Натали Смит

Блог Бабы Яги. Темная сторона

Издательство Крафтовая литература

 

 

Пролог

 

В моей квартире больше нет занавесок.

Я перестала наслаждаться темнотой, зашторивать так плотно, чтобы ни единого луча света не пробивалось в комнату. Темнота теперь мой постоянный спутник, заклятая подруга — и хочешь избавиться, и не можешь. Я смотрю на небо, на светящиеся окна соседнего дома, на тонкий серп молодого месяца. В углу, где раньше стояли старая ступа и метла, висит гирлянда, разноцветными огоньками создавая уют.

Я смотрю на свет, пытаясь впитать в себя побольше. Знаю, что это не то, и все же.

Коты спят. Изумруд — тихо под диваном, а Бальтазар… Бальтазар снова говорит во сне. Я прислушиваюсь, пытаюсь понять. Кажется, что ответ на поверхности, но ускользает. Глаза кота полуприкрыты, видно сизую пленку третьего века, уши дергаются, лапы и хвост тоже. Подтягиваю его из изножья к себе под бок, тихонько глажу блестящую короткую шерсть, мимолетно вспоминаю, как смешно она выглядела в завитушках. Кот замирает, дыхание выравнивается.

Как долго это будет длиться? Мы оба словно застряли в кошмаре. Иногда и он будит меня — в моменты, когда в глубинах сна вновь налетает вихрь, и я окружена магическим светом, и выворачивает кости от силы, что проникает в меня сквозь каждую пору.

Супчик тихо шебуршит в ванной.

Одиночество давит. Хочется поговорить, обсудить, поплакать. Заполнить пробелы в памяти. Слишком много провалов: я помню отрывки боя, фрагменты своей трансформации, но не все. Как будто сигнал бедствия прерывается — разрывы между словами, суть не ясна.

«Это Янина Воронцова с корабля „Лукоморье“, я терплю бедствие, помогите! Эт… Янина… Лукоморье… бедствие». Кто во вселенной поймает мой сигнал, кто его расшифрует? Казимир ушел, Ядвиги нет, с Тохой говорить не хочется.

Слишком остро.

Он не откажет в разговоре, но я вижу, что ему тоже надо поговорить не с участником событий. Шальная мысль в третьем часу ночи слегка оживляет общее уныние. Я крадусь к входной двери и тихонько отворяю.

— Летописец, ты здесь? — шепчу в пространство.

Ответа нет. В тусклом свете только велосипеды соседей в общем коридоре.

— Покажись, поговорить надо.

Молчит. Жаль. Наверное, ушел, не все же время караулит. Дверь почти закрылась, и вдруг:

— Здесь.

Он проявился. Смотрит настороженно, переминается.

— Заходи, чаю попьем. Ты пьешь чай?

— Пью. — Недоумение не скрыть, все на пятачке написано. Ах да, ведь пили у Казимира в гостях, забыла.

Осторожно пробирается мимо меня в приоткрытую дверь. Молча ставлю чайник, наливаю большие кружки, достаю морковный торт из любимой пекарни. Замечали, насколько вкуснее все становится ночью?

Коты не проснулись, только ушами дернули.

— Что хочешь обсудить, Яга?

— Битву. Ты ведь все записал?

— Все! — гордо улыбается мелкий свин.

— Я многое не помню. Помоги закрыть пробелы, если это не против правил.

— Данного пункта в своде правил нет, — пожимает плечами летописец. — Думаю, можно. Разговор будет долгий, а у тебя завтра экзамен.

— Ерунда, я готова. — Отмахиваюсь и ставлю перед ним блюдце с куском торта. — Все равно не спится.

— Тогда можешь спрашивать.

И мы говорили. Так странно: летописец, этот противный канцелярист-соглядатай, изменился, и я изменилась. Почему бы нам не начать сначала, учитывая общую память на двоих?

 

* * *

— Яна, как дела? — спрашивает староста. — Ты стала пропускать занятия. Все хорошо?

Слава — нормальный парень, немного заучка, но это неплохо, я сама люблю учиться.

— Прекрасно!

Утром я замазала круги под глазами и из панды превратилась в подобие человека. Только увлеклась немного и теперь не рискую улыбаться: вдруг штукатурка на лице потрескается?

— Работы было много, — добавляю я. — Ну, знаешь, детские утренники, Баба Яга. Контракт же.

— Ага. Тебе ведь все завидуют. Даже я! — Он поправляет очки, я поправляю свои — с обычными стеклами.

Зрение благодаря моим силам теперь идеальное, но есть привычка: в очках мне комфортнее. Знаю я о зависти, она ощущается, как кубик льда между лопаток.

— Не стоит, работа бывает тяжелая.

Слава скептически выгибает бровь и ухмыляется: мол, не заливай.

— Настолько тяжелая, что даже машина появилась.

— Кредит, как у всех.

Разговор начинает утомлять, я отворачиваюсь, староста уходит на свое место. Аудитория ждет. Билет за билетом вытянули, готовимся.

Вопрос несложный для меня, отложила, жду своей очереди. Надеюсь не нести тарабарщину на латыни, как в прошлый раз. Получилось иначе, но тоже плохо — я забыла почти все со второго предложения. В голове — крики армий, о которых некому рассказать, голоса в магическом солнце, рык Горыныча. Едва выжала из себя ответ на тройку, попросилась на пересдачу.

 

Автомат с кофе и шоколадками оказался очень кстати: я закусываю неудачу, пинками прогоняю неприятные воспоминания. Кофе горчит, почти как эхо событий, хотя у меня ощущение второсортного кино с обилием крови в каждом эпизоде. Посмотрела на ночь, теперь отделаться не могу. Вроде бы со мной было, а кажется, что приснилось.

Одногруппники веселой гурьбой проходят мимо — парами, тройками и компаниями побольше, — бросают на меня косые взгляды. Пропасть между нами — пропасть между мной и обычным миром. Они пойдут в кафе, отмечать успешную сдачу, кого-то из них устроит и тройка, но не меня. Злость накрывает неожиданно, до сжатых кулаков. Взрывается лампочка, одногруппники с опаской смотрят вверх и торопятся уйти с этажа.

Правильно. Оставьте меня.

Ловлю себя на темной стороне, закрываю глаза, выдыхаю. Нужно заземлиться, научиться жить в этом мире, с этими ничего не подозревающими людьми. С родственниками. «Держи баланс, рыжуля!» — звучит в голове рокочущий голос Казимира.

Я ухожу вслед за всеми, но меня догоняет задержавшийся староста.

— Да, Яна… Ты же отличница, совсем некогда стало готовиться? — Слава навязчиво идет следом по лестнице. Захотелось поставить ему подножку. Очень вовремя зазвонил телефон, чем спас его от неминуемо свернутой шеи.

— Извини, мне кот звонит.

Слава вытаращил глаза, но мне некогда любоваться. Дома снова хаос. И надо держать баланс.

 

* * *

Изумруд сидит под диваном и шипит, чтобы дали ему умереть, изверги. Мы в тысячный раз уверяем, что не будет ему такой блажи. Это совсем не веселая сказка о травмах, потерях и стадиях горя. Изя агрессивный и унылый, но против Бальтазара больше не идет: несколько раз за это время получил по морде.

Перед ним миска с мясом, миска с рыбой, вода. Не ест. Худой, как скелет, кости торчат. Баст приходила на прошлой неделе, достучалась до него, немного поел. Сегодня тоже зову. Либо он себя покалечит, либо мы не выдержим. Я не знаю, что с ним делать. Тяжело. Странно смотреть на белую шерсть, некогда бывшую черной. Приласкать не могу — не дается, называет вражиной, говорит, что я во всем виновата. В клинику не отведешь, заберут на опыты: где это видано — поседевший целиком кот! Нет объяснения для людей.

