не раздает, я бы заметила, я живу напротив.

— Значит, плохо смотришь! Там кого только нет! Я постоянно хожу по этой улице. Перед той поездкой в замок мы с ним даже поцапались… Ну, словесно, я имею в виду.

— Скандалистка!

— А не надо мне всякий религиозный бред навязывать!

— Читай мысли! Мне все еще интересно.

— Я постараюсь… — говорит Венера, сосредотачиваясь. — Да они, правда, за мной следят! — немного испуганно шепчет она после долгой паузы. — Выйди и подожди на улице возле окна, я попробую их спровоцировать. Если увидишь, что они ко мне подошли — хватай кого-нибудь на улице покрепче, и бегите ко мне на помощь!

— Да ты с ума сошла окончательно! Как и чем ты их спровоцируешь?! — повышает голос Татьяна.

— Тихо! — перебивает она подругу. — Они тебя понимают. Послушай, просто уходи и жди что будет, — так надо! А как только они ко мне подойдут, просто останови на улице кого-нибудь и скажи, что ко мне пристают и мне нужна помощь. Я еще не понимаю до конца, что они задумали, но если их сейчас спугнуть — они отстанут от меня хотя бы временно.

— Ты сама-то себя слышишь? По-моему, тебе к психиатру пора, причем не к этому твоему, а к нормальному. Ладно, мне собираться пора, раз ты не едешь по причине весеннего обострения. Глупостей только не делай, хорошо? — говорит Таня и встает, прихватив свою куртку и сумку со стула. — Что бы ты ни задумала — я в эти игры не играю.

— Пожалуйста!

— Угу!

Таня на несколько секунд задерживается у окна кафе, глядя на подругу через толстое стекло, но потом, тяжко вздохнув, отправляется по своим делам. Лерснер часто болтает всякий вздор, так стоит ли удивляться, что ее бред сегодня приобрел параноидальный оттенок?

Внешне провокация Венеры никак не проявляется — она продолжает сидеть за столиком с несколько отрешенным видом. Однако подозрительная пара все-таки подходит к ней.

— Здравствуйте! — стараясь выглядеть дружелюбной, говорит женщина с цветным палантином. — Приятно встретить соотечественницу.

— Что вам от меня надо? — с плохо скрываемым раздражением спрашивает та.

— Видите ли, мы экстрасенсы, и случайно заметили, что ваша аура серьезно повреждена. По сути, ей завладели темные силы. Вы слышали когда-нибудь о центре «Седьмая Атлантида» или «Севен Атлантис»?

— Деятельностью сект я не интересуюсь, — огрызается Венера.

В этот момент полная чернокожая женщина средних лет в светлом, не по погоде легком костюме, как будто споткнувшись, задевает столик Венеры, и вместо извинения на безупречном английском быстро произносит:

— Детка, не беспокойся. Я обо всем позаботилась!

— Мы не секта… — оправдывается мужчина после некоторого замешательства, вызванного внезапным вторжением в разговор чернокожей дамы.

— Неужели?! — наигранно удивляясь, бросает Лерснер и встает из-за столика.

— Центр «Седьмая Атлантида» — это объединение экстрасенсов. Недавно мы открыли представительство в Германии, — поясняет женщина. — Сейчас мы ищем людей с экстрасенсорными способностями…

— Я повторяю свой вопрос: что вам от меня надо? — начинает выходить из себя Венера, которой теперь стало ясно, что помощи от Татьяны ждать не стоит.

— У вас есть экстрасенсорные способности…

— Вы ошибаетесь…

— А я не спрашиваю, я утверждаю! — уже разозлившись, говорит женщина, ожидавшая совсем другой реакции от девушки. — Еще я вам скажу, что вы ступили на очень скользкий путь. Опомнитесь! Вы открыли душу Сатане! А теперь скажите, что я не права?!

— Отвалите от меня, психи бешенные! — грубо произносит Венера, направляясь к выходу.

— Вера, стойте! — кричит женщина ей в след, но Лерснер даже не оборачивается, услышав свое имя.

Преследователи бегут на улицу за девушкой и быстро догоняют ее.

— Стойте же! Мы не причиним вам зла! — тяжело дыша после пробежки, преграждая ей путь, говорит мужчина.

— Вы же сами только что говорили, что у меня экстрасенсорные способности, а теперь так нагло врете! Вы убить меня хотите. Как же давно вы за мной следите? Всего второй день? Я думала дольше! Вот только я не улавливаю, как вы узнали мое имя.

— Она читает мысли! — испуганно бормочет мужчина.

— Спокойно, Леонид! Вера, мы не хотим вас убивать, — говорит подошедшая женщина. — Послушайте, наш центр, кроме прочего, еще и ищет таких людей, как вы, чтобы помочь вам. У вас выдающиеся способности, вы человек нового времени, но вами завладели силы зла.

— Вот и не злите их! — шипит в ответ Лерснер.

— В нашем центре мы спасаем души таких людей, изгоняем чуждую дьявольскую сущность.

— А если «чуждой дьявольской сущности» нет, то вы изгоняете душу из тела, верно?

— Вы не представляете насколько опасно то, с чем вы связались… — пытается объяснить женщина, но Венера перебивает ее.

— Вы о вашей секте? Так мне плевать! Не ходите за мной больше, целее будете! — кричит она, с горечью осознавая, что дело бы не дошло до этого, не проигнорируй Татьяна ее просьбу о помощи.

Недалеко раздается звук полицейской сирены. Лерснер отталкивает мужчину и быстрым шагом направляется в сторону парковки. Но он снова догоняет ее и, схватив за плечо, приставляет к ее спине острие ножа.

— Мы же по-хорошему просили!.. — только и успевает произнести он, прежде чем происходит нечто неожиданное.

Впоследствии, вспоминая свои ощущения, Венера говорила, что почувствовала сильный жар в области сердца. Он стремительной волной прокатился по всему телу, сопровождаясь острой болью, затем, словно вырвался наружу, сквозь кожу, и в ту же секунду мужчина упал замертво.

Чувствуя сильнейшую слабость и беспомощность, Лерснер, словно в тумане, наблюдает, как из остановившейся рядом машины выходят двое полицейских. Один из них пытается с ней заговорить, но она не отвечает, впав в ступор. Постояв с минуту, она падает без чувств, и теряя сознание, слышит, как один из стражей порядка произносит: «Эй! Я ее знаю! Это родственница Дениса Штрауса».

— Ich kenne… — повторяет она, приходя в сознание в больнице.

— Что ты там знаешь, Вера? — звучит голос рядом с койкой.

Венера открывает глаза и задерживает взгляд на стоящим перед ней человеке в гражданском, словно пытаясь его узнать.

