Оглавление

Глава 1. Кофе с маршмеллоу

Сена.

Что я здесь делаю?

Каждый день, приходя на групповую тренировку в центр подготовки спортсменов к Олимпийским играм в Монреале, я задаю себе этот вопрос. Групповую! Я уже не помню, когда в последний раз занималась программой на отведённом мне участке льда размером всего два на два метра. Но правила таковы: пока меня не включили в сборную, я выступаю на птичьих правах. Конечно, моя сестра с парнем могли бы устроить для меня персональную арену и нанять лучших наставников, но это ничего не изменило бы. Если я хочу попасть в олимпийскую сборную, придётся тренироваться на равных со всеми, а без гражданства я пока никому не интересна.

— Matreshka, как тебе спалось? Ничего не мешало?

Знакомьтесь, главная стерва нашего двора — Мередит Лэнгтон. Честно говоря, я полагала, что такой персонаж существует лишь в американских романтических комедиях, но оказалось, что реальность порой интереснее. Мередит — классическая блондинка с короной на голове, главная претендентка на золото и единственная, кто в пяти из десяти случаев успешно выполняет четверной прыжок.

Поправка: единственная на данный момент, ведь совсем скоро меня включат в сборную, и нас будет двое. Только я совершаю четверной в восьми из десяти попыток.

Лэнгтон не возлюбила меня ещё на соревнованиях в Лондоне, где я выступала в нейтральном статусе и забрала, как она считает, её золото. Так и началась наша вражда: она со своей свитой подпевал постоянно ищет способ доставить мне неприятности, а я всем своим видом демонстрирую им полное безразличие. Я приехала сюда не для того, чтобы заводить друзей — всё, что мне нужно, это крепкий сон, опытный тренер и круглосуточный доступ к идеально ровному льду. Мередит может хоть захлебнуться собственным ядом, лишь бы это не мешало моим тренировкам и производительности.

— Прекрасно выспалась, Лэнгтон! Спасибо за заботу! — говорю я, снимая чехлы с коньков.

Очевидно, эта сучка подговорила кого-то из общежития: на матрас насыпали мелкие камни и пришили сверху простыню. За изобретательность — десять баллов, я оценила, как быстро и чётко сработали, но забыли учесть изворотливость русской души. Я просто перевернула матрас и спокойно выспалась.

Думай лучше, Мередит, ты играешь против нации, способной починить всё на свете с помощью одной синей изоленты.

— Разминаемся, затем повторяем связку, а потом по очереди отрабатываем прыжки! — громко приказывает наш тренер и заслуженный мастер спорта Рита Пэлтроу, хлопая в ладоши.

Мы начинаем произвольную разминку, точнее я начинаю, а стая куриц за мной что-то лепечет по-французски и хихикает. Руку даю на отсечение — меня обсуждают. Не ожидала, что они окажутся настолько очарованы моим присутствием. Да, я — настоящая звезда, раз им больше заняться нечем.

— Золотова, держи спину ровно! — строго бросает Рита, проезжая мимо.

— Да, тренер! — отвечаю я и, завершив разминку, приступаю к своей связке.

— Что ты творишь? — орёт Пэлтроу в мою сторону.

— Я повторяю программу, — растерянно оправдываюсь, не понимая причины негодования.

— А кто будет разминаться?

— Я как раз размялась…

— Разминайся ещё, мне не нужны ваши сломанные кости и растянутые суставы!

Я не могу понять ее претензий: только что я выполнила стандартную разминку, которую мы всегда проводим перед изучением программы или отработкой нового элемента.

— Но я ведь…

— Ты что, спорить со мной вздумала? — Рита осаживает меня с такой яростью, что я невольно отступаю на шаг. — Разминайся ещё пятнадцать минут, потом займусь тобой.

Она резко отворачивается и переключает внимание на свою любимицу:

— Мередит, на центр! Начинаем со второй части!

Я подавленно возвращаюсь к разминке, выполняя механические движения. Всё это кажется бессмысленным, но я стараюсь не выдавать своего раздражения. Никогда ещё я не тратила время на тренировках так бездарно.

