Ольга Юрьевна Овчинникова

Автостопом до алтайского яка

© Ольга Юрьевна Овчинникова, 2017

© Александр Валерьевич Hunta, фотографии, 2017

Фотограф Александр Валерьевич Hunta

Корректор Людмила Владимировна Пругло

Корректор Любовь Сергеевна Мотина

В основе этой книги лежит путешествие автостопом из-под г. Санкт-Петербурга до территории Горного Алтая. Эта книга про безусловную любовь и отношения между людьми, причины болезней и их исцеление, переписывание сценариев в настоящей и прошлых жизнях и, конечно же, про автостоп.

Для очень узкого круга читателей. Содержит ненормативную лексику. Возрастное ограничение 18+.

Автор фото на обложке: Александр Hunta https://vk.com/hunta.mongol; место http://vk.com/goldcamel

Автор книги altai_yak@mail.ru

ISBN 978-5-4483-6203-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Автостопом до алтайского яка
2. Предисловие
3. Глава 1
4. Глава 2
5. Глава 3
6. Глава 4
7. Глава 5
8. Глава 6
9. Глава 7
10. Глава 8
11. Глава 9
12. Глава 10
13. Глава 11
14. Глава 12
15. Глава 13
16. Глава 14
17. Глава 15
18. Глава 16
19. Глава 17
20. Глава 18
21. Глава 19
22. Глава 20
23. Глава 21
24. Глава 22
25. Глава 23
26. Глава 24
27. Глава 25
28. Глава 26
29. Глава 27
30. Глава 28
31. Глава 29
32. Глава 30
33. Глава 31
34. Глава 32
35. Глава 33
36. Глава 34
37. Глава 35
38. Глава 36
39. Глава 37
40. Глава 38
41. Глава 39
42. Глава 40
43. Глава 41
44. Глава 42
45. Глава 43
46. Глава 44
47. Глава 45
48. Глава 46
49. Глава 47
50. Глава 48
51. Глава 49
52. Глава 50
53. Эпилог

                                                                Лу посвящается.

Предисловие

Ну, здравствуй. Благодарю твоё Высшее Я за то, что ты сейчас читаешь эти буквы. Возможно, ты даже прочитаешь их все и ничего из этого не вынесешь, так что оставь свои ожидания на пороге. А, возможно, ты сможешь найти свой путь.

Приятного чтения!

Книга написалась сама, я только набрала текст. В её основе лежит путешествие автостопом из-под г. Санкт-Петербурга до территории Горного Алтая с 5 августа по 24 сентября 2015 года — это и вошло в основу сюжета. Здесь описан лишь мой личный опыт.

Роман основан на реальном путешествии, всё остальное — иллюзия. Почти все имена действующих лиц изменены. Любые совпадения — это просто совпадения[1].

Выражаю свою особую благодарность каждому, причастному к этой книге и, в особенности, тем, кто явился прообразом Джая.

Кое-кто утверждает, что эта книга должна жить. Да будет так.

«Наилучшим, наивысшим и комфортным образом. Это сделано, сделано, сделано, прояви это»[2].

Глава 1

«Берегитесь обделённых любовью» (Джим Керри).

Мои глаза завязаны широким платком — снизу он почти закрывает нос, поэтому дышится с трудом. Узел на затылке, и я ощущаю, что платок вот-вот спадёт вниз: в таком виде меня, ведомую и послушную, кто-то привёл сюда.

Судя по птичьему пению и свежему тёплому воздуху — это лес, и сейчас лето. Я стою на коленях на прогретой тёплой земле, и связанные спереди руки лежат на низком пне: колено упирается в твёрдый шершавый корень, идущий от него, прохладная трава мягкая и щекотная. Я слышу, как со всех сторон разливаются многоголосьем птичьи трели — беззаботные, звонкие, чистые. Сквозь повязку ничего не видно, но мягкое тепло проникает отовсюду, — значит, солнце щедро прогревает окрестности.

