автордың кітабын онлайн тегін оқу  Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории

Михаил Харитонов

От автора

Средь великого множества книжек, заполонивших культурное пространство нашего Отечества, имеется одна особенная разновидность — добрые и веселые сказочки для условно взрослой аудитории.

Пишется это обычно интеллигентными барышнями с именами типа Киса Нувот, или Гюльнара Завирханова, или, на худой конец, Ларюся Чернопыська. Они сочиняют истории про песей и кошей, про девачек и малчиков, про снежинки и дождинки и про все-все-все такое хорошее, светлое, вечное.

Автор этих строк (увы ему!) и не барышня, и не вполне интеллигентен. Однако и он за свою жизнь сочинил несколько добрых и веселых сказочек для условно взрослой аудитории.

Разумеется, он и в мыслях не имел отнимать кусочек хлебца или крошечку внимания у наших чудесных Кис, Гюльнар и Ларюсь. Поэтому он избрал для своих литературных упражнений другие темы. Которые на первый взгляд могут показаться немножко скучными, слегка наив­ными. А также не вполне хорошими и не всегда светлыми, не говоря уже о вечности. Однако я решил их собрать (не все, а более-менее годные) и положить к себе на страничку. Пусть их тут будет; никому они ведь не мешают.

Признаюсь честно — я долго думал, как эту книжку назвать. Все хорошие названия давным-давно уже разобраны классиками, а что осталось — прихватили Кисы, Гюльнары и Ларюси. В конце концов я решил назвать ее «Неполживые истории». Это потому, что правдивыми я свои сказки назвать не могу, но ведь и лжи в них никакой нет, так, кое-что смягчил и недоговорил, но это ведь можно, да? Вот, значит, и получается — неполживо.

P. S. А для излишне бдительных товарищей специально скажу: каждая историйка в этой книжке — это сладкая обнимашка поддержки, печенька любви и кипушечка понимания. А также — маленький серебряный гвоздик в гроб сексизма, фашизма, национализма, русизма, патриархата, гомофобии, ксенофобии и прочих гадких, скверных, запрещенных идей и мнений. Если же вам вдруг да покажется, что здесь что-то такое есть — дуньте, плюньте и перекреститесь quantum satis и больше меня в таких ужасах не подозревайте даже мысленно. Я и слов-­то таких не знаю, которые выше перечислены, а если вдруг случайно и знаю — то знать не хочу.

Занесите это, пожалуйста, в протокол.

Искренне ваш

Михаил Харитонов

Мифы и легенды земли Уц, что в стране Нод

О справедливости

Давным-давно, но все же во времена не столь отдаленные (ибо все времена похожи, просто не все об этом догадываются) в земле Уц, что в стране Нод, жил праведник. Во всякой земле временами появляются праведники — даже в стране Нод, совершенно не приспособленной для праведной и честной жизни.

Поэтому вряд ли кто удивится, узнав, что праведник земли Уц не был богат, силен и могуществен. Не пользовался он и любовью ближних, не говоря уже об уважении. Откровенно говоря, все считали его идиотом, презирали и глумились — хотя и не часто, потому что у жителей земли Уц хватало других забот.

Нищий, ютился он в жалкой лачуге, мучаясь от голода и холода, а еще от болезни, которой страдал с раннего детства и которую не могли вылечить никакие врачи. Временами, когда ему становилось лучше, он выходил оттуда и шел в людные места, чтобы проповедовать добро и взывать к совести человеческой. Уходил оплеванный, иногда битый и всегда непонятый. Но, отлежавшись, он снова шел проповедовать, ибо любил людей.

Своих обидчиков он прощал, хотя это бывало и трудно. Но праведник понимал, что они, в сущности, не виноваты в своей грубости и жесткости, ибо жизнь в земле Уц тяжела и неказиста, а добру их никто не учил. И, несмотря на тщетность своих усилий, праведник верил, что его слова, как семена, прорастут в душах слышавших его — а как можно ненавидеть людей, в которых ты оставил (или думаешь, что оставил) свое семя? Поэтому праведник любил ближних, несмотря на полное отсутствие взаимности.

Не роптал праведник и на светлых богов, ибо знал, что люди сами виноваты в своих грехах, боги же добры и справедливы. К тому же, вздыхал он, дела на земле так запутаны, что и самый Свет не разобрался бы в них. Зато он крепко уповал на Суд богов, который ждет каждого после смерти. Ибо уж там каждый получит свое. Иногда праведник задумывался, как же все-таки судят боги — по тому, что человек хотел сделать, или по тому, что у него вышло. Но быстро оставлял такие мысли, уповая на то, что Бог богов, Верховный Судия, чьи глаза всегда закрыты, лучше знает, кого и как судить.

Был лишь один человек, которого праведник ненавидел. То был правитель страны Нод.

Опять же, вряд ли кто удивится, узнав, что в стране Нод не бывало хороших правителей. Их и не будет, ибо правитель страны Нод не бывает хорошим, — или же он быстро перестанет быть правителем.

Но тот правитель был худшим из всех. Жестокий, алчный и надменный, он разорял страну во имя своих прихотей, ввергал в войны и опустошения, а когда не было войн, бесчинствовал по-другому — например, вводил непосильные налоги или общественные работы. Законы и обычаи были для него меньше чем ничто — он даже не знал их, во всем утверждая лишь свою волю. Он мог убить человека, если ему нравилась застежка на его плаще. Богов он презирал, мочился на алтари Света и почитал богом только себя. Жрецов и служителей Света он истребил почти всех, так как подозревал их в непочтительности.