Тренер лучше знает!

Пытаюсь себя успокоить, но ощущение несправедливости не отпускает. Всё больше кажется, что Пэлтроу намеренно игнорирует меня. Она словно делает всё, чтобы я не смогла составить конкуренцию её любимой Мередит.

Когда я убеждаюсь, что внимание Риты полностью сосредоточено на других фигуристках, решаю рискнуть. Перехожу к отработке связки: выпад, прогиб… Здесь бы добавить красивый выход в прыжок. Чёрт, мне нужен нормальный хореограф или хотя бы тренер, который действительно заинтересован в моём успехе!

Я несколько раз прогоняю свою программу, придумываю новый переход к тройному лутцу и выполняю его почти идеально.

— Золотова! — голос Риты резко обрывает моё вдохновение. — Я тебе говорила прыжки отрабатывать? Что за самодеятельность?!

Её крик раздаётся по всей арене, и я чувствую, как на меня устремляются взгляды остальных фигуристок. Но я уже не удивляюсь: кажется, Риту раздражает всё, что я делаю. Особенно то, что не умеет делать Мередит.

Может быть, я просто зазналась?

Мелькает мысль. Но зачем мне страховка на прыжки, которые я уверенно выполняю в своей программе? Даже если ошибусь, знаю, как сгруппироваться и отделаться парой синяков.

Надо будет прийти на лёд ночью.

Эта идея всё чаще приходит мне в голову. С каждым днём я чувствую себя всё более бесполезной. Меня словно посадили на скамейку запасных без шанса выйти на арену. Ну уж нет. Если они не хотят по-хорошему, придётся действовать иначе. Я не позволю им лишить меня Олимпиады.

***

Тренировка заканчивается так же непродуктивно, как и началась. Рита ни разу даже не взглянула в мою сторону. Я снова чувствую себя бедным родственником, который вынужден работать в углу самостоятельно — отрабатываю простые прыжки и прогоняю программу без профессиональной оценки тренера.

Разочарованная и подавленная, я иду в Echo Coffee любимое заведение, которое находится напротив спортивного комплекса. Мне срочно нужны углеводы — иначе я просто не дотяну до вечера. Впереди ещё пара лекций в университете, а это мой отдельный вид мазохизма.

Когда я предлагала сестре переехать в Канаду, мне и в голову не приходило, что помимо тренировок придётся учиться. И если перекинуться парой фраз с тренером или огрызнуться в ответ Мередит ещё можно, то слушать лекции то на английском, то на французском — настоящее испытание.

Я кое-как справляюсь с учёбой, но понимаю: надолго меня не хватит.

— Ками, привет! На тебя вся надежда! — валюсь на барную стойку перед баристой Камиллой. Мы сразу нашли общий язык: обе из России и можем говорить между собой на родном языке.

— Организуй мне большой латте и этот неприлично углеводный эклер, — прошу её с усталым вздохом, подпирая лицо ладонями.

— Привет! А тебе такое можно? — Камилла улыбается и украдкой бросает взгляд куда-то за моё плечо.

— Мне такое нужно! — категорично заявляю и добавляю с горечью: — Иначе к вечеру точно кого-нибудь убью.

Ками так и не двигается с места, продолжая смотреть куда-то мимо меня. Её странное поведение заставляет меня обернуться и посмотреть самой.

— Красавчик, правда? — шепчет Ками, кивая в сторону мужчины, сидящего за столиком. Он сосредоточенно что-то пишет на своём айпаде, будто вокруг него не существует ни людей, ни шума кофейни.

— Кто это? — равнодушно спрашиваю я, отводя взгляд и снова поворачиваясь к подруге.

— Не знаю. Заказал двойной американо, — Камилла пожимает плечами и ставит мой стакан рядом с его.

— Так познакомься.

— Да ну, страшно как-то.

— Страшно? — фыркаю я и подмигиваю ей. — Посмотри на себя, знойная красотка с восточными корнями, да он будет в восторге получить твой номер!

Я провожу картой, оплачивая заказ.

