Оглавление

Эпиграф

ИГОРЬ ИРТЕНЬЕВ

«КАМЕЛИЯ»

…Женщина в прозрачном платье белом,

В туфлях на высоком каблуке,

Ты зачем своим торгуешь телом

От большого дела вдалеке?..

…Почему пошла ты в проститутки?

Ведь могла геологом ты стать,

Или быть водителем маршрутки,

Или в небе соколом летать…

Глава 1.

Когда зазвонил домофон, было семь вечера. Я сидел на кухне, курил и смотрел в окно на мокрый, февральский вечер. За полчаса до этого сходил в душ, тщательно выбрился, сполоснулся и был полностью подготовлен к встрече. Прежде, чем ответить в домофон, я проглотил заранее заготовленную таблетку Виагры, запил её кофе с молоком и поплелся в коридор к домофону.

— Кто?..

— Девочек вызывали? — ответил низкий женский голос.

— Открываю. 6й этаж.

Я нажал кнопку домофона, закрыл собаку в маленькой комнате и сел на пуфик в ожидании. Раздался шум поднимающегося лифта, и я увидел сразу трёх девушек, идущих от него в мою сторону, быстро пропустил их в коридор и закрыл за ними дверь, опасаясь взгляда соседей по лестничной клетке. Всё-таки формально я ещё был женат и лишние слухи меня бы совсем не обрадовали.

Включив свет в коридоре, я разглядывал девчонок, а они меня. Двум старшим было около тридцати. Обычные, заурядные шлюхи, не страшные, не красавицы. Из-за их спины выглядывала девочка лет двадцати. Испытав разочарование, я протянул руку вперед. В ней были зажаты деньги.

— Восемь за два часа? — переспросил я.

— Да, котик — ответила светленькая девушка, видимо командующая праздником. — Кого из нас ты хочешь оставить в гостях?

Подавив раздражение, я ещё раз внимательно осмотрел всех трех по очереди. Взгляд самой молоденькой девчушки заставил меня внимательнее приглядеться к ней. Лет двадцать, немного полненькая, ярко красные, крашеные волосы, татуировки, невысокий рост, одета в черную мини юбку, кожанку. На ногах обычные кроссовки — никаких каблуков. На вид обычная студентка — неформалка. Чем-то похожа на мою дочь, только вид более вызывающий. Но взгляд!.. Вызывающий и одновременно какой-то детский, робкий и испуганный, как мне показалось.

— Как тебя зовут? — спросил я девочку, игнорируя её старших подруг

— Даша. — сказала она, не глядя на меня.

— Проходи, Даша. Остальным спасибо за знакомство.

Девушки, почти не скрывая своего разочарования, что выбор пал не на них, забрали у меня наличку, кивнули Даше и попрощались со мной. Закрыв за ними дверь, я предложил девочке тапочки, и мы прошли на кухню. Холостая жизнь началась!..

*

«Господи, совсем ребёнок» — подумалось вдруг мне. Мы закурили, сидя за столом на кухне. Кухня у меня светлая, свеженькая после капитального ремонта. Как и вся квартира. После смерти матери мы с младшим братом продали 1-комнатную квартиру родителей и разделили деньги на двоих. Половину денег я вложил в свою квартиру и сделал капитальный ремонт, поменяв в ней всё, включая мебель, проводку, технику и трубы. Дизайнером выступила жена, подбирая интерьер по своему вкусу. Получилось очень мило, светло и уютно. Вторую часть денег я вложил в бизнес, прогорел и прожигал сейчас остатки, стараясь ни в чём себя не ограничивать, ибо после недавно перенесённой болезни понял, что жизнь может закончиться в любой момент и надо брать от неё всё по максимуму, не загадывая на будущее, которое, как известно, призрачно и туманно.

— Кофе?

— А есть что покрепче? — спросила девочка детским звонким голоском

— Не-а. Мне нельзя. Я алкоголик, к тому же не здоровый.

— Тогда кофе, если можно.

Я налил нам две чашки кофе с молоком, и мы молча курили, прихлебывая напиток. Я смотрел на неё, она в пол. Неловкая пауза затягивалась. Я совершенно не представлял, как вести себя с проституткой, которая по возрасту годится мне в дочери, и чувствовал себя идиотом.

— Уютно у тебя, — вдруг сказала она.

Я посмотрел на неё с благодарностью. Наконец-то длинная пауза была прервана.

— Сколько тебе лет, Даша?

— Двадцать два.

— Ты ровесница моей дочери — улыбнулся я — Кстати, меня зовут Алексей.

Она кивнула, снова не глядя на меня. Разговор явно не клеился, и я попытался разрядить обстановку

— Ты умеешь прятаться в шкафу?

— Зачем? — испуганно спросила она

— Может вернуться жена, а у меня шестой этаж и выкидывать в окно гостью будет совсем не по -джентльменски.

Улыбаясь, я посмотрел на неё и вдруг увидел, что у неё задрожали руки. Я испугал её, дебил. Дурная шутка получилась. Внезапно я разозлился на себя, на эту неловкую ситуацию. Неужели я так плохо выгляжу, что молодая симпатяжка подумала, что я её могу засунуть в шкаф или выставить в окно?!

— Блин, да расслабься ты! — успокоительным и дружеским тоном сказал я — Всё будет хорошо. Разве я похож на маньяка? Я просто несчастный, не здоровый, не молодой человек которому одиноко и хочется любви.

Она впервые за время нашего" свидания» подняла на меня глаза. И.. я поплыл. Взгляд каре зеленых глаз, казалось, заглянул мне в самую душу, словно оценивал степень опасности, исходящую от меня.

— Ты когда-нибудь пользовался девушками по вызову?

— Да, Даша… Давно… Лет 15 назад в последний раз.

— А почему сейчас вдруг вспомнил былой опыт? И где твоя жена?

— У своего любовника. — выпалил я, наблюдая за её реакцией. Казалось, она зажалась ещё больше. Пальцы, держащие очередную сигарету, не переставали дрожать

«Да её колбасит всю. Бля, она меня боится» — вдруг понял я.

— Слушай!.. — сказал я вдруг, неожиданно, даже для себя — Давай договоримся. Мы с тобой не проститутка и клиент. Ты просто красивая девушка, которая приехала ко мне в гости. Посидим, пообщаемся. И поедешь дальше по своим делам. Трахать меня не обязательно. Я пригласил в гости девушку, просто потому что мне плохо и одиноко. Идёт?

Она с удивлением и недоверием посмотрела мне в глаза. И вдруг через несколько секунд улыбнулась светлой улыбкой, осветив словно лучик солнышка всю кухню. Тревога исчезла из глаз, сменив её на любопытство.

— Голодная?

— Если честно, очень!

— Можно за вами поухаживать, милая леди?

— Разумеется, сэр — рассмеялась она и напряжение исчезло окончательно.

Передо мной сидела симпатичная, не глупая девушка с очень ясными и глубокими глазенками.

Я начал проводить инвентаризацию холодильника, положил ей макароны, кусочек курочки и сунул тарелку в микроволновку.

— Надеюсь ты не веган, Даша?

— Я хищник!

Она широко улыбнулась, показав мне ротик с хищными зубками. При этом у неё было такое забавное выражение моськи, что я не сдержал смех.

— Я тоже хищник. Будем знакомы!

*

— Очень вкусно! — жуя сказала девушка. — Жена готовила?

— Нет. Сам. — серьёзно ответил я — Люблю и умею готовить. Предпочитаю всё делать сам.

