автордың кітабынан сөз тіркестері  Проводы

Андрей Подшибякин

Диман, заебал, иди, по пятьдесят!

После проводов всегда становилось как-то светлее, легче: хохотали; подцепляли шпроты из тарелок, несмотря на мамкины протесты; дядья, думая, что никто не видит, прихватывали чужих жен за бока. В Новый год влетали — веселые, счастливые, как будто вся жизнь впереди

Нормальные пацаны в это наебалово, конечно, не играли, но кружили вокруг, присматривая за счастливчиками: когда залетный лоходром вдруг выигрывал больше, чем ему по жизни надо, ему давали понять, что деньги важны в гораздо меньшей степени, чем крепкое здоровье.

С этими проводами старого года была такая история: абсолютно всегда, сколько он себя помнил, ровно в половину двенадцатого в новогоднюю ночь баба Лида вставала из-за своего места во главе стола, звучно хлопала в ладоши и говорила:
— А теперь проводим старый год!
Никому не приходило в голову по этому поводу возбухать. Все умолкали. Пили серьезно, молча, не чокаясь — как, честное слово, на похоронах.

Семья, как будто утратив центр притяжения, сразу же разлетелась по кривым и стремным орбитам.

Баба Лида пришла последней: высохшая, съеденная изнутри страшной болезнью, уменьшившаяся вдвое с прошлогоднего праздничного застолья.
Взяла Семена за руку, повела за собой в темноту.
Остальные неслышно пошли следом — только мерно щелкала Zippo в руках умершего Слона.
Семен вдруг дернулся, умоляюще посмотрел на существо, бывшее совсем недавно самым близким ему человеком.
— Баблид, за что?..
— Старый год не проводил, — с готовностью отозвалась бабушка. Голос ее совсем не изменился, звучал властно, не подразумевая возражений. — Вот ты в старом году и остался. Как все мы.

А теперь проводим старый год!
Никому не приходило в голову по этому поводу возбухать. Все умолкали. Пили серьезно, молча, не чокаясь — как, честное слово, на похоронах. Маленький Димка, который станет Семеном еще не скоро, тоже поднимал стакан со своим «Буратино» и, косясь на взрослых, хмурил брови и делал сложное лицо.
После проводов всегда становилось как-то светлее, легче: хохотали; подцепляли шпроты из тарелок, несмотря на мамкины протесты; дядья, думая, что никто не видит, прихватывали чужих жен за бока. В Новый год влетали — веселые, счастливые, как будто вся жизнь впереди.
Без этих проводов, как выяснил Семен на двадцатом году жизни, получался не праздник, а какой-то пиздец. Хотя, конечно, может, дело и не в семейной традиции — живут же без этого люди, и ничего, как-то справляют и справляются.

— …Новым, тысяча девятьсот девяносто четвертым годом!

Вот ты в старом году и остался. Как все мы.

— Баблид, за что?..
— Старый год не проводил,