Вечером приехал Тоха, привез кошку и какие-то успокоительные таблетки. Я не могу сварить зелье: Изя заподозрит неладное, забьется в угол и зашьет себе рот. Бастет хороша в психологии, просто профессор. Я слушаю их разговоры и прячу раскрошенную таблетку в ароматный корм. Не отказалась бы сама с ней поговорить.

— Ну че, как экзамен? — спрашивает Тоха, аккуратно лузгая семечки над тарелкой.

— Бывало лучше.

— Облажалась?

— Угу, пересдам. Только надо подстраховаться.

— Воспоминания мешают?

Я киваю и вижу, что ему тоже мешают, но Баст как-то по возвращении сказала, что Антон — парень крепкий, видавший виды, так что ему проще. Он переживет в себе и дальше пойдет. Потому его жизнь и не сломала еще: пофигизм вкупе с крепкой психикой.

Изумруд молча слушает Бастет, отвернулся. Сбежал бы, да все заперто. Мне не слышно, о чем речь, только вижу, как он уши повесил. Но она упорная: он снова ест. Нехотя слизывает половину, с лекарством. Лишь бы помогло.

— Дай ему валерьянки, как отпустит, есть захочет, — недовольным тоном советует Бальтазар. — И мне тоже дай, что-то аппетита нет.

Номер не проходит, Бальтазар остается с носом, пьяница.

 

* * *

Давно не говорила с родителями, отделывалась сообщениями и фото, ничего не значащими эпизодами с учебы и выдуманными историями о работе. Пришло время позвонить, а то, не ровен час, приедут. Я очень хочу их увидеть, но не могу. Не знаю, выдержу ли пытливый взгляд отца. Он мало говорит, но многое видит, от него не скрыться.

— Как в походе было?

В трубке раздаются звуки чаепития: папа привычно звякает ложкой по краям кружки, размешивая сахар, мама хрустит крекером. Слова почти срываются с языка, колют иглами до онемения. Столько всего рассказать…

— Хорошо, мам, много нового узнала о себе.

 

 

Замки из песка

 

Закат сегодня просто потрясающий. Оттенки лилового, малинового и золотого перемешиваются между собой, образуя новые цвета, и словно стекают с холста великого художника по имени Небо в синюю гладь воды.

Из номера открывается шикарный вид на берег и пальмы, о которых я так мечтала. Легкий ветер играет моими волосами, колышет занавески в настежь распахнутых балконных дверях, шуршит листьями, уносит дневной зной. Небольшие волны с тихим плеском накатывают на берег, нежно гладят песок, вот-вот доберутся до хрупких замков-однодневок, подмоют их основания и чуть позже затопят совсем. Не беда, завтра их построят снова, и крепкие башенки вновь гордо возвысятся над берегом, чтобы вечером пасть.

С минуты на минуту опустится бархатная карибская ночь, и я долго буду смотреть на звезды, стараясь не думать о плохом, рассматривая отпуск как старт в новую жизнь и наслаждаясь коктейлем.

— Милый, я пришла! — раздался голос под балконом.

Я на секунду закатила глаза, вышла наружу, перегнулась через перила и глянула со второго этажа вниз. Вечерняя гостья не ко мне, как вы догадались. Кошка как кошка, ничего магического. У моего друга их тут целый гарем.

— Привет, — говорю ей.

— Добрый вечер, Яга. А Бальтазар выйдет? — осторожно уточняет дымчатая красотка.

— Нет, он уроки не сделал, — с серьезным видом отвечаю я, стараясь сдержать смех. Вы бы видели ее морду! Такой напряженной работы мысли я давно ни в чьих глазах не наблюдала.

— Ягуся, не издевайся. — Кот вышел из номера. — Буду поздно, не жди.

Он подмигнул мне, спрыгнул вниз, и парочка скрылась из виду. М-да, герой-любовник вернулся. Только сейчас я на всякий случай варю ему зелье: вдруг перерождение обнулило достижения прошлой жизни? У меня есть все основания для таких подозрений — он перестал асинхронно моргать. Вместо этого иногда бормочет во сне. Час от часу не легче! Не кот — ходячая аномалия.

— Он будет не поздно, а рано. Утром. И весь день будет спать.

Изумруд сел рядом со мной.

— Что он говорит? Я не понимаю по-кошачьи. — Летописец появился за небольшим столиком на балконе, откинулся в плетеном кресле и навострил уши.

Почти все в сборе, только Супчик еще спит.

Привет, друзья! Мы в райском уголке, сейчас конец июля, через несколько дней у меня день рождения, и, кажется, я должна многое вам рассказать.

 

* * *

Время после битвы тянулось медленно. Порой казалось, что меня затягивает в зыбучие пески обыденности, где я пытаюсь не уйти с головой в рутину. По правде говоря, важных дел было много, и это оказалось спасением.

Во-первых, я выпросила у летописца записи, поскольку в моей голове все происходящее уложилось отрывочно, а собирать полотно воспоминаний заново я не хотела. Летописец отнекивался, прикрывался правилами, но горячий чай с тортом, вкусный ужин и ласковое обращение творят чудеса. Я его подкупила, и он сдался. Так что обо всем произошедшем вы можете прочесть в моем блоге от его лица. С того рокового момента смерти Бальтазара и до конца битвы.

Летопись событий я перечитывала как книгу, словно все это происходило не со мной. Кто-то другой страдал, не понимал, кричал, плакал и… убивал. Мой разум запер на замок эмоции и ощущения. Страх, ярость, горечь — все закрыто в огромном сейфе, и код от него мне неизвестен. Это хорошо. Можно наврать себе с три короба и дать немного восстановиться, прежде чем признать истину. Я — Баба Яга. Я — страх и ужас Лукоморья, со мной нельзя не считаться. Это власть, а власть опасна. Стараюсь не думать об этом.

Природные механизмы психологической самозащиты сработали отлично, благодаря им мне удалось не сломаться после, когда все закончилось и адреналин ушел, когда пришла горечь потерь. Две сущности внутри меня — воительница и дарительница — сохраняют баланс. Я берегу последний дар Ядвиги и обнимаю его руками моего внутреннего «я» — это мой якорь.

Во-вторых, мы привели Изумруда в приемлемый вид. Спустя две недели голодовки он пришел в себя, насколько это возможно, но не скрывал желания уйти от всей нашей компании. «Глядя на вас, я постоянно думаю о Ядвиге», — шипел он. Пока мы сошлись на том, что со временем подыщем ему новый дом, если ничего не изменится. Честно говоря, я не привыкла к неприязни со стороны животных, всегда отлично с ними ладила, а тут… Весь мой опыт работы в приютах оказался бесполезен: я не имела дела с горюющими по хозяевам животными. Малодушно жду, когда проблема как-нибудь решится сама.

В-третьих, Тоха. Я волновалась за него: не каждый день тебя заживо сжигает Горыныч! Но друг с головой ушел в работу, не проявлял признаков депрессии и отмахивался от моих расспросов:

— Ян, да в порядке я! Мои части и раньше умирали. Кошки ели, под колесами гибли, Клава вон палец оттяпала. Ну да, все сразу не дохли. Не кипишуй, короче, все норм.

Тоха занял место Казимира. Квартира, бизнес на Апрашке, изготовление метел. Спро́сите — как? Благодаря своей феноменальной памяти. Бумаги, которые Каз ему перед битвой показывал, непростые были, содержали секреты мастера. Информация сейчас у Тохи в голове, и он сам занимается изготовлением летательных средств. Я опробовала несколько перед отъездом — отличные метлы.

