Оглавление

Клятва

— Вашество, — подбежал ко мне Мигизи, — с вами всё в порядке?

— Лучше не бывает, — улыбнулась я, — мы опять друзья?

— Куда я от вас денусь? Что случилось? — осматривал меня индеец, — что с одеждой? и где месье Лепрест?

— А Хосе тебе ещё не доложил? — поднимая одну бровь вверх, спросила я.

— О-он тоже не следил за вами, — растерялся тот.

— Это спасло его жизнь, — я продолжала улыбаться, — всё готово к отъезду?

Мигизи испуганно кивнул.

— Дай мне десять минут, и выезжаем. Предвкушаю следующую неделю, — нервно рассмеялась я.

На этих словах я повернулась и пошла в сторону своего шатра.

— Вашество! — воскликнул Мигизи, — ваша нога!

— Мм? — Я повернулась, потом взглянула на безобразный шрам на икре, — а, ты про это? Поскользнулась, когда купалась в водопаде.

— Вы сведёте меня с ума! — повысил голос индеец, — я вас отпустил, надеясь на вашу благоразумность!

— Не тому доверился, — дразнила его я.

Я, как и обещала, быстро привела себя в порядок и уже торопилась выйти, чтобы успеть уехать до пробуждения Жозефа.

— Хосе, — крикнула я, выходя из шатра.

— Да, Ваше Высочество, — как всегда, из ниоткуда появился он.

— В лесу, с восточной стороны от вулкана, спит месье Лепрест, — шепнула я ему, — просто проследи, чтобы он добрался невредимым домой.

— Хорошо.

— И ещё… — я остановила его, — это останется между нами, Мигизи тоже не говори.

Он молча кивнул и исчез.

У дверей шатра меня ждал чёрный автомобиль, который должен был отвезти нас в аэропорт. Яркие лучи полуденного солнца отражались в его начищенных до блеска стёклах. Мигизи сел на место водителя, я расположилась на заднем сиденье.

Некоторое время мы сидели в тишине, но я ощущала его беспокойство, и вскоре он остановился, повернулся и задал вопрос:

— Вашество, неужели я не заслужил правды?

— Друг мой, ты ведь знаешь, как я тебя люблю?

— Знаю, — кивнул тот недоверчиво.

— Поэтому тебе лучше ничего не знать. И… и я буду скучать по тебе.

— В смысле? До свадьбы ещё неделя, а вы уже прощаетесь?

— Боюсь, что мы вынуждены будем расстаться куда раньше, — грустно улыбнулась я, погладив его по щеке.

— Как? Я не понимаю! — заволновался индеец.

— Займись семьёй, я найду тебя, как будет можно. Обещаю беречь себя всё это время.

— Хорошо, — дрогнувшим голосом сказал он.

— На свадьбу тебе тоже пригласительный не отошлю, но ты приходи, — улыбнулась я, — знаю, ты тот ещё хитрец.

— Да что вы такого натворили? Я уже не представляю, как буду без вас!

— Мы с тобой как два дерева, сросшиеся корнями, — говорила я, держа его за руку, — нас невозможно разлучить, только если одного из нас не станет.

— Ладно-ладно, не подлизывайтесь, — смягчился Мигизи, и мы продолжили путь, — лучше скажите, вы видели дракона?

— Дракона? — рассмеялась я, — это очень смешно. Уже думаешь, какие сказки будешь рассказывать детям про меня?

— Я, вообще-то, серьёзно. Чёрный дракон сидел на крыше особняка Ананда, когда вы там были.

— Может, ты с птицей перепутал?

— Ага! С вороной в несколько тонн весом, которая извергает пламя.

— Друг, ты надышался угарным газом, плюс волновался, да ещё и я отключала твоё сознание, может, что в мозгу переклинило после всего. Это называется галлюцинация.

— Вот, кстати, за последнее никогда прощения не получите! Хосе взяли, а меня нет!

— Ты сам не хотел, — пожала плечами я.

— Месье Лепрест тоже видел его. Мы еле проскочили огненную стену.

— Какие молодцы, — дразнила я его.

— Не верите? Мы могли сгореть дотла, и нас не опознали бы даже.

— Нет. — Решительно помотала я головой. — Не знаю уж, что вы употребляли с месье Лепрестом, но больше не балуйтесь психотропными веществами.

Мигизи не стал больше ни о чём спрашивать, и мы оба погрузились в свои мысли.

Утомлённые перелётом, мы мчали в замок. И хотя моё тело жаждало отдыха и горячей ванны, я решила прямиком направиться к отцу, чтобы не оттягивать разговор, который и так был неизбежен.

— Здравствуйте, Ваше Императорское Величество, — начала я, постучав и чуть приоткрыв дверь, — нам нужно поговорить.

— Я уже не знаю, как с тобой разговаривать! — сухо сказал отец, глядя в окно, — что ещё за поездка на океан?

— Это был мой день рождения, спасибо, что «поздравил».

— А то, что ты натворила с Анандом? Как мне теперь смотреть в глаза Марселю?

— А ваши осведомители хорошо работают, — спокойно ответила я, проходя глубже в кабинет.

Я провела рукой по мягкой обивке дивана, мелкие пылинки закружились в лучах солнца.

— Как и твои шпионы, — ответил он, поворачиваясь ко мне.

Я бросила взгляд на настенные часы и как бы невзначай произнесла:

— Без четверти пять, — присела с другой стороны рабочего стола отца, который всегда был завален бумагами. — Рада, что признаёте это, — старалась не показывать своего злорадства.

— Тебе до сих пор кажется это игрой? Шуткой? Всё ещё надеешься, что выйдешь замуж за того мужчину?

— Я уже ни на что не надеюсь. Вы давно указали мне на моё место.

— Покажи ногу.

— Откуда вы… ах да! — наигранно улыбнулась я, — ваши преданные шпионы. Вам не терпится посмотреть, какой он вышел? — язвительно улыбнулась и подняла подол юбки.

— Это как объяснишь? — повысил голос отец.

— А разве сто́ит? — Вскочила я. — Разве вы сами не понимаете, что унижаете меня этим браком? Разве не знаете, насколько я загнана в угол? И как туго затянула петля на моей шее? Я — огонь, и мне нужен уравнитель! И это точно не Луи Бланшар!

— Это он тебе внушил? — Медленно зашагал в мою сторону отец. — Очередной раз своими речами вскружил тебе голову!