Ненавидел он также людей родовитых и знатных и истреб­лял их по всякому поводу, даже устраивал мерзкие зрелища, где благородных мужей бросал на съедение тиграм и гиенам, а их жен и дочерей отдавал нищим и прокаженным на потеху. Был он, кроме того, необузданно похотлив, так что мужчины прятали от него жен, а матери — детей, мальчиков и девочек, ибо в своей порочности правитель не различал полов. Творил он и иные непотребства, о которых невозможно говорить, не оскорбляя слуха.

Когда же долготерпеливый народ страны Нод поднял мятеж, правитель подавил сопротивление с такой жестокостью, что даже цари других царств содрогнулись от зависти и восхищения, а земля Уц обезлюдела почти полностью, ибо правитель казнил в той земле девять мужчин из десяти, а оставшихся в живых велел оскопить. Оскопили и праведника. И хотя ему не было нужно то, чего его лишили, — но правителя страны Нод он возненавидел еще сильнее.

Так что, если бы праведник был в силах, он бы сам, своими руками, умертвил правителя страны Нод. Но он, как и всякий праведник, был слаб, нищ и жалок и ничего не мог против сильного и жестокого. Единственное, что он мог, — молить светлых богов, чтобы те избавили землю от этого чудовища. Но боги молчали, а правитель продолжал бесчинствовать.

Праведник земли Уц прожил жизнь в нищете и унижении, презираемый людьми и забытый богами. В конце концов он умер, как и все люди. И в тот же день умер правитель страны Нод.

После смерти праведник пошел путем всех душ — на Суд богов.

Поскольку божественные дела делаются неспешно, ждать пришлось тысячу лет. Впрочем, для душ, пребывающих по ту сторону жизни, время не имеет особенного значения. Но праведник все же торопился. И не потому, что ему не терпелось вкусить райских блаженств, полагающихся ему в награду — не испытав в своей жизни ни единого земного блаженства, он не умел желать и блаженств небесных, ибо не знал, что это такое. Нет, ему хотелось лишь одного: увидеть душу жестокого правителя земли Нод, низверженную в ад. Это примирило бы его с миром.

Но все проходит. Подошла и его очередь, и он узрел Престолы богов. И предстал он перед силами Света и пал на лицо, ожидая определения своей судьбы.

И тогда Бог богов, Верховный Судия, чьи глаза всегда закрыты, спросил его:

— Как судить тебя, человек: по делам твоим или по намерениям?

— Суди по делам, — попросил праведник, ибо знал, что не делал зла.

Тогда Верховный открыл правый глаз, видящий дела.

— Что ж, — сказал он. — Я вижу, ты за всю свою жизнь не сделал ничего полезного и принес ужасающее количество вреда. Такому грешнику, как ты, место в самых глубинах ада. Взять его!

И адские служители схватили праведника и потащили его в ад.

— Подожди! — закричал праведник. — Это ошибка!

— Я не ошибаюсь, — сказал Верховный. — Но отпустите этого человека, чтобы он, перед тем как познать адские муки, познал и свои грехи.

И адские служители отпустили праведника, и он вновь упал на лицо.

— Ты, — сказал Верховный, — не сделал в своей жизни ничего полезного. Ты не завел семью, не вырастил детей, не скопил богатств. Ты лишь ленился и бездельничал. Но таких было много. Ты же совершил много худшее, ходя между людей и проповедуя им некое учение о так называемом «добре» и «совести». Тебя гнали, плевали вслед, но многим запали в душу твои слова, и, как семена, проросли они в душах слышавших их. Некоторые даже записывали твои речи по памяти и пересказывали другим. После твоей смерти возникло учение твоего имени. Да, оно было далеко от того, что ты пытался проповедовать, но мы ведь судим по делам… Постепенно оно распространялось в народе, а потом дошло и до верхов. Учение это сплотило землю Уц, а потом покорило и страну Нод. В конце концов его приняли все. Во имя этого учения правители страны Нод установили порядки, препятствующие всякому развитию. Страна начала хиреть и загнивать. Тогда правители Нод ввязались в войны с соседями. Воодушевленные своей верой, солдаты страны Нод захватили соседние страны и установили там свои порядки. Сейчас на главной площади столицы Нод воздвигнута твоя статуя — из золота, награбленного в соседних краях. Статуя та обмазана кровью жертв, принесенных тебе как основателю великого учения. Твое имя на устах убийц. Ты стал причиной величайших мерзостей и заслуживаешь худших наказаний, какие только может измыслить ад. Взять его!

И адские служители снова схватили праведника и потащили его в ад.

— Подожди! — закричал праведник. — Я невиновен! Я не хотел всего этого!

— Значит, — сказал Верховный, — ты просишь, чтобы тебя судили по намерениям?

— Да, да! — закричал праведник. — Суди по намерениям!

Тогда Верховный открыл левый глаз, видящий глубины души.

— Что ж, — сказал он. — Я вижу, ты всю свою жизнь был негодяем. Ты желал ближним, чтобы они бросили свою веселую жизнь и предались унынию и самоистязанию. В глубине души ты страшно завидовал им и одновременно гнушался ими. Да, ты подавлял в себе эти порывы, но мы судим по намерениям… Так вот, в глубине души ты ненавидел всех, и ненависть эта была такой сильной, что сжигала тебя. Себя ты тоже ненавидел и бессознательно причинял себе все то зло, которое только мог причинить. Ты — ходячий ресентимент, воплощение зловредного ничтожества. Оттого-то ты всю жизнь и промучился — а теперь за свое злонравие получишь еще и воздаяние в аду. Взять его!

И адские служители снова схватили праведника и потащили его в ад.

— Подожди! — закричал праведник. — Да, во мне было зло, но я же смог его подавить и быть добрым! Да, мое учение извратили, но я не хотел этого! Открой оба глаза! О намерениях нужно судить по делам, а о делах — по намерениям!