— Ты преувеличиваешь, не думаю, что ему…

— Камилла! — строгий голос управляющей обрывает нас в середине диалога.

Моя подруга вздрагивает и, бросив на меня виноватый взгляд, убегает в подсобку.

— Что бы ты без меня делала? — вздыхаю я, глядя ей вслед.

Оставшись одна, я достаю из сумки маркер и пишу номер Камиллы на стаканчике с американо. Убедившись, что парень ненадолго ушёл в уборную, быстро подхожу к его столу и оставляю стакан на видном месте.

— Пусть хоть у кого-то сегодня будет хороший день — шепчу я с улыбкой, представляя, как он напишет или заговорит с Ками. Она явно растеряется и будет краснеть, но в глубине души обрадуется. Впрочем, несложно догадаться, кто оставил номер: сегодня за барной стойкой только она и Тони.

— Эй, клубничная зефирка!

Я замираю на месте. Клубничная зефирка? Я правильно перевела или это какой-то местный сленг? Оборачиваюсь на голос и вижу того самого парня из кофейни. Он уверенно шагает ко мне с кофе в руке. Ну вот, заметил! И теперь решил, что это я им заинтересовалась.

— Вы мне? — спрашиваю для приличия, хотя уверена в ответе. Моя розовая толстовка всегда привлекала внимание окружающих. Правда, никогда бы не подумала, что кто-то сравнит её с маршмеллоу.

— Конечно тебе, — улыбается он, обнажая ямочки на щеках. — Знаешь, у тебя не очень получилось остаться незамеченной. Почему просто не подошла?

— Это не моё, — пожимаю плечами и указываю на стакан в его руке.

— Все верно, кофе мой, а вот номер… это ведь твой?

— Нет.

Он хмыкает и качает головой:

— Ладно-ладно… Слушай, ты красивая девушка, но я не из тех…

— О Боже! — закатываю глаза — Ты серьёзно? Решил меня отшить? Да я вообще тобой не интересуюсь!

Его улыбка становится шире, но я продолжаю:

— Прежде чем ты дойдёшь до фразы «дело не в тебе, дело во мне» или начнёшь рассказывать о том, какой ты гордый волк-одиночка, позволь объяснить ещё раз. — Я вытягиваю руки для наглядности и начинаю жестикулировать. — Там работает моя подруга — Камилла. Ты ей понравился, но она постеснялась подойти. Так что я написала её номер и поставила кофе на твой стол. Всё!

Парень слушает меня с таким выражением лица, будто перед ним ребёнок рассказывает о своём первом рисунке. Умиление светится в его глазах, а улыбка кажется неподдельной.

— Ну что ж… Разобрались, — говорю я и разворачиваюсь к выходу.

— Постой! — окликает он меня снова. — А с чего вы обе взяли, что я не женат? Из-за отсутствия кольца? У меня могла бы быть девушка…

— Ой, нет у тебя никакой девушки! — выпаливаю раньше, чем успеваю подумать.

Он смеётся и запускает руку в карман джинсов. Его расслабленная поза и лёгкая улыбка раздражают меня ещё больше. Эта копия Сэма Клафлина явно наслаждается ситуацией.

— Откуда ты знаешь?

Он, кажется, вообще никуда не торопится, медленно подносит стакан ко рту, и в этот момент я чувствую, как по телу пробегает дрожь. Хоть этот напиток готовила не я, и не мой номер выведен на нем, его губы так чувственно касаются картона, что я будто ощущаю их прикосновение на своей коже. Это мгновение — хрупкое, едва уловимое — пробуждает что-то глубокое внутри, заставляя сердце биться чуть быстрее.

Ксю, тебе нужно отвязаться от него и бежать в университет!

Внутренний голос подсказывает мне дельный совет, и я решаюсь ему последовать.

— Сейчас восемь утра. Если бы у тебя была постоянная девушка, ты либо сидел бы с ней в этой кофейне, либо завтракал дома. А твоя рубашка… Она не выглажена, но выглядит довольно аккуратно. Наверняка, ты пользуешься сушилкой с функцией автоматической глажки. Не идеально, но сойдет. Ты побежал за мной вместо того, чтобы проигнорировать номер на стакане. И это при том, что я тебе даже не понравилась. А если бы ты был тем еще изменщиком, то уж точно не стал бы тратить время на какую-то растрепанную девчонку. — Я замолкаю и только теперь осознаю, сколько всего наговорила. Слишком много, слишком быстро.

