Вячеслав Вячеславович Денисов

Горбун

Мелодрама

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Иллюстратор Неизвестный художник

© Вячеслав Вячеславович Денисов, 2019

© Неизвестный художник, иллюстрации, 2019

Василий Селезнёв шумно и весело отпраздновал свадьбу. Согласившись на фиктивный брак, он и не подозревал, что непроизвольно влюбится в собственную невесту. Однако он был ей нужен лишь ради достижения определённой цели. К тому же в её планы никоим образом не входило связывать с ним свою судьбу.

16+

ISBN 978-5-4496-0958-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Горбун

Васька Селезнёв, матрос Тралового флота, шумно праздновал свадьбу в одном из частных домов на окраине Росты. Его гости, такие же рыбаки, как и он, в окружении смазливых подруг, сидели за столом и, нещадно сквернословя, пили за здоровье молодых. Отсутствие виновницы торжества, Васькиной невесты, а теперь законной жены, никого не шокировало. Да и сам Василий был в весьма приподнятом настроении и ничуть не смущаясь, обнимал то одну, то другую из представительниц прекрасного пола. Каждый раз, когда ему кричали «Горько!», он подходил к какой-нибудь из барышень и крепко целовал в губы, а потом, опустошив рюмку водки начинал неистово гоготать и становился похожим на выхоленного племенного жеребца. Он сам же посмеивался над брачной ночью, которую предстояло провести в полном одиночестве. Гораздо позже, всей взбалмошной компанией, они вышли на улицу и, пройдя на конечную остановку, гурьбой ввалились в автобус. Селезнёв был общительным человеком, из-за чего, через несколько минут буквально все пассажиры знали о его необычной свадьбе. Добравшись до железнодорожного вокзала, Васька и его друзья, попрощавшись с женщинами, остановили такси и отправились в порт. Пройдя через проходную, они поднялись на борт БМРТ, где продолжили свой праздник. Буфетчица, девятнадцатилетняя длинноногая Клавочка, теперь стала единственным украшением продолжающегося банкета, благодаря чему пользовалась особым вниманием изрядно захмелевших мужчин.

— Всё равно, не понимаю, — опустошив четверть стакана и закусывая кусочком полукопчёной колбасы, произнесла Клавдия, — зачем ты, Васька, женился? Паспорт испоганил. Теперь, куда ни сунься — был женат!

Она подсела к Селезнёву на колени и, чмокнув его в кончик носа, добавила:

— Мы, бабы, женатых парней не любим. Нам бы, желательно, ни с кем не делиться. Желательно своё иметь. Чтобы сливочки снимать, а не объедки!

— Так ведь, брак фиктивный, — пощекотав её шею рыжими тараканьими усами, ответил Селезнёв. — Какая она жена, если мы ни разу не переспали. У нас чисто деловые отношения. Без любви и прочих предрассудков…

— А какая дурнушка тебе поверит? — весело засмеялась Клава.

Она вновь чмокнула его в нос, а затем легко поднялась, пройдя по каюте, опустилась на койку.

— Тебе-то какая польза? Ну, дала она немного денег… Наверняка от них ничего не осталось. Получит она свою квартиру. А дальше? Подаст на развод… — рассудительно говорила Клава. — Останется с выгодой, а ты с подмоченной репутацией брошенного женатика и при своих интересах. Ни жилья… Ни денег…

Селезнёв как коршун взвился над столом и тут же набросился на буфетчицу.

— Ошибаешься, деточка! — выпалил он, выпучив глаза и скорчив ехидную гримасу. — Я теперь законный муж! Когда Люська получит квартиру и подаст на развод, я тут же подам на размен. Мне комната положена. Любой суд будет на моей стороне. Отдам ей однокомнатную, а себе урву комнатушку. Мне больше не надо. Я кубанский казак! У меня дом на родине. Здесь мне жильё ни к чему. Комната вполне устроит, чтобы можно было таких фифочек как ты, в гости приглашать. Так что, дорогуша, это не я, а она в дерьмо вляпалась. А паспорт? Ерунда!

— Прямо-таки ерунда… — съехидничала Клава.