Бог открыл оба глаза и улыбнулся.

— Ты неглуп, — сказал Верховный. — Поэтому, прежде чем ты отправишься в ад, я, пожалуй, дам тебе небольшое утешение. Сейчас ко мне поступила душа человека, которого ты ненавидел больше всех. Он был правителем твоей страны при твоей жизни. Я не дам тебе его судить, но ты сможешь выбрать, как я это сделаю.

И перед ними появилась душа правителя страны Нод и пала на лицо, ожидая приговора.

— Ну что, — снова улыбнулся Бог, — судить мне его по делам или по намерениям?

— Я понял. Если ты будешь судить его по делам, — сказал праведник, — ты найдешь, что они принесли много добра.

— Угадал, — осклабился Верховный. — Правление этого человека было чертовски прогрессивным. Он боролся с засильем аристократии и успешно истребил ее под корень. Он же нанес смертельный удар по идолопоклонничеству, разрушая храмы и расчищая дорогу прогрессивному монотеизму… Ах, если бы не твое мерзкое учение, которое все извратило, но это уже твоя вина. Далее, его войны ослабили и уничтожили в зародыше две тоталитарные империи, четыре авторитарные диктатуры и одну религиозную сатрапию. Он же своим развратом уничтожил остатки патриархального сознания и почитания власти, открыв путь для республиканской идеи. Изнасилованные им женщины рождали здоровых детей, что оздоровило генофонд страны. Даже то, что он уничтожил население земли Уц, пошло на пользу, ибо в крови жителей этой земли жила редкая наследственная болезнь, от которой, кстати, страдал и ты. Так или иначе, по своим делам он достоин райского блаженства.

— Но и по намерениям его не нужно судить, так как ты сочтешь, что они были благими, — медленно проговорил праведник.

— Да, и это чистая правда, — подтвердил Бог. — Все глубинные помыслы этого человека были чисты. Он, в сущности, хотел всем добра. Искренне почитая себя моим избранником — в чем он не сильно ошибался, — он почитал нарушителей своей воли богохульниками и карал их за богохульство. Он был несколько обидчив, но это оттого, что в раннем детстве он был лишен родительского тепла и внимания. К тому же…

— Я понял, — перебил его праведник, — если смотреть в душу достаточно глубоко, то в ней можно увидеть все то, чего в ней нет на поверхности. Поэтому я прошу тебя — суди его не по тому, чего он хотел, и не по тому, что он сделал и что из этого вышло впоследствии. Суди его по тому, что он имел и что претерпел. Ибо в наше время праведные жили плохо, а неправедные — хорошо.

— Ты не столь умен, как мне показалось, — заметил Бог, — но почему бы не исполнить твою просьбу? Что ж, давай посмотрим на его уровень жизни и заодно на твой. Он ел нездоровую, слишком жирную пищу, от которой всю жизнь мучился желудком и печенью — что, кстати, было одной из причин его жестокости. Он жил в тесных и плохо проветриваемых помещениях, потому что боялся покушений на себя, а большие помещения трудно охранять. Простое счастье любить и быть любимым он не познал. Зато он имел множество женщин, в основном уродливых — по современным критериям, конечно, — которые противились его ласкам, и ни одна из них не любила его. С горя он обращался к мальчикам, не имея на то природной склонности и лишь мучая себя, после чего возвращался к прежнему. Одна женщина заразила его дурной болезнью, от которой он и умер. Да, он заслуживает рая. Зато ты, живший на приволье, дышавший полной грудью, питавшийся экологически чистой пищей, — ты прожил не меньше его, несмотря на увечья и наследственную болезнь. Какая несправедливость!

— В таком случае, — сказал праведник, — суди его так, как судили его люди. Глас народа — глас Божий.

— Люди вообще склонны ненавидеть друг друга, — ухмыльнулся Бог. — Разумеется, его ненавидели, но больше боялись, а страх убивает ненависть. Поэтому его боялись, как боятся стихийного бедствия: землетрясения, пожара или чумы. Вся ненависть обращалась на его слуг и исполнителей его приговоров. Более того, многие радовались его злодействам — когда они касались не их самих. Когда он истязал и казнил аристократов, толпа рукоплескала, ибо она ненавидела всех, кто выше их. Когда же правитель казнил и истязал мятежников, уцелевшие аристократы радовались, ибо народ они ненавидели больше, чем его. Кстати, многие люди, получив от правителя Нод те или иные благодеяния, даже мелкие, были ему благодарны — ибо получить благодеяние от того, кого все боятся, очень почетно. Таковая уж природа человеческой души, что она ценит лишь те блага, которые получает от злых, дары же добрых бесконечно презирает… А уж когда он осквернял храмы и казнил жрецов, втайне радовались все, ибо людям свойственно ненавидеть светлых богов. Между нами говоря, у них есть на то основания — ибо мы, хе-хе, сотворили мир и людей именно для того, чтобы издеваться над ними: ведь нет ничего приятнее, чем мучить тех, кто превосходит тебя по разуму и достоинствам души, но лишен твоей силы. И потому-то человек и создан светлыми богами по образу и подобию Истинного Божества, что нам, богам, приятно топтать лик Единого, в которого мы веруем и которого презираем… Но я отвлекся — давай-ка обратимся к тебе. Если его боялись, но многие и любили, то тебя презирали решительно все. Даже те, кто записывал твои изречения, не помогали тебе, более того — гнушались тобой. И если спросить твоих современников, чего ты заслужил…

— Я понял, — сказал праведник. — Нет правды на земле, потому что нет ее и выше.

