Все ночные кошмары, все мифы и легенды для Энн обрели иной смысл. Если раньше Кинских знала, что сказочные предания окрашивали историю и давали возможность завернуть ее, как горькую пилюлю, в красивую обертку, то сейчас они делали лекарство отравой
Любить Бога более себя, более всего – есть высшая ступень веры, но любить свою землю и свой народ более Бога – есть высшая ступень любви. – Спасибо, святой отец.
Однако он верил. Верил, что Бог не просто так впустил его в свой храм, верил, что способен оградить Богемию от зла, а значит, послужить во благо. Глаза снова кровоточили, но он смог увидеть, что святой отец сидел за перегородкой, перебирая четки. Карл сложил почерневшие от ожогов ладони и хрипло произнес: – Прости меня, Господи, ибо я согрешил. Распятие на четках в руках священника ярко замерцало. Его кадык под колораткой испуганно дернулся, но старческие, почти фиолетовые губы спокойно заговорили: – Что привело тебя в обитель Господа, сын мой? Иным созданиям, насколько мне известно, вход сюда закрыт. – Я пришел, потому что верую и не могу жить без Бога. – Ты не боишься сгореть? – Голос священника был тих и уверен. – Целиком вручаю себя в руки Господни.