— После развода выброшу, скажу, что потерял. Уплачу штраф и получу новый и чистенький. У меня всё досконально продумано! Ей деваться будет некуда. Люська же не станет заявлять, что устроила фиктивное замужество. У нас утром отход. Вернёмся через четыре месяца… А я ей заявление о разделе имущества! Ещё и мебель прихвачу! Или пусть снова платит. Я себе цену знаю!

Васька деловито покрутил усы и прищурил свои хитрые глазки.

— Меня не проведёшь! Не лыком шит…

Он изрядно выматерился, а затем подсел к Клаве, взял её за руку и поцеловал в пышущую здоровьем щёчку.

— Ты, Клавунчик, от меня не отнекивайся, — проговорил он, видя, что она хотела отодвинуться от него в сторону. — Я же тебя подарками завалю. Барахлишко разное… Шубку, сапожки… Ты меня знаешь… У меня свадьба сегодня. Что за брачная ночь без невесты? Может, ребят спровадим? Оставайся до утра…

— Да на кой ляд мне такой жук сдался? — ухмыльнулась Клавдия. — Мне и капитан неплохие подарки делает. Ты уж лучше к нашей прачке подкати. Она закоренелая холостячка, возражать не будет. Да и годами тебе в пору. А я боюсь с тобой связываться, чего доброго, умрёшь от радости…

— Ты что, Клавка! На неё смотреть без стакана водки нельзя. Можно, конечно, по пьяной лавочке роман завести, но ведь я столько не выпью.

Мне бы молоденькую кралечку! Такую пышечку, как ты, моя лапусенька…

— Фу ты — ну ты! — вновь съязвила Клава. — Посмотрите какая цаца! Поглядим, что делать станешь, когда в море природный инстинкт прижмёт. Эта образина для тебя ещё писаной красавицей станет. Думаешь, ничего про твои похождения не знаю? Думаешь, совсем глупая? Правильно Ольга делает, что валюту с вас вытягивает. Страшная — страшная, а доллары-то в копилочку складывает. От неё не убудет, а валюта всегда в цене. А то привыкли молоденьких девчонок на шару охмырять. Фик тебе! Накось, выкуси!

Она демонстративно показала ему конфигурацию из трёх пальцев, но тут же укоризненно добавила:

— Я тоже кое в чём соображаю! На кой чёрт ты мне без бабок сдался? За все удовольствия платить надо, Василёчек! Вот как у тебя зелёненькие купюры захрустят, так и поговорим. Может и сторгуемся…

Она широко улыбнулась, выказав Ваське сверкающие белизной ровные зубки.

— А пока отваливай, Васенька! — сказала Клава, — Может у меня и впрямь хороший станочек, но не тебе на нём работать. Стар ты для меня, да и не в моём вкусе.

— Стерва ты! Ох, стерва… — выматерился Селезнёв.

Он шлёпнул её по округлому заду и твёрдо заявил:

— А вот я сейчас возьму и к своей законной жене поеду. Муж я ей или пришёл макулатуру собирать? А раз муж, обязана уважить! Постельку приготовить и всё такое, прочее…

— Верно, Васёк, — пробасил один из моряков, посмотрев на него осоловелыми глазами. — Ты муж! Я свидетель! Пусть ублажает. На хитрую гайку есть болт с резьбой… Ты, главное, кулаком по столу! Жена, к ноге! Принеси мужу тапочки…

— Уже разбежалась! — съязвила Клавка. — Ступеньки пересчитает.

— Кто, я? Ступеньки? — взбеленился Василий. — Да я её возьму за шкварник, как кошку шелудивую! Не пикнет…

Он накинул ветровку и; слегка пошатываясь, вышел из каюты. На улице было прохладно. Пройдя через проходную, он побрёл по проезжей части дороги. Немного протрезвев от свежего воздуха, он начал потихоньку шевелить своими замутившимися извилинами.