Рассказывал мне тут:

— Прикинь, мне кольцо волшебное прислали. Повернул на пальце — и оказываешься в Лукоморье. Письмо ворона принесла, типа я теперь штатный сотрудник, прикрепленный к отделу магических наработок. Бастет говорит, чтобы нос особо не задирал: вернется Казимир, и меня разжалуют, наверное.

А как-то спросил у меня про русалку. Я сначала не поняла — оказалось, про нашу знакомую Селину.

— Как найти ее, знаешь?

— Зачем тебе?

— Ну, это… понравилась.

Вот дела! Я сказала, конечно, мне не жалко. Потом через Баст узнала, что он каждую ночь на ту скалу летает, но пока не встретил острозубую красавицу. Даже не знаю, волноваться мне за его безопасность или нет. Так-то нам о них ничего не известно. Вдруг закусит им или на дно утащит? Не уверена, что наш пернатый маг выживет на дне.

Несколько раз в неделю я навещаю Лукоморье. Изольда встает на свое место среди частокола с черепами. Ее боевые шрамы и подпалины отлично гармонируют с окружением. Оставшиеся лешие привели в порядок место битвы и расширили мой забор с трофеями — выглядит пугающе, и всем ясно, чья территория.

Черномору прислали новобранцев. Каждый вечер он тренирует отряд на побережье. Грустит, конечно, но жить дальше надо.

Думаю навестить богатырей и князя, сказать спасибо лично, да все откладываю, как и кое-что еще: я до сих пор не открыла сундук с наследством от Ядвиги. Частично из-за Изи, частично я трушу, да. Мне кажется, открою сундук — и все станет реальнее. Наверное, я еще на стадии отрицания некоторых вещей, хотя умом все понимаю. Придет время и сундук открыть, и горе принять, но не сейчас. Мне надо набраться сил, чтобы пережить утраты. Про Казимира я тоже стараюсь не думать. Кто бы знал, что буду скучать по этому его протяжному «рыжу-у-уля».

И напоследок: с жизнью своей человеческой я расставаться не хочу. Сессию сдала, родителей навестила, с их домовым мы познакомились (эту историю я расскажу как-нибудь потом), один раз даже поработала аниматором. Очевидно, ООО «Лукоморье» считает, будто все идет своим чередом. Я им подыгрываю. А тем временем…

 

* * *

Летописец по имени Тихон ожидал ответа. Имя он себе выбрал сам: нарушать правила — так по полной. Он больше не сидит за дверью, не спит на коврике и ест с нами за одним столом. Никто об этом не знает. Пусть только сунутся ко мне с претензией, ага!

— Тихон, ничего важного он не сказал, расслабься.

Ну а что: через ад мы прошли вместе — он все время был на передовой, храбро делал свою работу, рисковал жизнью, просто стоя рядом со мной. Да и в его записях видно, как он изменился со времени первой встречи. Считаю, что уважение и расположение он заслужил. Я, кстати, честно ему сказала, что мне не повредит помощь в поисках хозяев «Лукоморья» и он может быть полезен. Словом, интересно складываются отношения. Бальтазар его, правда, не любит, но это не ново.

— Не придумала, куда спрятать ключ старого Кощея? — спросил Тихон, уплетая шоколад. Сладкоежка, каких поискать.

— Нет еще. — Я потрогала два Ключа на цепочке и вздохнула: — Моя головная боль. Пока он цел, значит Казимир, где бы он сейчас ни был, не нашел и не добил владельца.

— Ядвига рассказывала, что Кощеев можно разрубить и сжечь. Были прецеденты, — сказал Изя.

— Не знаю. Глядя на Андрея, не скажешь, что его огонь берет. С другой стороны, я не знаю, разрубали ли его на кусочки.

Я перевела слова кота для летописца. Как, оказывается, привыкаешь, когда понимаешь животных.

В общем, дел много в Лукоморье. Горыныч и его потомство, смерть старого Кощея, неисследованная пустошь и начальство, к которому много претензий.

Летописец привычно достал блокнот, записать что-то для отчета, и…

— Исчадие опять сгрыз самописец! — схватился за уши Тихон. Это у него такое своеобразное выражение паники и досады, как у людей — заламывать руки. — Я ему усы подстригу, гаду! Уже четвертый! Мне сложно объяснять, что с ними случается. А-а-а!

Закат догорел и погас, уступив место высокому черному небу с россыпью ярких веснушек-звезд. Люди гуляли, танцевали на пляже, а мне никуда не хотелось, я наслаждалась своим «почти одиночеством». Изя фыркнул и растянулся под столом, Супчик проснулся, слегка погладил меня крылом по щеке и улетел на охоту, Тихон продолжал сокрушаться.

Отдых обещал быть прекрасным.

 

 

Пушистый сводник

 

Насмотревшись чудесных фотографий в стиле «работать удаленно легко», где счастливые люди сидят с ноутбуком на пляже, я отправилась писать заметки на природе. Устроилась на шезлонге под зонтиком, взяла коктейль, Бальтазар упал в тени рядом, высунув язык. Черному коту на пляже несладко приходится, но я его за хвост не тянула — сам пошел.

— Может, ну их, записки твои? — спросил кот. — Давай лучше в Лукоморье наведаемся, вдруг Морока встретим?

— Понравился, смотрю? — отозвалась я, пытаясь хоть что-то разглядеть на экране. Засвечивало сильно, как ни повернись.

— А тебе как будто нет? Мы бы с ним дел наворотили…

Мне конь тоже понравился. Я мало что замечала в то нелегкое время, но эффектное появление Кощея на огромном скакуне пропустить было сложно. Однако мечтательный тон кота заставил меня напрячься.

— Кощей тебе еще Гуччи не простил, угомонись. Мне не хочется драться с ним за твою шкуру. Давай не надо, а?

Бальтазар вздохнул и умолк. Легкий ветерок принес песок и щедро припорошил клавиатуру. Сбоку подкрался какой-то русскоговорящий малыш и очень мило попросил: «Кучи мутики». Система охлаждения не справлялась, и я поняла: работать на пляже не представляется возможным. В довершение всего нас атаковали дети разных возрастов с понятным желанием «погладить кисю», что вынудило Бальтазара спрятаться под шезлонгом и оттуда жалобно мяучить:

— Ягуся, очень тебяу прошу, давай лучше вечером выйдем, когда их не будет!

План красиво сидеть на пляже и вести блог с треском провалился, стучать по клавишам буду только в номере.

 

* * *

Я обещала рассказать про домового у родителей.

В гости на выходные отправились мы с Бальтазаром, Изя остался дома под присмотром Гомера, Супчик в Убежище прекрасно обходился без нас. Поехали на машине, по пути останавливались в красивых местах и городках. Не скажу, что путешествие на дальнее расстояние меня сильно утомило, но раньше я так долго за рулем не сидела. Интересный опыт.

Родители коту не сильно обрадовались, но он вел себя очень достойно, чем вызывал недоумение.

— Где, говоришь, ты его взяла? В приюте? — Папа внимательно смотрел на прикидывающегося сфинксом кота.

— Нет, пап, я ведь говорила: от прежних хозяев квартиры достался. Хороший кот, мы с ним дружим, будь поласковей.

— Да я не против, конечно, только странный он какой-то, как будто дрессированный. Спокойный. И смотрит, как будто все понимает. Кажется, и в беседе хочет участвовать, но не может по-человечески говорить. — Отец подозрительно покосился на моего компаньона, но тут же тряхнул головой, отгоняя бредовые мысли, и сменил тему.