— Ого! Ты кто такая? Внучка Шерлока Холмса? — усмехается он, явно развеселившись. И, будто намеренно добавляя масла в огонь, уточняет: — И с чего ты взяла, что не в моем вкусе?

— Ты же сам минуту назад пытался сказать, что ты не из тех парней, которые… — начинаю я, но он перебивает:

— Которые перезванивают на незнакомые номера, — уточняет этот самоуверенный тип и, чуть склонив голову, добавляет: — Я предпочитаю звонить тем, кого видел хотя бы раз в жизни.

— Ну, Ками ты видел. Так что решай сам: звонить ей или нет. — Я пожимаю плечами и поправляю ремень сумки.

Быстро взглянув на часы, понимаю: я ужасно опаздываю.

— Боюсь, Ками не сможет меня так развеселить, как ты, — он поднимает стакан и внимательно рассматривает написанный на нем номер. — Добавишь свой?

— Тебе он ни к чему, — качаю головой и отступаю на шаг назад. — Мне не до отношений.

— А я их и не предлагаю.

— И ни до чего другого тоже, — киваю я, продолжая медленно отдаляться.

— Как тебя зовут? — кричит он вслед, когда я почти достигаю поворота к кампусу.

— Сена! — выкрикиваю упрощенную версию своего имени для иностранцев.

— Курт! — отвечает он с той же громкостью. — Приятно познакомиться, Зефирка!

— И мне, Американо! — смеюсь я и скрываюсь за деревьями.

По дороге до кампуса улыбка не сходит с моего лица. То ли углеводы из утреннего десерта так на меня подействовали, то ли мне действительно понравился этот разговор. В голове крутится странное чувство: а вдруг у нас еще будет шанс встретиться?

Глава 2. Опасные игры

Сена.

Учёба оставляет желать лучшего. Я всё ещё не могу разобраться во многих аспектах и вынуждена сидеть на лекциях с приложением для синхронного перевода. Это, мягко говоря, не лучшая идея: вместо того чтобы совершенствовать профессиональный язык, я наоборот откатываюсь назад. Однако к концу дня мой мозг настолько перегружен, что даже родной русский кажется мне сложным. А уж разобраться в английской литературе — задача из области фантастики.

— Здесь свободно? — раздаётся голос сверху. Я поднимаю взгляд и вижу парня в зелёном худи, который нависает надо мной.

— Как видишь, — киваю я, не прекращая рисовать хаотичные линии на планшете.

— Ты фигуристка? — задаёт он вопрос, раскладывая на столе ноутбук.

— Угадал по сумке или по моим кругам под глазами? — спрашиваю я, не отрывая взгляда от экрана.

— Ты выглядишь отлично. Не напрашивайся на комплименты, — усмехается он и, слегка толкнув меня плечом, добавляет: — Кстати, я Дон. Дональд. — Он протягивает руку.

Я понимаю, что было бы невежливо продолжать игнорировать его попытки завязать разговор. Может, это шанс завести нового друга?

— Трамп? — поднимаю бровь и смотрю на него с лёгкой усмешкой.

— Боже упаси! — смеётся. — Робинсон.

— Приятно познакомиться. Я Ксения. Можно просто Сена, — пожимаю его руку.

— К… как ты сказала? — парень пытается повторить моё имя.

— К-се-ни-я, — произношу медленно.

— Сложновато… Сена звучит гораздо проще!

— Итак, что же меня выдало? — я откладываю планшет в сторону, откидываюсь на спинку скамьи и поворачиваюсь к нему корпусом.

Дон улыбается ещё шире, обнажая ровный ряд белоснежных зубов.

— Университет находится рядом со спорткомплексом. Здесь полно хоккеистов и фигуристов. Все они отличаются тем, что полностью игнорируют жизнь вне льда. Ты выглядишь так, словно тебе здесь совсем неинтересно, — заключает он.