«Бесспорно, — подумал он, — Люська не виновата, что осталась без мужа. Сейчас редко, где квартиры дают. Если появилась возможность урвать от государства двухкомнатную, то почему она должна упускать такой шанс? Люська бабёнка честная, не обманула! Отсчитала обещанные денежки… Губки у неё как апельсиновые дольки. Наверно сама жалеет, что брачная ночь в одиночестве проходит. А ведь, ежели заартачится, то можно и впрямь припугнуть. Впрочем, — прикинул Селезнёв, — а почему бы действительно к ней не зайти? Выпьем по рюмочке, а там… Всё же теперь родственные души. Не по-людски как-то вышло. Посидели бы, поговорили… Женщина не из затрапезных, с такой рядом пройтись не стыдно. Может, со временем, фиктивный брак станет настоящим? А что, я бы не прочь с ней пожить. Изменять, естественно, буду, но временно вместе пожить, конечно, можно…»

Василий остановился, прикрываясь от ветра, закурил сигарету, а затем побрёл к троллейбусной остановке.

«Да, нет… — прикинул он. — Долго оставаться её мужем не стоит! Тем более что есть невеста на Кубани. Родители давно соседку сватают. Но ведь, брачную-то ноченьку, не грех вместе провести! В конце концов, она тоже живой человек, не будет выпендриваться. Не должна…»

Перед тем, как Васька Селезнёв нажал на кнопку звонка, он догадался зайти в магазин, приобрёл две бутылки водки и коробку конфет.

— Кто? — полусонным голосом спросила Люся.

— Муж твой! — с напускной суровостью ответил Василий. — Открывай. Свадьбу праздновать будем…

— Ты, что-ли, Селезнёв?

— А то не узнала? Естественно я. Открывай… — напористо повторил он.

— Зачем пришёл?

— Как это? — смутился Василий. — Что за брачная ночь без невесты? Весь экипаж надсмехается. Открывай, выпьем…

— Поздно уже. Днём приходи.

— У меня в семь отход. Ты ведь в курсе. Открой, поговорить надо.

— Не о чем нам разговаривать. Я с тобой рассчиталась. Придёшь с моря, подадим на развод. У тебя своя жизнь, у меня своя…

— Я тебе все документы за неделю помог оформить, — не унимался Селезнёв. — Из-за того, что в рейс отхожу, нас с тобой и расписали раньше, чем других молодожёнов. Девчонку твою удочерил, а ты мне дверь не открываешь… Неблагодарная ты женщина! — обозлился он. — Открывай, а то хуже будет. Всех соседей на ноги подниму. Я тебе такое устрою… Навек запомнишь! Никогда своей квартиры не дождёшься…

— Дурачок ты, Васька… — спокойным тоном произнесла Люся.– Я уже ордер на квартиру получила. Давай, топай отсюда! Проспись…

Селезнёв резко нажал на кнопку звонка и, шумно выматерившись, пригрозил: — Да ты, стерва, знаешь, что я сделаю! Я на размен подам. Мне комнату положено. Открывай дверь, а то, как вдарю! Я законный муж и ты обязана меня впустить…

— Иди отсюда… — с нотками лёгкого раздражения повторила она. — А что касается квартиры, так я перестраховалась.

— Что ты сделала? — не понял Селезнёв.

— Перестраховалась, — произнесла Люся более громко. — Я же тебя наивного вокруг пальца обвела. Если начнёшь претендовать на жилплощадь, то я на алименты подам.

— На какие алименты? — опешил Василий. — У нас же фиктивный брак. Ты чего заливаешь?

— Не заливаю. Сматывайся отсюда и забудь ко мне дорогу, если не хочешь на грубость нарваться.

Селезнёв, от нахлынувшей ярости, пнул по дверной филёнке.

— Ах ты, змея подколодная! — выкрикнул он. — Неблагодарная баба! Да я и тебя, и твою девчонку порешу. Я вас обеих… На алименты! За сараи заволоку, Все космы повыдёргиваю. Ты меня запомнишь! Что придумала… Я тебя…

Он услышал, как щёлкнул замок, и решительно подошёл к двери.

Василий даже не успел сообразить, что произошло, как увидел перед лицом здоровенный мужской кулак и тут же почувствовал резкую боль в подбородке. Его ноги подкосились, и он упал, растянувшись на лестничной площадке. Получив ещё несколько ударов, он с трудом приподнялся и только тогда смог разглядеть здоровенного детину, атлетического сложения, в майке, заправленной в трико и в шлёпанцах на босу ногу.