— Страус… — наконец, бормочет она.

— Я Штраус, а не страус! Что случилось?!

Девушка приподнимается и рассказывает обо всем, что произошло с того момента, как Татьяна покинула кафе. А потом сама начинает задавать вопросы:

— А кто вызвал полицию?

— Диспетчер утверждает, что звонила женщина с сильным английским акцентом и, судя по тому, как она говорила: «белый мужчина пытается убить белую женщину», она или отъявленная расистка, или, что вероятнее, темнокожая.

— Странно. А что с тем мужиком?

— Обширный инфаркт. Моментальная смерть. Но его подруга уверена, что это ты убила его. Причем, ни чем иным, как силой мысли! Прикинь! Она даже звонила кому-то и просила приехать или прислать кого-то на помощь.

— Откуда знаешь?

— Она при мне разговаривала, думала, я не понимаю по-русски. Я попробую объяснить ей, что ты просто слегка ку-ку и не могла никого убить, тем более, силой мысли, как она считает.

— Значит я «слегка ку-ку»? Какое трогательное откровение от родственника!

— Не-не, то, что я женился на твоей двоюродной сестре не делает нас родственниками! Но если тебе нужен мой совет не как полицейского, а как человека, который хорошо относится к твоей семье, то лучше всего тебе сейчас уехать и затаиться.

— Куда?

— Подальше. Ты бывала у нас в Омске? Или на свою малую родину. А хочешь, хоть в Бразилию, лишь бы отсюда подальше! Здесь тебя или эти маньяки прибьют, если они хотя бы наполовину так опасны, как ты думаешь, или наши дачей показаний доконают и ты окончательно свихнешься. А так уедешь, переждешь бурю и вернешься, когда все будет тихо и спокойно.

— Отвези меня домой.

— Хорошо, а ты подумай о том, что я сказал. Тебя ничто здесь не держит.

Мужчина выполняет просьбу Венеры, и отвозит ее домой. Он останавливает машину перед аркой, ведущей во двор ее дома. Несмотря на то, что девушка выглядит очень ослабленной, Штраус не провожает ее до квартиры, на чем она и не настаивает. Шаткой, неуверенной походкой Лерснер добирается до своего жилища, и едва переступив порог, без сил падает на пол. Не вставая, девушка достает из сумочки телефон. Дрожащими руками она набирает номер, который знает наизусть, одновременно чувствуя, как начинают слезиться глаза, а дыхание становится судорожным. Динамик издает лишь легкое шипение, и, наконец, когда Венера уже отчаивается, звучит знакомая мелодия, которая очень быстро прерывается:

— Да, Вер? — говорит усталый мужской голос в трубке.

— Саша, я с ума схожу! Я, кажется, человека убила! — истерически тараторит она, поднимаясь с пола.

— Успокойся! Давай, по порядку!

— Ко мне какие-то сектанты прицепились, — уже спокойнее, но все ещё путано, продолжает Венера. — Один мне ножом угрожал, а со мной что-то странное произошло, как будто атомная бомба внутри взорвалась… А он упал! Может, это не я, а так совпало?

— Как ни странно, я почти понял, о чем ты говоришь. Секунду подожди!.. — Очевидно, Саша в этот момент занят и другим делом, помимо разговора с Венерой, потому повелительно и строго говорит кому-то: — Нет, нет, наоборот: амитриптилин — обязательно, а вот сибазон — убрать вообще. Что тут непонятного?! Я через две минуты к вам подойду! Не мешайте! — После чего, снова возвращается к разговору с подругой: — Уф! Я спрятался, теперь могу говорить. Вер, если можешь, приезжай сюда. Кстати, сейчас действительно появились сектанты-фанатики, которые, буквально, охотятся за нами. Я тебе скинул ссылку на них утром.

— Я еще не видела ее. А это не центр «Седьмая Атлантида», случайно? — горько усмехаясь, спрашивает девушка.

— Они самые. Подожди-ка… это они на тебя напали?! Срочно приезжай!

— Я только вернулась из России, можно без этого?!

— Все очень серьезно, Верка! Бросай все дела и приезжай! Если они тебя нашли, то просто так не отстанут, они ненормальные! Так, ладно, вечером встретимся в интернете, и еще поговорим, а сейчас мне работать надо.

— Но… — Венера пытается что-то сказать, но вдруг понимает, что ее друг уже отключился.

Не проходит и полминуты с момента окончания этого разговора, как на ее телефон поступает входящий звонок. Даже не глянув на номер, она отвечает.

— Вера, это Роман Левицкий. Что у тебя случилось? Ты в порядке? — произносит встревоженный мужской голос.

Венера сбивчиво, но кратко рассказывает о том, что произошло, добавляя:

— А ты откуда узнал, что у меня что-то не так?

— В газете, блин, прочитал! Не задавай глупых вопросов! Я тебе уже несколько часов пытаюсь дозвониться. Тебе нужно уехать…

— Саня только что сказал то же самое…

— Тем более! Я сейчас в Туле, если возникнут какие-нибудь проблемы — можешь переждать их у меня, если тебя не смутит мое скромное общество. В любом случае позвони, когда приедешь!

— Ром, я… Алло, Рома!..

Роман тоже прерывает соединение, не давая Венере высказать возражений.

С тяжелым вздохом девушка смотрит на часы. Время близится к двум, а за сегодняшний день надо еще столько успеть перед неожиданной дорогой. В необходимости отъезда она все еще не уверена, но решает довериться судьбе. Собирая вещи, она звонит Татьяне, чтобы узнать, почему та проигнорировала ее просьбу, но внятного ответа так и не получает. Сашина ссылка, как поняла Лерснер, ведет на официальный сайт «Седьмой Атлантиды», но Венера не стала смотреть, вспомнив, что теоретически ее могут отследить.

Она сперва колеблется в выборе даты вылета, но обнаружив свободные места на завтрашний подходящий рейс, не раздумывая, приобретает билет. Благо — получение визы ей не требуется, как счастливой обладательнице двойного гражданства.

Глава 2

Ранним утром Лерснер спешит в аэропорт, а в то же время ее друзья отправляются к западной границе исследовать пещеры. Больше всего девушка хотела бы присоединиться к ним. Она обожает спелеологию и все, что как-либо с ней связано. Когда ей было лет шестнадцать–семнадцать, она обнаружила со своими друзьями в Жигулевских горах пещеру с необычной наскальной живописью. В связи с этой находкой их группу даже показали по федеральному телевидению, но всего раз и большой сенсации это не вызвало. С тех пор, почти в шутку, но не без гордости именуя себя сталкером, она исследует заброшенные здания, пещеры, и не представляет своей жизни без этой страсти. Похоже, теперь ей придется отвыкать от увлечения, которое всегда заряжало ее энергией и дарило яркие эмоции.