— Ты меня понял, — широко ухмыльнулся Верховный. — Знай, что в шоколаде — правильные люди, всегда одни и те же, при всех властях и порядках, на земле и на небесах. Им всегда хорошо, а другим всегда будет плохо, ибо так устроен мой мир. А теперь, когда ты это понял, я скажу тебе приятное. Я пошутил. Я не отправлю тебя в ад, а награжу райским блаженством. Твоего же врага я отправлю в ад, где ему, честно говоря, самое место. Но не потому, что ты или он этого заслужили, а потому, что так хочу я.

— Зачем же тогда была нужна эта комедия? — спросил праведник.

— Потому что издеваться над законом… нет, даже над самой идеей закона и справедливости — это еще приятнее, чем издеваться над людьми, — рассмеялся Верховный. — Хотя, пожалуй, открою тебе один секрет богов. Мы стараемся так запутать все дела, чтобы даже если Он — Тот, Которого мы все-таки немножечко боимся — все-таки обратит Свое внимание на наш ничтожный мир, то и Сам не сможет распутать завязанные нами узлы и восстановить справедливость, которая ему так дорога. Посрамить Единого — вот наша цель. А теперь иди, вкушай райские кушанья, обнимай ангелов и вообще наслаждайся. И помни то, что здесь произошло. Помни хорошенько.

— В таком случае, — сказал праведник, — я предпочту ад. К мучениям я как-нибудь притерплюсь, ведь у меня в запасе вечность. Но твой рай — после того, что я узнал — будет для меня гораздо худшим наказанием.

— Именно поэтому, — Бог богов откинулся на своем троне, — я и отправляю тебя туда. Рай — это тоже наказание, и ты его заслужил. Взять его!

И служители ада, обернувшись ангелами, потащили праведника в рай.

Об ангелах

Был некий мудрец из земли Уц, что в стране Нод. Познал он все, что может познать посвященный: действие стихий и движение звезд, природу живых существ и тайны недр. Заглядывал он и за завесу времен и видел сиянье Начала и черный ветер Конца. Пути народов и тайные движенья страстей человеческих были открыты ему. Не было для него тайн в царстве живых и в царстве мертвых. И лишь одного не понимал он — природу бесплотных духов, именуемых воинством небесным.

Конечно, он знал, что небесные воины делятся на два стана, светлый и темный, и одни привержены Добру, а другие Злу и ведут великую битву за души людские. Но почему они это делают — он не знал, и это его томило.

И однажды ушел он в пустыню и постился сорок дней, взывая в Творцу сущего с единственной просьбой — разъяснить ему этот вопрос. Ибо не мог он успокоиться в своем всезнании, не зная этого.

И на сороковой день явился к нему Первый Ум, начальствующий над Великими. Был он безвиден, как все порожденья Творца, что явились до творения неба и земли, но ради мудреца облекся он видом и обликом человеческим.

Он сказал мудрецу: «Пойдем, я покажу тебе ангелов и что они творят».

Возрадовался мудрец и попросил сначала показать ему злых ангелов. Ибо не хотел он начинать с лучшего, а заканчивать худшим.

— Хорошо, — сказал Первый Ум, — ты увидишь мир злых ангелов и действие их.

И увидел мудрец чертоги, в которых пребывали мужи сильные, могучие воины, и цари, и мудрецы, и все те, кому выпала добрая участь. Предавались они всем радостям, что даны человеку в этой жизни, кому что приходилось по душе. Цари и воины сражались, и наслаждались победами, и обладали прекрасными женщинами, и вкушали яства. Мудрецы изучали древние свитки, и читали молитвы, и составляли законы, разумные и справедливые. Были там и поэты, которые слагали песни, равных которым не было доселе. Там же пребывали и простые люди, наделенные своей долей — в окружении любимых жен и многочисленного потомства, и в этом была их радость. Даже малые дети там были — они бегали по золотым полам и играли, и все они были счастливы.

И черные тени сновали по чертогам. Подносили они пирующим кубки, вожделеющим приводили женщин, мудрым шептали слова мудрости, а восторженному вливали в уста вдохновение, и даже играли с детьми. Каждому давалось все, что он желал, и даже сверх того.

Но временами одна из черных теней касалась устами самого счастливого человека и выпивала из него что-то.

Тогда человек, как бы проснувшись, обводил глазами чертоги, и в глазах его была пустота. Он хватался за блюда с яствами, и пробовал, и плевал. Пытался он обнимать женщин и тут же отступал от них с отвращением. Пробовал он читать и бросал свитки в огонь. И в конце, обхватив голову руками, шел в самый дальний, самый темный конец чертогов и ложился лицом к стене.

— Это духи Зла, — сказал Первый Ум, — они питаются радостью человеческой. Поэтому они дают людям все блага, сколько их ни есть, а когда человек наполняется радостью, они ее выпивают из его души. Тогда все становится ему отвратительно — наслаждения, власть, мудрость, ни в чем не находит он утешения.

Мудрец отвернулся от этого зрелища и попросил, чтобы ему скорее показали силы Добра.

— Хорошо, — сказал Первый Ум, — ты увидишь мир добрых ангелов и действие их.

И увидел мудрец пустыню, раскаленную от зноя и в то же время выстуженную лютой стужей — как так могло быть, он не понимал, но чувствовал это, и было это ужасно. В пустыне сидели люди, различить которых было невозможно — ибо все они были измождены до последних пределов, в обгоревших лохмотьях, с белыми от страдания лицами. И каждый из них мучил другого и был мучим сам. Кто-то бил и пытал, кто-то калечил, иные насиловали, а остальные произносили гнусные хулы друг на друга. Кроме того, их окружали дикие звери, такие же тощие и изможденные, подобные гиенам, с гнусными пастями, которые истязали несчастных, пожирая их заживо, отдирая мясо от костей и вырывая внутренности. Некоторые из них стояли в отдалении и истязали сами себя плетьми и скорпионами и подставляли свои тела зверям — на таких смотрели со страхом и почтением.