— Выпьем, говоришь? — пробасил здоровяк. Он вытащил из Васькиных карманов обе бутылки и, поочерёдно ударив по днищу мощной ладонью, вышиб пробки, а потом вылил спиртное прямо Селезнёву на голову.

— Напился? — пробасил он и тут же добавил: — Если ещё раз здесь появишься, я из тебя отбивную сделаю!

— Ты кто такой? — вытирая кровь с губы, спросил Василий.

Ему было стыдно перед Люсей за свою беспомощность, но мужская гордость не позволяла ему молча повернуться и уйти.

— Не твоё дело! — пробасил защитник чужих жён.

Грубо схватив Селезнёва за ворот куртки, он подтащил его к лестнице и, поддав под зад увесистого пинка, пожелал счастливого пути.

Селезнёв пристыжённо обтёр мокрые волосы, зло выматерился и вышел на улицу. Потом он всю дорогу старался как можно меньше попадаться кому-нибудь на глаза. Он был взбешён и не столько из-за полученных тумаков, как на собственную безысходность. Вновь проходя мимо продуктового магазина, он пошарил в карманах и, достав остатки денег, снова взял две поллитровки. Отойдя чуть в сторону, он откупорил одну из них и начал жадно пить прямо из горлышка. Этот приём ему никогда не удавался и поэтому Василий сначала набирал полный рот и, лишь затем, сморщившись, проглатывал горячительный напиток.

— Трубы горят? — спросила проходившая мимо женщина. — Закусил бы…

— Нечем закусывать! — недовольно буркнул Селезнёв, вложив в ответ всю накопившуюся злость.

Неопрятный вид этой женщины, вызвал некоторое отвращение, но в данный период времени он сам вряд ли выглядел намного лучше её.

— Пошли ко мне, хлеба дам… — миролюбиво предложила она.

— Далеко?

— Рядом, — сказала незнакомка.

Не дождавшись ответа, она подошла к нему и взяла под руку.

Почувствовав неприятный специфический запах присущий опустившимся людям промышляющим на помойках, Василий хотел оттолкнуть её, но поняв, что его всё равно никто с ней не увидит, сразу передумал и покорно пошёл следом.

— Может, ты боишься, что я тебя куда-нибудь заманю? — предусмотрительно спросила она. — Не тушуйся. Я одна…

— Я ничего не боюсь! — грубо сказал Василий.

Ему действительно нечего было опасаться, тем более, что все документы остались на судне, наличные деньги уже закончились, да и одежда была далеко не той, на которую можно было позариться.

Войдя в комнату навязчивой незнакомки, он ничуть не удивился царившему там беспорядку. Стены были обшарпаны, выцветшие обои местами, целыми клочьями свисали почти до самого пола, уже минимум лет десять не знавшего краски. Дверь в туалет отсутствовала, и был виден расколотый, покрытый ржавчиной унитаз.

— Хорошо живёшь! — подметил Василий.

— Квартира была. Трёхкомнатная. Приехали на машине, предложили обменяться на комнату. Сказали: «Если откажешься — найдут на Серебрянке». Пришлось согласиться. Правда, вещи сами перевезли и документы сделали. Ещё денег за квартиру дали. Немного, но дали…

— Давай, о квартире не будем, — потирая разбитую губу, ответил Василий. — Доставай хлеб. Выпьем…

— Угощаешь? — спросила женщина и тут же поспешно открыла хлебницу и, отломив от буханки почти одинаковые ломти, положила на облупленный стол, предварительно подстелив пожелтевшую газету.

— Иногда водкой торгую. Дают на продажу, — не понятно к чему, сказала она.

— Палёнкой… — догадался Василий.

— А кто же, хорошую водяру, по дешёвке продавать будет? — отмахнулась она.

— Ну и как выходит?

— Самой почти ничего не остаётся. На пол-литра и на хлебушек…

— Русский бизнес! — понимающе произнёс Василий. Он ополоснул под струёй холодной воды стаканы и, наполнив спиртным, подал один хозяйке.

— Зовут-то как? — спросил он машинально.