— А зачем тебе тогда жена?

— Я не умею мыть полы, гладить бельё и вставлять одеяло в пододеяльник. Всё остальное в доме в основном делаю я.

— А ты уникальный мужчина, — без тени иронии сказала она.

— Да, я и сам знаю. Я супер! Представляешь, красивый, умный, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил, который ещё и хозяйственный. Да я принц… Хотя нет, судя по преклонным годам, скорее уже король. Мне скоро 47 лет стукнет.

— Да ладно! Выглядишь лет на сорок, не больше!

Я посмотрел на неё, пытаясь уловить иронию и вдруг увидел, что она говорит совершенно искренне. Конечно, это очень польстило! Мне часто говорят, что я выгляжу моложе своих лет, но услышать это от молоденькой, красивой девчушки вдвойне приятно. Странно, но я действительно совсем не чувствовал, что сижу рядом со шлюхой, которой заплатил за секс. Не покидало ощущение, что я пригласил девушку на свидание и пытаюсь её очаровать. И, будучи не глупым человеком, головой понимал, что это чушь, что я клиент, который заплатил деньги, то есть один из тысячи, но в душе… в душе так захотелось верить, что я правда понравился, что ей просто приятно, что за ней ухаживает такой импозантный мужчина…

— А как всё-таки тебя зовут, Даша? — внезапно спросил я.

— В смысле?

— Ну я знаю, что девушки твоей профессии (я упорно продолжал избегать слово Проститутка) предпочитают представляться вымышленными именами.

— Да, — сказала она подумав — Нам так проще не сойти с ума. В профессии мы под одним именем, в жизни под другим… Ну хорошо. Пусть будет так. Раз у нас с тобой свидание, а не бизнес… Позвольте представиться, сэр! Меня зовут Диана!

— «Я в восхищении!», как говорил Коровьев! — засмеялся я — Когда Аня называется Анжелой, Света Снежаной, это я могу понять, но вот Диана зовёт себя Дашей — это неформально и очень оригинально!

— Я не люблю своё имя. Мне Дарья ближе, тем более что под этим именем меня крестили.

— Я тоже не в восторге от своего имени.

— Хочешь, я буду звать тебя другим именем? Не Алексей? Как вас зовут, сэр?

— Дельтаплан, милая леди!

— Пусть будет Диана и Дельтаплан! Аминь! — и мы весело рассмеялись.

Глава 2

Через час мы оба с удивлением вспоминали то напряжение и смущение, которое хватило нас в первые минуты и общались уже как старые, добрые друзья — легко, весело и непринуждённо. Давно я не встречал человека со схожими мыслями, взглядами на жизнь. Даже мой своеобразный циничный и мрачноватый юмор заходил на ура и находил у неё понимание и отклики. Остроумная, яркая, начитанная, эрудированная. Она просто восторгалась нашей беседой, находя у меня понимание на все темы, которые её интересовали. По ходу беседы Диана немного рассказала о себе. Папу не помнит, мама любила отчима, который пил и лупил всех подряд, бабушка была на стороне матери. В общем типичный изгой — ребёнок, воспитанный тамбовскими улицами, и приехавшая в Москву искать счастья. Жила у подруги в московской квартире на птичьих правах, хотела учиться, чтобы накопить денег на обучение пошла на панель, в этом бизнесе недавно, я один из первых клиентов, хотя, конечно, давно не девочка и много чего знает и умеет.

— А кем хочешь работать? На кого учишься?

— Пусть это будет моим секретом, Дельтаплан — тихо сказала она — Я художник и хочу стать гримером. Но очень своеобразным. Давай не будем говорить на эту тему.

Я согласился. В конце концов, раз у человека есть в жизни цели и мечты, то они касаются только его самого и никого больше. Меня и так в ней восхитила её жизнерадостность и сила характера. Удивительно, когда маленькая, хрупкая, никому не нужная девочка пытается выплыть в потоке жизни, расталкивая локотками все преграды, стоящие на её пути. Ещё меня сильно зацепило, что она любитель рок и панк-музыки, любила читать Булгакова и Стивена Кинга, обожала старые советские фильмы и мультфильмы. Складывалось ощущение, что я разговариваю с женщиной своего поколения, а не с молоденькой девчушкой, которая одногодка моей дочери.

Время прошло незаметно. Она с сожалением посмотрела на часы в телефоне и, как мне показалось, с надеждой на меня.

— Мне нужно уезжать, — вздохнула она — Мне классно с тобой, но я человек подневольный… Если только…

— Если что? — спросил я

— У тебя есть возможность продлить? — неуверенно пробормотала она.

— Да! — облегчённо сказал я. Очень не хотелось расставаться. — А это возможно?

— Конечно. Только это же за деньги…

— Не вопрос. Сколько ещё нужно? У меня правда больше нет налички, но я могу перевести. Только… Мне надо позвонить. Хорошо?

Она радостно посмотрела на меня. Казалось, ей тоже не хотелось уезжать.

Я набрал на мобильном кнопку Жена. После долгих гудков наконец я услышал пьяный женский голос.

— Алло?

— Лена, ты собираешься домой?

— Ой, Лёша, у меня ещё работы вагон! — услышал я заплетающийся голос жены. — Ты не жди, ложись спать, я поздно вернусь.

Я положил трубку и минуту подумав спросил Диану:

— Сколько ты стоишь за ночь и куда перевести деньги?

*

— Напомни, Дельтаплан, как тебя зовут? Хочу запомнить тебя по имени, а я его не запомнила… — прошептала она мне на ушко.

Мы лежали голые на нашем с женой супружеском ложе в большой комнате и отдыхали после часового секс марафона.

— Алексей меня зовут, Дианка, — сказал я и крепко прижал её красивое, молодое, обнажённое тельце к себе

— Лё-ша. Хорошее какое имя! Красивое!

— Обычное.

— Знаешь, Лёшка, я впервые кончила с мужчиной. Всегда только сама с собой. А тут… Ты мне понравился очень!

Мысленно я улыбнулся, с трудом вспомнив, что лежу с проституткой и я просто очередной клиент, который заплатил бабки. Словно прочитав мои мысли, она приподняла головку с моей груди и внимательно посмотрела мне в глаза. В свете ночного светильника её личико было каким-то сказочным, как будто нарисованным в мультфильме.

— Я говорю правду. Всегда! Ты мне не веришь?

— Не знаю… — честно ответил я.

Мне вдруг захотелось ей тоже рассказать, что после клинической смерти и пяти операций меня забрали из больницы лежачим инвалидом — импотентом, что только благодаря усилиям жены я начал ходить, что целый год жена мучалась со мной в постели, пытаясь добиться эрекции и только месяц назад отчаялась и нашла себе молодого и здорового мужика. И только с ней, с этой девочкой Дианкой я впервые после операций почувствовал себя мужчиной и смог кончить целых два раза. Впервые за полтора года у меня случился полноценный секс. В постели с ней я совсем забыл кто она, и применил весь свой опыт и навыки, чтобы ей было хорошо. Она это почувствовала и в ответ отдала себя всю, без остатка, со всей страстью и неистовой женской мощью. Я почувствовал с ней себя любимым, полноценным мужчиной, а она себя любимой хрупкой девушкой. Нам было так безумно хорошо, что мы оба забыли кто мы, где мы и что знакомы всего пару часов! В общем свидание с проституткой превзошло мои самые смелые ожидания, и я понял, что могу снова быть мужчиной со всеми вытекающими приятностями и глупостями!..