— Возможно, — улыбнулась я.

— Ты ведь знаешь, что я в один миг могу стереть его с лица земли? — Лицо императора побагровело, он приблизился ко мне, глаза сверкали от ярости.

— Знаю, — кивнула я, — но и вы знайте, что в следующее же мгновение умру и я.

— Ещё слово и я… — Отец с силой схватил меня за руку, — не может быть… — выдохнул он, глядя мне в глаза.

— Вы тоже это почувствовали? — улыбнулась я, — вначале подумала, что мне показалось.

Он наотмашь ударил меня по щеке. Я ощутила резкую вспышку боли, попятилась назад, оступилась и рухнула на пол. Щека горела огнём. Я подняла на него глаза и рассмеялась.

— Тебе ещё смешно?

— Я смеюсь над вашей беспомощностью, — медленно вставая, сказала я.

— Не могу поверить, что ты это сделала, — он отошёл и опустился на стул, на котором пару минут назад сидела я.

— Я тоже до сих пор не могла поверить, что вы способны продать дочь, но эта пощёчина, — говорила я, непроизвольно потирая лицо, — расставила всё на свои места. Да, — спокойно и строго продолжила я, — во мне его ребёнок, я его почувствовала так же, как и вы, когда прикоснулись ко мне. Но вы и пальцем не тронете ни его, ни кого-то из моих приближённых. Через неделю я выйду замуж за Луи, потому что я осознаю ответственность за мой народ, и это будет самой большой насмешкой над моей жизнью. Но надену я не свадебное платье, расшитое жемчугами и золотом, а погребальное. — Гордо подняв голову, выпрямив спину и глядя прямо в глаза императору, продолжила: — Я мечтала выйти за другого, и эта пышная свадьба станет церемонией моих похорон. Я знаю, вы хотели, чтобы первенцем был мальчик, но какая ирония: я вам сейчас нужна, чтобы спасти свою империю. Я Катрин Кэролинг, наследница огромной империи, которой почти тысячу лет, унаследовала свой дар от предков и сейчас являюсь сильнейшей в своём роде, — повышая голос, говорила я, — и я сожгу всех на своём пути!

Отец слушал, не произнеся ни слова, в конце я развернулась и вышла. За дверью меня ждал Мигизи.

— Вашество, что с вами? Он ударил вас? — спросил индеец.

Он повернул моё лицо к себе, дотронувшись до щеки.

— Всё в порядке, — улыбнулась я.

— Ваше Высочество, — ко мне подошёл Омер-бей и поклонился, — Его Величество запретил вам покидать пределы замка до свадьбы.

— А сам побоялся мне сказать? — буркнула я.

— Мигизи, зайди ко мне, — строго сказал мужчина.

— Я буду в саду, — кивнула я.

Я вышла на улицу, солнце уже садилось, его заходящие лучи окрашивали окружающие предметы в тёплый жёлтый цвет. Мой нос щекотал сладковатый аромат цветущих яблонь, облетевшие белые лепестки ковром укрывали землю.

Вопреки всему, что произошло со мной, мои мысли были там — на Коста-Рике, в той ночи, которую мы провели с Жозефом.

«Через сколько проснулся? Уже добрался до дома? Где же Хосе, с докладом?»

— Вашество, — крикнул Мигизи. Я обернулась, и он продолжил: — Не знаю, что вы натворили, — он чуть пожал плечами. — Потому не знаю, ругать вас или пожалеть. Стоило бы обидеться на вас, но вы же знаете, я не могу!

— Всё хорошо, — обняла его я, — как и договорились, я найду тебя, когда будет можно, а пока займись семьёй. Нэл ты нужен не меньше, чем мне, — улыбнулась я, — передай Хосе все дела. А сам отдохни, ты же так давно этого ждал, — я ощутила, как к горлу подступил ком, но через силу выдавила смешок.

— Вашество, даже не верится… Я буду очень скучать. Уезжаю уже вечером. Как я вас оставлю? — недоумевал индеец, — вы же сумасшедшая!

Я рассмеялась и обняла его ещё раз.

— Вашество, — отстранился Мигизи, — нельзя же.

— Так ты ж уволен, а я ещё не замужем, — нервно усмехнулась я.

— Мы увидимся до вашей свадьбы?

— Нет, ты же сам слышал, что я под домашним арестом. Уходи, не могу больше это выносить! — смеялась я, глотая слёзы.

— Вашество, идите в ту сторону, а я пойду в другую, и не оборачивайтесь.

Я кивнула, он вытер слёзы с моих щёк, ещё раз обнял, и мы, развернувшись, пошли в разные стороны. Ещё один кусочек моей души был вырван. Теперь внутри пустота и безнадёжность.

«Это временно, я должна быть сильной, всё наладится, — крутилось в моей голове, — я Катрин Кэролинг, самая сильная из рода Кэролингов». Но слёзы всё не унимались.

— Ваше Высочество, — послышался голос сзади, — вас все ждут к ужину, — с поклоном сказал Омер-бей.

— Только не говорите, что вас приставили ко мне! — возмутилась я, увидев около себя серьёзное лицо начальника службы безопасности, — императорский приспешник.

— Да, пока вы живёте в замке, — невозмутимо ответил мужчина, не глядя на меня.

— Сочувствую. Смотрите, с ума не сойдите, — сказала я, подходя к нему, — дядюшка Омер, вы ведь знаете меня с раннего детства.

— Да, Ваше Высочество, — чуть наклонил голову он и сомкнул кисти рук перед собой.

— Вот скажите мне, дядюшка Омер, — я направилась к замку, — неужели вы считаете, что это справедливо?

Я повернулась и взглянула на него снизу вверх. Он молчал, шёл за мной, переваливаясь, как старый селезень, с ноги на ногу.

— Дядюшка Омер, могу я называть вас так?

Он лишь кивнул в ответ и смущённо провёл рукой по волосам, которые уже начали седеть. Я продолжала смотреть на него, ожидая ответа, и тогда он сказал:

— Да, Ваше Высочество, как пожелаете! — Омер-Бей несмело улыбнулся мне, и я вдруг обратила внимание, как он постарел за последние годы.

Сколько себя помнила, он всегда был при отце, следовал за ним как тень и ни разу не предал. Я уважала этого человека, хотя сейчас и немного злилась на него из-за его роли соглядатая.