С момента взлета в ее душе царит невероятное спокойствие. Она даже тихонько посмеивается над соседом, который боится летать. Над облаками сияет утреннее солнце, а в плеере играет ее любимая музыка. Полет проходит идеально, и самолет уже начинает снижаться для посадки.

Самое время отложить немного денег в карман на мелкие расходы. Венера открывает кошелек… и от шока ее обдает холодом. Во вчерашней суматохе она, как оказалось, упустила нечто очень важное. В связи с частыми поездками, у нее два кошелька: для рублей и для евро. Последний, она «благополучно» забыла дома вместе с банковскими картами, а в кошельке для рублей, который она по рассеянности не проверила, оказались только две мелкие купюры и горстка мелочи. Вчерашний стресс здорово выбил ее из колеи, что привело к таким глупым ошибкам. Вся эта ситуация была бы значительно легче, если бы Венера предупредила хоть кого-нибудь о своем приезде и попросила бы ее встретить. Несколько человек из ее окружения без раздумий пришли бы ей на помощь. А теперь что? Звонить друзьям или тете и умолять, чтобы ее забрали из аэропорта? Опять же, кто-нибудь из них согласиться, но помощи придется ждать несколько долгих часов. Или созвониться с родственницей и договориться, чтобы она заплатила за такси по приезду? Ну, нет! Такое обернется выслушиванием совершенно ненужных нотаций, а нервы девушки и без того на пределе. Внушить водителю такси, что он должен отвезти ее в другой город бесплатно? Нет! На такую подлость она не пойдет, даже если придется проторчать в аэропорте часов пять, ожидая, пока ее заберут. Комично даже: салон красоты поправит ее безрадостное финансовое положение всего за день или два, но сейчас между ними сотни километров, возможности преодолеть которые у Венеры нет.

Самолет приземляется в начале третьего по Москве. Пройдя таможню и получив багаж, Лерснер всерьез озадачилась, как поступить. Поддавшись унынию, она уже теряет веру в то, что кто-то согласиться прийти, вернее, приехать ей на помощь.

— Венера! — внезапно как будто кто-то ее окликает, но она не реагирует. Мало ли, что причудится? — Лерснер! Вера!!! — слышится уже отчетливее. — Вот глухомань!

Девушка поворачивается и видит молодого человека, который, уловив ее внимание, машет ей рукой. Среднего роста, аккуратный шатен, одет по моде — это Роман Левицкий, тот самый Роман, с которым Венера еще вчера говорила по телефону.

— Какого черта ты здесь делаешь, ты же был в Туле? — вместо приветствия произносит Лерснер.

— Я тоже рад тебя видеть! — без малейшей обиды в голосе усмехается Рома.

— Прости, — улыбается она. — Но как?! Опять прочитал в газете?

— Да, в разделе «Что делать, если вашу подругу зовут Венера Лерснер». Увлекательный раздел. Я правильно понял, что тебя надо было встретить?

— Все правильно, но как?! Я понимаю, интуиция или во сне приснилось, но как ты узнал, где и когда?

— «Когда» — приснилось. А с «где» возникли проблемы: я колебался между Домодедово и Шереметьево — пришлось кидать монетку.

— Шутишь?

— Разумеется. Ну, пойдем?

— Конечно, пошли! Но, Ромка, как ты понял, что меня надо встречать?!

— У тебя такая плохая память, что ты не только орфографию забыла, но и не помнишь, как сама просила тебя встретить?

— Чего?

Вместо ответа Роман, покопавшись в телефоне, показывает подруге сообщение. Девушка замирает, глядя на экран.

— Я этого не отправляла! — наконец, говорит она. — Ром, я вообще не пользуюсь мессенджерами, у меня ни одного не установлено. У меня телефоны ломаются так часто, что я не загружаю их ни чем лишним. А это… Да ты посмотри! Здесь вместо «помоги» написано «па моги», а вместо «встреть» — «врстеть». Как ты вообще понял?

— Ну, да, так скажем, стиль меня удивил. Но моей сестре четырнадцать, и к подобным перлам я привык. Я подумал, что ты слегка приняла на грудь жидкости для снятия стресса. Нет?

— Нет! Я не пила, не писала тебе ничего и мессенджерами я не пользуюсь!

— Значит, я должен был тебя встретить, и меня направили к тебе. А что у тебя случилось, что тебе понадобилась помощь? Неужели те сектанты тебя и здесь нашли?

— Н-нет, тут другое… Мне, правда, нужна была помощь. Видишь ли, я забыла дома и деньги, и карты.

Роман от души рассмеялся, услышав такое. Разумеется, положение у Венеры незавидное, но его смех является, своего рода, разрядкой для него самого. С момента получения странного сообщения от подруги он только и представлял, как они будут уносить ноги от безумных сектантов. Рома никогда не искал приключений, поэтому, узнав истинную причину Венериных неприятностей, испытал огромное облегчение.

— Двадцать первый век! Люди расплачиваются часами, браслетами и телефонами. Ты вообще в курсе, что так можно? — произносит он с улыбкой.

— Я же тебе говорю, не выдерживает меня электроника! Фитнес-браслет сдох за месяц, телефонов хватает месяца на три.

— Не обижайся, я к слову это сказал. У меня тоже постоянно все ломается. Так что я, как никто, тебя понимаю.

— Ты меня повезешь в Тулу?

— А ты не хочешь?

— Ну, я…

— Вер, — перебивает ее Левицкий, — мне сейчас почти все равно куда ехать: с одной стороны, я не против вернуться в Тулу, но с другой, я хотел бы побывать дома и увидеться с родными. Так что все зависит от тебя.

— Тогда домой!

— Отлично! Пошли!

Венера молча кивает, улыбается и следует за своим другом. Роман подводит ее к новенькому темно-синему седану. Лерснер, как сторонница пешего туризма, с предубеждением относится к чемоданам, поэтому во всех поездках ее, как верный спутник, сопровождает большой туристический рюкзак. Положив его в багажник, девушка занимает место на переднем сидении. Машина быстро покидает территорию аэропорта и встраивается в монотонный поток автомобилей на транспортном кольце.

— Ром, что это за «Седьмая Атлантида»? — спрашивает она после долгого молчания. — Саня прислал мне ссылку на их сайт, но мне как-то не хочется по ней проходить.

— И не ходи. Там нет ничего интересного. А вот интересно то, что мы никак не можем понять, что это за организация, кто за ней стоит, и чем мы им помешали. По слухам, достоверность которых ты сама знаешь на каком уровне, они зачем-то на нас охотятся, и даже вроде бы кого-то довели до самоубийства.