И белые тени сновали по пустыне. Они влагали в руки несчастных бичи и тернии, и наущали хульным речам, и натравливали гнусных зверей.

Но временами одна из белых теней касалась устами самого несчастного страдальца и выпивала из него что-то.

Тогда человек, как бы проснувшись, обводил глазами пустыню, и в глазах его была пустота. На лице его расплывалась блаженная улыбка, какая бывает у того, кто избавлен от тяжести. И он целовал свои раны и раны ближних, и сам бросался под бичи, и призывал зверей, чтобы они съели его.

— Это духи Добра, — сказал Первый Ум, — они питаются человеческим страданием. Поэтому они истязают и мучают людей, как только могут, и учат людей мучить друг друга, а когда человек наполняется страданием, они его выпивают из души. Тогда все становится ему легко — муки, пытки и даже самая смерть.

Мудрец отвернулся от этого зрелища и попросил, чтобы Первый Ум лишил его памяти, потому что он больше ничего не хочет знать про Добро и Зло, раз и то и другое одинаково мерзко и враждебно людям.

— Подожди, — сказал Первый Ум. — На самом деле ты ничего не узнал о подлинном Добре. Ты видел лишь две разновидности зла, и нет ничего удивительного, что одна из них величает себя Добром — ведь в существо зла входит обман. И нет ничего удивительного, что Зло разделено в себе и соперничает за людей, ибо ангелы кормятся противоположным. Задумайся лучше вот над чем: откуда в людях берется то, что выпивают из них ангелы?

— Это посылается Творцом, — сказал мудрец, вспомнив все, что знал. — Ибо сами по себе радость и страдание — лишь формы движения Силы в душе человека, а Сила исходит от Творца.

— Да, — сказал Первый Ум. — Значит, ангелы пьют то, что дал людям Творец. Тем они и живут, оба воинства, что крадут не принадлежащее им. Творец же, глядя на то, как люди кормят собой ангелов, лишает людей силы, чтобы не потворствовать злу. Поэтому всякий, кто кормит собой ангелов — тем или иным способом, — в конце концов лишается милости Творца и сил от Него.

— Тогда, — спросил мудрец, — не следует ни радоваться, ни страдать? Так учат некоторые мудрецы, но я не верил им. Теперь я вижу, что они правы, ибо радость и страдание кормят ангелов.

— Нет, — сказал Первый Ум. — Все движения силы в душе естественны. Не нужно только кормить ангелов. Это в силах человеческих.

Тут мудрец попытался спросить, как же это возможно, но тут огромная стая черных и белых теней окружила его, и черные запечатали его слух, а светлые заградили уста, так что мудрец не смог ни спросить, ни услышать ответ.

О чистых руках

Давным-давно в земле Уц, что в стране Нод, в отдаленном селении жил осторожный человек. Был он от природы наделен умом и добротой, так что в другом месте и в другое время мог бы прослыть праведником. Но жители земли Уц презирали ум и добро, а восхищались лишь темными пророчествами и бессмысленной жестокостью. Поэтому они гнушались умными и добрыми людьми, а если те были слишком назойливы — изгоняли их в пустыню Гад.

Осторожный человек не хотел стяжать на себя ненависть и презрение ближних. Еще больше он боялся пустыни Гад. Поэтому он каждый день говорил какую-нибудь смешную глупость и делал какую-нибудь мелкую гадость. Но этого не всегда хватало, и время от времени приходилось творить настоящее зло. Однажды близкий друг сказал ему: «Ты чересчур умен», и человеку пришлось на его глазах задушить нищенку и украсть ее медяки, чтобы очистить себя от подозрений. В другой раз женщина сказала ему: «Ты слишком добр» — и ему пришлось у нее на глазах изнасиловать ребенка, чтобы восстановить спокойствие в семье. Но вообще-то он старался жить тихо и незаметно, не делая большого зла и не привлекая излишнего внимания.

Однажды в страну Нод пришла болезнь. Люди умирали от страшной боли в желудке, а лица их становились синими. Никакие лекарства от этой хвори не помогали. Напрасно жрецы закалывали на алтарях юных дев и истязали юношей, вымаливая у богов пощаду и милость. Болезнь свирепствовала, трупы гнили в канавах, трупы лежали на улицах, и смрад разлагающейся плоти накрывал города.

Дошла болезнь и до земли Уц, добралась она и до селения, где жил осторожный человек. В селении начали умирать люди. Умерла и жена осторожного человека, его дети умерли тоже, у него на глазах. Умерли и все его друзья, и все недруги тоже умерли, один за другим.

И осторожный человек впал в отчаяние и забыл свою осторожность. Он обратился с мольбой к богам земли Уц — пусть они укажут средство от болезни.

В ту же ночь ему явился бог. Лик его был светел, а рога сияли, словно Утренняя Звезда и Вечерняя Звезда, за спиной же его реяли грозные сонмы ангелов.

Осторожный увидел бога и заплакал о своей участи.

— Тебе ведомо, — сказал он, глотая слезы, — я просто хотел прожить свою убогую жизнь спокойно. Но у меня больше нет сил смотреть на страдания людей. Укажи мне средство от болезни, и я стану проповедовать его, и пусть меня считают мудрецом и праведником, будут презирать и смеяться надо мной, а потом изгонят в пустыню Гад.

Бог расхохотался.