— Дядюшка Омер, а вы расскажете, как получили шрам на правой щеке? — тараторила я без умолку, — а сколько лет вы уже носите усы? — он старательно прятал улыбку, — а вы будете скучать по мне, когда после свадьбы я уеду в дом мужа?

— Вы будете жить здесь, — наконец ответил тот.

— О, вот вы и проговорились!

— Ваше Высочество! — воскликнул он и всплеснул руками.

— Я всё равно бы узнала об этом. — Сказала я и добавила шёпотом: — Но я вас не выдам! Ещё один вопрос, который меня волнует, дядюшка Омер, где состоится наше бракосочетание?

— В соборе святого Иосифа, на центральной площади, — растерянно ответил он.

— Логично, — буркнула я себе под нос, — Луи же католик.

— Разве с вами не согласовали?

— Императорский приспешник, — дразнила я мужчину, — только не делайте вид, что не знаете, что меня насильно выдают замуж. Не поверю.

Он виновато опустил голову, а я, прибавив шаг, скрылась в воротах замка.

Я вошла в столовую. Моя семья уже была в сборе. Отец даже не поднял глаз, делая вид, что не замечает меня, а мать посмотрела с осуждением. Я села на своё место и принялась за еду. Весь обед прошёл в тягостном молчании, и в последующие три дня всё повторилось. Казалось, что семья объявила мне бойкот, хотя я точно знала, что это вина отца.

В один из ненастных дней прибыл Луи со своим отцом. Они намеревались обсудить последние детали свадебной церемонии и изучить составленное на этот день расписание.

Я не хотела их видеть, потому вышла в сад. Вдали слышались раскаты грома, а холодный ветер трепал мои неубранные волосы. Но я не замечала этого, думала о том, что на свадьбе от меня ждут одного: чтобы я вовремя улыбалась. Я усмехнулась своим мыслям, ведь нет ничего проще, чем изображать счастливую дурочку. Я удалялась вглубь сада, а Омер-бей следовал за мной молчаливой тенью.

— Ваше Высочество, — послышался голос Луи.

— Да? — чуть обернувшись, сказала я.

— Можно с вами?

— За всю жизнь успеешь натерпеться, отдыхай пока.

— А вы всегда теперь с ним ходите? — кивнул он на Омера, — где ваш индеец?

— Я надоела моему Мигизи, и он решил взять отпуск за все восемь лет, пока возился со мной. И ещё год за вредность, — улыбнулась я.

— Мне как-то неловко рядом с ним, — шепнул Луи, — чувствую, что одно резкое движение, и он набросится на меня, чтобы избавить вас от моего общества.

— А ты шагай осторожно, — спокойно сказала я, — дядюшка Омер, — повернулась к мужчине, — мы тут с женихом хотим наедине остаться, может, поцеловаться украдкой, до свадьбы ведь длинных три дня.

— Кхм-кхм, — кашлянул Луи.

— Дорогой, смотри не заболей перед свадьбой, а то придётся отложить, — обратилась я к жениху.

— Я поперхнулся, не переживайте.

— Жаль, — шепнула я, — так что, дядюшка Омер? Оставите нас одних?

— Я буду неподалёку, — чуть смутившись, ответил мужчина, — но я всё равно буду следить. Ваше Высочество, — оправдывался тот, — приказ императора.

— Ну если сильно вас засмущаем, не серчайте.

Мужчина вконец растерялся, отошёл как можно дальше и встал боком, изредка бросая взгляд на нас. Гроза медленно, но верно приближалась.

— Так лучше? — равнодушно спросила я Луи.

— Намного, — улыбнулся тот, — своими словами вы не только его смутили.

— Только не рассказывай, что такого Дон Жуана, как ты, могли смутить слова о поцелуе.

— Но тем не менее, — вздохнул тот, посмотрев под ноги.

— Что-то хотел сказать? — спросила я его, продолжая идти.

— Да.

— Волнуешься?

— Заметно?

— Невооружённым взглядом. Не знаешь как сказать, что ты передумал жениться?

— Наоборот, — он полез в карман и достал коробочку, — я попробую в третий раз… Ваше Высочество, остановитесь…

— Что ещё? — недовольно вздохнула я.

— Ваше Императорское Высочество, — Луи встал на одно колено, — Катрин Кэролинг, я мечтаю, чтобы вы по своей воле, а не по принуждению, согласилась стать моей женой.

— Уже поздно, — чуть повышая голос, говорила я. Гроза дошла до нас и начиналась ветром и противной изморосью, — даже если склеить вазу, которую уже разбили, она не будет прежней.

— Я знаю. Это кольцо, — он открыл коробочку, — я нашёл у мадам Камиллы в магазинчике, и даже не знаю, что это за камень…

— Оранжевый спессартин, — я посмотрела на кольцо и усмехнулась.

— Спасибо, — нервно усмехнулся он, — я думал, что в жизни нет ничего важнее титулов, богатства и власти. Но около вас всё это отходит на второй план, я просто хочу быть рядом. Катрин Кэролинг, выйдешь за меня? — Он поднял голову, лицо его было уже чуть мокрое от дождя, а волосы растрепал ветер.

— Раз ты так этого хочешь, то слушай мои клятвы, — я говорила громче, а гроза приближалась к нам, дождь усиливался.

Я развела руки в стороны и прокрутила кисти по часовой стрелке. И мы в один миг оказались в огненном кольце, который смело горел, не смотря на дождь. Луи вздрогнул от увиденного, но не сошёл с места. Я продолжила говорить:

— Половину своей жизни я проведу разъезжая по миру и помогая людям.

— Я принимаю, — отвечал Луи.

— Любить меня — это означает ходить по горячим углям.

— Согласен, — кивнул он.

— Соединив моё имя со своим, ты получишь только титул, но не моё сердце.

— Я буду любить за двоих, — всё так же снизу вверх смотрел на меня молодой человек.

— Ты будешь всегда стоять позади меня и если оступишься, то сгоришь.

— Я готов, — твёрдо говорил жених.

Несмотря на то что ливень вымочил нас до нитки, мы не двигались с места.

— Перед огнём, водой, ветром и землёй я принимаю этот брак, — я протянула руку, и Луи надел кольцо.

Сверкнула молния, озарившая наши лица. Он поцеловал мою руку, потом встал и прижал крепко к себе.

— Ваше Высочество, — тут же вмешался Омер, — извините, вам следует пройти внутрь.

