найти. И пёс у такого человека должен
воды прямо на глазах вырастали тончайшие нити тумана. Они густели и сплетались в пряди, ветер, неосязаемый для человеческой кожи, завивал их в кольца и табунками отправлял в путь, пряди соединялись в плотные клубы, то и дело напоминавшие смутные человеческие силуэты. Они собирались вместе, стекались и растекались, кружились в таинственном, медленном хороводе...
Может, мне не каменные своды благодарить надо за хворь, а такие вот книги?..
И была бы права: не бывает ремесла, злонамеренно не дающегося в руки. Ежели не даётся — значит руки дырявые.
Те яро гневались, непокорным наглецам «вгоняли ума в задние ворота» с помощью ивовых прутьев...
Волкодав же подумал, что святое зерно правды в рассуждениях Аптахара присутствовало. Но было и нечто, не дававшее согласиться с калекой. Нечто, имевшее очень мало отношения к самолюбию, затронутому его нападками. Но что именно — венн не мог сразу осмыслить и облечь в слова. Тут следовало хорошенько подумать, и оттого он счёл за лучшее промолчать
«Люди моего мира научились различать одиночество и уединение. Уединения вправе пожелать каждый. Достаточно лишь попросить, и тебя не будут попусту беспокоить. А вот вынужденное одиночество почитается нами за самое кромешное зло. Скверно это, когда человек жаждет поговорить с близким и не может, а то вовсе попадает в беду и не имеет средства даже сообщить о себе! Поэтому у нас ты всегда можешь окликнуть друга, живи он хоть за сто вёрст, хоть на другом материке. Позови — и твой друг немедленно отзовётся...»
Ночь затеняет мелочные подробности и заливает тьмой пестроту зелени и цветов, позволяя видеть лишь общие очертания... в которых тем не менее отчётливее, чем днём, проявляется тайная суть. День ярок, сообразителен и умён. Ночь — мудра.
Дом... Яблони в цвету, клонящие розовые ветви на тёплую дерновую крышу... Пушистый серый пёс, дремлющий на залитом предвечерним солнцем крыльце. Дорожка между кустами малины, утоптанная босыми ногами детей. И женщина, выходящая из дому на крыльцо. Эта женщина прекрасна, потому что любима. Она вытирает мокрые руки вышитым полотенцем и зовёт ужинать мужчину, колющего дрова...
Ведь лучший бой — что так и не был начат.