— Девушка, вы прошли проверку на профпригодность! — торжественно произнёс я, натягивая штаны — Одевайте трусы и пойдёмте на кухню перекуривать этот факт!

*

Мы снова курили на кухне. Глубоко затянувшись, я посмотрел на часы.

— Ди, куда тебе вызвать такси?

— Ты не оставишь меня на ночь? Ты же оплатил до утра?

— Не могу оставить. Я же женат. Она вернётся, а мне не хочется скандалить из-за тебя, тем более при тебе. В общем, это сложно объяснить в двух словах. Мы скоро разойдемся окончательно, тогда я уже смогу жить как захочу.

— Лёшка, ты так толком ничего не рассказал про себя…

— В следующий раз расскажу… У нас же будет следующий раз? — тихо спросил я и с надеждой посмотрел на неё. Она мне очень понравилась, и я мечтал о следующей встречи.

— Да. Если хочешь, пиши мой личный телефон. Я приеду к тебе без посредников за полцены.

— Отлично. Я позвоню. Куда вызвать такси?

Мы стояли в коридоре и целовались, как самая романтическая пара на свете.

— Покажи мне свою собаку, — попросила Диана — Почему ты её запер? Я так люблю животных! Намного больше, чем людей.

— Он у меня не любит чужих. Загляни в комнату.

Я приоткрыл дверь и на нас из темноты посмотрела пара чёрных глаз.

— Его зовут Фунтик. Он дворняжка.

— Какой миленький и ушастый! — совсем по-детски засмеялась Диана. Потом повернулась ко мне и чмокнула в губы — До свидания Дельтаплан и собачка Фунтик!

Дверь за ней закрылась, и меня тут же охватило невыносимое одиночество. Я побежал в комнату, залез в шкаф и среди одежды выудил спрятанную литровую бутылку водки… Меня накрыло уже с первой стопки. Мозг начал расслабляться, желудок предательски заурчал. Я подавил в себе желание что-то съесть, потому что, как любой алкоголик со стажем знал, что если закусить, то опьянение отсрочится, а мне хотелось надраться. Я ничего не ел уже сутки, но меня, как всегда, это не пугало. Заглотив вторую рюмку подряд, я врубил тяжёлую музыку и попытался расслабиться. Мысли и воспоминания поскакали с бешеной силой, сменяя и вытесняя друг друга. Сначала эйфория от секса с Дианкой. Даже не столько от секса, сколько от осознания удачи в постели для нас обоих. Я чувствовал себя очень крутым! Со мной смогла расслабиться молодая, красивая девушка. Я чувствовал давно забытое ощущения победы!

После третьей рюмки, прилетела обида и злость от предательства жены. Она сейчас ебётся на работе с молодым охранником и даже не понимает, что я на грани суицида из-за своего бессилия что-то сделать. Потом накрыл страх одиночества. Я полностью осознавал, что болен неизлечимо, что то, что я ещё жив — отсрочка временная и достаточно условная. И дальше болезнь будет прогрессировать, а я не смогу её долго сдерживать ежедневной солидной порцией таблеток. А в этом мире я остался теперь совсем один. Один на один с болезнью, нищетой и одиночеством. Работу я подобрать так и не смог. Много лет я работал по складам, рулил технику, знал все проводки, логистику, программы, даже успел поруководить… Любой склад «оторвал бы с руками» такого специалиста, как я, если бы не здоровье. Я плохо стал ходить, быстро уставать, очень ограничен в физическом смысле. Эх, мы здоровые то на хер никому не нужны, а уж больные и подавно. Одиночество накрывало всё больше, пропорционально степени опьянения. Я совсем один. Родители недавно умерли, дочь живёт со своим парнем, жена где-то трахается. А я на кухне жру водку и беседую с собакой…

Внезапно пришла неконтролируемая ярость. Я схватил телефон и принялся названивать. Два раза меня сбросили, но я был настойчив. Наконец, на третьей попытке мне ответил пьяный, запыхавшийся женский голос:

— Лёша, не отвлекай!

— Ты где, блядь!!! — прорычал я в трубку страшным голосом.

— Говорила же — на работе! — тщательно выговаривая слова сказала жена, пытаясь привести дыхание в норму.

Этот запыханный и счастливый голос причинял почти физическую боль. Но я знал, куда можно ударить, недаром вторая гражданская жена Наталья говорила мне, что я страшный человек, который умело манипулирует людьми.

— Если ты через полчаса не будешь дома, работяга, я звоню твоей матери, собираю твои чемоданы и пиздуй отсюда к ней! Пусть она обеспечивает тебя жильём!!!

— Лёша, зачем ты впутываешь маму в наши отношения?

— Потому что это единственный человек, которого ты боишься потревожить! На остальных ты давно положила! В общем, у тебя есть полчаса. Иначе всем мало не покажется! Ты меня знаешь — я сделаю!

— Но я же не успею за полчаса приехать. Другой конец Москвы…

Я несколько секунд наслаждался этим испуганным лепетом и произведённым эффектом. Да, Наташа была права, я страшный, дурной и эгоистичный человек, но сейчас принятие этого факта меня только радовало.

— Мне по хуй! Вызывай вертолёт! Пусть твой ебарёк обеспечит воздушный транспорт. Желательно прямым чартером к тёще!

И не давая ей опомнится, я бросил трубку. Снова закурил и налил водки, пытаясь успокоиться. Неужели это правда происходит со мной? Как это случилось? Как я мог это допустить? Жена, моя любимая Ленка, моя родная девочка, с которой я прожил больше двадцати лет, которая родила мне самую лучшую на свете дочь… Где ты? Что за похотливая сука заняла твоё тело и теперь изображает из себя моего злейшего врага, пытаясь свести меня с ума или загнать в петлю??…

Глава 3

А произошло всё просто, банально и поэтому смешно и пошло. Когда я её встретил, лет 25 назад, она была маленькая, наивная девушка, а я мажорчик из хорошей семьи, с образованием, умный, грамотный, красивый, с перспективой роста карьеры, с квартирой, к тому же бывший музыкант, писавший песни и стихи, приходящий на все дворовые тусовки с гитарой и не знавший отбоя от девчонок. Мама работала в школе, поэтому мне нельзя было учиться плохо. Если у других детей родителей вызывали в школу, мою маму нужно было просто позвать. Папа работал на заводе, получал по тем временам хорошие деньги, меня баловали две бабушки, рос смышленый младший брат. Наша семья никогда не голодала, и родители держали меня в строгости, поэтому я не подсел на наркотики, как большинство моих одноклассников. Из этой строгости мне всегда хотелось вырваться, тем более что в шестнадцать лет мне подарили бабушкину квартиру!

Родители поставили условие — поедешь жить отдельно только с невестой. И тут появилась она — Лена. Чистая, наивная девушка, хозяйственная и простушка. Миленькая, симпатичная, не избалованная, не испорченная. Маме мой выбор не понравился, но скрепя зубами согласилась. Мы стали жить в квартире с моей бабушкой. Невеста с ней не смогла найти общий язык, мама придиралась к нашему образу жизни, и я метался меж двух огней, пытаясь всех примирить. Мы притирались к друг другу больше года. Чувства были, но мы были практически две противоположности. Я, как бывший рок музыкант, обожал рок концерты, тяжёлую музыку, много курил, выпивал, слушал треш-музыку, обожал нестандартные фильмы и книги. Лена была попсовая тихоня, домашняя, тихая, безынициативная. Называла себя моим хвостиком. Мне было спокойно с ней, но… скучно. Хотелось единомышленника, обсудить какую-то музыку, фильм, книгу. Лена не читала, была совсем не развита, ничем особо не интересовалась. Работать не хотела, поэтому денег катастрофически не хватало. Я работал на заводе, имея железнодорожное образование — у неё было только 11 классов.