Я молча направилась в замок, пряча лицо от дождя и периодически переходя на бег. Луи следовал за мной.

— Луи, — сказал месье Бланшар, когда мы зашли внутрь, — вы где ходите? Посмотри на себя, ты промок до нитки.

— Ваше Императорское Величество, — говорила я с поклоном, — если позволите, я предложу Луи одежду Эрика, а то схватит ещё воспаление лёгких, и придётся свадьбу отложить.

Отец пренебрежительно кивнул, он так и не заговорил со мной, молчал как рыба с того самого дня, когда узнал о ребёнке.

— Месье Бланшар, мы задержим вас ещё ненадолго.

— Конечно, — отец Луи заметно нервничал.

Я шла по коридору, Луи брёл рядом.

— Красивые картины, — поддерживал разговор жених, глядя по сторонам.

— Наверное, — я пожала плечами, — я их вижу на протяжении двадцати четырёх лет. Что за запах? — Стала оглядываться по сторонам. — Боги, лилии, — заметила вазу с цветами, и, подбежав, с силой скинула её с постамента.

Грохот эхом разнёсся по длинному коридору.

— Осторожно, — схватил меня за локоть Луи, потянув от осколков и пролившейся воды, на которой с лёгкостью можно было поскользнуться.

— Ненавижу! — Освободилась я. — Меня сейчас стошнит! — Закрыла нос рукой и ускорила шаг.

— Буду иметь в виду, — пробурчал Луи.

Я кипела от злости, но совсем не за цветы, хотя их душный запах не доставлял мне никакого удовольствия. Я всё отчётливей понимала, что моя судьба определена, и её не исправить, не переписать, зачеркнув прошлое.

Мы остановились у дверей.

— Не стоило, — растерянно говорил жених.

— Это комната Эрика, он приедет только завтра, — строго сказала я и зашла внутрь.

Луи безропотно следовал за мной, рассматривал стены, украшенные гобеленами, и резную мебель. Провёл рукой по покрывалу кровати и, подойдя к окну, стал озираться по сторонам, стараясь определить наше местоположение.

— Жаль, Мигизи нет, у вас примерно один размер, — говорила я, глядя в шкаф, — а за одежду брата я не отвечаю. Вот, как ты любишь, белая рубашка и чёрные брюки.

— Спасибо, — он подошёл ко мне.

— Это полотенце, я тоже переоденусь, вернусь через пять минут.

Луи кивнул.

Я пошла в свою комнату, быстро сняв это тяжёлое ледяное платье, туфли, в которых булькала вода, и, надев сухие вещи, вернулась обратно.

— Почему не переоделся? Не подошло?

— Рубашку я ещё натянул, — ответил он, засучивая, видимо, короткие рукава, — а вот брюки точно не налезут.

— Просто кто-то отъел большую попу.

— Вообще-то, не отъел, — улыбнулся тот.

— Ой, простите, — язвила я, — накачал. Тогда план «Б». Пошли за мной.

— А у вас есть брюки для меня? — улыбнулся Луи.

— Да, от предыдущего кандидата остались. Я выпила его кровь накануне свадьбы. Такая вкусная была. Он не особо сопротивлялся, почти сразу впал в оцепенение, а потом скончался, — я повернулась к Луи, который сосредоточенно меня слушал.

Мы спустились в подвальное помещение. Я включила свет и, улыбнувшись, произнесла:

— Прачечная! Мы всего лишь ищем утюг, расслабься, Луи Бланшар.

— Я, если честно, на мгновение напрягся, — выдохнул он, — вы собираетесь гладить?

— А ты догадливый, не зря пять лет в университет ходил. Снимай штаны.

— Кхм-кхм. Прямо здесь?

— Подумаешь, днём раньше или днём позже я тебя увижу без одежды, не имеет уже значения.

— Совсем неудобно, если кто-то зайдёт.

— Держи полотенце, прикроешься, — отвернулась я, — хочется верить, что ты сейчас сгораешь от стыда, как сгорала я, когда ты в прошлом постоянно преследовал меня, куда бы я ни пошла.

— Немного да, — протянул тот свои брюки.

— Насухо не обещаю.

— Ты всегда будешь заботиться обо мне так же?

— Не дождёшься. Я просто не хочу лечить твою простуду.

— Так тихо, и мы тут одни, — он медленно приближался сзади, — твои распущенные чуть влажные волосы, я в полуобнажённом виде… Всё это действует возбуждающе на меня.

— А ещё у меня горячий утюг в руках, и я без сожалений прижгу им твоё красивое личико.

Луи рассмеялся, явно ожидая подобную реакцию от меня.

Здесь были навалены вещи, ожидающие глажки, ещё мокрое постельное бельё висело на верёвках, растянутых в правом углу комнаты, аккуратно сложенные стопочки постельного белья завтра отправятся на верхние этажи.

— Столько интересного увидел за сегодняшний вечер, — ходил он из стороны в сторону, нагибаясь и подныривая под верёвки, на которых ещё сохло постельное бельё. — А это ваше? — Он снял с вешалки выглаженное платье и прислонил к себе.

— Луи, положи на место.

— Может, что-то ещё интересное найду. — Продолжил он гулять вдоль стеллажей с одеждой. — Не терпится посмотреть, какое бельё носишь.

— Не забывайся, — крикнула я.

— Хорошо, хорошо, — Луи направился ко мне, театрально прикусив губу, — потерплю ещё пару дней.

— На тебе досохнут! — Кинула в него брюки и, отвернувшись, начала складывать всё на свои места.

— Ваше Высочество, — Омер-бей заглянул в дверь в тот момент, когда Луи надевал свои штаны.

— Заходи, дядюшка Омер, мы как раз закончили.

— Кхм-кхм, — тут же скрылся за дверью тот и продолжил из коридора: — Его Величество послали узнать, что так долго.

— Дядюшка, мы молоды, войдите в положение, — отвечала я выходя.

Омер-бей, как всегда, промолчал, опустив взгляд. Потом пошёл за нами.

— Месье Бланшар, извините, что задержали вас, — учтиво сказала я.

— Да, — улыбнулся он, — мы подумали, куда вы пропали?

— Не могли насмотреться друг на друга, — спокойно ответила я.

— Дело молодое, знаем-знаем, — усмехнулся он.

— Буду ждать у алтаря, — шепнул Луи перед выходом, поцеловав мне руку.