— Трудно выглядеть заинтересованной, когда понимаешь лекцию через слово, — признаюсь я.

— Ты вроде неплохо говоришь по-английски. Да, с акцентом, но вполне понятно.

— Понимать и говорить — разные вещи. А если я спрошу что-то, то угадай, на каком языке мне ответят?

— На французском, — понимающе кивает Дон. — Хочешь, я помогу?

— Поможешь выучить французский?

— Могу попробовать. Но это не быстро. А пока можем сидеть вместе на общих парах: я буду переводить тебе то, что непонятно. На пальцах! — он начинает размахивать руками в воздухе, изображая что-то абсурдное. Я не выдерживаю и смеюсь.

— Звучит заманчиво, — улыбаюсь я. — И что я тебе буду за это должна?

Дон делает вид, что задумался. Он театрально хлопает себя по подбородку длинными пальцами и наконец произносит:

— Станцуешь!

Я смотрю на него с выражением лёгкого недоумения. Что значит «станцую»? Если он решил флиртовать, то дальше могут последовать шутки про приватный танец. А если он не такой наглый, то речь может идти о приглашении на вечеринку.

— Ладно-ладно! Прежде чем ты убьёшь меня своим подозрительным взглядом, объясню! — сдаётся он с улыбкой. — Мы с друзьями занимаемся уличными танцами. Точнее сказать, танцы — это наша жизнь. Как для тебя фигурное катание. Скоро у нас баттл, и было бы здорово добавить в программу что-нибудь неожиданное.

— Что-нибудь неожиданное? — уточняю я.

— Да! Или ты из тех… — он рисует руками круги в воздухе. — Нимфы с Олимпа, которые не снисходят до уличного сброда и выступают только на официальных мероприятиях?

— Шутишь? Участвовать в уличных танцах в Монреале и порвать соперников в стиле «Шага вперёд»? — чувствую, как адреналин разливается по венам. — Я в деле!

— Знал, что ты им не подходишь! — довольно ухмыляется он.

— Им? Кому?

— Коньковым, конечно! — отвечает Дон загадочно. Но прежде чем я успеваю переспросить, в аудиторию входит преподаватель, и мы переключаемся на учёбу.

На протяжении всей пары Дон терпеливо объясняет мне непонятные термины, пока я наконец не киваю ему в знак понимания.

После занятий меня ожидала вечерняя тренировка и моя «любимая» кровать с матрасом, набитым камнями. Да, я так и не удосужилась их убрать. Просто перевернула матрас перед уходом, чтобы посыльные Мередит могли доложить, что я действительно сплю на камнях. Или вообще не сплю. Пусть думает, что я вампир, и, может быть, наконец-то начнет меня бояться. Не понимаю, разве ей мало того, что я русская? Ей же в фильмах и новостях постоянно внушают, какие мы безумные. Но нет, она все равно лезет на рожон.

Бессмертная.

— Ты справишься. Просто не обращай внимания на этих куриц. Все, что тебе нужно, — это сосредоточенность.

— Концентрация и здоровый сон — говорю я своему отражению в зеркале пустого туалета. Мои вещи остались в раздевалке, а до начала тренировки еще есть время. Я пришла раньше, успела переодеться и настроиться на нужный лад.

Когда выхожу из туалета, натыкаюсь на высокомерные взгляды Мередит и ее свиты — самопровозглашенной королевы и ее преданных амеб.

— Пришла пораньше в надежде заслужить одобрение тренера? Какая жалость! Она только что зашла и даже не заметила тебя, — звучит писклявый голос одной из фигуристок.

— Аманда, лучше побереги дыхание. Оно тебе еще пригодится, когда в сотый раз будешь отдирать свою задницу от льда, — отвечаю я спокойно.

Она молчит. Вот в чем их главная проблема: они пытаются зацепить, но укусить не способны. Я не привыкла тратить время на долгие перепалки с ними. Все недоразумения предпочитаю выяснять на льду. А там, как известно, я лучшая.