Ох, знал бы ты, папа, как близок к истине! Но в твоем мире такого, конечно же, не может быть.

Вечером Бальтазар на кошачьем бурчал о людях, которым не угодить.

— Может, мне здесь обои подрать, раз я странный? — Кот раздраженно дернул ухом и свернулся клубком.

Домового я почувствовала раньше, чем увидела, — наверное, новые силы сказываются. Он появился ближе к ночи, когда родители уже спали. Прошел сквозь входную дверь, что-то напевая себе под нос. Похож на моего, только одет в однотонные бежевые обои. Действительно, фабрика клонов. Интересно посмотреть на создателя, кому в голову пришло штамповать вспомогательных существ под копирку.

Загадка на загадке в этой корпорации. Бальтазар как-то рассказывал о дефиците настоящих домовых и о том, что духи дома, такие, как Гомер, выполняют их функции тоже. Но это как китайская подделка: с виду то, а на самом деле работает хуже оригинала.

Мы вежливо поздоровались с домовым.

— ЛСР Х202, — представился дух.

Кот прикрыл лапой глаза и покачал головой. Согласна: номера вместо имен очень утомляют. Я хотела с ним поговорить о возможности взять себе имя и выделиться из общей массы, но домовой в итоге оказался такой противный, что я промолчала. Кот тоже.

— Мама ваша, уважаемая Яга, совершенно никудышный садовод. Если бы не я, здесь все растения и дальше погибали бы, — заявило мне это чудо.

Так мы узнали множество фактов о моей семье. Например, со слов домового, все хозяйство только на нем и держится. Он, бедняга, и убирается, и цветы поливает, и вещи складывает, а жильцы — неряхи, каких поискать. По мере повествования его ценность росла как на дрожжах. Бальтазар начал хихикать, я старалась держать лицо, но уголки губ предательски ползли вверх.

— Вас это забавляет? — У ЛСР Х202 даже волосы взъерошились от возмущения.

— Нет, — говорю, — что вы. Это у меня нервный тик.

Дух кивнул и продолжил распинаться. Юмора не понимает вообще. Смотрю, у кота глаза навыкате — задержал дыхание, чтобы не смеяться.

— Вы незаменимы, — согласилась я с домовым. — Без вас тут была бы не квартира, а хлев. Пожалуйста, продолжайте трудиться, мама так счастлива, что у нее цветы растут.

 

* * *

Перед отъездом я решила повидаться с подружками — считай, несколько лет не виделись с тех пор, как я переехала. Свободны оказались две, и мы встретились в кафе. Поскольку с животными внутрь не пускают, устроились за столиком снаружи. Я заказала коту молока.

— Ты с котом приехала? — удивилась Катя. Бальтазар подмигнул ей и погрузил морду в блюдце.

Вера просто покачала головой. Мы болтали о том о сем, но как-то натянуто — сказывалась долгая разлука. Катя работала чуть ли не круглыми сутками, чтобы выделиться в коллективе и расти по карьерной лестнице, а Вера вышла замуж и угнездилась. Дома у нее остался малыш, и периодически разговор съезжал на эту тему.

— А вы когда? — раза три за час спросила она. Катя привычно отшучивалась, я улыбалась и меняла тему.

В конце подружки посоветовали мне найти парня, а то я совсем странной становлюсь.

— Всю жизнь с этими котами возишься, смотри, шутка про сорок кошек может стать правдой! В следующий раз приезжай со своей парой.

Я, конечно, согласилась, и мы распрощались. Думаю, навсегда. Близких подруг у меня и раньше не было, с этими от случая к случаю проводили время. Сейчас мы совершенно разные, такая между мной и остальным миром образовалась пропасть — не перейти по мосту, не переплыть, не перелететь. Тянуть в свою жизнь кусочки прошлого, просто чтобы были, как хрусталь в серванте, я не хочу.

Парня найти, ага! Ядвига меня предупреждала: «Завести семью с человеком не сможешь: мелькнет вспышкой и исчезнет, как звезда за горизонтом, а ты одна останешься с грузом на душе». Первый мне понравившийся погиб через несколько дней после знакомства, я даже самой себе признаться в этом не успела. Лешка… Я стараюсь не вспоминать. Казимир не человек, Тоха — мой друг, Кощей — ходячее пособие по психиатрии. Сорок кошек — вот мое вероятное будущее. Не то чтобы я сильно переживала по этому поводу…

— Ну что, хозяуйка, засядем на сайтах знакомств? Яу помогу кандидатов проверять, а то ты… — Кот с подозрением посмотрел на меня. — Ты когда на свидание ходила последний раз?

— Давно. — Честно говоря, не могу сказать точно, забыла уже. Странно, что всем есть до этого дело.

— Конечно, только туфли выбирать умеешь, а они, между прочим, давно требуют отдельного шкафа.

— И что?

— Как что? Нам нужна жилплощадь побольше. Яу сам буду тебе парня искать. Поверь мне, красотка, яу знаю, кто нам подойдет.

— Не будь таким расчетливым! И кому это — «нам»? Мне же с ним общаться.

— А яу куда, а суповой набор, Изя, в конце концов? Ты навыбираешь, как же. Будет обижать бедных котиков втихаря. Нет уж, я сам.

Посмотрела на умывающегося на переднем сиденье Бальтазара и улыбнулась: этого бедного котика обидишь, как же. Голову оторвет и скажет, что так и было. Стало жаль гипотетического парня.

 

* * *

Жить в отеле с животными, вообще-то, нельзя. Первые несколько дней я прятала своих в Убежище, а потом горничные начали что-то подозревать. Шерсть сыплется явно не с меня — у меня рыжая, а они с недоумением находили белую и черную, цокали языками, заглядывали в поисках животных в самые укромные уголки комнаты. Я с ужасом представила целый месяц подобной мороки и велела горничным не приходить без приглашения. Для убедительности дала денег — они заулыбались, пожали плечами и больше не беспокоили. Убираю сама.

— Так гораздо лучше, хватит наводить ужас на окружающих, — высказался кот, когда я спрятала черные вещи и вернулась к обычному гардеробу и обычному макияжу. — В платье ты похожа на нормальную девушку, и наши шансы найти тебе парня возрастут. К слову, яу присмотрел тебе кандидата позавчера, когда на свидание ходил. Считай это своим подарком на день рождения.

Ах вот оно как?! Вспомнил, значит, о своем обещании. Исчадие-сводник, обхохочешься.

— Это когда ты домой пришел, воняя всеми мыслимыми и немыслимыми морепродуктами? — уточнил Изя.

— Если завидуешь — так и скажи, — муркнул Бальтазар. — Ну да, вонял, и что с того? Эта серенькая киса показала мне замечательное место за рестораном, где можно отведать разные деликатесы.

— Помойку, — ухмыльнулся белый. — Называй вещи своими именами.

— Это было экстремальное свидание! — разгорячился мой кот. — Знаешь, сколько морд пришлось разогнать, чтобы спокойно поесть?! Мусорный бак ресторана — злачное место.

— Мог бы сказать мне о своих желаниях, пошли бы на рынок к местным и купили, что хочешь, — удивилась я. Хотя кошачья порода такова: пусть трижды сытый и волшебный, а в мусорку залезть — это у всех генетически заложено, похоже.

— Довольно сложно записывать ваши разговоры, когда я одного кота понимаю, а второго — нет, — посетовал Тихон, посмотрел на блокнот, вздохнул и ничего не написал.