Но самая большая проблема для меня была в том, что мы совершенно не сходились в постели. Она не любила секс — я его обожал. Я хотел всяческих экспериментов, мой темперамент удовлетворялся раза по три за день, ей же хватало вялого секса раз в пару недель. Из-за этого я жутко мучался, бегал удовлетворять себя в ванну или туалет, иногда даже в нашей постели рядом с ней, когда она засыпала. Как и подавляющее большинство женщин, она когда-то была изнасилована и заработала психологическую травму отторжения секса.

Но я всё равно обрадовался, когда она наконец забеременела. Мы ждали мальчика, но случился выкидыш. Как ни странно, но это событие нас не оттолкнуло, а наоборот, максимально сблизило. Секс стал немного чаше, Лена, наконец решилась на эксперименты со мной в постели, а я начал знакомить её со своим рок н рольным миром. Когда она забеременела снова, это было для нас уже настоящее счастье. Мы скромно расписались и стали официально мужем и женой. Я очень хотел дочь, и она мне её подарила! Девочку я назвал Машей, в честь первой своей любви. Лена была не против…

*

Из воспоминаний меня вырвал звук, открывающейся ключом, двери. Вернулась! Я взглянул на часы. Да, успела за час. С удовлетворением и внутренним злорадством я отметил, что имею на неё ещё хоть какое-то влияние. Интересно, как она умудрилась за час одеться, попрощаться со своим чёртовым охранником и примчаться в два часа ночи с другого конца Москвы?! Чудеса!

— Жрёшь? — спросила она, зайдя ко мне на кухню и глядя на почти пустую бутылку водки и полную пепельницу окурков.

Мне показалось, что Лена успела протрезветь, хотя мне, уже сильно пьяному, было трудно судить её состояние. Я понял, что злость из меня уже ушла, осталась горечь и пьяная жалость к самому себе.

— Да, любимая. Пью водку. Будешь? — спросил я, наливая рюмку и не дождавшись ответа опрокинул её в себя.

— Как всегда, — зло улыбнулась она — Лёша заливает проблемы, потом запой, а откачивать буду я. Ты забыл, что ты в последнее время вылезаешь только после капельницы?

— Иди на хуй, сука, — беззлобно пробормотал я и потянулся за сигаретой.

— Зачем звал, раз гонишь?

— Потому что мы пока ещё женаты. Это подло, Лена. — я постарался, чтобы мой голос звучал максимально трезво.

— Подло?? — закричала вдруг она — Ты за время нашей совместной жизни перетрахал половину нашего района, почти всех моих подружек. Я молчала и закрывала на это глаза! Потом у тебя появилась Наташа. Блин, ты даже не скрывал толком её от меня! Твой шизанутый роман с замужней бабой длился шесть лет! Ты из-за неё два раза в психушке лежал. Потом уехал жить к ней от меня, потом опять вернулся, заболел. Я тебя выхаживала, подняла на ноги! У тебя перестал стоять! Блин, после всего этого я тебя не бросила! Просто нашла мужика, у которого в штанах что-то шевелится. Я работаю, а ты год сидишь дома лечишься и жрёшь водку! И я поступаю подло??!

Я почувствовал, что закипаю снова. С ужасом понял, что приступ ярости вызвало именно осознание правоты её слов.

— Да! — заорал я — Я ебал любую бабу, которая мне давала, потому что любимая моя жёнушка двадцать, сука, лет не могла мне нормально дать! И ты была совсем не ангел! Скольких ты мужиков за это время переебла со своей Танькой — подружкой-проблядушкой?! Я тоже молчал. В жизни нельзя зацикливаться на одном партнёре — иногда можно и нужно позволить разнообразие. А Наташа? Наташа была моя половинка, человек, созданный для меня, с моими вкусами, мыслями, взглядами, темпераментом! Да, я развёлся с тобой, она с мужем, мы попробовали жить вместе. Не получилось. Ты на хера меня ждала, всем вынесла мозг со своей безумной любовью ко мне?

Я сделал паузу, долил себе остаток водки из бутылки, одним махом осушив полчашки, снова закурил, откашлялся и продолжил. Когда-то этот разговор всё равно бы состоялся, а мой принцип был всегда не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

— Я вернулся к тебе, мы снова поженились. Конечно, сумасшествие быть дважды женатыми друг на друге. Но мы же потом стали чуть ли не образцовой семьёй. А ты? Да ты же стала святой для меня! У тебя на руках умер мой отец, мы вместе хоронили девятилетнего сына моего брата, ты до последних дней заботилась о моей матери, выводила меня из запоев после этих смертей. Уговорила завести собаку, хотя знала, как тяжело я пережил смерть своего первого пса! — я был совсем пьяный и нёс все, что думал. Мысли предательски путались, но я мужественно держался. — А моя больница? Моя смерть там? Ты же до последнего колола мне обезболивающие, пока я занимался сделкой недвижимости. Ты настояла на отправке меня в больницу и, опоздай ты на неделю, меня бы уже не спасли. Сколько слёз ты пролила, когда меня в реанимации возвращали к жизни, и потом, когда лежал в палате. Да мне все мужики там завидовали, какая у меня любящая и преданная жена! Потом ты снова спасла меня, буквально выкрав из больницы почти лежачего, потому что поняла, что мне там становилось хуже, меня начали залечивать и я не вышел бы оттуда. Ты потом полгода ставила меня на ноги, ходила со мной под руку вместо костыля, организовывала ремонт у нас дома, гуляла с собакой, бегала по магазинам, готовила. Мы отпустили вместе дочь жить с женихом, и ты всё на себя взвалила! В том числе и меня всего.

Я перевёл дух. Лена тут же этим воспользовалась.

— Ты к чему это говоришь? — тихо спросила она.

— Просто хочу понять для себя одну простую вещь… НА ХЕРА? Если сейчас ты всё это разом сливаешь в унитаз. Я не понимаю.

Возникла пауза. Я воспользовался её раздумьем, чтобы сходить в комнату и вытащить из заначки ещё одну бутылку. Бросил взгляд на кровать. Презервативов не видно, значит я не забыл их выбросить. Тяжело кашляя, побрёл обратно на кухню.

— Будешь продолжать пить? — она курила с смотрела в окно на февральский снегопад

— Да, — кротко бросил я, наливая очередную дозу — Меня на нервяке не рубит.

— Лёша, потом запой и снова капельницы. Ты после больницы сам не выходишь…

— Тебе вытаскивать, — цинично согласился я — Ты пока ещё моя жена. Да и, если честно, мне сейчас посрать, что будет завтра.

Мы молча смотрели в окошко на засыпанную снегом проезжую дорогу, и как машины продираются с минимальной скоростью, пытаясь вовремя притормозить у светофора. Интересно, кому неймётся ездить в такую погоду в субботу, в третьем часу ночи?

— Я всё хотела спросить… — неловко спросила Лена после паузы. — А как ты узнал про меня? И как узнал… с кем?