— Боюсь, сегодня тебе даже упасть на лед не удастся. Удачной тренировки! — язвительно бросает Мередит, пока я натягиваю коньки. Но по мере того как моя нога погружается в ботинок, я понимаю, о чем она говорит.

В МОИХ КОНЬКАХ ПЕСОК!

Лэнгтон и ее свита уходят из раздевалки с самодовольными улыбками, уверенные, что сегодня они меня «победили». Как только дверь за ними захлопывается, я принимаюсь вытряхивать песок. Но это бесполезно: часть высыпается, а остальное будто приклеилось к стельке.

До начала тренировки остается три минуты. Если я опоздаю, Рита точно устроит скандал — она уже давно ищет повод избавиться от меня. Мозг судорожно работает в такт секундной стрелке.

Думай, Ксюша, думай.

— Да к черту их! И не в таких условиях выступала! — говорю сама себе и натягиваю коньки как есть. Поднимаюсь и бегу на арену с самой лучезарной улыбкой на лице. Пусть эти змеи подавятся своей желчью — я не покажу им слабости. Меня так просто не сломать.

***

Не сломали. Но покалечили.

Ноги стерты в кровь: старые мозоли разодраны в клочья, новые — тут как тут. На дневную тренировку я прихожу уже с новыми коньками. И теперь непонятно, что хуже: песок или жесткие не разношенные коньки, которые мне предстоит натянуть на свои изувеченные ноги.

Надо кому-то сказать.

Мелькает здравая мысль в голове, но тут же исчезает под гнетом упрямства. Мне нужно тренироваться! Если я сейчас отступлю, это будет означать одно: эта стая тупоголовых куриц победила.

Я захожу в раздевалку как ни в чем не бывало. Единственное, что мне остается сделать — усвоить урок: больше никогда не оставлять свои вещи без присмотра.

— Девчонки, слышали? Нам утвердили нового врача! — голос Аманды звучит так возбужденно, будто она только что выиграла лотерею. — И, честно сказать, я бы не отказалась заболеть, чтобы оказаться на его кушетке.

— Такой хорошенький? — лениво уточняет Элиза, поправляя свои идеально уложенные волосы.

— О, еще как! Эти сильные руки заведут любое сердце, понимаешь, о чем я? — Аманда закатывает глаза, и вся их компания тут же начинает хихикать. Они обсуждают нового сотрудника так, будто он кусок мяса.

Я делаю вид, что меня это не касается. Пусть обсуждают кого угодно, лишь бы меньше цеплялись ко мне. Может, с появлением объекта их внимания, я немного выдохну. Да и конкуренция на льду поубавится — влюбленные амебы вряд ли смогут выкладываться на полную.

Но мое спокойствие длится недолго. Мередит появляется в раздевалке, как всегда эффектно, словно актриса на сцене. Она замечает мои новые коньки и не упускает возможности вставить свое слово.

— Смотрю, обновку себе купила, — усмехается она, легонько пнув носок моего ботинка. — Думаешь, это тебе поможет?

Я поднимаюсь с лавки и оказываюсь с ней лицом к лицу. Ее самодовольная ухмылка раздражает меня до дрожи.

— Ну, если не поможет, задушу тебя и закопаю под комплексом. До весны не найдут — Олимпиада точно будет моей.

— Это угроза? — ее голос звучит уверенно, но я замечаю, как дрогнул уголок её губ.

— Нет, это план, Лэнгтон! — я тычу пальцем ей в висок. — Хочешь жить — прекрати свои детские шалости. Мы в России голыми руками диких животных ловим и едим их на завтрак. Думаешь, меня испугает какой-то песок в коньках?

— Она блефует! — пискнул кто-то из её свиты, но голос прозвучал не слишком уверенно.

Блефую? Забавно. Они всерьез воспринимают мои слова, даже не замечая сарказма. Мередит пытается сохранить лицо, но я вижу, как напряглась жилка у неё на шее. Испугалась? Отлично.

— Если со мной что-то случится, мой отец… — начинает она привычную песню.