 

* * *

Бальтазар, похоже, забыл, что собирался искать мне кавалера на сайтах, а не в реальности. Ну скажите на милость, какой потенциал у отношений, если мы на курорте, пусть и на месяц? Я ведь вернусь обратно, у меня учеба и важная работа.

— Курортные романы не для меня, — твердо сказала я, едва мы вышли из отеля. Точнее, вышла я, а кот с балкона спустился, чтобы не привлекать внимание.

— Межвидовые связи не для тебя, курортные романы не для тебя, что вообще для тебяу? — насупился кот. — Я же не мужа тебе ищу, а приятную компанию. Так с людьми разговаривать разучишься. Вон как Поповича отшила — думал, пришибешь на месте.

— Он был не вовремя и слишком настырный.

Компаньон что-то бурчал про скверный характер и «зато вы окрасом одинаковые». Как будто это важно в отношениях.

 

Бальтазар привел меня в тату-салон.

— Тебе нужны татуировки на ушах? — Я не верила тому, что слышу.

— Да, — твердо ответил кот.

— Ты в своем уме? Какой мастер согласится на такое? Это жестокое обращение с животными.

— Этот согласится. — Кот прошмыгнул в дверь салона. Не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Звякнул колокольчик над дверью, оповещая о нашем прибытии.

В небольшом салоне пусто, освещение тусклое. Маленький угловой диван с потертой обивкой, столик с эскизами в папках, на стенах фотографии и рисунки. Дверь в другое помещение чуть приоткрыта, оттуда льется свет, приглушенная музыка и доносится запах дезинфицирующих средств.

Мастер вышел к нам. Среднего роста и сложения, сам образец своего искусства — весь в татуировках. Кожа смуглая, но не от загара, а от природы. Внешность латиноамериканская, грубоватая. Такого легко представить в кино, в роли члена преступной группировки. Короткий ежик волос, глаза черные на черном, и это не линзы-склеры. Понятно, почему Бальтазар сказал, что этот согласится: он не был обычным человеком. Мрачная половина души шевельнулась, откликаясь на нечто родственное. Колдун, причем темный.

Мужчина внимательно оглядел нас, удивленно изогнул бровь, а потом вдруг улыбнулся:

— Баба Яга, насколько я помню, — поприветствовал он меня по-английски. — Я Маркус.

— Мы знакомы?

Не помню таких знакомств.

— Виделись на Бельтайне, мельком, нас не представили. Ты изменилась. Прошло всего несколько месяцев, а ты больше не светлая. — Он смотрел все так же внимательно, будто протягивая между нами ниточку родства.

Но и не темная, я — серединка на половинку. Поэтому не надо тянуть ко мне свои ментальные щупальца.

— Случается. — Колдун получил нейтральную улыбку в ответ.

— А я Исчадие, — представился кот. — И мне нужны татуировки.

Маркуса говорящий, да еще и по-английски, кот нисколько не удивил, он подвинулся в сторону, жестом приглашая нас зайти. Маленький кабинет, атмосферно, чисто, ничего лишнего: кресло, стол, оборудование.

Бальтазар уселся на кресле:

— На ушах.

— Уже знаешь, что хочешь? — Мастер сел напротив, внимательно разглядывая клиента.

— Да. На одном — молния, на другом — метла.

Маркус быстро набросал эскизы. Несколько правок — и кот остался доволен.

— Будет больно, — предупредил мастер. Бальтазар зевнул, совсем не испугавшись. Маркус закрыл салон, опустил жалюзи: — Не стоит никому сюда заходить, пока вы здесь. Люди такие любопытные, сплетничают.

Следующие несколько часов мы болтали обо всем на свете, мастер делал свое дело, Исчадие иногда шипел от боли. И все было как-то правильно, нормально, что ли, обычный вечер в моей странной жизни. Никаких натянутых диалогов и неловких пауз. Маркус оказался приятным собеседником, несмотря на то что иногда я долго подбирала слова — сказывалось отсутствие разговорной практики.

Бальтазар прав: совсем одичала, закопалась в учебу и сказочную работу, с этим необходимо что-то делать. Так что я совершила необдуманный поступок.

 

* * *

В номер мы вернулись под утро. Изумруд встретил нас неодобрительным взглядом, отвернулся — и дальше спать. Тихон зевнул и скрылся в гардеробе — у него там комнатка. А мы сели на балконе встречать рассвет.

— Скучал, — пискнул Супчик и уткнулся мне в шею.

Пальцы привычно почесали маленькое тельце. Я чувствовала его скрытую мощь, она покалывала на кончиках пальцев; вспоминала его крылья поддержки, когда силы Лукоморья изменяли меня и он без оглядки нырнул в этот атомный реактор за мной. Посмотрела на свернувшегося клубком Бальтазара. Он уже спал и снова, как каждый день до этого, вздрагивал. Видения его не из приятных, и все, что я могу, — взять его на руки, гладить и говорить, что я рядом, что он жив. Ухо с зарубкой-отметиной дергалось из стороны в сторону, на внутренней его части теперь изображение молнии. И он снова бормотал что-то на неизвестном языке.

Тьма настырно цеплялась за небо, не желая сдавать позиции. С пляжа доносилась музыка, но уже какая-то ленивая — дискотеки затихают до следующей ночи. Нежные лучи утреннего солнца только-только набирают силу, разбавляя абсолютную черноту, но ночь уже отступает под напором светила, растворяется, меняет цвет. Розовый свет нового дня рассыпал искры на морской глади, желтый диск показался над горизонтом. Я поморщилась от неприятных ощущений на лопатке — там красовалась татуировка: кошачья лапа с зажатой в ней молнией.

— С днем рождения, Ягуся, — муркнул кот, приоткрыв один глаз.

 

 

Случайное знакомство

 

— Кощей купил деревню, — будничным тоном сообщил мне Черномор, отвернулся и снова рявкнул на бойцов, чтоб не отлынивали, а то «как девки на ярмарке». Понятия не имею, что это значит, но явно нечто обидное: богатыри принялись колошматить друг друга с удвоенным рвением.

— Кощей… что?

— Деревню Косые Ложки купил.

Я подобрала упавшую от удивления челюсть. В Гниль-ноге мы мелких горынычей встретили, а в Косые Ложки еще не наведывались. Чем примечателен этот населенный пункт и что задумал Бессмертный? Кажется, появился повод проведать и его, и деревню.

Это я удачно заглянула в Лукоморье, буквально с пляжа на пляж, души проводить, работу ведь никто не отменял. После разгрома армии захватчиков начали появляться мои «гости» из местных: души мужчин, женщин, стариков. По пути ко мне их теперь никто не перехватывал и не употреблял вместо еды. Хлопот прибавилось.

Бальтазар перестал кувыркаться в песке и уставился на витязя:

— А так можно было?

— На кой ему деревня? — в один голос вопросили мы.

— А я почем знаю, Баба Яга? Он не шибко-то с людьми общается. — Михаил Юрьевич погладил седую бороду. — Я тут дозоры ставлю. Покуда все целы, никто не вылазит.

— Там еще не знают, что войско полегло до последнего рядового, да и Ключа у них нет. Не убейте Казимира, не разобравшись, кто пожаловал, когда он вернется, — попросила я.

Не «если» — когда.

Над головой шелестела крона Дуба, тихо рассказывая какие-то истории.

А правда, если бы деревья могли говорить, что бы он поведал? С самого сотворения миров стоит, наверное, и нежным росточком никогда не был. Сгусток энергии, именуемый здесь солнцем, а в сказках — котом, содержит память несметного множества душ. Я только раз прикоснулась к нему, прося о помощи, и едва не лишилась рассудка. Не будь рядом Ядвиги, разделившей со мной напряжение… Не знаю, не думаю, что я бы справилась.