Господи, вот чудеса дедукции! Тоже мне бином Ньютона! Хотелось для пущего эффекта соврать что-то из ряда вон входящее, но пьяный мозг не слушал трезвый разум, а пьяный язык залепетал правду.

— Ты стала через день работать допоздна, а денег зарабатывать всё меньше. Недавно сидел напротив тебя и случайно увидел, что ты нажимаешь пароль на телефоне. А раньше ты никогда не пользовалась паролем. Значит есть, что скрывать от меня. Ты стала часто бегать в туалет и подолгу там сидеть. Я делал точно так же, когда переписывался с Наташей, а ты была рядом. А то, что у тебя роман именно на работе, всё совсем просто как дважды два. Ты стала часто задерживаться допоздна, такси тебе я вызываю именно на рабочий адрес. Даже вопрос — с кем роман — особых сложностей не вызвал. Ты часто рассказываешь мне про своего охранника Сашу. А так как твой профиль есть у меня и в соцсетях, мне не составило труда посмотреть твоих друзей мужчин от 35 до 45 лет. Он по возрасту подходить один. Но… всё это были просто догадки. Позавчера я тебя просто взял на понты. В лоб тебе заявил, что всё знаю, а ты взяла и раскололась. А знаешь, — горько улыбнулся я. — Я до последнего надеялся, что ты опровергнешь, и я ошибаюсь. Хоть я и не клинический идиот, но я бы попробовал поверить. А ты взяла и созналась, дурочка. — почти мягко закончил я и хлопнул очередную порцию.

— Да, ты прав…

Голос её стал совсем тихим, на красивые, большие глаза навернулись слезы. Она с надеждой посмотрела на меня.

— Что мы будем делать дальше?

— Я не знаю, Лена… Честно, не знаю.

— Налей мне тоже.

Я достал рюмку, разлил порции.

— Ну, не чокаясь. Поминки всё-таки! — зло рассмеялся я. Опрокинул, закурил и спросил, пытаясь пьяным взглядом поймать её глаза:

— Скажи, а ты его любишь? Обещаю, буянить не буду.

— Нет… Я пока сама не понимаю. — она заплакала и стала похожа на беспомощного ребёнка.

На всех нормальных мужчин женские слёзы действуют одинаково обескураживающе. Я почувствовал безумную усталость. Моральную и физическую. Я был полностью опустошен этим разговором, изменой, свиданием с проституточкой Дианкой и выпитым алкоголем.

К нам на кухню из комнаты пришел наш пёс, посмотрел умными глазками прямо мне в глаза и уткнул мордочку в колени плачущей Лены. Я протянул руку, погладил сначала его по лопоухим, рыжим ушам, а потом, подумав, поводил рукой по запястью жены.

— Дай мне время подумать и разобраться, — умоляюще произнесла она сквозь слезы — Я же ждала тебя. Больше шести лет ждала.

— Послушай, дорогая. За тот период у тебя было два романа с мужиками, о которых я знаю точно. Твой спившийся повар — дегенерат, у которого, с твоих слов, не стоял на тебя, твой молодой красавчик — альфонс, который жил со старой страшной женой. Первого твои дружки избили до полусмерти, вашими молитвами в больницу уложили. А второй зассал разоблачения перед своей женой и сам от тебя отказался. Это только те случаи, о которых я знаю точно. Ещё твоя Таня всё время водила тебя в компании к мужикам. И, когда я ушёл из дома, ты здесь жила с какой-то сомнительной подружкой — алкоголичкой, молдавашкой. И ещё один аргумент. У меня был роман, когда ты была молодая, красивая и здоровая. А ты меня предала старого и совсем больного.

— Что думаешь делать дальше? — спросила она после паузы.

— Пока буду пить.

— Я не про это…

— Знаю. Дай мне всё до конца переварить. После решим.

— Хорошо. Я пойду спать.

— Ляг, пожалуйста, в Машкиной комнате. Я боюсь спать с тобой рядом. Вдруг удушу тебя ночью подушкой.

— Ты шутишь? — вздрогнула она.

— Шучу, а может не шучу. Иди, Лена, мне надо побыть одному.

Она подошла, чтобы чмокнуть меня, но я уклонился и легонько подтолкнул её в сторону комнаты.

— Ебарьку своему передай привет! — я постарался придать весёлые нотки своему голосу, но вышло отвратительно и зло.

Снова включив музыку, я налил очередную дозу и закурил новую сигарету.

*

Алкогольная кома была для меня глубже реанимационной. Я слушал музыку, был уже невменяемо пьяный. Больница. У каждого человека есть в жизни этапы, которые делят жизнь на ДО и ПОСЛЕ. Чушь, что их всего четыре — детство, молодость, зрелость и старость. Их гораздо больше. Туда же входят этапы первой любви, свадьбы, рождение детей, смерть близких, армия, все отношения в жизни, и, конечно, тяжёлые болезни.

Впервые я почувствовал собственную смерть, когда в 18 лет бросился под поезд из-за несчастной любви. Меня чудом спас близкий друг, но я впал в депрессию, месяца два родители водили меня к психологу чтобы вернуть интерес к жизни. Два раза в меня стреляли, один раз пытались зарезать, много раз избивали, однажды даже до полусмерти. У меня за жизнь было пять сотрясений мозга, дважды я лежал в психушке, потому что пил по полгода подряд, переживая расставание с Натальей, моей второй гражданской женой. Но так близко разглядеть смерть мне удалось именно в реанимации, когда врачи боролись за мою жизнь. Всего сделали пять операций, больше двух месяцев я провёл в больнице, и наверно уехал бы оттуда в морг, если бы моя жена и дочь на свой риск и страх не забрали бы меня оттуда. Дома я быстро пошёл на поправку, без врачей и лекарств, только благодаря родным стенам и любви своих близких.

А в больницу я попал со страшными болями в животе. В этот период я собирал документы на продажу квартиры, оставшуюся нам с братом после смерти родителей. Всю суету с документами взял на себя, а через месяц волокиты у меня случился первый приступ. Тогда я подумал на банальный гастрит, напился таблеток и порошков, сел на диету. В планах было крестить сына своей ближайшей подруги Марины, закончить сделку с квартирой, получить мою половину денег. У меня вся сумма была уже распределена — доля в бизнес, долги и хотелось наконец отремонтировать полностью свою собственную старую квартиру. Боли в животе становились всё чаще и сильнее. Я уже боялся сесть за руль своей Элантры и ездил на такси или городским транспортом. Когда на крестинах я взял в руки Маришкиного сына (он был уже довольно крупный, двухлетний пацан), все, кто находился рядом с нами увидели, что со мной происходит что-то не то. У меня едва хватило сил пронести его по кругу. После у меня забрала мальчишку его крёстная, чему я был премного благодарен. Но сам факт, что я начинаю с трудом ходить даже с таким ничтожным весом на руках, изрядно напугал меня.

Перестали помогать таблетки, жена начала колоть обезболивающие уколы, но я никак не соглашался идти к врачу. Сделка должна была состояться со дня на день, у меня на руках были собраны почти все документы.