Я задираю голову выше, и платок спадает с лица на шею. Яркий свет бьёт в глаза, отчего я на долю секунды зажмуриваюсь. Чёрный силуэт проступает сквозь это свечение, заслоняя от меня солнце, и тогда я становлюсь способной видеть.

Я вижу человека и топор, занесённый над моими руками. В следующую секунду в молниеносном движении он опускает его прямо на пень, где лежат мои руки — блеск лезвия мелькает перед глазами[3].

Просыпаюсь.

Утро встречает меня очередным ночным кошмаром. Боль — сильная и оглушающая — пронизывает руки, тут же исчезает, и это что-то новенькое. Странное воплощение дурацкого сна… Надо собираться на работу. Будильник призывно пипикает, требуя внимания — мягко глушу его.

Вяло чищу зубы, стараясь не смотреться в зеркало. Утро добрым не бывает, так зачем ещё видеть это унылое отражение? Надо найти плюсы. Ну, конечно!

Это мужчина, которого я люблю. Он олицетворяет то самое равновесие, к которому я так стремлюсь. От мыслей о нём внутри появляется большое тёплое солнце, которое излучает в пространство свой мягкий жёлтый свет, и от этого я сама свечусь. Диафрагму распирает так, будто я беременная солнцем! Пытаюсь уговорить себя, что «эта игрушка не так уж и хороша, чтобы её хотеть», — одна из детских уловок, чтобы не плакать, что у кого-то это есть, а мне не досталось. Он может быть женат. Я боюсь спросить об этом, не хочу искать ни причин, ни недостатков, не хочу думать о дрязгах или претензиях, а как будто сижу на склоне и с сумасшедшей весёлостью наблюдаю, как с горы катится мой снежный ком радости и восторга, всё набирая скорость.

Разумеется, это всё пройдёт.

А сейчас я просто хочу вжиматься своим лицом в его руки и благодарить, благодарить, благодарить… И излучать тепло и свет ему…

Так нельзя привыкать к людям.

Я думаю обо всём этом, шевеля зубной щёткой во рту и уже улыбаясь. Эта любовь и есть единственный плюс в моей жизни. А остальное…

Вот бы сегодня не было безнадёжных. Вот бы не было…

…На приём приходит девочка, с котом.

Кот худой, глаза текут. У него спутанная рыжая шерсть, плотный мочевой пузырь и сильная боль в животе. Температура ниже нормы. Диагноз: острая задержка мочи на фоне мочекаменной болезни, плюс махровый цистит, интоксикация и, само собой, шок.

Ставлю катетер в вену: коту так плохо, что на мои манипуляции он никак не реагирует — просто лежит на боку и время от времени громко кричит дурным, беспощадным для слуха голосом.

Подключаю капельницу. Девочку отпускаю в холл.

Ситуация критическая: если кот сейчас не пописает, то острая почечная недостаточность ему обеспечена. Но, поскольку, уретра[4] забита песком, ему придётся помочь — катетеризировать.

Зову на помощь коллегу Свету, даём коту лёгкий наркоз, он облизывается и засыпает. Пытаюсь ввести в уретру мочевой катетер — он ощутимо скрипит из-за крупного песка и проходит только на полсантиметра, утыкаясь в итоге в камешек: дальше уже не пробить. Света присоединяет к катетеру шприц с набранным физраствором, и мы пытаемся сдвинуть пробку струёй жидкости; потом — гель, но всё напрасно: не помогает даже смена катетера на более тонкий. Усугубляется всё тем, что из-за хронического воспаления уретра сужена. Отёк нарастает. Время идёт.

…В итоге откачиваем мочу через прокол брюшной стенки — моча застойная, с кровью, полная песка, который мотыляется в шприце подобно снегу в стеклянном новогоднем шаре.

Зову девочку. Она сообщает, что денег на спасение кота нет, и мама дала только: «Вот» — протягивает деньги. Этого не просто мало. Это едва ли может окупить расходные материалы. Кот обречён. Нужно разговаривать с мамой — она, как выясняется, медик.

