слушая меня, улыбнулась лишь уголком рта, и я ощутил в этот момент такое удовольствие, будто только что покорил Эверест – вот так на меня действовала одна ее улыбка. И мне захотелось встать и сообщить каждому из присутствующих, что эта удивительная, до одури красивая женщина – моя.
Оказывается, можно обожать человека, который рядом, и совершенно ничего к нему не чувствовать. Можно уважать его, заботиться, умиляться его ужимкам, смеяться над шутками, поддерживать, с удовольствием разговаривать, обнимать, делиться теплом и при этом принимать его скорее как друга, как партнера, как… Да мне было все равно, как.
– Говорят, когда в доме счастлива женщина, – я с трудом втянул носом воздух и посмотрел другу в глаза, – счастлива и вся семья. Поэтому пусть этот дом будет наполнен женским счастьем.
сама больше не могу терпеть, из моих глаз потоком льются слезы, но я улыбаюсь. Он – мой свет, мое дыхание, он – вся моя жизнь. – Ну, не плачь, – говорю я, взяв его удобнее и прижав к груди. – Не плачь. Я не знаю, куда иду и зачем. Мне хочется уйти от самой себя. Хочется все исправить. Меня с головой затапливает чувством вины и отчаянием. Ярослав делает обиженный всхлип, а затем хнычет громче. И громче. Я продолжаю идти вдоль дороги, приближаясь к тому месту, где оборвалась жизнь Вика. – Пожалуйста, не плачь, – прошу я. – Я и сама не знаю, что нам дальше делать. Почему-то слезы такие горячие, что обжигают кожу. Я все это время ненавидела Загорского, представляла, как убью его, что даже забыла о том, как сильно его люблю. Люблю это чудовище. Резкое, грубое, искреннее даже в самых обидных своих словах и поступках
