Оглавление

Почему «Я смотрю в небо»?

Представим картинку

Пешеходный переход в мегаполисе. Жизнь кипит, люди идут на работу или с работы. Светофор заставил их подождать лишнюю минуту — в это время светофоры работают в пользу автомобилей. Загорается зелёный свет, и толпа стартует. Все лихо пересекаются, почти не сталкиваясь. Вид сверху — движение молекул воды, соединение холодного и тёплого потоков.

Люди идут, а одна замерла. Не сделала ни шагу с тротуара. Запрокинула голову, смотрит в небо. Вся ушла в этот процесс, растворилась в нём: тело спокойное, лицо расслабленное, руки опущены. Она смотрит в небо.

Почему-то никто её не толкает, не пытается прикрикнуть и «разбудить». Человеческий поток её огибает. Она смотрит в небо.

Загорается красный. На переходе вновь скапливаются люди. Она чуть опускает голову, даёт шее отдохнуть. Но смотрит всё равно вперёд и вверх. Поверх голов, домов. Она смотрит в небо.

Толпа снуёт, регулируемая цветами светофора. И до стоящей у перехода — почти у центра, но ближе вправо — никому нет дела. Или почти никому. Кто-то заметил её. Взглянул на небо тоже. Дышать стало чуть проще. Кто-то заметил и улыбнулся новым мыслям — вдохновила. Кто-то заметил — и купил кофе не только для себя, но и другу с работы (помнит, что он любит с молоком). Кто-то заметил, что-то почувствовал — и, вернувшись домой вечером, крепко обнял жену. Покой и свет исходит от стоящей на переходе. Она не задумалась и не позирует. Нет замысла в её действии. Она смотрит в небо.

Так создаются хорошие книги: автор смотрит в небо и то, что он там видит, недоступно другим. Он считывает себя через замирание в толпе или в пустоте. Он остановился, чтобы присмотреться к небу или к своей жизни. «Небо каждый день разное», как и жизнь… Как и жизнь. Он увидел, почувствовал и перенёс на бумагу. Что там? Кто ещё умеет смотреть в небо?

Предисловие от Катрин А.

Написать книгу может почти каждый, а вот прочитать книгу — задача избранных. Чтобы книги легче воспринимались, а сюжеты их легче доносились читателю, как и мысли автора, нужно знать некоторые азы, которые не только отвечают запросам литературного мира, но и следуют за временем.

В идеале, когда автор создаёт своё произведение, лучше, чтобы он делал это уставшим — на уставшее сознание сложнее липнут шаблоны, стереотипы и ложное желание быть особенным, уникальным, излагать свои мысли с неповторимой красотой. Уставший автор просто пишет. Пишет из себя, своим внутренним голосом. Его слог звучит в его тембре, мысль ложится в его темпе. Что может быть живее и прекраснее? Это как в спорте, как в беге: техника ставится на уставшем теле.

Другое дело, что пока автор уставший, он не может контролировать свою правду: из него ползёт и лезет все, чем он наполнен. Автор, чем ты наполнен?

Вот и посмотрим.

Пишем вместе. И, чтобы перо держалось в руке увереннее, а текст ложился смелее, для начала прочитаем эту книгу, полную драмы и правды писательства.

Пусть чтение будет в удовольствие. И пусть останется с каждым читателем именно то, ради чего он эту книгу открывает.

Читаем, чтобы писать.

Предисловие от Лу

Когда время близится к ужину, собака начинает меня пасти. Проводит из комнаты в комнату и ложится, не спуская с меня глаз. Двигается вдумчиво, без суеты. В остальное время позволяет мне действовать без сопровождения.

Я часто тороплюсь, особенно мыслями, особенно под пристальным взглядом, но успеваю остановиться. Ещё не время собачьего ужина. Торможу.

Когда на меня пристально смотрит небо, и я ловлю его взгляд, я тоже начинаю торопиться. Смотрю в него быстрее.

— Зачем? — спрашивает небо.

— Чтобы замедлиться, — отвечаю, — мне вредит торопиться.

— Смотри медленно. Что освоишь, то твоё.

Дары неба разные: медлительные, стремительные, постоянные, изменчивые, как я. Как вся жизнь. Что освоишь, то твоё.