— Мне плев-а-ать! — тяну я с напускной весёлостью. — Я отбитая на всю голову. Так что держись от меня подальше! — Проходя мимо неё, намеренно задеваю плечом.

Мне был необходим этот выброс эмоций. Иначе я точно бы сорвалась и покалечила бы её. Как говорится, у нас на районе за меньшее били.

— Девочки! — в раздевалку заглядывает тренер Рита. — Сегодня плановый медосмотр. Начинаем разминку, а потом по одной идете на второй этаж в медпункт.

— Скажите, у нас же новый врач? — тоненьким голоском уточняет Аманда.

— Да, доктор Максвелл. Нам повезло, что он согласился работать с нами. Он будет следить за вашим физическим состоянием и давать рекомендации по питанию и восстановлению мышц. К тому же он сам в прошлом профессиональный хоккеист и прекрасно разбирается в специфике спорта на льду.

— В-а-а-у! Хоккеист! — мечтательно вздыхает Элиза.

Кажется, еще немного — и они зальют весь пол слюной. Но Рита быстро возвращает их к реальности:

— Живо на лед!

Когда тренер уходит, Мередит проходит мимо меня и шепчет:

— Только попробуй подкатить к Максвеллу. Он мой.

Я закатываю глаза. Отлично! Теперь я оказалась героиней подростковой мелодрамы. Похоже, пора пересмотреть «Дрянных девчонок» как пособие по выживанию среди блондинистых куриц.

***

Идя в медпункт, я мысленно прогоняю сценарий стандартного осмотра. Если ничего не беспокоит, врач наверняка поверхностно оценит мое состояние и направит сдавать анализы. Мои ноги ему могут даже не понадобиться. А запястье давно уже в порядке.

— Здравствуйте, доктор! Давайте сделаем это быстро: меня ждет золотая медаль, а вас… — я врываюсь в кабинет с игривым настроением, но тут же останавливаюсь как вкопанная.

— Зефирка?

— Американо?

Мы таращимся друг на друга в немом шоке. Мозг лихорадочно соединяет кусочки пазла: вчера утром он сидел в кафе неподалеку от спорткомплекса в строгом пиджаке с папкой документов, а сегодня уже вовсю осматривает фигуристок? Ну конечно! Он был здесь на собеседовании.

— Ты фигуристка? — кивает Американо, словно подтверждая очевидное. Его голос звучит спокойно, но в глазах читается легкий интерес.

— Капитан Очевидность, могу пройти?

— Конечно. Садись на кушетку, — отвечает он с легкой улыбкой, уже направляясь к раковине.

Доктор Максвелл тщательно моет руки, затем дезинфицирует их и только после этого подходит ко мне. Его движения выверенные и уверенные, как у человека, который привык контролировать каждую деталь.

— Итак, говоришь, тебя ждет золото? — спрашивает он, направляя фонарик мне в глаза. Затем его пальцы плавно перемещаются к шее, осторожно ощупывая область за ушами. Эти стандартные проверки я проходила сотни раз, но никогда раньше они не вызывали у меня такой странной дрожи и необъяснимого напряжения где-то внизу живота.

Ну вот, Золотова, приехали, тебе понравился тот самый доктор, в которого уже вцепилась своими коготками Мередит.

— Да, а иначе зачем я здесь? — отвечаю с вызовом, стараясь скрыть волнение.

— Ты ведь пока не в сборной? У меня ты отмечена как резерв, — его голос звучит буднично, но слова цепляют за живое.

Руки Доктора Максвелла опускаются к моим плечам, проверяя подвижность суставов, а затем останавливаются на колене. Я едва заметно вздрагиваю от прикосновения — оно кажется слишком личным, будто это не просто работа врача. Или мне хочется, чтобы это было не только работой?

— Больно? — спрашивает он, подняв на меня взгляд.

— Нет, просто неожиданно… — поспешно оправдываюсь, лишь бы он не решил заставить меня снимать легинсы для более тщательного осмотра.

— Неожиданно? Ты же профессиональная спортсменка. Или ты впервые на осмотре у врача? — в его голосе звучит легкая насмешка.