Вообще, туманные, обрывочные воспоминания: помню, как сквозь тело словно лава текла, так было горячо, от цепи через меня в Ядвигу — и снова в цепь; помню слова, что сами слетали с губ, помню, как часть силы покидала тело и темнело сознание. А потом они ответили — все разом, и так больно стало в ушах и глазах от их ответного «да», жгло, и резало, и просилось наружу, пытаясь вырваться прочь из моей головы, разорвать оковы плоти и разлететься воплем по миру…

Я зажмурилась, отгоняя воспоминания. Надеюсь, никогда больше не придется обращаться к Источнику. Никогда.

— Да уж не зашибем своего-то. Новобранцам инструкция дана: сначала рога считать, а потом бить, — успокоил Черномор, возвращая меня в настоящее. — Друг ваш, тот, что в голубей обращается, новый мастер, часто тут появляется, так же говорил. А стоит, бывает, с кошкой своей, на древо смотрит и молчит. Ждет, видать. Потом в море улетает.

— Селину встретить хочет, — сказал кот.

— Русалку, дочь царя морского? — удивился Черномор.

— Бальтазар, не сплетничай! — цыкнула я на компаньона.

Тот лишь хвостом махнул на меня:

— Это не сплетни.

— А что тогда?

— Обмен подробностями.

Витязь покачал головой:

— Она — рыба, он — птица, что за диво! Молодо-зелено, конечно. Они все легкомысленны и взбалмошны, девицы эти, приплывут — и ну парней завлекать. Глаз да глаз нужен. Эх!

Мне Селина не показалась такой глупой. Она другая, возможно и думает не так, как человек, живет не как человек, что с того? Мы распрощались.

— Бальтазар, мне даже в голову не приходило, что она королевских кровей.

Подумать только, какое неожиданно перспективное знакомство!

— Яу тоже не знал. — Кот задумался. — У Морского царя их тринадцать, говорят.

А у Тохи губа-то не дура: на принцессу замахнулся.

 

* * *

Деревня Косые Ложки встретила нас полноценным КПП, будто мы между государствами, а не внутри Лукоморья. Настолько разительное отличие от Гниль-ноги, что я даже опешила от неожиданности.

Мы припарковали избу в лесу метров за двести до деревни. Я переоделась в зеленую юбку до пят и в самую простую льняную блузку, какую только нашла в магазине, прикрыла свой пугающий глаз густой прядью волос, взяла документы. Надеюсь, намордник на кота здесь не потребуют. Боюсь, так мирно, как в прошлый раз, Бальтазар подобное заявление не спустит — кротости в нем теперь еще меньше, чем было.

Высокий забор из толстых бревен глухой стеной укрывал деревню от посторонних взглядов, за ним явственно слышался шум масштабной стройки. Массивные ворота из грубо отесанных досок для въезда телег закрыты, небольшая дверца для пеших путников тоже. За забором — сторожевые вышки с лучниками по всему периметру, и нас уже взяли на прицел.

Дверца открылась, вышел дюжий мужик в воинском облачении.

— Чего надобно?

— Добрый день. Хотим посетить деревню, купить еду и кое-какую утварь, — мирно улыбаясь, ответила я. Привратник окинул меня взглядом с головы до ног, двухкомнатного кота — от ушей до хвоста, но документы не попросил.

— Деревня закрыта, никого не впускаем. Отправляйтесь в другую.

— Как так закрыта, где это видано? — не понял Бальтазар. — Что вы там строите?

— Приказ Его Светлости. Секретно.

— Какой такой светлости? — уточнила я, впрочем догадываясь, о ком речь.

— Князя Андрея Бессмертного.

Второй раз за день поражена до глубины души. Охранник безразлично смотрел на нас бледно-голубыми глазами с красными опухшими веками. От него несло чем-то кислым и костром.

— Кощея?! — выдавила я из себя.

— Он не велит себя так называть. Прощайте. — И охранник потопал обратно.

— Подождите, а он сам здесь?

— Нет, ускакал утром.

Дверца с грохотом закрылась, мы с минуту постояли, притворяясь статуями, переглянулись и давай хохотать, аж до слез.

— Князь Андрей! — ухихикивался кот.

— Его Светлость! — поддакивала я.

— Какой откат по карьерной лестнице: из царя в простые князьяу!

Шутки шутками, а с какого перепуга царь пустоши вылез к нам, объявил себя князем и бес знает что творит с деревней? Как это возможно — купить людей вместе с их жильем? Не во времена крепостничества живем. Можно слетать к Соловью, расспросить, но мне неохота. Охрана деревни тоже примечательна: не мужики от сохи, а специально обученные воины. Подозвала ступу, и мы взлетели над Косыми Ложками.

Ничего ужасного, на самом деле, за забором не происходило: народ сновал туда-сюда, куда ни кинь взгляд что-то пилили, строили, кнутами никого не били. Как говорится, никогда такого не было, и вот опять — ничего не понятно. Лучники заметили нас, полетели стрелы. Не долетели, но моя темная половина сразу возмутилась:

— Может, парочкой молний их угостить?

— Окстись, безумная! — покосился на меня компаньон. — Народ чем виноват?

И то правда. Напишу лучше Кощеюшке, расспрошу, как живет, что удумал.

 

* * *

Два с половиной месяца прошло, как ушел Каз. Черепа его сородичей вокруг Изольды перестали цеплять взгляд. Пейзаж как пейзаж, не хуже других. Подумываю сделать из них светильники, как в сказке, да пока не знаю, каким образом.

Получить знания можно, но для этого необходимо погрузиться в себя, а мой внутренний мир сейчас — место не из приятных. Там лабиринт, построенный не мной, где за каждым поворотом чужие голоса и воспоминания, и в них так легко потеряться. О чем не мог написать летописец просто потому, что не знал: в ночь потери Бальтазара в меня влилось множество чужих жизней.

Они похожи на атомные тени людей в Хиросиме: вот здесь был человек, а осталась только тень — память о нем. Эти тени что-то в жизни не успели, не смогли и хотят быть услышанными, но, начав говорить, долго не замолкают. Им только дай повод, покажи, что нуждаешься в знаниях поколений, и они зашепчут наперебой, вначале тихо, затем громче и громче. Расскажут, что такое лукоморское «солнце» и какие слова надо сказать, чтобы попросить помощи, а потом возьмут свою плату — поглотят тебя.

В ночь битвы я пыталась слушать только себя, отгоняя эхо чужих, и так яростно била врагов, как будто свет молний мог разогнать древние тени, загнать их в самые дальние углы лабиринта, чтобы сидели и боялись показаться без разрешения. В какой-то момент они меня побороли, я словно раздувалась изнутри под напором силы, кричала от боли, не контролируя себя, пыталась сбросить напряжение, разбивая врагов. Ядвига спасла меня.

Не хочу сойти с ума, как Кощей, но, кажется, в воспоминаниях я слышала тот язык, на котором иногда во сне говорит кот. Риск велик, но так любопытно. Поделилась с Бальтазаром своими мыслями.

— Знаешь, Ягуся, переживешь ты без светящихся черепов, а нет — сделаем их на солнечных батареях, здесь всегда отличная погода. И мои разговоры расшифруем сами, не стоит рисковать.

Из женского черепа, кстати, вышло отличное кашпо. Я его покрыла лаком и сделала подвесным для горшка с кактусом, чтобы не разбился при наших перемещениях.