— У Рыжика острая задержка мочи, — говорю я по телефону, в то время как девочка тихо плачет, обнимая просыпающегося кота. — Это чревато почечной недостаточностью и смертью в течение ближайших суток, если не произвести оперативную катетеризацию[5] и уретростомию[6].

После чего оглашаю стоимость операции.

— Усыпляйте, — слышу по телефону.

История стара, как мир. Болезнь, требующая больших финансовых вложений, возникшая на фоне многолетнего кормления чем попало, и единственное, чего хотят хозяева таких пациентов — это усыпление. А ведь операция уретростомия не банальная.

Конечно, я смотрела видео и даже тренировалась на кадавере[7], но кадавер — это не живой кот: ничего не кровит, мышцы вялые и не надо мониторить. И, уж конечно, исход таких тренировочных операций остаётся неизвестен.

Этот кот просто просится на операцию: он ещё не безнадёжен. Отправишь в другое место — там точно усыпят. Кот лежит на столе под тёплой капельницей. Девочка продолжает плакать.

— Свет, чего делать-то? Тут без операции — кирдык! — говорю я вполголоса коллеге, обходясь уже без умных терминов.

— Да я бы даже сказала другое слово… — флегматично поддакивает Света, отмечая на флаконе капельницы фломастером метку. — Однако, за чей счёт банкет?

Что означает: кто же согласится оперировать кота бесплатно?

Денег едва ли хватит, чтобы покрыть расходы, а решать надо быстро. К тому же наша смена через полчаса заканчивается…

— Значит так, — говорю я девочке, пытаясь сдержать волнение. — Скажи маме, что мы прооперируем вашего Рыжика, но придётся оплатить хотя бы расходники. Потому что невозможно разрезать без скальпеля, зашить без ниток и катетеризировать без катетера. Полную сумму скажу позже, по факту. Всё понятно?

Девочка шмыгает носом и кивает головой. Про то, что это будет моя первая уретростома на живом коте я умалчиваю — у него всё равно нет других шансов. Оформляю в журнал. Девочка уходит. Кот остаётся.

Капельничка перед операцией — самое оно…

— Ты какая-то странная в последнее время, — задумчиво замечает Света. — Не беременная, случайно? — и она нежно постукивает меня ладонью по животу.

— Да иди ты! — беззлобно отвечаю я, отталкивая её руку. Да, я беременная. Солнцем.

…Десять минут удушья и дыхания в маленький целлофановый пакет — так я волнуюсь, задыхаясь, словно хронический астматик. Пакет шумно сдувается и раздувается. Только не сейчас. Только не здесь, не на работе!

— Там котёнка принесли. Наверное, на усыпление, — говорит админ Лера, найдя меня на балконе со смятым пакетом в руке. Сижу, упёршись спиной в стену.

— Что с ним? — тяжело спрашиваю я, вкладывая в слова всю свою ненависть к необходимости усыпления животных.

— Парализованный он, — отрывисто отвечает Лера, и это звучит, как приговор.

— Иду, — устало киваю. — Зови.

…В кабинет заходит пожилая женщина маленького роста. Ставит на стол коробку, из глубины которой на меня смотрит маленький рыжий котёнок. Сегодня в клинике, похоже, день Рыжих Котов. Вид у котёнка относительно жизнерадостный: вернее, у передней его части, а вот задняя…

— Давно? — задаю дежурный вопрос, беря зажим для проверки глубокой болевой чувствительности.

Женщина откашливается и глухо произносит:

— Четыре месяца как… Собака… Схватила зубами за спину… Его зовут Боня.

Цепляю зажим за палец задней ноги: мне нужно, чтобы он матюгнулся, но Боня не реагирует никак. Плохо. Проверяю другие рефлексы. Мышцы на спине атрофированы — из-за этого кости таза выступают, словно у дистофика — и костяшки на пальцах протёрты до болячек. Наконец, выдаю вердикт:

— На ранних этапах могла бы помочь операция, но прошло слишком много времени.

