Нет худшей трагедии для женщины, чем понять, что в ее жизни чего-то не хватает: вероятно, самого главного… Как страшно осознавать, что умрешь, не выполнив своего предназначения.
Наверное, слова прилипли к ее рту, как крошки от скона.
улыбнулась.
– Мне нравятся твои слова
Фрида вспомнила его предыдущую книгу, которую запретили и сожгли – тысячу одиннадцать экземпляров публично казнили в Лондоне. Это была сокрушительная, печальная новость. Но они не могли терять время. У Фриды порой появлялось чувство, что это его последняя работа, последний великий роман.
Утром она вновь увидела на носовом платке Лоренцо ярко-красные пятна и заметила в его дыхании едва слышный запах болезни. Но сейчас думать об этом не хотелось. Надо думать о том, как помочь ему достичь величия, уготованного судьбой, пока… пока… Нет, не сейчас.
– Когда живешь с художником, все другие мужчины становятся невыносимо скучными.
– Я люблю маму и в то же время ненавижу. Временами по-настоящему ненавижу. Я не знала, что можно любить и ненавидеть одновременно. Это неправильно?
– В этих детях есть что-то дьявольское, Мод. Праздность – мать всех пороков. Отведи их в церковь.
Барби повернулась к тете Мод и посмотрела прямо в обведенные темными кругами глаза. После переезда в Чизвик тетя Мод изменилась, стала жесткой и непреклонной. Черствой, будто кусок хлеба, который слишком долго не ели. Все дети обратили взоры на тетю Мод: не соврет ли опять.
Она сказала, что любит его, однако Монти сомневался. Другие матери не оставляли своих детей.