Я промолчала.

Только они скрылись за дверьми, отец, не проронив ни слова, удалился.

— Ты ещё не видела своё платье, — сказала мама, — необходима последняя примерка, чтобы всё было идеально.

— Вы и без того знаете мой размер, — сухо ответила я, — не имею ни малейшего желания видеть его сейчас.

Я не могла ей простить то, что она позволила отцу насильно выдать меня замуж.

Спать мне совсем не хотелось, и, выждав время, я спустилась на кухню. Вся прислуга разошлась по своим комнатам, и только над столом, где обычно сидела моя ворчливая турчанка, горел свет.

— Тётушка Фазилет, вы ещё не спите? — обратилась я к женщине, найдя её за формовкой хлеба.

— Нет, завтра начнут пребывать ваши родственники на свадьбу. Как будто мне Рождества было мало, — ворчала она.

— Давай помогу, — садясь напротив, сказала я.

— Волосы соберите и фартук наденьте, а то своё красивое платье запачкаете.

— Заботливая моя, — улыбнулась я, затянула волосы в тугую косу, спрятав её за ворот платья, и поверх ещё косынку повязала. Надела фартук и села опять на своё место, вымешивая тесто и формуя из него будущий хлеб.

— Как там мой Мигизи? — вздохнула женщина, — сытый ли.

— Насчёт этого не переживайте, о нём есть кому позаботиться. Как думаете, скучает по нам? — с грустью спросила я.

— Конечно! Вы с ним не разлей вода были. Смотрю, одна идёт и второй следом, — шмыгнула она носом и стряхнула покатившуюся слезу.

— Тётушка Фазилет, не начинайте! — я еле сдерживала слёзы, — я только успокоилась!

— Фазилет, — послышался голос Омера, — осталось что-то поесть? Я весь день бегал за этой девчонкой.

Между собой они всегда разговаривали на турецком, особенно когда делились секретами или ругались. Как раз у кухарки я научилась этому языку.

Я сидела спиной к входу, и Омер-бей меня не сразу заметил. Взглянув на тётушку Фазилет, я подмигнула ей, чтобы она не сдавала меня. Мужчина скинул с себя пиджак, засучил рукава, налил тарелку супа и сел с другого края стола.

— А сегодня, — продолжил он, — послали меня за ней, а я нигде не найду её: ни в комнате, ни в залах. Знаешь, где была? В прачечной! — говорил он, поедая свой ужин, — захожу, а там она со своим женихом. Упаси Аллах. — Пробормотал Омер и громче продолжил: — А он без штанов! Стыдно подумать, чем они там занимались! Турецкие девушки никогда не позволяют себе такого!

— Катрин, дочка? — не выдержала кухарка.

— Тётушка Фазилет, — я повернулась лицом к мужчине, — дядюшка Омер не так понял, — говорила с ними на турецком.

— Ваше Высочество… — Резко вскочил мужчина, уронив стул, на котором сидел, и опрокинув тарелку с супом.

— Тётушка Фазилет, — продолжила я, вставая, — мы попали под ливень, был жуткий холод, а штаны Эрика не подошли ему, — рассказывала я, убирая тарелку со стола и собираясь вытереть пролитый суп, — брат мой слишком худой.

— Я сам, Ваше Высочество, — собираясь забрать у меня тряпку, сказал ошарашенный мужчина.

— Да вы присядьте, — сказала я ему, — рабочий день закончился, а вы и так набегались сегодня за мной.

— Я не то имел в виду, — оправдывался он, глядя в пол.

— Омер, сядь, — сказала ему женщина, — так что у вас там было в прачечной? — строго спросила Фазилет.

— И не найдя подходящих сухих штанов, — продолжила я, ставя новую тарелку с супом перед мужчиной, — я решила прогладить его, чтоб не отморозил себе всё. Был бы Мигизи, я бы у него взяла и не думала. — Я присела на своё место. — Дядюшка, ешьте.

— Я думал, вы в своей комнате давно спите, — с волнением в голосе произнёс он.

— А я тебе говорила, чтобы не выгонял индейца! — ворчала на мужчину кухарка, — никто кроме него не сладит с ней.

— Дядюшка Омер, даже обидно, что вы про меня подумали такое, — театрально надула щёки я.

— Ваше Высочество, нет… я не…

— Омер, наша девочка не такая.

«Ох, тётушка, хорошо, что вы ничего не знаете», — вздохнула я.

Мужчина нервно бросал на меня взгляд, пытаясь подобрать слова.

— Ваше Высочество, извините…

— Тётушка Фазилет, а мы будем делать сладкие крендели? — спросила я, всё ещё не обращая внимания на Омера-бея.

— Будем-будем, — ответила та, — как это всё скатаем, так приступим к ним.

— А испечём сегодня два? Один для меня, другой для дядюшки Омера. Чтобы его речи были такими же сладкими, а то у меня складывается впечатление, что вы его кормите только жгучим перцем и чесноком, — улыбнулась под конец я.

— А для меня? — удивилась кухарка.

— А вы и так пышечка.

— Ах ты козочка! — Она кинула в меня небольшой горстью муки.

Омер чуть ухмыльнулся, продолжая поглядывать на нас исподлобья.

— Тётушка Фазилет, — сказала я, вставая и осматривая себя, — какое нахальство. Вся мука досталась мне? — Я подбежала к ней и обняла, — вот и вам чуток. А вы что, смеётесь, дядюшка Омер?

— Я? не смеюсь, — сделал серьёзное лицо тот.

— Вот и вам, — я быстро провела рукой в муке по его щеке.

— Омер, посмотри на неё, — посмеивалась Фазилет. — Через два дня свадьба, а она всё туда же.

— Спасибо, что напоминаете, — замолчав, присела на место я.

— Дочка, обиделась?

— Нет, нет. Давайте доделаем скорей всё, а то спать давно пора, — с грустью сказала я, уткнувшись в тесто.

— Уф, моя девочка, уф…

— Дядюшка Омер, да вы ешьте! Остыло всё уже!

— Ваше Высочество, я военный. Я не умею сладко говорить.

— Знаю, — кивнула я, — и не обижаюсь. Если смущаю вас, то могу отвернуться. Только расскажите свою грустную историю.

— У меня нет, Ваше Высочество.