— Серьезно?!

— Вера, я не знаю, я передал тебе то, что слышал сам. Кем бы они ни были, а встречаться с ними мне бы не хотелось.

Дорога — привычная и однообразная, не вызывающая никаких эмоций, кроме тоски. По обе стороны от асфальтного полотна лежит грязный весенний снег. Кое-где над равнинами кружат ястребы, высматривая мышей. Друзья брезгуют питаться в придорожных забегаловках и сетевых кафе, которые так и манят своей рекламой. Их придирчивость в еде приводит к чувству голода, которое ощутимо портит настроение обоим.

Родной город встречает их промозглым ветром и низкими серыми тучами, роняющими на землю редкие капли дождя.

— А как вообще тебя занесло в Тулу? — спрашивает девушка, глядя в окно.

— Бизнес, Верочка. Филиал мы открываем. Я теперь до июня там за главного, — обреченно вздохнув, отвечает молодой человек.

— Что-то ты не рад.

— Да, блин, не мое это! Кому вообще может быть интересно руководство ЧОПом?

— Ой, не заливай! Нет ничего такого ужасного в твоей работе, нытик.

— Бессердечная ты.

— Реальность жестока, а я реалистка.

Тем временем они добираются до места своего назначения — четырнадцатиэтажного дома, где живет тетка Венеры. Роман останавливает машину у подъезда.

— Я оплачу тебе бензин. На днях перекину на карту, хорошо? — говорит девушка, решив хоть как-то отблагодарить его за заботу.

— Вер, ты хочешь меня обидеть? Я ни копейки от тебя не приму.

— Но ты же целый день из-за меня потерял!

— Целый день я не потерял, а провел с подругой, которую давно не видел. Ясно?

— Ясно, — улыбается девушка. — Спасибо, друг.

— Пожалуйста! — произносит молодой человек и открывает багажник. — Обращайся! Будет скучно — приезжай ко мне.

— Посмотрим. Пока!

— Счастливо!

Простившись, Венера забирает свои вещи и скрывается за дверью подъезда. Долгий, безумный день подходит к концу. После безрезультатной попытки вызвать лифт, Лерснер поднимается на шестой этаж по лестнице и звонит в знакомую дверь теткиной квартиры.

— GutenTag, Mari’[1].У вас опять лифт не работает? — задыхаясь, обращается она к эффектной брюнетке, открывшей дверь.

— Wie immer, — очень надменно отвечает дама, одновременно жестом приглашая племянницу войти. — Hast du Deutsch schon vergessen?[2]

Тетя Венеры очень непростой человек. Она жеманная, высокомерная, своенравная. При всем этом в свои сорок шесть женщина выглядит великолепно. Дело даже не в ежедневных посещениях салона красоты, которым она владеет вместе с Венерой, не в безупречной фигуре, поддерживаемой строжайшей диетой, а в ее самоощущении или, вернее даже, в выбранном ею образе. Марина Генриховна всегда считала себя уникальной. Иногда кажется, что она живет не в своем времени. Ей куда больше подошла бы Викторианская Англия, где она стала бы уважаемой и очень чопорной леди. Так она и воспринимает себя — как леди из старых романов. Конечно, таким самомнением она отталкивает от себя многих достойных людей, но это только повышает планку ее самооценки. В какой-то момент она стала требовать от всех родственников говорить с ней только по-немецки или, по крайней мере, не смешивать русские и немецкие фразы в «лингвистическую кашу», как она выражается. В результате родственники, оставшиеся в России, свели общение с ней к минимуму. Именно с подачи Марины Генриховны ее племянницу назвали редким именем Венера. Своих детей у Марины Генриховны нет, поэтому к Венере она всегда относилась как к родной дочери. Решив открыть собственный салон красоты, она, не задумываясь, сделала ее совладелицей.

— У меня рюкзак килограмм, как минимум, десять весит, какой уж тут Deutsch? — возмущается, девушка, но все-таки переходит на немецкий, и первым делом спрашивает: — Что там с салоном?

— Все в порядке. Но я рада тебя видеть, — все так же надменно, отвечает Марина Генриховна. — Что ты там такое страшное написала Елене, я ее вчера весь день валерьянкой отпаивала?

— Она меня зачем-то вызвала из-за какой-то рядовой проверки, — признается девушка.

— Странно. Мне она ничего не говорила, может, что-то серьезное с бумагами? Ко мне они обращаются только, когда потеряют ножницы или сожгут фен.

— Да, нехорошо получается, — отвечает Венера, так и не поняв, обижается ли тетя на то, что подчиненные не обращаются к ней с серьезными проблемами, или ей все равно.

— Нет-нет, дорогая, документация — это твоя обязанность, я не против быть завхозом, — вопреки своим собственным правилам, слово «завхоз» Марина Генриховна произносит по-русски. — Как ты добралась? — наконец интересуется она.

— Нормально.

— Голодная?

— Да.

— Очень?

— Да.

Марина Генриховна всерьез задумывается: нормальная еда в ее доме бывает редко, а диетических продуктов, как правило, хватает только на одну порцию, которой, определенно, не хватит, чтобы накормить голодную племянницу досыта.

— Есть, как всегда нечего? — догадывается Венера.

— Есть салат из капусты, двести грамм, но в нем, кроме капусты и лимонного сока, ничего нет. Может, лучше съездим в ресторан, а потом заедем в супермаркет?

— С удовольствием!

— Тогда переоденься, причешись, ибо так приличные люди в публичных местах появляться не должны!

С тяжелым вздохом, девушка идет переодеваться. Она не привезла с собой ничего из «правильной», по мнению тети, одежды, но таковая в избытке хранится здесь, в шкафу. Марина Генриховна сама подбирает ее племяннице, руководствуясь тенденциями моды, в которых вполне может считаться знатоком.

Не проходит и пяти минут, как Венера переодевается в строгую блузку в голубую полоску, вроде мужской рубашки, и серый строгий, но торжественный брючный костюм с коротким приталенным жакетом.

— Офисный планктон. Отвратительно! — резюмирует тетя по-русски с легким акцентом.

— Я знаю, — отвечает Венера по-немецки, — но на улице очень холодно, и в ресторане тоже может быть прохладно, а вся остальная одежда слишком легкая или мятая, или неудобная.

— Ладно, это все же лучше, чем старые джинсы.

— Чем тебе джинсы не нравятся? Я камуфляжные штаны собиралась надеть, но они были грязными после похода. Я тогда еще здорово порезалась и перемазала их кровью. Так что пришлось надеть джинсы.

— Вера, что ты такое говоришь?! Ты же девушка! Представляю, как бы работники салона удивились, увидев тебя в окровавленных камуфляжных штанах! В Германии ходи в чем хочешь, но здесь я не позволю тебе меня позорить своим видом. Давай, садись на стул, будем причесываться!