— Танькой, — ответила женщина.

— Ну, Танька, так Танька! — согласился Василий.– Будь здорова!

Они выпили, потом выкурили по сигарете. Пока курили, Селезнёв узнал, что этой женщине всего-то чуть более сорока, а он, практически записал её в старухи.

— Здорово тебя жизнь поломала! — подметил Василий.

— Не жизнь это, — призналась Татьяна. — Зелёный змей! Меня и муж из-за этого бросил. Дети знать не хотят. Эх, давай лучше ещё выпьем. Сам-то, женатый?

— Теперь женат, — буркнул Василий и озлобленно добавил: — Сука она! Убью, ведьму…

— В тюрьму сядешь, — предупредила Татьяна. — Я своего ножом пырнула. Ему ничего, а я за решётку… Скажу по правде. Там не сладко. Лучше туда не попадать. Пусть живет, как хочет. Ты парень крепкий, выдюжишь.

— Этого крепкого, только что с лестницы пинками спустили, — пожаловался Селезнёв. — Одна радость, завтра в море ухожу.

— Дети есть?

— Да какие там дети. Только днём свадьбу сыграли. Вернее, расписались. Фиктивный брак. Ради жилья. Ей на двоих давали однокомнатную, а на троих больше получит…

— Ну, ты Васька, даёшь! Выходит, у тебя сейчас брачная ночь наступает. Тогда другое дело. Ну, ты даёшь…

— Я никому и ничего не даю! — огрызнулся Василий.

— А я не такая, — с хитринкой поглядывая на него, заявила Татьяна. — Ты мне нравишься…

— Я, что? Своего маленького дружка, на помойке нашёл? — проворчал он, с пренебрежением посмотрев на её опухшую физиономию.

— Чего нахохлился, словно петух Гамбургский, — обиделась Татьяна. — Я же только хотела тебя утешить. Приятное сделать…

— Ты что? В своём уме?! — озлобившись, вспылил Селезнёв и, не дождавшись ответа, тут же произнёс: — Я ещё с молоденькими девками могу неплохо покуражиться! Может и старый конь, но борозды не испорчу…

— Не испортить-то, может, и не испортишь, — Татьяна вплотную прижалась к нему и полушёпотом сказала, — но и глубоко не пропашешь. Давай-ка лучше, на брудершафт…

Они выпили водки, а затем она обхватила его голову и крепко поцеловала, дыхнув отвратительным запахом гнилых зубов. Её поцелуй был неприятен, но природный инстинкт оказался выше рассудка. Василий поставил стакан и обнял её за талию, которая, к его искреннему изумлению, оказалась стройной как у юной балерины…

В порт Василий вернулся перед самым отходом. Он прошёл мимо вахтенного и, войдя в каюту, тут же плюхнулся на койку и почти мгновенно заснул.

Его разбудила Клава. Она растолкала Василия, а как только он открыл глаза, тут же съязвила:

— Ну, как дела, молодожён? Брачная ночь была бурной?

— Даже очень! — отмахнулся Селезнёв, стараясь не думать о здоровяке и об алкашке с распухшей физиономией..

— Тебе письмо пришло. Забыла вчера отдать…

— От кого?

— Сам смотри…

Клава подала ему конверт.

— От матери, — взглянув на почерк, ответил он.

Конверт был твёрдым. Васька решил, что там какая-нибудь открытка, но вскрыв, обнаружил фотографию соседки.

— Чёрт побери! Сколько времени я не был дома?! — присвистнув, сказал он.

— Давно? — выходя из каюты, поинтересовалась Клава.

— Девятый год…

Оставшись в полном одиночестве, Селезнёв отпил из трёхлитровой банки холодной воды, потом вновь посмотрел на фотографию. На ней было изображение красивой девушки, с длинными чёрными волосами и очень выразительными добрыми глазами. Василий помнил её совсем юной девочкой. Невзрачной школьницей с прыщами на лице. Только теперь он понял, почему мать так упорно сватала её в невестки.