Ну и случилось то, что должно было случиться, когда запускаешь болезнь. У меня поднялась температура, перестали помогать уколы. Жена и дочь, не слушая моего брюзжания, вызвали скорую, собрали мои вещи, и мы поехали в больницу. По предварительным результатам УЗИ и анализов меня тут же определили в хирургию. Я ревел от боли как ребёнок и мне кололи что-то наркотическое, наверно морфин, чтобы хоть что-то успокоить эту безумную боль. На третий день перевели в реанимацию. Датчики ввели в позвоночник, трубку сунули в ноздрю, в шею и руки воткнули иглы со шлангами. В палате нас было шестеро. Двое мужчин и четыре женщины. Все были обнажены, и никто не волновался по этому поводу. Здесь не было разделения на половые признаки, потому что это были врата в морг, а затем в ад. Сзади меня была целая стена датчиков, аппаратов, пикающих и сверкающих, но я не мог толком повернуть голову, чтобы рассмотреть. Мешали шланги из шеи и носа. В вену постоянно капала жидкость из капельницы, по ноздре циркулировала по кругу вода. Очень хотелось пить, но питьё здесь под запретом. Время, казалось, остановилось. Часов в палате не было, а окно было плотно занавешено, и лишь по тусклому свету можно было различить, день сейчас или ночь. Именно так я себе и представлял чистилище.

— Что со мной? — шёпотом спросил я врача, который осматривал мой живот.

— Некроз. И побочные заболевания. Вероятно, ещё и сепсис — услышал я внятный и чёткий голос доктора.

— Это не язва?

— Нет. Это гораздо хуже и страшнее. Отмирает поджелудочная железа. В результате пошло загноение внутри. Плюс дало осложнение. Диабет — сахар двадцать пять. И подозрение на тромбоз воротной вены.

— Я ничего не понял — пробормотал я. — Я жить то буду?

Он внимательно посмотрел на меня, словно оценивая, говорить правду или соврать. Наконец решился и с цинизмом, свойственным врачам, изрёк:

— С такими диагнозом я бы не стал давать утешительные прогнозы. Процентов 40 что ты выживешь, и всего 20 что потом сможешь ходить. Держись!..

Он ушёл, а я остался лежать голый, между жизнью и смертью, в ожидании обезболивающего наркотического укола.

Глава 4

Очнувшись от своих мыслей, я с трудом вспомнил, что я дома, пью водку, от меня уходит жена и я несколько часов назад провёл вечер с проституткой. Внезапно мне стало безумно жаль себя, и я заревел в голос, истекая пьяными слезами. На мой вой прибежал Фунтик и стал сочувственно на меня смотреть и подвывать в унисон со мной. Жена крепко спала в комнате дочери и не слышала эту вакханалию. А если и слышала, то не подала вида, давно привыкнув к моим пьяным истерикам. Остатки разума окончательно меня покинули, и я, упав в глубокую синюю яму, погрузился в алкогольную кому…

Следующий проблеск сознания спровоцировала резкая боль от укола в вену правой руки. Я забился, пытаясь вырваться. Но меня держали четыре пары рук. Я сделал огромное усилие, пытаясь разомкнуть глаза. Увидел смутно лицо жены и какого-то пожилого, крепкого мужчины, прижавшего меня к кровати и вставляющего мне в руку иглу. Капельница. Я дома. Запой.

— Сколько дней я пью? — хриплым шёпотом спросил я, ни к кому не обращаясь.

— Всего четыре. Ночью был пятый. Быстро ты начал сдавать, — ехидно проговорила Лена.

Я хотел что-то ответить, но снова провалился в небытие…

*

Когда я разлепил глаза в следующий раз, за окном было уже совсем темно. На стене горела плазма и показывала какое-то дурацкое ток шоу. Абсурд, у нас такую хрень сроду никто не смотрел. Интересно, может я уже в аду? Скосив глаза вниз, я увидел Фунтика, дремавшего у изножья кровати. Жив, иначе зачем здесь собака? У них свой собачий рай, ему нечего делать в человечьем аду. Хотя у Булгакова написано, что все любящие должны разделить участь того, кого любят… Бред.

Сзади скрипнул стул. Я аккуратно попытался повернуть голову назад, поморщился от боли.

— Машка! — тихо и хрипло позвал я дочь

— Это я, друг мой, — сказал сзади женский голос — Маша с вами не живёт уже больше месяца.

Я наконец справился с поворотом головы и увидел тёщу. Почему-то не удивился. Видно, заработал мозг

— Добрый вечер, Надежда Викторовна. Как вы себя чувствуете? Какими судьбами нас посетили? -спросил я как можно веселее, пытаясь представить, что лежу одетый, а не в трусах.

— Вот, Лена на работу уехала, попросила помочь.

Это фраза вернула меня к жизни. "Уехала на работу»! Хорошо хоть маму свою пригнала. Заботливая, блин.

— Спасибо, что приехали. — искренне сказал я.

— Куда ж я вас брошу.

— Мне надо в туалет…

Я попытался подняться, но ноги не слушались, голова безбожно кружилась. Тёща взяла меня под руку. Я благодарно взглянул на неё, и мы поковыляли в сторону туалета. Потом сели на кухне я закурил.

— Леночка сказала, что будет сегодня поздно. Я пока посижу с тобой, Алексей. — сказала она. — Ты бы поел чего. Леночка сказала, ты неделю ничего не ел.

Мысль о еде вызвала у меня приступ тошноты. Странно, что не хотелось пить. Интересно, знает она о похождениях своей дочери?

— Надежда Викторовна, а Леночка давно уехала?

— Как только тебе капельницу сделали. Вот я приехала. Хотели Машеньку вызвать, но не смогли ей дозвониться.

Обычное явление. Дозвониться до дочери, это вечная проблема отцов и детей. К тому же я с ней не очень ласково расстался в нашу последнюю встречу. Возможно, она ещё дуется и специально не берёт трубку, не зная, что у нас тут происходит.

— Я пойду ещё полежу… — пробормотал я.

— Конечно. Давай провожу тебя. Тебе вкололи лошадиную дозу снотворного, Алексей, у тебя ноги совсем не ходят.

Мы преодолели коридор, и я снова рухнул в кровать. Тёща села рядом на стул и продолжила смотреть телевизор.

— А что Лена не могла отпроситься? — борясь со сном спросил я.

— Алексей, она сказала, что ей предложили повышение, она теперь будет старший администратор. Допоздна сегодня будет переписывать договор и принимать дела.

Я мысленно поаплодировал наивности тёщи, хотя все родители одинаково считают своих деток святыми. А Ленка знала, как водить мать за нос. Не было не малейшего желания объяснять и рассказывать, что у нас произошло. Меня снова накрыл сон…

*

Проснувшись через несколько часов, увидел, что на кухне горит свет. Очень хотелось курить. Я попробовал встать. Ноги слушались, хотя в теле ощущалась сильная слабость. На кухне сидела Ленка и курила. Часы показывали двенадцать.

— Давно приехала?

— С полчаса. Как ты?

— Вашими молитвами.

Я сел и закурил.

— Как на работе?

— Мне предложили старшего администратора, Лёша. Я согласилась. Зарплата намного выше, правда и работы побольше.

— Да куда уж больше, — пробормотал я. У неё хватило ума промолчать.

Встав, Лена открыла помойку и показала стоящий в ряд арсенал пустых бутылок из-под водки. Не меньше дюжины.

— Ты посмотри, сколько ты выжрал! Ты с ума сошёл, с твоим здоровьем! Я снова тебя без капельницы вытащить не смогла. Врач сказал, что следующий раз может быть для тебя последним.

— Они все так говорят каждый раз.

— Вспомни отца. Ему тогда так же сказали, и он умер в следующий запой. — сказала она уверенно.

— Отец умер не от запоя! И ты это прекрасно знаешь! Он отравился спиртом. А у меня был повод — мне жена рога наставила между прочим!