Девушка молча повинуется, а Марина Генриховна принимается укладывать ее волосы сзади в аккуратный и очень сложный пучок.

— Хорошо, что приехала, но ты же могла позвонить, и я бы все уладила, — рассуждает женщина, закрепляя очередную прядь Венериных волос шпилькой.

— Дело не только в салоне, — отвечает ее племянница, стараясь не шевелить головой, — меня Саша просил приехать…

— Это хорошо. Он мне нравится, но у него ужасная фамилия.

— Паршин? — удивляется девушка, не видя в такой фамилии ничего ужасного. — Чем лучше любая другая фамилия?

— Ты не права, «Паршин» — это же от слова «парша»!

«О, боже, началось! Новый бзик!», — думает Венера, но сдерживается от того, чтобы сказать это вслух.

— Если вы поженитесь, не бери его фамилию, или пусть лучше он возьмет твою, — продолжает тетя.

— Поженимся?! — возмущается девушка. — Не надо этого!

— Смотри, а то будешь жить так, как я. Будешь старой и никому не нужной! Готово!

— Мари, ты совсем не старая! — возражает Венера, вставая со стула. — Ты очень красивая женщина, и тобой все восхищаются, и не ври мне, что у тебя мало поклонников!

— Я знаю, — улыбается Марина Генриховна, — просто напрашиваюсь на комплимент.

— Прекрасно, но перестань сводить меня с Сашей! Мы в состоянии самостоятельно разобраться в наших отношениях. А сейчас я очень хочу есть. Пошли уже!

— Пошли!

Женщины накидывают красивые, дорогие пальто и покидают квартиру. Если бы кто-то обратил внимание на то, какой Венера вошла в подъезд, и какой она вышла в компании своей тетки, то, несомненно, поразился бы ее внешнему преображению. Всего-то ее прическа стала аккуратнее и старая, поношенная, но бесконечно удобная одежда сменилась более женственной и изысканной, а уже создавалось впечатление, что она стала другим человеком.

За руль любимой машины Марина Генриховна Венеру не пускает, несмотря на то, что племянница тактично ей на это намекает. Лерснер за сегодняшний день уже устала быть пассажиром, и ей хотелось немного порулить самой.

Их совместный вечер проходит без сюрпризов. Перекусив в ресторане, дамы отправляются в супермаркет за продуктами, которые обе считают здоровыми. Сложив покупки в багажник, они мчатся по вечернему апрельскому городу домой.

Перед сном Венера снова звонит Саше и договаривается на завтра о встрече. Еще совсем не поздно, но девушка очень утомлена и, оказавшись в комнате, которую Марина Генриховна выделила для нее, когда Венера была еще подростком, она сразу засыпает, как только ее голова касается подушки.

 Добрый день, Мари. (нем.)

 Как всегда. Ты уже забыла немецкий? (нем.)

Глава 3

Стрелки часов едва успели проскользнуть в начало двенадцатого, как в крупном салоне красоты в центре города работа полностью парализовалась, в связи с внезапным появлением строгой и несколько деспотичной хозяйки, за тяжелый характер получившей ироничное прозвище «Гестапа». Каждый сотрудник, чуть ли не с порога, получает от Лерснер хотя бы одно замечание, касающееся порядка на рабочем месте, качества работы, внешнего вида или нерасторопности. Венера целенаправленно идет к кабинету управляющей, Елены Тарасовны, по пути высказывая свое мнение относительно качества уборки. Кажется, ей ничем нельзя угодить, и она цепляется к людям только для того, чтобы расстроить их. Словно их обиды и боль подзаряжают ее энергией. Нельзя также отрицать, что благодаря пусть даже чрезмерной строгости, ее салон по качеству обслуживания считается одним из лучших в городе.

— Так что у вас случилось? Я же все проверила перед отъездом, и все было в порядке. Что вы за это время успели натворить такого, что потребовалось мое вмешательство?! — строго спрашивает Лерснер, сидя в небольшом кабинете директора и просматривая документацию.

— Ничего у нас не случилось, — бледнея от страха, бормочет директор.

— Как это ничего, а проверки, к которым вы не готовы?! Ты же мне сама писала! Кстати, к чему такой официоз, я же просила тебя не называть меня на «вы» и по имени-отчеству? Что случилось, Лена?!

— Вера, я тебе ничего не писала и на «вы» тебя не называла, — оправдывается Елена Тарасовна.

— Как это? Давай покажу! — с этими словами девушка обходит стол, склонившись над ноутбуком, входит в свою почту и показывает Елене письмо. — «Венера Эвальдовна»… я же говорила, что ненавижу, когда меня так называют!

— Я видела его, но Вер, я не могла отправить тебе такое письмо, — недоумевает директор. — Подожди! А ты дату видела, я же дату в теме всегда ставлю?

— Да, шестое апреля, — уверенно отвечает Лерснер, даже не глядя в монитор.

— А год? Год-то прошлый!

Венера внимательнее присматривается к письму и, указав на дату пальцем, произносит:

— Ты что живешь в будущем или не знаешь, какой у нас год?

— Не здесь! — со страстью продолжает Елена, уверенная в своей правоте. — Это автоматически ставится! Я пишу дату сама в теме письма! Считай это пунктиком, но это удобно, и получатель всегда видит…

— Ты пытаешься меня убедить, что сообщение шло ровно год?! — не желая выслушивать лишнюю информацию, перебивает ее Венера. — Ты просто перепутала цифры!

— Помнишь, я тогда только пришла работать? Кстати, я тогда тебя, действительно, на «вы» называла. И проверка у нас в том апреле была. Помнишь? И письмо я писала, я же тебя тогда из Воронежа вызывала, ты же тогда в России была в какой-то экспедиции! Помнишь?! — радуясь чему-то, восклицает Елена.

— Ну, допустим, но почему я получила это письмо в этом году, и в тот же день, вернее, ночь?! Разве такое бывает? — удивляется девушка, стараясь сохранить строгость.

— Понятия не имею… — Елена задумывается. — Может быть, если все письма автоматически копируются в «Черновики», произошел какой-нибудь сбой, и одно из них отправилось само собой?

— Да разве такое бывает, чтобы еще и дата совпала?! — возмущается Венера, но тут же сдается, — Ну, другого объяснения, похоже, нет. — Оценив состояние своей сотрудницы, она добавляет, ничуть не смягчив интонации: — Ты чего вся трясешься?! На тебе ответственность, Лена, ты директор, директор не может быть таким нервным! Приводи себя в порядок, не вздумай показаться перед подчиненными в таком виде! Это меня сейчас должно колотить! Я из-за твоих сбоев бросила все дела и примчалась спасать салон!

