Арамис вынул из-за пазухи руку; она была окровавлена: он ногтями разодрал себе грудь, как бы наказывая ее за то, что в ней зародилось столько бесплодных мечтаний, еще более суетных, безумных и быстротечных, чем жизнь человеческая. Фуке ужаснулся; он проникся жалостью к Арамису и с раскрытыми объятиями подошел к нему.
Ведь скупость сушит душу, а расточительность топит ее… не так ли
Как только д’Артаньян понял, что теперь время действовать, в нем тотчас же испарились все чувства, кроме веры в себя