Слово редактора

Хороших книг много не бывает. И хороших, ценных учебников тоже. Хотя не знаю, можно ли назвать эту книгу именно учебником. Скорее, совместной прогулкой по извилистым тропам писательства. И отчасти — совместным экспериментом с непредсказуемым результатом. Непредсказуемым — поскольку каждый найдет на этой прогулке что-то своё, и неважно, начинающий вы писатель или давно пишущий. Кто-то откроет новое, кто-то освежит забытое.

Кому нужны литературные приёмы — они здесь есть. Кому нужно вдохновение — на этих страницах отыщется его источник. Кто ищет диалога с автором, с собой, со своим внутренним читателем — вам сюда. Кто хочет просто прочитать хорошую книгу — добро пожаловать.

Всего лишь нужно остановиться, посмотреть в небо и перевернуть страницу.

Shiae Hagall Serpent

1. Подробности в тексте

У путешественников есть список «мест, которые хочется посетить». У ремесленников письма и их читателей есть «места, которые хочется пропустить».

Есть в тексте нечто, что не хочется читать.

1. Уточнения к пунктам. Здесь может идти любой текст. Читатель его не воспримет. Мама, смотри, бабочка. Читатель посмотрел на заголовок, а ещё он клюнет последнее слово в абзаце. И то не факт, что ему это нужно.

2. Дополнительные описания. Роскошь детального описания могут позволить себе только древние писатели, которые уже стали историей, легендой. Они щупали строку, выкладывали буквы одну на другую. Они фантазировали, примерялись: каким же именно образом они хотят выразить свои мысли и эмоции.

3. Перебивки между диалогами (атрибуция)

Разыграем драму

— Я хочу быть с тобой, — говорил он ей на ухо.

— Я тоже.

— Но мы оба знаем…

— Да, я знаю!

Часы показывали полдень. До самолёта ещё три часа. Кофе простыл. Дождь стих. У соседской собаки народилось пять щенков: двое чёрных, один беленький и ещё двое с рыжей шёрсткой, — повезло собрать идеальный комплект для музыкальной группы. Именно такая могла бы играть сейчас в её наушниках, но вместо этого она слушала его голос.

— Мы могли бы, — повторял он. — Но тогда это были бы уже не мы, а другие мы. Потому что мы настоящие — это не мы, а ты и я. Понимаешь?

— Понимаю, — непонимающе ответила она.

4. «Очевидий» и «каша на тарелке» — не те блюда, которые читатель съест. Он сам всё давно понял. Ему хочется развития сюжета. Дотошный автор это чувствует. Или ему подсказывает редактор. Не нужно пояснять там, где не нужно пояснять.

5. Логические пропасти. Здесь читатель останавливается и дальше не идёт. Мало кто будет домысливать, предполагать, писать автору письма с уточняющими вопросами. Если только речь не идёт об учебной литературе, которая создана, чтобы научить читателя думать.

Пятый пункт требует большого включения. Об этом в следующих главах.

Драма от Лу

— Ты меня не понимаешь.

— Ага.

— Ты даже не понимаешь, что не понимаешь.

— Ага.

— Ты не хочешь понять?

— Я не понимаю, чего именно не понимаю.

— Но понять-то хочешь?

— Не уверен.

— Как так?

— Могу быть на твоей стороне, даже не понимая.

— Ты не понимаешь.

— А что ты понимаешь, когда ощущаешь, что я не понимаю?

— То, что ты не хочешь понять. Я же понятно объясняю.

— Я понимаю.

— И хочешь понять?

— Хочу продолжать быть с тобой.

— Не понимаю.

2. «Про» или «об»

Всякий раз, когда мы произносим какое-то новомодное изречение или пользуемся принесёнными ветром перемен приёмчиками на письме, хорошо бы понимать, какое влияние они оказывают на подсознание.

Многим из нас хочется верить, что подсознание включается, только когда мы о нём вспоминаем, но это не так. Оно работает всегда и реагирует на то, чем мы себя наполняем и что изрекаем.