Несмотря на горячий накал разговора с директором, в душе Венера остается спокойной и мысли ее уходят все дальше и дальше от проблем салона красоты. Это письмо не было случайностью, как уверяет Елена. По какой бы причине и кем бы оно ни отправилось, это свершилось ради совершенно определенной цели. Осознав, что те странные личности, что приходят к ней во снах на протяжении всей ее жизни, которых она видела в ту самую ночь, почему-то очень хотели, чтобы она как можно скорее покинула Германию, Лерснер прекращает расспросы и придирки. Она прекрасно знает, что понять ее смогут только те несколько человек, которые видят такие же сны. Девушка не задерживается в салоне. Она спешит теперь на встречу с самым лучшим другом.

Квартира Александра Паршина находится почти в часе езды от салона. Перезвонив ему, Венера узнает, что мужчина уже закончил работу и ждет ее дома. Проходит еще немного времени, и он уже встречает девушку в своей прихожей. Она, как всегда шутит по поводу любимой одежды Саши, а именно, черной футболки с изображением скелетов и зомби.

— Пациенты бы тебя видели! Они сошли бы с ума во второй раз! — смеется она.

Люди, встречающие Паршина в частной жизни, очень удивляются, когда узнают, что он психиатр, работает в местном психоневрологическом диспансере, и на этой работе он, несмотря на свои 29 лет, находится на очень хорошем счету. В своих же любимых цепях, коже, агрессивных футболках он больше походит на пациента ПНД, чем на врача.

Еще в школе Саша определился с выбором профессии. Подобно Венере он видит сны, в которых общается с таинственными и могущественными существами. Кроме того, он может похвастаться еще многими необычными талантами и способностями. Такие люди, как они с Лерснер, часто ищут себе подобных, и Паршин не стал исключением. В начале поисков ему сопутствовал успех — он нашел несколько ребят. Однако один из его новых друзей не выдержал частого контакта с потусторонними силами, и к шестнадцати годам сошел с ума. Скорее всего, именно это повлияло на Сашу. После той печальной истории он понял, что психика человека не всегда может справиться с такими вещами. Неизвестно, хотел ли он, выбирая психиатрию, вовремя заметить и предотвратить симптомы душевной болезни у себя или стремился защитить от нее друзей. Впрочем, возможно, ему всего лишь приснилось, что его призвание — лечить ментальные расстройства.

С Лерснер Паршин познакомился три года назад, и в этом тоже оказались замешаны мистические персонажи из их снов. А дело было так: Александр сидел за столиком в кафе, куда частенько заходил после работы, и без особого интереса наблюдал за красивой блондинкой. Красавица привлекла его внимание тем, что всего минуту назад очень эмоционально разговаривала с кем-то по телефону на другом языке. Почувствовав его взгляд, она обернулась и застыла в немом удивлении. Присмотревшись к ней получше, Саша тоже обомлел, ведь сегодня ночью он видел ее во сне. Вот только за время, проведенное на работе, пророческое послание вылетело у него из головы, поэтому он не узнал ее сразу. А снилось ему, будто он так же сидел в этом самом кафе, а неподалеку разместилась компания из трех человек: эта девушка и двое эффектных мужчин, из которых один — брюнет в длинном темном плаще, а другой — русоволосый, в плаще болотного цвета. Их Александр видел часто, а вот девушку впервые. Во сне она подошла к нему вместе с русоволосым спутником, который произнес слова, сейчас отчетливо всплывшие в его памяти:

«Скучал по ней? Учти, ты отвечаешь за нее головой».

И вот она в реальности оказалась за соседним столиком. Вероятно, блондинке в эту ночь снилось что-то подобное, так как она тут же подошла к нему. Разговор, который возник между ними, напоминал диалог двух разведчиков.

— Знакомое лицо. У нас, случайно, не один учитель был? — спросила она, и в этот момент Паршин уже не сомневался, что перед ним стоит такой же феномен, как и он сам.

— Скорее всего, — ответил он, — ему очень идет его черное пальто…

С тех пор они стали почти неразлучны.

Сейчас он снова встречает ее у себя дома, однако, в этот раз с тревожными чувствами.

— Так, сначала расскажи, что произошло, — говорит он, садясь напортив дивана, на который только что усадил Венеру.

— Ты читал мое сообщение? — первым делом спрашивает Лерснер.

— Об этом после, птенчик. Рассказывай все, что было с того момента, как проснулась в тот день, — при разговоре, по своей профессиональной привычке Александр старается держать свое лицо на уровне ее лица и не сводить взгляда с ее глаз.

Венера подробно рассказывает обо всем, что интересовало его. Выслушав рассказ, Саша, наконец, резюмирует:

— Понятно. Хорошо, что уехала оттуда. Ты в опасности, поживи здесь какое-то время. Если я тебя понял, у тебя произошло что-то вроде сильного выброса энергии, это, правда, похоже на взрыв. Со мной такого, вроде, не случалось, по крайней мере в этой жизни, но я достаточно ярко представляю твои ощущения. Думаю, такое вполне могло убить кого-нибудь. Раньше с тобой что-то подобное было?

— Нет, но я могу, например, батарейку немного подзарядить, держа в руках. Когда злюсь, у меня электроника ломается. Уже два телефона вышли из строя с начала года, да и новый уже барахлит. Компасы мне вообще давать нельзя — размагничиваются, — отвечает Венера будничным тоном, словно говорит о вполне обыденных вещах.

Доктор, выслушав ее рассказ, берет со стола скрепку и прикладывает к ее лбу. Когда он убирает руку, скрепка падает девушке на колени. Она машинально прослеживает глазами за ее падением, и, недоуменно взглянув на друга, спрашивает:

— Что это было?

— Я уже подумал, что ты и предметы можешь притягивать, — усмехается он. — Забавно было бы. Скажи лучше, что ты чувствовала после того, как это случилось? Подавленность? Тоску? Тревогу?

— Н-наверное, тоску и подавленность, даже жить не хотелось.

— Когда ты пришла в себя? — продолжает допрос доктор Паршин.

— В небе.

Он задумывается, глядя куда-то в сторону, и затем, произносит, откинувшись на спинку стула:

— Понятно. Значит, я был прав: у тебя произошел, грубо говоря, выброс энергии, когда ты испугалась, поэтому ты почувствовала себя нервно истощенной. Тебе требовалось время, чтобы восстановиться. Постарайся в ближайшее время не волноваться. Сейчас-то желание жить появилось?

— Саш, если я не хочу умирать, это еще не значит, что я хочу жить, — с легким, но заметным раздражением, произносит она.

Паршин опускает голову и медленно, прикусив губу, выдыхает.