— Что ж, — сказал он, отсмеявшись, — слушай: болезнь заводится от мельчайших существ, невидимых глазу, которые живут в гнилом и тухлом. Но для того, чтобы заразить человека, они должны попасть в желудок. Достаточно хорошенько вымыть руки перед едой, и вредоносные существа не войдут в тебя. Также нужно мыть руки после туалета, чтобы испражнения не проникли в рот: в них тоже есть невидимые существа. Иди и проповедуй это людям. Они тебя услышат и поверят тебе. — И он опять рассмеялся.

Человек поблагодарил бога за великую милость и пошел проповедовать мытье рук. Сначала, как обычно, его не слушали, но страх заставляет людей хвататься за любые средства. И некоторые стали мыть руки перед едой и не заболевали. Когда это выяснилось, руки стали мыть и другие, а потом и все. Болезнь иссякла, и трупов на улицах не стало.

Однако, как уже было сказано, человек тот был умен и осторожен. И когда он увидел, что эпидемия пошла на спад, он продал свой дом и пашню, хорошенько запрятал деньги, а сам бежал в пустыню Гад, в которую до сих пор никто не уходил по своей воле.

Там он прожил десять лет, надеясь, что за такой срок его забудут и он снова сможет вернуться в землю Уц.

И по прошествии десяти лет он вернулся. Был он опален солнцем и изможден, так что узнать его было невозможно. Но он все же опасался случайных встреч и поэтому избегал торных дорог, а пробирался окольными тропами.

Как оказалось, страхи его были не напрасны. Первое же селение, которое он увидел, было разрушено и сожжено, а тела жителей лежали на площади перед храмом богов, и у всех были отрублены руки.

Осторожный осмотрел тела и нашел одного живого. Тот истекал кровью и умирал, но осторожный успел спросить его, что произошло.

— Нас истребили умывающие руки трижды, — прошептал умирающий, — за то, что мы омывали руки всего лишь дважды.

В другом селении, тоже сожженном и разграбленном, все жители были посажены на колья, а с рук содрана кожа.

Осторожный нашел последнего живого, в муках извивающегося на колу, и спросил его, кто и почему с ним так поступил.

— К нам пришли омывающие руки четырежды, — прохрипел тот, — и истребили нас за то, что мы омываем руки только трижды.

Осторожный шел от селения к селению, и все они были разрушены, а жители истреблены. Иногда он видел живых, но старался скрыться незамеченным — он был достаточно умен, чтобы не попадаться на глаза омывающим руки дважды, трижды или четырежды.

Родное его селение тоже было разрушено. Клад его, однако, остался нетронутым, так что он выкопал деньги и пошел дальше.

Однажды ему встретился отшельник. Изможденный, с безумными глазами, он сидел над ручьем и тер пемзой руки, сплошь покрытые кровоточащими язвами. Увидев осторожного, он вначале испугался, но осторожный обратился к нему ласково и пообещал не причинять вреда, если тот расскажет ему, что происходит.

Отшельник рассказал ему, что по всей стране бушует война — люди считают друг друга разносчиками болезней и убивают целыми селениями тех, кто, по их мнению, недостаточно тщательно моет руки. Только в столице земли Уц, городе Дите, и ее окрестностях царит мир, потому что тамошний правитель следит за порядком и не допускает кровопролитий. Он же сам ушел из Дита, потому что там слишком много неправедных, которые только делают вид, что моют руки, а на самом деле не совершают и десятка омовений в день. Он же сам дал обет вымыть руки десять тысяч раз, даже если сотрет кожу до костей, чтобы только очиститься навсегда и навеки.

Осторожный поблагодарил отшельника и отправился в Дит, чтобы своими глазами увидеть, что там творится.

Когда он подошел к воротам Дита, стражники потребовали от него вымыть руки сто раз и заплатить за воду для омовения десять монет. Осторожный человек, однако, хорошо знал жителей земли Уц и предложил им две монеты, и стражники пропустили его.

В городе было сыро и грязно. Всюду стояли чаши с мутной водой, и везде текли канавы, а жители стояли перед ними на коленях и непрерывно мыли руки. Богатые мыли руки в чистой воде, а бедные — в сточных водах, потому что чистой воды не хватало на всех. Повсюду ходили стражники, следящие за совершением омовений, и били палками тех, кто брезговал сточной водой.

На площадях Дита проповедовали мудрецы, и каждый учил совершать омовения особенным образом, утверждая, что только его способ истинный. Когда осторожный проходил мимо одной из площадей, два мудреца вцепились друг другу в седины, потому что один учил, что сначала нужно мыть левую руку, а другой — что правую.

Но все-таки это было лучше, чем колья и содранная кожа, так что осторожный человек решил, что останется в столице и попробует найти работу. Выяснилось, что для пришлого человека без связей проще всего устроиться на кладбище могильщиком. Половина жителей города умирала от желудочных заболеваний, так что мертвецов хватало.

Однажды на кладбище пришли стражники и сказали, что умер любимый сын правителя и похоронить его нужно срочно и в большой тайне. На это отрядили нескольких человек, и осторожный попал в их число.

Когда он переступил порог дворца правителя, то увидел потеки на мраморном полу и испачканные стены. Люди в золотых одеждах марали свои лица нечистотами, а прекрасные дамы обсасывали грязные пальцы. И повсюду висели картины. На них были изображены какие-то мерзкие существа с рогами, клыками и зубами, одно страшнее другого, а под картинами стояли золотые блюда с гнилью, в которой копошились черви и зеленые мухи. Вонь стояла такая, что осторожного чуть не стошнило.

Сын правителя лежал в ванне с гнилой кровью. У трупа было синее лицо и раздутый живот, и осторожный понял, что он умер от желудочной болезни.