— Неужели вы никогда не влюблялись? Вы же тоже были молодым. Высокий, широкоплечий, красивый мужчина, наверное, у вас отбоя от поклонниц не было.

Он ничего не ответил, и мы погрузились каждый в свои мысли, но буквально спустя пять минут мужчина начал:

— Мне было двадцать пять, я окончил военное училище и поступил на службу к императору Филиппу. Я мечтал заработать за лет десять-пятнадцать, уйти в отставку и обзавестись семьёй. Каждое лето в замок приезжали девушки-выпускницы школы благородных девиц, чтобы на практике отточить свои знания этикета и ещё чего-то, я не слишком вдавался.

— Интересное время было, — вздохнула кухарка.

— Столько смеха, лёгких летних платьев и милых личиков я не видел до этого никогда. И, конечно, был очарован. Но среди всех особенно выделялась одна…

Я сидела, медленно делая крендели, боясь резких движений, чтоб не спугнуть рассказ мужчины, а он смотрел перед собой, и будто образы из прошлого всплывали перед его глазами.

— Тонкая, хрупкая, с самым задорным смехом. Но в то же время гордая, всегда с поднятой головой. По долгу службы мне нельзя было с ними общаться. Все они были из знатных богатых семей, и я не строил иллюзий по поводу нашего союза, я даже заговорить с ней не мог… — он замолчал.

— А что дальше? — осторожно спросила я, — вы в итоге познакомились? Она узнала про вас?

— Через несколько лет она вышла замуж, так и не узнав о моих чувствах, — взглянул на меня мужчина.

— А почему вы не попытались? Может, она вас полюбила бы?

— Где она и где я, — усмехнулся он, — и она любит своего мужа.

— Почему сейчас не приезжают девушки?

— За́мок закрыли для подобного рода занятий, — ответила Фазилет, — да и времена поменялись. Кому нужны эти благородные девицы?

— Почему же? Многим сейчас не помешали бы знания этикета и элементарное представление о приличии.

— Говорят, что ваша матушка настояла, — прошептала кухарка.

— Ваше Высочество, я провожу вас, уже поздно.

— Мне совсем чуть-чуть осталось, и к тому же мы ещё не испекли для нас с вами крендельки, — я подмигнула мужчине, — я ведь не усну, если не съем на ночь сладкий, горячий кренделёк с молоком!

— Опять прибежит, — зевнула кухарка.

— Тётушка Фазилет, идите, я докручу, пока буду ждать крендельки из печи. И приберусь, обещаю.

— Не ваше это дело, на кухне прибираться.

— Да вы сейчас уснёте за столом! — я посмеялась над женщиной.

— Это правда, — ещё раз зевнув, ответила она.

— Вы думаете, что я буду к вам приходить после замужества? А вдруг мой жених окажется домашним тираном, запрёт в комнате и никуда не будет пускать.

— Дочка, — говорила Фазилет, — правда, засыпаю. Можешь оставить всё как есть, я всё равно завтра раньше всех приду.

— Идите уже! — провожала я женщину, — дядюшка Омер, можете тоже идти. Я, правда, дойду без происшествий.

— Нет уж, Ваше Высочество, я подожду здесь, — садясь обратно за стол, сказал мужчина.

— Признайтесь честно, кренделёк захотели?

Мужчина усмехнулся, мотнув головой.

Разогрев печь ради двух крендельков, я уселась доделывать оставшееся тесто.

— А почему вы так и не завели семью?

— Мечты изменились.

— А сейчас не хотели бы уйти в отставку и спокойно пожить для себя? Быть хозяином своей жизни?

— Нет, не хотел. Хотя последние четыре дня я всё чаще возвращаюсь к этой идее, Ваше Высочество!

— Это был камень в мой огород? — рассмеялась я.

Он тоже усмехнулся.

Скатав тесто, я протёрла стол, налила молоко и достала огненные крендельки, положила их около Омера, сама села рядом.

— Я не буду.

— Вы хоть знаете, от чего отказываетесь?

— Я не могу с вами рядом есть, мне неудобно, Ваше Высочество, не заставляйте.

— Вы просто разломите его, посмотрите на этой пар, идущий изнутри, обмакните в холодное молоко и тут же съешьте, — я проделала все манипуляции. — Боги! — воскликнула я, — это очень вкусно!

Мужчина смотрел на меня недоверчиво.

— Вам не нравится, как я готовлю? — возмутилась я.

— Несколько часов назад я вообще не мог подумать, что буду сидеть рядом с вами и макать крендель в молоко, — он начал поедать выпечку.

— Всё бывает впервые. Загадывайте желание. Вкусно?

— Угу.

— Кто она? — внезапно спросила я.

— Кто?

— Та девушка, изменившая вашу жизнь.

— Скорей доедайте и идём, — сухо ответил он.

— Дядюшка, — взглянула я на него, — у вас все волосы в муке.

И не успел он отреагировать, как я дотянулась до его головы, проникнув в воспоминания. Тех нескольких секунд мне хватило, чтобы разглядеть её. Увиденное меня настолько потрясло, что я сильно подавилась и начала кашлять без остановки. Омер, вскочив, протянул мне молока, чтобы я попила.

Еле вздохнув, я произнесла:

— Не могу поверить.

— Что?

— Что я так сильно подавилась, — я не стала говорить, что увидела, чтобы ещё больше не смущать мужчину. Но этот образ сильно врезался в мою память, я ни с кем его не могла перепутать.

— Вы как, Ваше Высочество?

— Кхм… лучше. Спасибо. Не могу поверить.

Не доев наш поздний ужин, я поднялась в комнату, всё ещё вспоминая рассказ молчаливого мужчины о нежной и хрупкой девушке.

Свадьба

В день свадьбы мне не спалось. Рано утром, когда солнце ещё не взошло над горизонтом, я поднялась на крышу замка. Стояла предрассветная прохлада, я присела, ёжась, и затянула грустную мелодию на своей флейте.

«Как он там? Ещё хоть раз прижаться бы к его груди, вдохнуть его солёный запах и утонуть в глазах».

Наедине с собой я позволяла быть слабой, слёзы текли из закрытых глаз. Солнце поднималось всё выше, и утренний туман над городом рассеивался.

— Катрин, — перебил мои мысли Эрик, — тебя начали искать, мама испугалась, что ты пропала, а отец послал сюда посмотреть. Сказал, что слышал звуки флейты, значит, ты на крыше. Я ещё недоумевал, зачем кому-то лезть сюда, можно же упасть, но отец настоял, чтобы я проверил.