«Плохо, плохо. Неужели и ты?.. Надо бы за тобой понаблюдать», — думает он, а Венере говорит:

— Ладно, постарайся не оставаться надолго одна. И не волнуйся! Все у тебя хорошо! Устрой себе внеплановый продолжительный отпуск, развлекайся. Если что, я буду рад тебе с этим помочь.

Саша на минуту выходит на кухню и возвращается с открытой бутылкой белого вина и тарелкой нарезанных фруктов. Поставив все это на низкий столик, он подвигает его ближе к дивану, затем садится рядом с девушкой и достает из-под диванной подушки плитку белого шоколада.

— Будем пить из горла? — намекает она на отсутствие бокалов.

— Момент! — Саша снова отправляется на кухню и приносит два узких фужера из тонкого стекла.

Друзья пьют вино с фруктами и шоколадом и болтают о всякой ерунде, как бывает почти всегда, когда они остаются вдвоем. После даже недолгой разлуки они чувствуют огромную потребность в общении друг с другом, поэтому каждая такая встреча для них является почти праздником. Фруктов еще много, а вот вино и шоколад заканчиваются быстро, но доктор это предусмотрел, и первую бутылку вина сменяет вторая, после чего он приводит Венеру в полный восторг, достав еще одну шоколадку из-за ее спины.

— Теперь можно продолжить серьезный разговор, — говорит он, наполняя бокалы свежим вином. — Я про твой сон. Что тебя удивляет?

— Что мы сначала напились, а теперь заводим серьезный разговор, — смеясь, отвечает она.

— Это нормально! Что тебя в твоем сне не устраивает? Нам и не такое снилось.

Венера задумывается, вспоминая свои ощущения и странный осадок в душе, возникший при пробуждении.

— Что он запретил мне лазить по развалинам, например, — говорит она первое, что вспоминает.

— Это разумно с его стороны, я бы тоже запретил. Еще!

— Ты мне просто завидуешь! Ты никогда не испытаешь того, что чувствую я, когда нахожу что-то интересное в каком-нибудь заброшенном бункере или пещере!

— Меня не тянет к такому экстриму. Тем более во всяких старых домах, которые ты так любишь, могут обитать неупокоенные души. Они способны взаимодействовать с восприимчивыми людьми, как ты. Привяжется кто-нибудь к тебе вот так, и будет сводить с ума, потом ты обратишься к немцу-психотерапевту, который не увидит духа, меня не окажется рядом, и он с чистой совестью поставит тебе диагноз и пропишет галоперидол.

— За психиатров, которые видят духов! — тут же выдает тост Венера.

— Рассказывай еще! — требует Паршин после того, как они выпили «за психиатров».

— Он мне рану вылечил, а она наяву исчезла, — произносит Венера, чувствуя, что пьянеет все больше и больше.

— А вот это круто! Что тебя тут не устраивает? Наоборот было бы хуже, — подмигивает он ей.

— Ну, еще он предлагал мне умереть ради него, а я отказалась, — равнодушно говорит девушка.

— А вот это ты правильно сделала! Он же тебя так проверял! Мне тоже подобное снилось, но с пояснением. Так вот, если бы ты согласилась, ты бы уже никогда не проснулась, он бы уничтожил тебя. Потому что если бы ты согласилась, он бы решил, что ты фанатик! Что ты готова на любую его прихоть, а зачем ему это? Там нужны только лучшие — Венеры, способные думать своей головой! — улыбаясь, поясняет Паршин. — Что еще расскажешь?

— А-а еще меня Святобор на шабаш пригласил, — хвастается она.

— Ну, съезди, может, познакомишься с колдуном или привезешь мне оттуда колдунью, — смеется Саша.

— Бабу Ягу, — кивнув, обещает ему девушка.

— Русалку.

— На уху.

— Ты ревнуешь меня к вымышленному персонажу? — Паршин смеется и делает глоток вина.

— Я никогда никого не ревную без причины!

— Конечно. Особенно, к русалкам.

— Ну, да, вообще-то, я иногда перегибаю. Поедешь со мной, а то одной мне страшновато?

— Постараюсь. А что значит «Святобор»? Он борется со святостью или за святость?

— Или на святках! — Венера с хохотом заваливается на диван.

— О-о-о! Да с тебя уже хватит, — он обнимает моментально затихшую подругу и прижимает ее к себе. — Что со мной сделает твоя Цербер Генриховна, когда увидит, что я тебя так напоил?

— Она же не узнает, — тихо отвечает блондинка, заглянув ему в глаза. — Чайку попьем, и я протрезвею.

— Ты ведь еще не торопишься домой, я надеюсь?

— Нет.

— Вот и хорошо! А когда уйдешь… — Паршин вдруг ощущает какое-то странное щемящее чувство, словно сердце, обвивая, сдавливает ледяная змея. — Главное, что бы ни случилось, не нервничай, и не оставайся надолго одна! Вера, у меня все-таки плохое предчувствие. Может, останешься у меня? Мне как-то боязно тебя отпускать.

— Все хорошо будет, ведь я уехала оттуда, — непринужденно улыбается она. — Саш тебе не о чем беспокоиться.

— Надеюсь, но если что, звони в любое время! — стараясь выглядеть веселым, говорит он.

— Договорились, — отвечает девушка.

Уже стемнело. Саша с Венерой теперь пьют крепкий чай. Слабая искра, вновь пробежавшая между ними, как напоминание о прошлой связи, гаснет без следа. Он провожает ее до остановки, где они и расстаются.

Глава 4

Вид вечерних улиц из окна маршрутного такси навевает мысли о чем-то прекрасном и далеком. Лерснер размышляет над тем, что гармония присутствует во всем, надо всего лишь ее заметить. Выйдя на своей остановке, Венера сворачивает в темный двор четырнадцатиэтажного дома. В ее душе царит спокойствие и умиротворение. В таком настроении она входит в подъезд и, оказавшись у дверей лифта, нажимает на кнопку. Секунд через пятнадцать девушка тихим шепотом высказывает все, что думает о неработающих лифтах, и поднимается по лестнице. Мысли о гармонии в мире окончательно улетучиваются, когда на площадке четвертого этажа на ее пути возникает компания нетрезвых подростков. Ответив что-то грубое на просьбу о сигарете, девушка продолжает свой путь. Вскоре она устало заходит в теткину квартиру и, захлопнув за собой дверь, прислоняется к ней спиной. Закрыв глаза, она несколько раз глубоко вздыхает.

— Венера! — окликает племянницу Марина Генриховна, как только та появляется в квартире. — Где ты была?

— Я уже пришла, — отвечает, совершенно не в тему, почти протрезвевшая девушка.