Возникла неловкая пауза. Я прекрасно понимал, что произношу слова любого банального алкоголика. Было бы желание, а повод найдётся.

— Спасибо за помощь. Ты снова меня вытащила.

— Это в последний раз, — сказала она — У меня больше нет сил и желания откачивать тебя после запоев. Я устала…

— Мы что-то решили для себя? — вдруг решился спросить я.

— Не знаю. Давай пока не будем говорить на эту тему.

— Хорошо. Давай попробуем. Я твоей маме не проговорился, не волнуйся.

— Я нисколько в тебе не сомневалась. Пойдём отдыхать. Я устала.

И мы разбрелись по комнатам, словно были соседями и не было наших двадцати лет совместной жизни. Она как-то начала блекнуть, стираться и убегать в прошлое. Наступал очередной новый период в жизни.

*

Мои надежды на лучшее не оправдались. С каждым днем мне становилось всё тяжелее смотреть на неё и понимать, что на работе она, моя жена, продолжает отношения со своим охранником. Я чувствовал себя не только брошенным, но и ущербным. Самое страшное для меня, что это всё случилось именно тогда, когда я ещё не оправился после тяжелейшего заболевания и был практически зависим. Что же вдруг случилось? Я так был уверен в этом человеке, даже больше, чем в себе! Моим отношениям завидовали в больнице все соседи по палате! Мы по несколько раз в день общались с женой по видеосвязи, она плакала и смеялась, приезжала меня навестить через день, хотя посещение было запрещено из-за этой чёртовой пандемии. Привозила мне всякие вкусности, забирала в стирку грязное бельё взамен везла чистое. Свидания получались мельком. Она звонила, когда приезжала ко мне в приёмный покой, я спускался на лифте на первый этаж. Оба в масках, на посту охраны обменивались пакетами, обнимались, пока охрана не начинала возмущаться нашему телесному контакту при действующем карантине. Иногда приезжала с дочерью. Мои две роднулички стояли в масках и смотрели на меня такими родными и любящими глазоньками! Обычно эти свидания вызывали у меня слезы. Я не был уверен, что когда-нибудь выйду из больницы, температура держалась и доктора ничего не могли сделать с воспалительным процессом. Я каждое наше свидание бывал растроган до слёз и очень гордился тем, какая у меня заботливая и любящая семья. Только они в моей жизни — жена, дочь, собака. Брат звонил время от времени, но скорее для проформы, мол, жив и слава б-гу. Несколько близких друзей тоже позванивали, интересовались моим состоянием здоровья, предлагали приехать. Я отказывался. Еду и бельё мне привозила жена, а свидания всё равно запрещали.

И вот странность. Я раньше всегда считал, что у меня много друзей, больше шестидесяти контактов в телефоне… Я никому не сообщал, что лежу в больнице, и было интересно для себя убедиться, кто из знакомых за этот период вспомнит обо мне. Их оказалось всего пятеро. Пятеро из шестидесяти, те, которые забеспокоились, что я пропал и давно не звоню. Пятеро!!! Три женщины и двое мужчин. Когда я убежал из больницы, встретился со всеми пятерыми и подарил дорогие подарки. Остальных вычеркнул из списка Своих Людей.

В этих безнадежных больничных коридорах, палатах, процедурных я пытался сохранить боевой дух и, конечно, чувство юмора. Это была своеобразная самозащита чтобы не сойти с ума и не упасть духом. Подсознательно я понимал, что, если опущу руки и раскисну — я погиб. Шла борьба именно за выживание, и я не мог себе позволить дать слабину.

В реанимации я провёл почти неделю. Двое из нас шестерых уехали оттуда в морг, ногами вперёд. Самое страшное, что я пережил, это отсутствие воды. Пить было нельзя. От жажды крышу сносило у всех пациентов. Когда проходил первый осмотр, меня смотрели сразу человек семь врачей, что-то обсуждали и бормотали. Напрягая слух, я смог разобрать отдельные фразы: " Почти безнадежно», " Тромбоз воротной вены плюс сепсис поджелудочной», " Сахар за»,» Если вести дренаж, можно задеть печень»… Ничего толком не понял, кроме того, что дела у меня не ахти.

— Давно начал расти живот? — спросил один.

— Да месяца два назад. Растолстел. — я старался отвечать как можно бодрее пересохшими губами. — Дайте пожалуйста воды!

— Нельзя. Пить, есть. — ответила женщина лет сорока — Я ваш лечащий хирург. Скажите, когда был стул в последний раз?

— Дня два назад. Но это был не стул, а скорее стол. — попытался пошутить я — Что-то еле вышло, как камешек.

Она кивнула без тени улыбки.

— Клизму, обезболивающее, гастроскопию. И смачивайте ваткой губы. — дала она кому-то распоряжение.

Привезли аппарат гастроскопии. Вставили шланг мне в желудок, одновременно вставляя какую-то трубку в ноздрю. Так как мой нос был когда-то сломан, трубка никак не хотела проходить внутрь, царапая ноздри и перегородку. Вытерли кровь. Потом, закончив, поднесли к губам мокрую ватку. Вода! Господи, я никогда не пил ничего вкуснее этой ватки, намоченной под краном! Я высосал её до такой степени, что она стала совсем сухая. Вот где реальный кайф в жизни — просто попить, когда мучает жажда! Как мало человеку иногда нужно для счастья. Потом долгожданный укол. Боль отступила, тело стало лёгким, как пушинка. Я взлетел над койкой словно облачко. Мрачные мысли ушли, вместе с болью. Жить! Как же хотелось жить! Пусть лежачим, ссущимся под себя, но ЖИТЬ! Дышать, пить, есть, курить, ощущать рядом женщину, любить, ненавидеть, радоваться, горевать, скучать, веселиться! Господи, только бы жить! Пожалуйста, жить!

После клизмы я перепачкал всю свою койку, уделался сам и часов пять, лёжа в собственных испражнениях, не мог дозваться санитарку, чтобы меня обмыли. Может, жизнь не так хороша, как мне казалось недавно? Чувствовал себя беспомощным вонючим поленом, к тому же находящемся между жизнью и смертью. Куда делась то облачко, которое улетало с кроватки совсем недавно?

Мужчина, который лежал по соседству, вдруг как-то неестественно крякнул, запыхтел. Привстал на кровати, стал срывать с себя датчики и вырывать иглы. Выпутавшись из кокона проводов, шатаясь и истекая сочившийся из ранок кровью, сверкая голыми причиндалами и безумным взглядом, добрёл до раковины, открыл кран и начал жадно пить воду. Господи, я в аду! На шум прибежал санитар, попытался оттащить его от крана с водой. Лёгким ударом кулака мужчина уложил его на пол, и с криком — " Больше не могу!» — продолжил жадно пить воду. Через минуту его скрутили прибежавшие на шум два амбала в белых халатах и куда-то увели. Больше я его не видел. Меня наконец отмыли от дерьма, дали новую ватку воды и новый обезболивающий укол.

Глава 5

Именно там, в реанимации, в состоянии между жизнью и смертью, я понял, что если когда-то выйду отсюда, то выйду уже совсем другим человеком. Я не видел никаких светлых загробных коридоров, умерших родственников, но голова была необыкновенно ясная. Как будто что-то в ней щёлкнуло, и она начала мыслить по-другому, как будто думал не я, а совсем другой, не знакомый мне человек. Я совсем не спал, находясь в этом отделении. Стоило мне задремать, и сразу будила мысль, на каком я нахожусь свете? Я ещё Здесь, или уже Там? К тому же, стоило закрыть глаза, в мозгу сразу вспыхивали образы фонтанов, родников, колодцев со свежей, холодной, ключевой водой.

