Жизнь слишком скользкая штука, чтобы судить о ней по книгам,
Она кивнула всем и улыбнулась несколько тускловато, не на полную мощность, надеясь, что правильно рассчитала количество ватт
невнимание и невосприимчивость бывают иногда сознательно избранным средством оградить себя от боли и часто неверно понимаются как отсутствие глубины и безразличие ко всему и вся.
тиф, и лебеди – от одного творца.
Эти рисунки на стенах – вы сами их рисовали, доктор Лектер?
– Вы полагаете, я приглашал сюда декоратора?
Я вовсе не считаю, что, становясь старше, мы делаемся мудрее, Старлинг. Но мы учимся более успешно лавировать в адском пекле.
– Знаете, во время переписи один счетчик попытался меня квантифицировать. Я съел его печень с бобами и большим бокалом «Амарона».
До свидания, Клэрис, – произнес доктор Лектер. – Вы мне сообщите, если ягнята когда-нибудь замолчат?
– Да.
Пембри взял ее за локоть. Надо было идти.
– Да, – повторила она. – Я вам сообщу.
– Обещаете?
– Да.
– Тогда почему бы нам не завершить возведение арки? Заберите вашу папку с делом. Она мне больше не нужна.
Он вытянул руку и просунул папку сквозь прутья решетки. Его указательный палец лежал на корешке папки, и когда она брала ее у него, перегнувшись через барьер, их руки на мгновение соприкоснулись. И это яркой вспышкой отразилось в его глазах.
– Спасибо, Клэрис.
– Вам спасибо, доктор Лектер.
Именно таким он и остался в памяти Старлинг. Одно-единственное мгновение, когда он ни над кем не насмехался, никого не дразнил. Стоял в своей ярко освещенной белой клетке, изогнувшись, как танцовщик, вытянув вперед руку и чуть склонив голову набок.
Пудель, сидевший у него на руках, зарычал, услышав крики из
Как знать философам, что меж собой гадают,
В каком огне сей бренный мир сгорит,
Не тот ли это жар, что день за днем сжигает
Досель нетленную красу ее ланит?
Мне искренне жаль, что Белла больна, Джек.
Ганнибал Лектер