Постепенно подбираюсь к теме предлогов «о/об», которые на волне переводной литературы заменили на «про». Кто же найдёт переводчика уровня Корнея Чуковского (Николая Корнейчукова) и Норы Галь? Берём тех, кто доступен, потому что чтиво, прямо скажем, непроверенное, рисковое. Тема тысяч томов для перевода — эзотерика. И вот начинающие буквоеды приступают к делу, они и помещают на страницы, пропитанные благостью и дельными наставлениями, обороты с английским флёром: «вокруг темы», «про любовь, про счастье, про свободу», «я не в ресурсе», «что это для меня». И прочие шаблоны, которые даже смешно произносить всерьёз (несмотря на то, что смысл их глубок и важен).

Разыграем драму

Она решила, что останется с ним, ей это было по характеру, ему по норме. Однажды утром она открыла глаза и прожила острый укол одиночества и боли. Поняла, что свобода, к которой она стремилась все эти годы, снова ускользнула: она была предоставлена самой себе, он дал ей полное право жить так, как живётся, но яд, питавший её все эти годы, оказался мощнее его благородства и иллюзии покоя. Она была одинока.

— Я не люблю утро. Уязвимое время, — начала она.

Он незаметно закатил глаза. Прыгать вокруг её «не люблю» он уже устал.

— Что с тобой? Что не так? Что для тебя это время? — высыпал он всё, что прочитал в дельной книге по общению с прекрасным полом.

— Эти наши отношения, это не про любовь для меня. Эта кровать не про секс. Это утро не про жизнь. Свобода не про путь, — перечисляла она.

— Я не в ресурсе, чтобы переварить эти твои ужасы экзистенциализма.

— Уверена, если бы наш диалог не был письменным, ты бы не выговорил это слово, — перебила она.

— Уверен, если бы наш диалог не был письменным, в нём бы не было столько речевых неточностей, — подтвердил он.

— А что тогда? — в её голосе проснулись русские мотивы.

— Ты мало и плохо спала, Крошка. В комнате душно. Ты отлежала руку. И я не выспался тоже. Всю ночь мечтал о стакане воды, но не было сил подняться, и тебя тревожить не хотел. У нас плохое настроение и поэтому мы не можем мыслить здраво. Вот и несём околонаучную пургу, доверяя привычкам: обвинять, жаловаться, быть недовольными.

— Ты прав, Милый. Теперь мне стало легче. Когда ты так честно и спокойно говоришь, всё становится легче. Давай ещё полежим?

Задёрнуты шторы. Звучит лёгкая музыка, перебивающая шум мегаполиса, доносящийся через приоткрытое окно. Свежий воздух осторожно проходит в спальню. Мужчина и женщина лежат на кровати, прикрыв глаза. Их ровное дыхание приглашает всё в жизни идти своим чередом. Так идёт диалог о любви и свободе.

Когда русский человек переходит на русский язык, всё становится проще. Поищем обороты, которые в нашем языке гармоничнее и точнее: про любовь — о любви; не в ресурсе — нет сил; вокруг темы — по теме; что это для меня — (вот тут длинно) зачем это мне? Что я при этом чувствую? О чём думаю? Чего хочу? Это точно моё и я осознаю это, или это навязано кем-то или чем-то?

Меняется не только звучание, но и значение.

Когда пишем «про» — это прошедшее время. То, что про-шло. Когда пишем «о» — это настоящее. То, что идёт сейчас. Про свободу, про любовь? Или о свободе, о любви?

Когда пишем «вокруг темы» — кружим и не знаем, куда приземлиться. Когда пишем «по теме» — двигаемся по ней.

Когда пишем «не в ресурсе» — мы будто бы мертвы. Вне поля существования. Когда пишем «нет сил» — в настоящее время есть что-то другое, а сил нет.

И так далее.

Английский — замечательный язык. Но это не наш язык. Его обороты, наложенные на наши слова, дают такие могучие заклинания и искажения, что вся жизнь становится кривым зеркалом, в котором мы где-то краше, а где-то страшнее, но точно одно — это не мы.

Драма от Лу

Это не мы.

Мы немы.

Мы не мемы.

Не мы немы.

— Про что это для тебя?

— Ну, начинается.

— Не начинается!

— Что не начинается?

— Ничего не начинается!

— Ну, начинается…

3. Ритмичность

Одна из красивых особенностей, обретаемых состоявшимися писателями. Понять, что мы уже точно пишущие (а не только разумные или прямоходящие), несложно — у нас появляется чувство ритма.