— Проходи, — спокойно ответила я, — посидим.

— Я боюсь, — озираясь по сторонам, говорил брат.

— А ты сядь у входа и держись одной рукой, там поручень есть.

— Ты плакала? — спросил он, когда неуверенно занял место и посмотрел на меня.

— Нет, — я помотала головой, явно пытаясь скрыть правду.

— Вы же будете жить здесь, ты также будешь ездить в свои командировки, ничего не поменяется, — пытался успокоить меня Эрик.

— Ты прав, — я кивнула и не смогла сдержать слезу. Быстро отвернулась, чтобы смахнуть её.

— Я думал, все невесты радуются и носятся в платье, не давая всем покоя.

Я оставила без ответа его слова.

— Ты не хочешь замуж?

— Конечно, хочу, — выдавила из себя я, отвернувшись и чуть слышно дыша, — ты иди, я скоро спущусь.

— Катрин, посмотри на меня.

Я не поворачивалась: не хотела, чтобы он видел меня в таком состоянии.

— Сестра, — осмелившись, он подвинулся ближе, — почему ты не сказала, что не хочешь замуж? Давай я спущусь и скажу отцу.

— Я полгода умоляла его отменить свадьбу, — сказала я, повернувшись к брату, — а ты думаешь, он отменит её за несколько часов?

— Но почему? Отец не мог желать тебе зла. Мне кажется, Луи отличный парень.

— С чего ты так решил?

— Он один из лучших выпускников университета и был капитаном сборной по футболу…

— Да, очень характеризует его с положительной стороны, — буркнула себе под нос я.

— Сестра, ты всегда была лучшей из нас. — Эрик осторожно подвинулся ближе. — Самой красивой, — взяв мою руку, он стал загибать на ней пальцы, — ты знаешь, сколько моих друзей хотели бы познакомиться с тобой? я всех отправлял стоять в стороне, говоря, что вы и ногтя моей сестры не сто́ите. Самой храброй, кто ещё мог осмелиться воровать булочки у Фазилет или спорить с мамой, — усмехнулся он, загибая ещё один палец, — самой доброй, ты никогда не выставляла свой дар напоказ. Тебя любит весь город, только про тебя и говорят. Даже не про отца, — шепнул он. — Ты знаешь, что месье Жерар сегодня всех бесплатно угощает в честь тебя?

— Серьёзно? — улыбнулась я.

— А мадам Роза нарушила свою традицию и напекла огромную гору пончиков с малиновым вареньем.

— Она же только на Рождество их делает…

— Мадам Камилла украсила цветами свою витрину, — он обнял меня, — я всегда завидовал, думал, почему я не родился раньше, тогда все восхищались бы мной, а потом понял, что я не смог бы всего того, что можешь ты. Только великому сердцу даётся великая любовь.

— Спасибо, ты согрел мою душу.

— У меня тоже есть особый дар, — рассмеялся он.

— Пойдём, — сказала я, — а то мама там с ума сойдёт.

Мы спустились, в моей комнате уже ждала мама с мастерами, которые должны были привести меня в порядок. Платье моё и правда оказалось настоящим шедевром. Его лиф плотно облегал талию, а пышная юбка ещё больше подчёркивала её. Маленький стоячий воротничок, длинные рукава из восхитительного кружева. Кринолин, приколотый к лифу, держал пышную юбку, лёгкие складки которой переходили в небольшой шлейф, спереди же она была гладкой. Голову венчала не ожидаемая мной тиара, а прелестная шапочка-джульетка. Почти невесомая фата заканчивала образ.

Леонор учла все мои пожелания, которые я и никогда не высказывала. Всё было скромно, но изысканно.

— Спасибо, мам.

— Моя красивая девочка, — сказала она, посмотрев на меня.

В какой-то момент мне показалось, что в её глазах блеснула слеза.

Все родственники и гости уже прибыли в собор на центральной площади. Ждали только нас с отцом, который встречал меня на первом этаже. Я осторожно спустилась, глядя под ноги, и, поравнявшись с императором, сказала:

— Я готова.

— Я думаю, тебе не нужно моё благословение.

— Ты уже благословил как мог, оно до конца жизни останется в памяти, — сухо ответила я.

— Тогда приготовься сыграть свою роль, — подавая руку, сказал он.

Опираясь на неё, я вышла, гордо подняла голову, выпрямив спину в струну, и улыбаясь начала махать рукой нашим придворным, которые собрались и приоделись в мою честь. Пытаясь держать эмоции под контролем, сохраняя равновесие, я шла под руку с отцом к машине, которая должна была доставить нас к собору.

На улице собралось очень много людей, казалось, вся империя съехалась. Одни стояли по обочинам дороги, другие выглядывали из окон, сидели на крышах, и все-все приветствовали нас. Я смотрела в своё окно, улыбаясь и мазхая рукой.

Город утопал в цветах. Все горожане держали в руках небольшие букетики, деревья были в цвету, даже клумбы пестрели яркими красками. Звон колоколов был слышен из каждого уголка города.

Когда мы доехали до собора, я осторожно вышла и, опять подхватив отца под руку, вступила на красную дорожку и медленно направилась к алтарю. Играла негромкая органная музыка, которая сливалась с колокольным звоном, что доносился снаружи. Хор запел, и августейшие особы, которые стояли по обеим сторонам к нам лицом, образуя коридор, подпевали ему. Лицом к алтарю стоял Луи. Все взгляды были обращены на нас с отцом, гости перешёптывались.

«Надеюсь, Мигизи удалось прийти, — думала я, — если нет, то и я к нему не пойду».

Я шла, чуть поглядывая по сторонам, в надежде отыскать лица, которые так сегодня мне были нужны. Как вдруг мой взгляд зацепился за него. Он стоял во втором ряду и пристально смотрел на меня не моргая.

«Показалось?» — Мелькнуло в голове, и я опять посмотрела на то же место. Это был он. Рядом стоял Омер-бей, видимо, для того, чтобы он не помешал церемонии. Пройдя мимо, я почувствовала его солёный запах. Ком подступил к горлу, и у меня сбилось дыхание.

— Зачем он здесь? Я же сказала, что выйду замуж, — прошептала я.

— Чтобы сам всё увидел и не строил пустых надежд, — спокойно ответил отец.