— Мы делали… анализы, — волнуясь, говорит женщина и суетливо достаёт из узкого пакета целую пачку бумаг. Листок рентгеновского снимка грузно планирует и приземляется на пол.

Изучаю бумаги и снимок. Тихим голосом женщина говорит:

— Нам сказали… Что всё безнадёжно. И что надо усыплять.

— Писает? — продолжаю спрашивать я, игнорируя крайнее сказанное ненавистное мне слово.

— Моча подтекает потихоньку, — отвечает женщина всё тем же глухим голосом.

Похоже, сегодня в клинике не просто День Рыжих Котов, а День Безнадёжных Рыжих Котов.

Таких животных за границей усыпляют сразу — из гуманных соображений к владельцу животного. Именно к владельцу, потому что за таким животным, передняя часть которого вполне жизнеспособна и бодра, нужен особый уход, — четыре раза в день отводить мочу, надавливая на живот руками; переворачивать с боку на бок, чтобы не было пролежней; бесконечно мыть заднюю часть тела, которая пропитывается мочой и нарастает какашками, которые тоже валятся сами по себе и скапливаются огромным комком в спутанной под хвостом шерстью. А летом следить, чтобы мухи не отложили яйца, из которых вылупляются голодные до плоти опарыши. Отвести мочу — грамотно нажать на мочевой пузырь так, чтобы опорожнить его — получается далеко не у всех.

Развитие спинальной походки — это единственная возможность реабилитировать такое животное: при этом задняя часть тела остаётся нечувствительной, но воссоздаётся аналогия ходьбы за счёт рефлексов и развития равновесия у животного.

Реабилитация трудная, часто безуспешная. Иглоукалывание, массаж, плавание, пассивные движения, длительные тренировки на равновесие. И не один месяц. Но часто, даже при должном уходе спинальникам остаётся только передвигаться в специальной коляске, в которую помещается задняя часть тела.

Все эти безнадёжные мысли пролетают в моей голове стремительной стаей. Сбивчиво озвучиваю их, налегая на основное: прогноз плохой.

К моему величайшему облегчению, женщина больше не говорит об усыплении, только грустно улыбается, складывая бумаги обратно в пакет — комкает, кладёт, как попало, руки дрожат — и уходит, прижимая к себе коробку с котёнком, так и не озвучив своего решения.

…В ночь выходят Дима и Оля, — я их обоих обожаю.

Остаюсь после смены, ибо другого времени для благотворительности нет. Ночью, как назло, идут люди. Суббота — такая суббота.

— Димыч… у меня тут кот… на уретростому. Но я сама его… — тут я судорожно сглатываю, — прооперирую. Мне бы только кто на наркозе постоял.

Димка с лёгкостью соглашается и даже мастерски делает коту эпидуралку[8] с наропином, что даёт нам время и освобождает от укачивания пациента убойными дозами наркоза.

Мы с Димой на операции, Оля на приёме. У меня жуткий мандраж, но руки не трясутся: когда Дима рядом — я спокойна. Умеет же человек успокоить одним своим присутствием! К тому же он теоретически тоже знает технику операции, и про подробности и особенности: какие мышцы подрезать и что отпрепарировать, чтобы не было рецидива и зарастания стомы[9].

Аккуратно оперирую. Звонко пикают мониторы. Димка дозирует наркоз и молчит. Кот лежит отлично.

Проникаю в широкую часть уретры: здесь уже должен проходить толстый собачий катетер, но и кошачий не идёт — забито конкретно. Выгребаю ложечкой кучки песка, как из микропесочницы, откровенно матерясь. Несмотря на это ничего не получается — катетер не проходит, и я рискую порвать им уретру.

Смотрю в отчаянии на Диму, он спокойно говорит:

— Так, ладно. Брось ты это дело.

...