Тогда он обратился к одному из носителей золотых одежд и, почтительно кланяясь, осведомился, отчего здесь такая грязь.

Человек в золотых одеждах улыбнулся.

— Высшее наслаждение властителей, — сказал он, — самим делать то, что мы запрещаем подданным. Вы, рабы наши, постоянно моете руки и даже убиваете друг друга из-за неправильного мытья рук. Мы, владыки, презираем это глупое учение и тайно наслаждаемся грязью и испражнениями. Кроме того, — показал он на картины, — мы поклоняемся невидимым существам, живущим в гнилом и тухлом. Есть мудрецы, которые зрят их в снах и видениях и изображают для нас, а мы приносим им жертвы. Скоро ты узнаешь об этом гораздо больше, — по­обещал человек в золотых одеждах и снова улыбнулся.

Осторожный понял, что после похорон его убьют, как и остальных могильщиков, чтобы они не проболтались о том, что видели во дворце. Тогда он бросился на человека в золотых одеждах и свернул ему шею, а сам переоделся в его платье и скрылся.

Точно неизвестно, как сложилась дальнейшая судьба осторожного. Некоторые думают, что он снова ушел в пустыню Гад, где и умер. Некоторые — что он тайно вернулся в Дит и проповедовал там истинное учение. Утверждают также, что он постиг настоящую природу людей и утопился в самом грязном нужнике, какой смог сыскать в городе.

Иные же рассказывают, что он покинул пределы земли Нод и, странствуя, добрался до державы ромеев, где благодаря своей осторожности вошел в милость к кесарю Тиберию и был им возвышен до префекта земли Иудейской. Говорят, он и там проповедовал мытье рук, но не был понят.

О дарованиях

Однажды царь страны Нод плыл через великую реку в лодке.

С ним был художник, которого царь вез во дворец, чтобы тот нарисовал его портрет. Из жалости царь также взял с собой трех бедолаг, которые просились в лодку. Один был пьяница с опухшим лицом, второй — простой человек, ничем не примечательный, а третий — бродячий дервиш в тряпье, которого почитали за святого.

В лодке царь и художник разговорились, и царь сказал, что Бог дает каждому по делам его. На это художник возразил, что Бог вначале одаривает людей способностями и спрашивает лишь за те дела, которые человек был способен осуществить. Пьяница хихикнул и сказал, что у него есть лишь один талант — пить вино — и он старательно следует своему предназначению. Простой человек пожал плечами и ответил, что он лишен и этого дара и поэтому живет жизнью, ничем не примечательной. Святой промолчал.

Вдруг началась буря, и молния поразила лодку. Все погибли в один миг, а души их отправились к Богу на вышний суд.

Первым к Богу подошел пьяница, и Бог сказал ему:

— Я наградил тебя рождением у хороших родителей, дал тебе блестящие способности, богатство и удачу. Ты же не совершил ничего великого, да что там — хотя бы достойного. Ты увлекся вином и дурной компанией и провел жизнь за чашей. Как ты думаешь, что ты заслужил после этого?

— Я мерзкий слизняк, я обманул твое доверие и заслуживаю ада, — сказал пьяница, и Бог бросил его душу в ад.

К Богу подошел царь, и Бог сказал ему:

— Я дал тебе рождение в простой семье, незнатной и небогатой. Да, я дал тебе способность властвовать, но сделал я это на тот случай, чтобы было кому заменить законного правителя Голконды, если с ним что-нибудь случится. Ты же составил заговор, убил законного царя и правил сам, жестоко и надменно. Временами совесть беспокоила тебя, но ты гнал прочь мысли о своей вине. Как ты думаешь, что ты заслужил после этого?

— Я действовал без твоего благословения, я гордец и заслуживаю ада, — признал царь, и Бог бросил его душу в ад.

К Богу подошел художник, и Бог сказал ему:

— Я не дал тебе способностей к живописи, ты же возжелал рисовать. Ты научился кое-как малевать, мучая учителей и незаконно занимая место того, кто был талантливее тебя. Твои картины стали знамениты благодаря рекламе и иным хитростям. Шедевры же, которые могли бы создать другие, остались несозданными. Как ты думаешь, что ты заслужил после этого?

— Я погубитель прекрасного, враг искусства и заслуживаю ада, — заплакал художник, и Бог бросил его душу в ад.

К Богу подошел обыватель, и Бог сказал ему:

— Я не дал тебе никаких дарований, но ждал, что ты поднимешься над собой хотя бы на ступеньку — скажем, научишься петь или напишешь хотя бы одно стихотворение. Ты же жил тупо, как скотина, жующая траву, и ни разу не попытался выйти за пределы предначертанного. Как ты думаешь, что ты заслужил после этого?

— Я скотина, жевавшая траву, я ничтожество и заслуживаю ада, — прошептал обыватель, и Бог бросил его душу в ад.

К Богу подошел святой, и Бог сказал ему:

— Я вижу, ты смиренный человек, а смирение — это согласие с тем, что ты заслуживаешь только ада. Не будем терять времени.

— Прежде чем ты бросишь меня в ад, — сказал святой, — объясни мне свой суд. Ты покарал пьяницу за то, что ты дал ему дарования, а он их пропил. Царя ты осудил за то, что он воспользовался своими дарованиями, но ты усмотрел в этом зло. Художника — за то, что он, не имея дарований, попытался что-то совершить и тоже принес зло. Обывателя же ты наказал за то, что он, не имея дарований, и не пытался ничего сделать. Скажи, что же нужно делать, чтобы избежать ада?

Бог улыбнулся и сказал:

— Это моя тайна, и если ты ее узнаешь, я испепелю твою душу, чтобы томящиеся в аду не узнали того, что я тебе скажу.