Доспехи так и лежат кучей в углу, и мои, и кота. Надо бы им сундук купить для хранения. Пальцы как-то сами потянулись к подарку Ядвиги, погладили крышку. Я закрываю глаза и чувствую шероховатость старого дерева, железа, полосами обвивающего крышку, энергию древности… Отдергиваю руку — нет, рано еще открывать.

— Долго вокруг наследства ходить будешь? — без надежды на внятный ответ спросил кот. Я пожала плечами, он промолчал — другого и не ожидал.

 

* * *

Чем хорошо иметь Убежище: купил в другой стране сувениров целый чемодан, а в самолет можно не тащить. Складываешь кучкой на бережке, а дома просто открываешь дверь и забираешь. Вот раковины всяких форм и размеров — пара десятков (не спрашивайте зачем, просто хочу), вот изрядное количество магнитиков, футболок, а вот сундук для доспехов. Мы совершили вылазку на местный рынок, и я купила то, что хотела.

Наверное, с сундуком я все-таки погорячилась.

Слух обо мне разошелся по отелю, добив репутацию «странной постоялицы» до уровня «какая-то сумасшедшая». Ну да, местный носильщик приволок немаленьких размеров сундук в номер на глазах у других жильцов и персонала. Подумаешь. Ну да, вчера ночью я варила снадобье для скорейшего заживления ран — кожу щиплет, все чешется, татуировка заживает. Сработало отлично: как новенькая, уже сегодня можно отправиться на корректировку.

Коротала время до вечера прогулкой по пляжу и созерцанием прекрасных видов, пока все мои спали под кондиционером, спасаясь от жары. Ближе к закату написала Кощею. Никакой информации он мне не дал, мол, потом расскажет, как достроит. Договорились как-нибудь встретиться в Лукоморье. Все. Многословным Кощея не назвать. Ой, нет, князя Андрея, конечно.

 

* * *

Маркус колдовал иглой над моей кожей, корректируя рисунок, и между делом рассказывал о себе. Говорил, что приехал однажды — как я, в отпуск, — и остался, открыл свое дело. Вообще, его специализация — охранные знаки. Набивает амулеты, которые не потерять, за этим к нему приезжают со всех концов планеты. Нечасто, конечно, очередь не стоит, но он, как говорится, «широко известен в узких кругах».

— Сначала думал, может, тебе предложить, но, полагаю, оно без надобности. Слышал я о могущественной корпорации, промышляющей среди восточных славян.

— И что слышал?

— Несладко вам приходится, крепко держат, и сценарий жизни написан за вас. Но и бонусы тоже немаленькие. — Мастер замолчал ненадолго, убирая капли крови. — Вот взять твоего фамильяра…

— Мне больше нравится слово «компаньон» или «друг».

— Не важно. Любая ведьма руку отдаст за такого, и, мне кажется, в нем скрыто больше, чем можно увидеть. Он недавно покидал свое тело, чувствую.

— Да, Маркус, он погиб и вернулся. — Больше ничего не скажу, нечего малознакомым колдунам знать подробности.

— Он что-то приволок с той стороны. Будьте аккуратны.

— Эй, яу здесь, вы не забыли, голубки? — щелкнул зубами Бальтазар.

— Спасибо за предостережение, попробуем разобраться, — ответила я, поглядывая на кота. С виду тот же, что был, значит прорвемся.

— Мы закончили. Думаю, больше корректировать не будем. — Колдун улыбнулся, плеснул жидкости в железную миску и поджег. Моя кровь на бумажных полотенцах вспыхнула ярко, сильно, татуировщик отступил назад. В его блестящих — черное на черном — глазах отражалось пламя.

Я вздрогнула:

— Что ты делаешь?

— Сжигаю твою кровь. Для кого-то это ценный трофей.

— В прошлый раз ты тоже сжег? Не видела. — Насторожилась, но ничего угрожающего не почувствовала. Бальтазар напрягся и выпустил когти.

— Да не переживай, я с кровью не работаю — не мой профиль. Это меры предосторожности. Мало ли кто в мусоре роется.

Новая пища для размышлений: можно ли на меня воздействовать с помощью магии?

— Возьми визитку, здесь мой номер. Позвони, если захочешь прогуляться, выпить коктейль.

Взяла.

 

* * *

Мысли о проблемах с котом и о магии крови не отпускали меня несколько дней: гуляла, ныряла с аквалангом, нежилась на пляже, но как-то неспокойно. Все гадала, испорчен отдых или еще не совсем?

Вечер выдался особенно нежным — знаете, такое тепло, как благодать после жары, без резкого перепада температур. В голову приходит только «освежающее». Странно употреблять это слово в отношении тепла, но так я чувствую.

Исчадие что-то с утра не в духе, просился размять лапы вечером, сходить в прибрежный ресторанчик. Солнце падало в море багровым шаром, свежайшие креветки манили ароматом, кот чавкал со своей тарелки — здесь к нам уже привыкли. Естественно, никто не подозревал, что это мой кот, думали, прибился к туристке, а она, дурочка, его кормит. Все это не важно. Я чуть прикрыла глаза, слушала, как волны что-то шептали, рассказывали истории океанов и морей, вспоминали о диковинных животных и затонувших кораблях.

За соседним столиком отец с дочкой. Я уже упоминала, что здесь много наших, эти тоже не исключение. Светловолосая, голубоглазая девчушка лет восьми хихикала, играя с куклой, папа смотрел в телефон, ничего необычного. И мы сидели, пока девочка не заметила Бальтазара. Мгновение — и вот она уже за нашим столиком. Показала мне жестом, мол, можно я поглажу? Я посмотрела на кота, он обреченно прижал уши и вздохнул. Девочка осторожно погладила его по голове.

— Детка, я же просил тебя не трогать чужих животных! — напомнил отец.

— Это мой кот, и он здоров, не переживайте, — как можно спокойнее улыбнулась я ему. — Вы откуда?

— Из Екатеринбурга.

Мы разговорились. Оказалось, вдовец, выбрался с дочкой развеяться, завтра уже улетают. Побеседовали о местном сервисе и разошлись, потом смотрю, а куколка девочки осталась на стуле. Тряпичная такая, с глазками-пуговками, самодельная. Девочка расстроится, наверное.

— Найди хозяйку, — говорю коту, и Бальтазар отправился по следу.

Мы лавировали среди туристов и пару минут спустя ее увидели. Она бежала навстречу с испуганным личиком, за ней отец. Схватила девочка куклу, прижала к себе, чуть не плача.

— Спасибо вам, — сердечно поблагодарил отец. — Это ей мама сшила перед смертью, памятная вещь. Пойдем, Василиса, спать пора, завтра тяжелый день.

— Мама звала меня Василиса Прекрасная, — улыбнулась девочка и растворилась вместе с отцом в толпе.

 

 

Снежные бабочки

 

— Тихон, что-нибудь узнал?

Я нависла над малышом-летописцем в ожидании ответа на вопрос: та ли это была Василиса, что в сказке обитает? Да, отправила своего соглядатая на разведку. Шпионские страсти, конечно. А что поделать: если с тобой играют, можно и перевербовать.

— Узнал. — Осведомитель деловито поправил манжеты на чистенькой рубашке и прокашлялся. — Василиса Прекрасная вместе с отцом числятся спящими агентами.

— Это как?

— Это значит, что они стоят за кулисами сцены и ждут своего выхода. Время не пришло, — пояснил Тихон.

— Насколько яу помню, там матушка была очень сильная колдунья, раз смогла такую куколку сделать. По сказке она умерла, а на самом деле? — лениво протянул Бальтазар.