Ещё одну странность начала подкидывать память. Мне стало сложно вспоминать, что было сравнительно недавно, и нахлынули чётко какие-то детские, давно забытые воспоминания. Я очень живо вспомнил себя трёхлетним, пятилетним, совсем маленьким. События моего раннего детства проплывали в голове так ясно, словно это происходило вчера, а не сорок лет назад. Наверно, это и было то состояние, когда жизнь проносится перед глазами.

Я начал понимать, что вся моя прошлая православная вера всего лишь условность, что весь мир устроен гораздо шире того мирка, в который нас вгоняет церковь. Её толкование, конечно, справедливо. Заповеди — Не убей, Не укради… Всё это имеет смысл, чтобы не допустить хаоса. Но как примитивно нам пытаются навязать законы. Якобы где-то на облачке сидит дедушка, который сортирует плохих и хороших людей. Детские сказки, в которые верят миллионы. Конечно всё гораздо шире, и наш бедный мозг, заблокированный Кем-то на работу всего жалких 10 процентов, никогда при жизни не сможет понять систему мироздания, как всё устроено, кто всё создал и для чего. Нет, я не отказался от мысли Высшего Разума. Просто пришло осознание, что всё гораздо многомернее, чем мне виделось раньше. Я понял, что самая большая мудрость именно в агностицизме. Есть Высшие Силы, которые мы не можем постичь нашим скудным умишком. И раз эти знания сокрыты от нас, значит так нужно и правильно. Человек всегда имеет выбор. Всегда. В любой ситуации. Даже сейчас, корчась от боли в люльке в ожидании обезболивающего укола и мокрой ватки, у меня был выбор. Бороться за жизнь дальше или вырвать датчики и отойти в другой мир.

Обожаю притчу о двух лягушках, попавших в кувшин с молоком. Одна подумала, что бороться бесполезно, сложила лапки и ушла ко дну. А вторая барахталась, пока не сбила молоко в масло, и выбралась из кувшина. Я был второй лягушкой. Мне отчаянно хотелось жить, именно сейчас. Раньше я не задумывался, что жизнь, это всего лишь мимолетная вспышка, между ДО и ПОСЛЕ. Мы даже не осознаём, какой нам дали подарок — Жить! Побывать в Этом Мире, насладиться им, прежде чем отправиться туда, откуда мы пришли и когда-то уйдём. Всё вокруг живое! Люди, животные, растения, вода, камни, вся планета, космос! Всё пышет жизнью, а нам дан такой короткий век, что нужно быть глупцом, чтобы им разбрасываться. Я не понимал людей, которым скучно. Как может быть скучна ЖИЗНЬ?! Я обязательно должен выжить. Меня любят! Меня ждут! Жена, дочь, несколько друзей, брат, собака! Я им нужен! А разве имею я право уйти в космос, когда столько людей на этом свете нуждаются во мне??! Жить, во что бы ты не стало! Собрать волю в кулак и жить! Я сильный, я должен справится!

*

— Алексей Владимирович, мы сегодня переводим вас в обычную палату. — сказала мне с утра мой доктор.

Прозвучало как музыка! Пить! Помыться! Покурить!

— Ваш случай очень тяжёлый. Постараюсь объяснить ситуацию. Мы провели тщательное обследование, и, после консилиума, определили методику вашего лечения. Не хочу от вас скрывать, что состояние ваше тяжёлое, необходима операция. Мы проведём её сегодня днём, а затем поднимем вас в обычную палату. Предупреждаю сразу, есть риск. Но иначе у вас нет шансов. Мы уже связались с вашей супругой, она дала согласие. Осталось получить согласие от вас и подпись.

— Что за операция и в чём риск, Светлана Рашитовна? — прохрипел я. Губы совсем не слушались, организм был полностью обезвожен.

— У вас сепсис. Плюс тромбоз и показания сахара в крови превышают норму в четыре раза. — голос звучал бесстрастно, словно зачитывал приговор. — Вам необходимо разжижить кровь, чтобы избежать опасности оторванного тромба. Это мы делаем уколами гепарина. Так же инсулин, для нормализации сахара. А вот гной будем удалять хирургически, введением дренажа в район поджелудочной железы. Риск заключается в том, что для дренажа виден только один путь — проход между печенью и селезенкой. Проход очень маленький, говорю вам сразу. Операцию буду проводить не я. Мы пригласили одного из ведущих специалистов в этой области, потому что ваш случай достаточно тяжёлый. Я буду ассистировать. Так же приедет рентгенолог из другой клиники, чтобы держать под контролем прохождения дренажа по намеченному пути. Будет присутствовать заведующий отделением и ещё несколько хирургов. Сразу должна предупредить, что наркоз в таких операциях недопустим. Мы заморозим вам внешнюю кожу. И придётся потерпеть. Но шансы на ваше спасение достаточно высокие. Если даёте согласие, то я сообщаю специалистам, и через три часа вас поднимут в операционную. Медлить уже нельзя. Счёт пошёл на часы.

*

Я лежал обнажённый на столе в операционной. Стол, был застелен белоснежной простыней, сбоку от меня огромный монитор, который показывал мой внутренний мир от лёгких до паха. Сверху яркие лампы, вокруг доктора. Их было одиннадцать человек. Ни фига мне уважуха! Наверно действительно неординарный случай, раз они здесь в таком количестве. Мой живот тщательно протёрли какой-то жидкостью и побрызгали кожу заморозкой. Было холодно, но совсем не страшно. Я уже настолько обезумел от дикой боли в животе, что согласился бы повырезать все внутренности, лишь бы её успокоить.

— Ну, что, пациент? — весело сказал хирург, и подмигнул мне. — Бухал или наркота довела до такого состояния?

— Бухал. — честно сказал я — Наркотики никогда не употреблял. Только у вас вот на морфий подсел.

Они все были в масках, халатах, шапках. На тех, что стояли ближе ко мне, сверх халатов были застегнуты в целлофановые защитные костюмы.

«Чтобы не заляпать халат моей кровью и гноем» — подумал я.

— Ну, с богом! — произнёс мой хирург. — Готов?

— Да, — прошептал я.

— Терпи, казак, атаманом будешь!

Резкая боль пронзила внутренности. Дренаж был довольно толстым, и я почувствовал себя свиньёй, которую насаживают на вертел. Я завизжал от боли и заскрипел зубами. Двое мужчин схватили меня за руки и за ноги, полностью обездвижив. Разглядел внимательные глаза моего доктора, Светланы Рашитовны, впившиеся в монитор и блестящие из-под маски. Я отвернул голову на бок. Стекала слюна, и я боялся ей захлебнуться. Интересно, откуда она во рту, в котором неделю не было воды?

Я уставился на брюки заведующего отделением, грузного мужчины. Халат на нём был внатяжку, из-под него торчали чёрные брюки. На них я разглядел белую нитку. Дренаж заходил всё глубже и глубже, у меня лились слёзы, а всё моё внимание было приковано к белой нитке на тёмных брюках заведующего. Очень хотелось снять её.

— Ещё чуть-чуть, потерпи, парень! — ободряюще сказал мне хирург — Всё проходит отлично! Ещё немножечко!