Именно ритма, не такта. За тактичностью в другую дверь. Это тоже полезный навык. Не забудем постучаться. Стучать нужно непременно три раза. Так слуху приятнее. Так мы привыкли. Так нам спокойнее. Так мы чувствуем себя в безопасности.

Писатель чувствует ритм своего слога. Он знает, сколько слов в предложении нужно, чтобы заинтриговать, взволновать и успокоить читателя. Нет никаких секретов или систем: «Пиши три слова, чтобы…» — я не могу додумать финал этой ложной формулы. Откуда он знает, что у него есть ритм, знает, как им распоряжаться? Опыт. Точка. Только опыт.

Опыт написания текстов. Опыт чтения. Опыт чтения вслух. Опыт работы с редактором.

А ещё опыт наблюдения за собеседником, за людьми вокруг, за теми, кто в диалоге. Как строятся фразы о любви? Какая мелодия, какой набор слов — длина, чёткость, паузы. Как слышится ссора? Как осознаётся конструктивный разговор по делу?

У всего есть своё звучание. Мурлыканье и холод собираются в цельную картину и молниеносно оживают. Как быстро мы подрисовываем чёрное пальто и трость господину в блестящем цилиндре, который зашёл в залу (именно в залу)? А если автор скажет, что на голове у чудака был котелок, на сколько кривых пуговиц воображение читателя застёгивает его китель?

У всего есть своё звучание.

Разыграем драму

— Как твои дела?

— Нормально.

— Поняла, — она положила трубку.

— Как твои дела?

— Сегодня немного лучше.

— Я слышу. Пообедаем вместе?

— Давай не сегодня. Я пока…

— И я пока, — она положила трубку.

— Как твои дела?

— Я хочу тебя видеть. Как ты?

— Сегодня увидела красивое небо. Я и забыла, какое оно.

— Время творит чудеса.

— А что творит природа. И вообще, всё в этом мире — чудо.

— То, что ты дождалась этого нашего разговора, тоже чудо. Как ты смогла?

— Я просто слышала тебя. Ты мелодичен, когда готов.

— Я готов. Бери такси. Приезжай.

Она положила трубку и приехала.

Лучше всего мелодичность слога тренирует поэзия. Это божественный дар — подключиться к поэтическому каналу. Для этого нужно класть руки на клавиатуру (или брать ручку и блокнот) с желанием зарифмовать свои мысли. Пусть сначала рифма приходится на глаголы — это самые простые стихи, где можно гулять, размышлять, за небом наблюдать, и ни о чём не переживать. Когда войдём в ритм, рифмоваться начнут существительные и прилагательные.

Магия рифмы в том, что мы почти никогда не знаем, куда она нас заведёт. Какое слово будет в рифму, какая фраза сохранит ритм. Но мы подбираем или они сами на нас падают (ты прочитал «нападают»? — я тоже). В итоге получается произведение, перечитывая которое мы что-то новое о себе и для себя понимаем. Никогда не знаем, куда заведёт нас мысль, которую мы хотим подогнать под ажурные рамки.

Умение думать в рифму оборачивается реальной пользой, когда мы ведём переговоры. Особенно переговоры сложные. Нам легче подбирать слова, подстраиваться под мелодику спора, находить яркие образы и хлёсткие комментарии под любые, даже самые сильные аргументы, когда рифма стала нам подругой.

Чёрная риторика аплодирует стоя, когда у нас получается под выверенный смысл подобрать ритмичное опровержение, которое не стоит выеденного яйца, но текст так мощно резонирует, замыкает на себе, что даже самая прочная конструкция любой темы не выдерживает и со звоном разлетается на много мелких фрагментов. Собрать нереально. Ритм сделал своё дело.

Ну, чем мы не композиторы?

Драма от Лу

Сильно, злобно, зубы сжала,

Так от чувств и убежала.

Резко что-то с плеч стряхнула,

Полегчало. Ну и дура!

На другого зуб точить —

Стоматологу платить!

4. Канцелярия

Успех придёт в ту компанию, которая разговаривает с клиентом на языке человека и максимально честна. Если со мной говорит бот — он говорит и переписывается языком робота, то есть коротко и чётко. Если мне называют цену, максимально экономят мои деньги и время — то есть сразу предлагают выгодные решения.