— Я не искал такие записи, — признался летописец. — Не просите сейчас идти — и так чуть не выдал себя, отираясь полдня в картотеке. Отец девочки работает в филиале ООО «Лукоморье», в маленькой строительной фирме. Пока это все. Василисе надо повзрослеть, прежде чем сказка повторится.

— Сколько винтиков у машины, — задумчиво сказал Изумруд и окинул нас всех неприязненным взглядом. — Один сломается — другим заменят, и все будет работать как часы.

Конечно, он опять про Ядвигу.

— Ты не один горюешь, кот. Я потеряла подругу.

Стараюсь говорить с ним как можно спокойнее, не хватало снова спровоцировать скандал. Он злится на нее, на самом-то деле, что ушла, не попрощавшись, — получается, бросила его. Но ей не выскажешь, остаюсь я во всем виновата. Со мной предшественница тоже не простилась, но я знала, что это конец, когда она отдала свой последний дар. В тот момент пелена безумия упала с моих глаз, время остановилось посреди битвы, я четко видела ее лицо, легкую теплую улыбку с налетом грусти… Она что-то шептала — не помню точно, древние, как мир, слова из глубины своего существа. Я не могла шевельнуться, не могла ей помешать.

Это был ее выбор.

— Изя, хорош, — угрожающе протянул Бальтазар.

Коты зашипели друг на друга, Тихон отошел подальше, вдруг драка. Но Изумруд не стал продолжать, он знает, что слабее.

 

* * *

Сегодня прогуливалась в компании Маркуса.

Присматриваюсь, изучаю человека. У меня мало знакомых в обычном мире, в Лукоморье — не намного больше, и крайне любопытно, что представляет из себя колдовской мир вне сказки. Ночь Бельтайна не в счет, я тогда ни понять толком ничего не успела, ни познакомиться. Мне казалось, что я там лишняя. Месяцы с момента приема на работу пронеслись бешеным галопом, синдром самозванца не успел пропасть. Каждое утро просыпаюсь с мыслью, что все нереально, будто попала в этот мир по ошибке и в любой момент меня разоблачат.

Вот он — колдун иностранный, ответ на вопрос «есть ли жизнь на Марсе», то есть в других странах. Сколько таких еще ходит по миру? Может, не каждая гадалка — шарлатанка, не каждый экстрасенс обманывает доверчивые души, а целители и правда лечат наложением рук.

Бальтазар меня одну не пустил, молча шел рядом, а Супчик прятался на плече под волосами.

— Яга. С тобой, — сказал он перед выходом, и я не стала возражать.

— Жаль, что я здесь маленький, — проворчал кот. Он предпочитал свою крупную форму.

Мои любимые охранники.

 

Маркус вел ненавязчивую беседу, шумно прихлебывал пиво и, кажется, совершенно не старался мне понравиться. Думаю, велика вероятность, что и меня изучают. Слово за слово, и оказалось, что у него даже вполне человеческая профессия имеется — автомеханик.

— Люблю механизмы, — улыбнулся он. — Собрать своими руками и увидеть, как оно оживает, работает, — это доставляет мне такое же удовольствие, как нанесение татуировок.

Я что-то отвечала, между делом пытаясь понять, сколько же ему лет. Знаете, есть такие люди без возраста — на первый взгляд не скажешь сколько, да и на второй засомневаешься. На самом деле, не важно, конечно, спрашивать не стану. Мне самой больше пятисот полагается, если главы корпорации от меня не избавятся раньше.

Не представляю, как жить так долго: не надоест ли, не стану ли равнодушным наблюдателем, пресытившимся вообще всем в жизни, и в погоне за ощущениями не переступлю ли черту, как старый Кощей. Думаю, это от человека зависит. Ядвига была нормальной, а какой стану я? Учитывая два совершенно полярных дара во мне — произойти может все что угодно.

За разговорами мы покинули оживленные улочки и попали в нетуристическую часть города. Здесь даже воздух другой: в ветре не чувствуется влаги, только экзотические ароматы фруктов и цветов. Людей вокруг почти нет, эдакий спальный район поздним вечером. По сторонам дороги стоят маленькие уютные домики местных жителей, горят немногочисленные фонари, превращая путь в чередующиеся пятна света и темноты.

— Ягуся, я пробегусь, — сказал кот и умчался, задрав хвост, в сторону перекрестка, наперерез случайному прохожему. Человек от неожиданности шарахнулся в сторону, шикнув на кота. Мы с Маркусом остановились в тени, наблюдая.

Исчадие развлекался на свой манер в непонятной игре, где имеется черный кот, перекресток и человек. Очевидно, прохожий оказался крайне суеверным, поскольку решил кота обойти, свернув влево на другую дорогу. Не тут-то было: мой компаньон кинулся туда же, перебежал дорогу туда-обратно и сел посередине пути. Человек остановился, оглянулся, выругался и быстро пошел направо. Кот, конечно же, оказался быстрее. Несчастный прохожий застыл, растерянно озираясь. Путь оставался только назад.

— Странный твой кот, — сказал колдун. — Что он затеял?

— Не знаю, — честно ответила я.

Иногда он делает странные вещи, не удивлюсь, если эта игра окажется из серии «я всю жизнь об этом мечтал».

Супчик слетел с моего плеча и приземлился рядом с Бальтазаром. Человек издал невнятный звук и попятился в ту сторону, куда изначально собирался идти. Кот великодушно не стал преследовать. Вдали слышались затихающие возмущенные реплики. Я бы на месте этого человека запульнула в кота ботинком.

— Смешно, — пискнул мыш и взлетел, отправляясь на охоту, а кот остался на месте, довольно щурясь.

— Посмотри, Янина. — Маркус указал на него рукой. — Ничего не замечаешь?

Колдун так смешно выговорил мое имя: вместо «Янина» получилось «Джьянина». Исчадие сидел в свете фонаря, кот как кот, ничего необычного.

— Нет.

— Бальтазар, если ты закончил развлекаться, мы идем обратно. Ты с нами? — спросил Маркус.

— Конечно, ты же не думаешь, что яу хозяуйку оставлю с тобой наедине? — ответил компаньон и лениво направился к нам.

— Посмотри на его тень, — тихо сказал Маркус.

В свете фонаря я отчетливо видела тень кота сбоку от него. И еще одну — в несколько раз больше, которая тянулась следом. Это что за?..

— Странно, — согласилась, а руки похолодели.

— Как я и говорил — он кого-то привел с той стороны. Если нужна будет помощь, скажи, попробую узнать, что с твоим фамильяром.

Кивнула, настроение испортилось. Маркус все понял, обратно шли молча.

Мое внимание привлекли музыка и люди, всполохи огня и аплодисменты — представление фаерщиков в самом разгаре. Люблю огонь, остановились посмотреть. Исчадие сел рядом, постучал хвостом по моей ноге, заглянул в лицо, промяукал:

— Что случилось, Ягуся? Он обидел тебяу? Хочешь, яу его съем?

Я покачала головой. Маркус бросил на нас быстрый взгляд, но промолчал. Хорошо, что колдун по-кошачьи не понимает и не знает, что этот котик и правда может съесть, хоть и не в этом мире. Бальтазар, мой Бальтазар…

— Вот еще что: как справитесь с проблемой, приходи на сеанс, набью оберег от одержимости, — тихо сказал Маркус пару минут спустя. — Чтобы больше не повторилось.

Мы смотрели, как вращающиеся пои рисуют в воздухе огненные узоры, как смельчаки выпускают огонь изо рта, и мне казалось, что ответ где-то рядом, но я не могу разобрать слов в тихом шепоте ветра. Только гипнотический танец огня и равномерный гул цепей, разрезающих воздух. На это можно смотреть и смотреть, не замечая, как пр

...