Василий внимательно прочитал письмо. Откинулся на подушку и стал мечтать о счастливой семейной жизни. Он припомнил, как эта пигалица смотрела на него смущённым застенчивым взглядом всякий раз, когда он угощал её вкусной импортной жвачкой. Он размечтался о том, как вернувшись с рейса, оформит новый паспорт и поедет на родину. У него будут дети, маленькие и шаловливые казаки. Человек пять или шесть. По крайней мере, не менее трёх: два мальчика и одна девочка.

Его приятные мысли были нарушены всё увеличивающимся зудом в нижней части живота. Поначалу Селезнёв не придавал этому особого значения, но как только вспомнил, где провёл прошлую ночь, да ещё в обществе сомнительной партнёрши, его тут же бросило в озноб.

— Подцепил! — растерянно произнёс он и с тревогой стал думать о возможных последствиях.

Он не допускал мысли о болезни века и ничуть не сомневался в сохранности своего иммунитета, но даже те болезни, которые считались мужским насморком, всё равно были опасными и не проходили бесследно. Василию по-настоящему стало страшно. Он вспомнил киножурнал, в котором показывали детей-уродов и, чем больше о нём думал, тем мрачнее видел своё будущее, которое только что расцветало в его воображении, а теперь так быстро начало увядать.

Обнаружив в паху несколько покрасневших пятен, которые невыносимо чесались, он расцарапал их до крови, но это не принесло ему ни физического, ни душевного облегчения. Сунув руки в карманы брюк, он спешно вышел из каюты. Селезнёв надеялся, что БМРТ ещё на рейде и у него будет возможность сходить в больницу, но, поднявшись на палубу, он увидел лишь бескрайние воды Баренцева моря.

— Разве мы не в Мурманске? — взволнованно спросил Василий у проходившего мимо матроса.

— А ты не видишь? — ответил тот с тихой грустью в голосе.

— И таможня была? — всё ещё не веря собственным глазам, поинтересовался Селезнёв.

— Сверили твою физиономию с фотографией на паспорте и даже будить не стали. Мы им печать показали, что ты только вчера женился. Они ведь, тоже люди. Поняли…

— Вот и чудненько, — невнятно пробурчал Василий.

Он подошёл к борту и машинально посмотрел на линию горизонта. На душе у него было мерзопакостно.

После тяжёлых размышлений, поборов собственную робость, Селезнёв отправился в сан-каюту. Корабельный врач, лет тридцати, с руками мясника, чьи кулаки были похожи на пудовые гири ростинского здоровяка, изумлённо посмотрел на него.

— Что случилось? — спросил он, косо поглядывая на Селезнёвские руки, спрятанные в карманы брюк.

— Да я, тут… Вчера… Представляешь… — забормотал Василий.

— Штаны снимай! — коротко приказал доктор.

— Что? Штаны? — переспросил Василий.

— Снимай, говорю, и иди сюда. Показывай, что там у тебя.

Доктор долго осматривал Селезнёва. Потом велел лечь на кушетку и, взяв пинцет, стал внимательно разглядывать через лупу его припухшие покраснения.

— Так и думал, — наконец-то произнёс он и, положив что-то на маленькое стёклышко, подсел к микроскопу.

— Где же ты вчера шастал? — спросил он с откровенной иронией.

— Она такая женщина! Никогда бы не подумал. Стройная, опрятная… — начал сочинять Василий.

— Фиктивная жена что-ли? — проговорил доктор. — Наслышан про твою свадьбу. Но меня не интересует, с какой дамочкой ты любезничал. Твоя личная жизнь мне по лампаде. Я спрашиваю, в каком притоне ты был? Смотри…

Селезнёв нерешительно подошёл к микроскопу, заглянув в который он с ужасом увидел какое-то жуткое насекомое с постоянно двигающимися мощными челюстями.

— Это они? — спросил он дрожащим голосом.– Ну, эти…

— Нет, это не то, о чём ты думаешь. Должен заметить, что там, где ты побывал, настоящий бичёвник! Это крысиный клещ. Теперь у тебя такие покраснения могут появиться в любом месте. Мой тебе совет: прокипяти бельё и как следует помойся в душе…

Не помня себя от радости, Василий вернулся в каюту. Он снова повалился на койку и, повторно перечитав письмо, ещё раз посмотрел на фотографию.

—