Марина Генриховна появляется в прихожей, держа в руке длинный мундштук с сигаретой.

— Ты что? Выпила? — с обычной надменностью спрашивает женщина, присмотревшись к поведению родственницы, которая стоит, словно прилипнув к двери. — Надеюсь, это Саша тебя напоил, а не Ленка. Но это уже твое дело, с кем пить. Я забыла вчера тебе сказать, я завтра еду на семинар для предпринимателей.

— На весь день? — немного взволнованно произносит Венера, которой совершенно не хотелось коротать время в одиночестве. Это не похоже на тревогу или страх, скорее она испытывает внутренний протест, но выразить его не осмеливается. Она давно уже не ребенок, чтобы ей требовалось постоянное внимание; она, приехав, сама вмешалась в ход дел Марины, и требовать от нее отмены ее же планов, было бы преступлением.

— На сутки. Выезжаю утром, следующим утром вернусь, — гордо отвечает Марина Генриховна.

— А почему так долго? — расстраивается девушка.

— Разве это долго? Тем более, семинар в Москве. Начинается утром, продлится весь день, а так как организатор любезно предоставляет гостиницу, я не собираюсь среди ночи никуда ехать, — сухо поясняет женщина и возвращается в комнату.

Кажется, впервые Венера расстраивается от того, что ей предстоит остаться одной. Она проходит в главную комнату, взяв портсигар Марины Генриховны, достает сигарету и закуривает.

— Венера! — возмущается ее тетя. — Если хочешь курить — не кури как плотник! Женщина обязана все делать красиво, даже курить!

Племянница игнорирует замечание и, сделав пару затяжек, бросает сигарету в пепельницу.

— Твои друзья на тебя плохо влияют, — недовольно произносит женщина, отвернувшись от родственницы. — Спать иди, уже поздно.

Венера уныло идет в свою комнату.

Она долго не может уснуть, а спит очень беспокойно. Неведомая тоска не дает ей расслабиться. Причин грустить и волноваться у нее, кажется, совершенно нет, и Венера понимает это, но легче ей не становится. Возможно, предчувствие беды, которое днем озвучил Паршин, передалось ей? Все же ближе к утру, девушке удается уснуть. Ее накрывает очень крепкий сон, в который не проникают ни тревожные мысли, ни посторонние звуки. Поэтому Венера и не реагирует на голос Марины Генриховны, которая, выходя, окликает ее:

— Вера, закрой за мной!

Проснувшись, она долго лежит в постели, пытаясь понять, что ее тревожит, но причину так и не находит. Одевшись, Лерснер садится перед телевизором, привлеченная нудной утренней передачей. Тревога возрастает, и девушка уже не знает, чем себя успокоить.

В первом часу дня неожиданно раздается звонок, молчавшего последние полгода телефонного аппарата. Венера лениво снимает трубку и сухо произносит:

— Да?

— Эмм… Марина Генриховна, можно Венеру? — мужской голос звучит довольно резко, в нем чувствуются негативные нотки.

В свое время девушка оставляла знакомым и друзьям из Гамбурга номер мобильного, которым пользовалась в России, и номер стационарного телефона Марины Генриховны, чтобы в случае экстренной необходимости они могли с ней связаться. Российский мобильный номер она сменила уже достаточно давно, но не всех об этом оповестила. Стационарный же номер оставался неизменен уже много лет.

— Это Венера и есть, — перебивает звонящего Лерснер, после чего у человека, говорящего с ней, похоже, начинается истерика.

— Здорово, тварь!

— Что?!

— Узнаешь? Это Марк. Тот самый Марк, который не любит, как ты говоришь, экстрим! Стра-анно, чего ж ты не поехала в этот раз?! — снова кричит он в трубку.

Марк — постоянный спутник той компании, с которой Венера исследует развалины в Германии. Однако сам он не разделяет увлечения своих друзей, считая все это бессмысленной и опасной тратой времени и сил. Ему больше нравится слушать рассказы об экспедициях товарищей, но сам он все время пытается отговорить их от новых поездок.

— Меня срочно вызвали в Россию. А что?

— А что?! — ревет Марк, еще больше повышая голос. — А ничего! Пещера обвалилась! Все погибли! Семь человек!

— Как погибли?! — шепчет она, не веря услышанному.

— Насмерть, Вера, насмерть! — со злостью кричит звонящий.

— Не может этого быть! — девушка чувствует, как от шока медленно опускается на пол. — Я никогда бы не отпустила их одних в пещеру, если бы был хоть минимальный реальный риск ее обрушения! Да те пещеры динозавров пережили! Что там вообще надо было делать, чтобы пещера обвалилась?! Скорее всего, они полезли не в пещеру, а в старую шахту! Но я предупреждала их, что этого делать не надо!

Кровь мгновенно отливает от головы, а к горлу подступает комок, мешающий дышать. Венера не испытывает сочувствия к своим друзьям, в ее душе творится что-то невероятное, как будто смешиваются все возможные эмоции, кроме естественной в такой ситуации жалости. В голове пульсирует, причиняя почти физическую боль, только одна мысль:

«И я должна была быть среди них!»

— Ты конченная тварь! — орет Марк. — Ты и сейчас пытаешься повернуть все так, как будто они сами ее на себя обрушили!

— Почему ты кричишь на меня? — слабо произносит она.

— А кто в этом виноват?! — не отдавая себе отчета, продолжает он.

— Я? — голова Венеры идет кругом, но все же усилием воли, она держит себя в сознании, не позволяя себе упасть в обморок.

— А кто еще уговорил их идти в ту пещеру?! Ты! Ты знала, что там опасно, потому и сбежала, как крыса! Они ходили по зданиям, а ты?! Спелеология, сталагмиты!.. Семь человек, Вера, семь человек! Я ненавижу тебя!

— Я не уговаривала… Ты жалеешь, что меня там не завалило? — с трудом произносит она.

— Нет, — кричит он, — я жалею, что из-за какой-то крысы погибло семеро моих друзей! Ты слышишь меня?! Это на твоей совести! Будь ты проклята! — выпалив это, он бросает трубку.

Лерснер, уже сидящая на полу и слушающая гудки, медленно заваливается на бок, теперь уже сознание покидает ее. Сколько времени проходит, девушка не ощущает.

Очнувшись, Венера продолжает лежать на полу, пытаясь вспомнить, что же с ней произошло. Медленно ее память восстанавливается, но с пола она так и не встает, даже не меняет неудобную позу. Зачем вставать, зачем что-то делать? Она призывала свою группу к самостоятельности, но стоило всего раз оставить их, как они погибли. Может быть, она, действительно, виновата, что не отговорила их от похода? А если она виновата, то значит ли это, что Марк прав?