Ильича есть такое наблюдение: «А вскоре “Юность
всё сместилось – но несомненна морская даль
молча улыбались друг другу, мне было нисколько
Валерий сел далеко от меня… вправо. Я – близ хозяйки, улыбчивой. (От дали его ко мне – боль. Знакомая с юности. Старость не помогает ни в чем! Когда начинаю любить человека, я чувствую себя Мариной. Точно она жива, и во мне…)
ничего не понимаю в мужском теле, нравилось только – женское
Человек, за морские картины получивший чин адмирала[30], неизменно сидит у своей галереи – и перед ним – это ли не Краса Судьбы! – свободно плещет море, как в те дни, когда он, царь Феодосии, провел своими казной и властью – феодосийскую железную дорогу
Море, греческое, Херсонесское море, кто опишет Тебя? Слово «малахит» грубо, и цвет – темней. Но оттенок его, раскаляясь далью и солнцем, так отличен от всех морей виденных
ушел на ночь в пещеру и там, замерзая от осени, камней и луны: «Я почти не спал! Такая ночь! От нее помешаться можно! Я в ней растворился! Море, луна, одиночество, птица кричала…» Полузакрыл глаза, всплеск рук!