— Вы самый… — вдохнула с усилием, — жестокий… импера…

Грудь сильно сжало, воздух перестал поступать в лёгкие, я оказалась как рыба на суше. Пытаясь сделать вдох, я продолжала медленно идти по инерции, но ничего не выходило.

— Прекрати этот цирк, — спокойно говорил отец, — я знаю, что ты сделаешь всё, чтобы сорвать свадьбу.

Я испуганно взглянула на отца, пытаясь сказать, чтобы он помог мне. Он посмотрел на меня, непонимающе, и в тот же миг у меня потемнело в глазах, ноги больше не ощущали почву под собой, и я начала падать…

Очнулась я с глубоким вдохом, озираясь по сторонам. Я лежала на полу, там, где потеряла сознание. Отец сидел около, держа рукой мою шею, мама с другой стороны держала меня за руку, Луи, его отец, дядюшка Марсель и ещё несколько гостей стояли около меня, с испуганными глазами смотрели на меня и шептались.

— Твои глаза, — тихо произнесла мама.

Я чуть приподнялась и, увидев Мигизи, потянулась к нему рукой. Он быстро подбежал.

— Вашество, я тут, — толкнув кого-то плечом, он присел рядом и взял мою руку.

Я притянула его к себе и начала шептать на ухо:

— Он здесь, уведи… Я не могу дышать…

— Жозеф Лепрест? — удивлённо спросил индеец.

Я кивнула, и тот быстро скрылся в толпе.

Все что-то говорили, склонившись надо мной, давая советы и строя гипотезы моего падения. Я поднялась без чьей-либо помощи и, обнаружив распахнутый верх кружевного воротника, поправила его. Никого больше не замечая вокруг, я кивнула Луи:

— Займи своё место.

Все вернулись на свои места, отец тоже поднялся, подавая мне руку, чтобы мы продолжили путь, но я пошла одна. Быстрее, чтобы больше не затягивать церемонию. Я больше не чувствовала его запах, видимо, Мигизи, как всегда, справился с задачей. Встав у алтаря рядом с Луи, я старалась никуда не смотреть и сосредоточиться на речи епископа. Отец встал слева от меня. Образ Жозефа до сих пор был у меня перед глазами.

— Как себя чувствуешь? — шёпотом спросил Луи.

— Хорошо, — быстро ответила я, взглянув на него.

— Мне не верится, что ты стоишь рядом со мной в подвенечном платье.

Я сама сняла с себя вуаль, закрывающую лицо, не доверив это ни отцу, ни Луи.

— Братья и сёстры, мы собрались сегодня здесь, перед лицом Господа и всех присутствующих, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака…

Все молча слушали.

Ещё только начало бесконечного дня, а я уже была опустошена.

«Какой он был красивый в этом костюме и белой рубашке. Хорошо, что он ничего не помнит».

— Если кто-то знает вескую причину, по которой им нельзя сочетаться, то пусть скажет сейчас или пусть хранит молчание отныне и навеки… — произнёс священнослужитель и замолчал на миг.

Наступила глухая тишина.

— Луи Бланшар, — продолжил епископ, — берёшь ли ты эту женщину в законные жёны? Чтобы любить, уважать и хранить себя для неё одной?

— Да, — ответил он.

— А ты, Катрин фон Кэролинг Кристофер Вонреч-Бранд де Лортифор, берёшь ли ты этого мужчину в законные мужья? Чтобы любить, уважать и отказаться от остальных ради него?

Я медлила, не могла выдавить из себя это простое слово.

«Господи, прости за мой обман. Одному тебе ясны истинные причины моего притворства».

— Ваше Высочество? — чуть тише сказал епископ.

Я чувствовала, что Луи с одной стороны, а отец с другой повернулись ко мне. Я закрыла глаза и произнесла:

— Да.

Я слышала, как они оба чуть слышно выдохнули. Отец взял мою руку и передал её жениху.

— Я, Луи Бланшар, беру тебя, Катрин Кэролинг, в законные жёны, — произнося клятву, он смотрел на меня, — чтобы с этого дня быть с тобою в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас. И я клянусь в этом.

— Я, Катрин Кэролинг, беру тебя, Луи Бланшар, в законные мужья, — я говорила с трудом, боясь заплакать, — чтобы быть с тобой в радости и горе, богатстве и бедности, пока смерть не разлучит нас, — сократила я клятву, забыв остальное.

— Ваше Высочество, — опять шепнул епископ, — клянусь в этом.

— Клянусь, — еле произнесла я.

Священнослужитель подал кольцо Луи, чтобы тот надел его мне на палец.

Далее последовали ещё речи и проповеди, которые я практически не слушала. Казалось, что они были бесконечны. За это время я очень устала, и мне хотелось от всех скрыться. По окончании церемонии Луи сиял от восторга, он взял меня за руку, и мы направились к выходу, где нас встретили поданные, которые ждали с нетерпением окончания бракосочетания. Они приветствовали нас громкими овациями. Я натянула улыбку и махала рукой всем в ответ.

Мы сели в открытую карету и поехали обратно в замок, где должен был состояться банкет для родственников и близких гостей. Вся толпа слилась в одну массу, их приветствия — в гул. Я ничего не замечала: ни где мы едем, ни других деталей.

Когда завершилась обязательная часть, мы вошли в бальный зал, в котором играл оркестр. Там нас также встречали гости, и, встав с тронной стороны, мы начали принимать поздравления. Каждый желал подойти, поздравить и пожелать долгих лет.

— Благодарю… спасибо… польщена… — С моих уст слетали эти и другие зазубренные фразы для каждого гостя.

Мы безупречно играли свои роли, никто и не мог предположить, что за этим всем стоит. Ночь уже опускалась на город. Гости стали покидать замок.

— Ваше Императорское Величество, — обратилась я к отцу с поклоном, — думаю, что достаточно. Мы можем удалиться?

Он кивнул. Мы с Луи под восторженные возгласы оставшихся родственников отправились в спальню.

Когда мы отдалились от всех, я скинула туфли, взяла их в одну руку, другой поднимая подол платья, чтобы не покатиться с лестницы, и пошла в комнату, которую для нас подготовили.

— Устала? — спросил Луи, посмотрев на меня.

— Да.

— Я могу донести тебя, — улыбнулся тот.

— Не сто́ит, — сказала я, глядя под ноги.

— Что случилось там в соборе? Я очень испугался.