— Что ж, — сказал святой, — конечное уничтожение — куда лучшая доля, чем вечные терзания в аду. Скажи мне свою тайну, Боже, и сотри меня, как след на песке.

— Я смог создать мир, я смог создать жизнь и даже смог создать человека, — признался Бог. — Но человек, каким я его создал, не может быть доволен и счастлив нигде и никогда, а где он находится долго — туда приходят страсти и муки. Если человек живет с людьми, он начинает мучить их, а они — его. Если он один, его терзает одиночество. Всякое удовольствие вам рано или поздно приедается, и только муки ваши вечны. Вы мерзки сами себе и друг другу, и лишь глупость и неумение читать в сердцах останавливают вас от того, чтобы не истребить немедля друг друга, как гнуснейших из тварей. Это свойство вашего ума и сердца, и я не смог ничего с этим поделать — у меня не хватило способностей. Нет никакого рая, ибо я не смог создать его. Есть только ад. Единственное утешение, которое я могу дать людям, — это мысль о том, что их справедливо судили и наказали за дело. Возможно, это хоть как-то их утешает среди страданий, и это все, что я могу сделать для вас.

— Это все неудивительно, — сказал святой, — ведь ты создал людей по своему образу и подобию, так что они малы, как ты, и мерзки, как ты. Одного я понять не могу: почему ты не уничтожишь мир и людей? Неужели у тебя совсем нет жалости?

Тогда Бог сказал:

— Что ж, открою тебе и это. Я не хочу уничтожать творение, потому что это единственное, что у меня получилось за все века и эоны. Я даже и сам не знаю, как это у меня вышло, и боюсь, что не смогу ни повторить свое деяние, ни тем более его улучшить. Этот мир с его звездами, деревьями и людьми — единственное, что тешит мое жалкое тщеславие. А теперь… — Бог выдохнул, и молния обрушилась на святого.

Но она не убила его — он очнулся все в той же лодке. Он был единственным, кто выжил: все остальные были мертвы.

И святой взял царские одежды, а когда доплыл до берега — выдал себя за царя Голконды. Правил он жестоко и надменно и, как все по-настоящему жестокие тираны, дожил до глубокой старости. Умер же он от смеха, читая донос, в котором сообщалось, что некто назвал царя «бездарным и малоспособным».

Об исполнении желаний

Относительно недавно в земле Уц, что в стране Нод, в отдаленном селении жил бедный человек по имени Уюй.

Бедным он был оттого, что не имел ни богатых родственников, ни своего хозяйства, ни работы. Жил же он потому, что богатое правительство страны Нод опасалось бедняков, которые могли устроить беспорядки. Поэтому оно платило бедным по пятьсот насатов в месяц — за то, что они ведут себя тихо.

Пятьсот насатов по местному валютному курсу были равны примерно тридцати американским долларам. На эти деньги в земле Уц можно было круглые сутки сидеть в кофейне и пить крепкий кофе с кардамоном и есть баранину в лаваше. Кроме того, Уюй смог накопить на кожаные туфли и сотовый телефон. Но телефон его был «самсунг», а не «айфон», как у его дружка Момо, а туфли — черные, а не белые, как у его дружка Дуда. Поэтому его дружки Момо и Дуда насмехались над Уюем и говорили ему, что он нищеброд.

В конце концов Уюю надоело быть нищебродом. Тогда он пошел в пустыню, где, как известно всякому мужчине в земле Уц, живет Азазель — демон, который никогда не лжет и всегда держит слово.

Уюй шел и шел и, наконец, пришел в середину пустыни. И там его встретил демон Азазель.

— Чего ты хочешь? — спросил он пришедшего.

— Мне надоело быть нищебродом, — сказал Уюй. — Теперь я хочу стать богатым, чтобы купить белые туфли и айфон. Помоги мне.

— Ты хочешь не этого, — заметил демон. — Но я могу сделать тебя богатым, если ты пожелаешь.

— Да, — сказал Уюй.

— В таком случае, — сказал демон, — оглянись.

Уюй оглянулся и увидел огромного черного козла.

— Если ты вылижешь его задницу, — сказал демон, — то скоро сможешь купить много белых туфель и много айфонов.

— Каким образом? — не понял Уюй.

— Я никогда не лгу и всегда держу свое слово, — сказал демон. — Или принимай мои условия, или возвращайся к своей бедности.

Уюй подумал и решил, что ради того, чтобы стать богатым, можно немного и потерпеть. Он сделал с козлом все, что велел ему демон, и собрался идти прочь.

— Подожди, — сказал ему демон и показал небольшую кинокамеру. — Я заснял все, что ты делал. И если захочу, то сделаю ролик и пошлю его в интернет, а также отправлю на телефоны Момо и Дуда.

— Ты обманул меня! — закричал Уюй.

— Нисколько, — сказал демон. — Я не обещал, что не буду тебя снимать. Но вот что я обещаю твердо: если ты через неделю принесешь мне сто насатов, я подожду с рассылкой этого ролика. Иначе — и это я тоже тебе обещаю твердо — я его разошлю. Теперь иди.

Через неделю Уюй принес сто насатов, которые он сохранил, перестав ходить в кафе. Демон забрал их. И потребовал еще сто через неделю.

К тому времени у Уюя осталось всего тридцать насатов. Поэтому ему пришлось наняться переносить грузы. Это было ужасно тяжело, так как Уюй никогда не работал. Но он все-таки таскал мешки — и заработал за два дня шестьдесят насатов. Десять он занял у Момо. И демон забрал все эти деньги, а через неделю потребовал еще сто.

Чтобы расплатиться