— Нет! Просто задумалась! — фыркаю, стараясь выглядеть уверенной.

— Повернись спиной, — его голос становится чуть строже. Это скорее приказ, чем просьба.

Я поворачиваюсь, и Курт начинает осматривать мою спину. Его пальцы движутся вдоль позвоночника, и я чувствую тепло его рук через тонкую ткань. Чтобы разрядить обстановку и избавиться от неловкого молчания, решаю продолжить разговор:

— Я в резерве только потому, что у меня еще нет гражданства. Но это уже почти решенный вопрос. К Олимпиаде я буду «своей» на все сто процентов!

— И ты уверена, что попадешь в основной состав? — его пальцы задерживаются на одной из точек на моей спине.

— Странно было бы не включить действующую чемпионку Европы и Гран-при. Ты так не считаешь?

— Почему ты не выступаешь за свою страну? Откуда ты? — его вопрос звучит просто, но я чувствую подвох.

— Из Ро… Ай!

В этот момент его пальцы нажимают на одну из точек на моей спине, и я непроизвольно вздрагиваю от ноющей боли.

— У тебя зажимы. Нужно походить на массаж, — заключает он спокойно.

— Это обязательно? — спрашиваю с долей надежды на отрицательный ответ.

— Это поможет тебе лучше выполнять элементы. Но твое тело — твое дело, — отвечает он равнодушно, словно давая понять, что решение за мной.

Я выдыхаю с облегчением: похоже, он не из тех врачей, которые будут ходить за мной по пятам и заставлять отдыхать после каждой мелочи.

— Сними лонгслив, — его следующий приказ застает меня врасплох.

— Эм… Зачем? — чувствуя себя неуютно.

— Затем, что мне нужно видеть работу суставов. Через плотную ткань это невозможно сделать корректно.

— Они нормально работают! — поворачиваюсь к нему лицом и оказываюсь слишком близко к его лицу.

— Что-то скрываешь? — он смотрит мне прямо в глаза с таким спокойствием и уверенностью, что я теряюсь.

— Ничего я не скрываю! Просто не хочу тратить время тренировки на это!

— Я здесь для того, чтобы твои тренировки приносили результат. Сними чертов лонгслив! — его голос становится жестче. Мне кажется или он злится? Но даже если так, как же это привлекательно!

Я резко спрыгиваю с кушетки и расстегиваю молнию на груди с показной решимостью. Снимаю его одним движением и остаюсь в спортивном розовом топе и легинсах. Поддеваю край топа пальцами и с вызовом спрашиваю:

— Его тоже снять? Проверять будешь?

Курт даже не удостаивает мой вопрос взглядом.

— Не паясничай. Ложись на живот, — бросает сухо.

Он даже не посмотрел! Обидно.

Я решаю больше не спорить. Складываю руки, утыкаюсь в них лицом и молча жду. Курт начинает прощупывать мою спину — его движения точные, выверенные, абсолютно профессиональные. Ни намёка на какую-либо близость. А с чего бы? Он и тогда, у кафе, едва обратил на меня внимание, а сейчас тем более. У него таких, как я, целая сборная: одна другой краше. Правда, умом не блещут, но ведь многим мужчинам это только на руку.

— Ай! — вскрикиваю я и резко вскакиваю. Даже не заметила, как он перешёл от спины к ступне и схватил её рукой.

— Где больно? — его голос звучит спокойно, но в нём сквозит настойчивость.

— О, нет… нигде! Просто не была готова… — пытаюсь отмахнуться.

— Снова? Сена, говори честно: где болит? — он смотрит на меня с таким видом, будто видит насквозь.

— Ни… — начинаю я, но Курт надавливает пальцами на ступню, и я не выдерживаю — вскрикиваю: — Г-д-е…

Максвелл тут же срывает с моей ноги носок и впивается взглядом в обмотанные пластырями ступни.

— И когда ты собиралась мне об этом сообщить? — настойчивый, грозный вопрос заставляет меня сжаться.

— Никогда! — огрызаюсь я и пытаюсь выдернуть ногу, но он держит её железной хваткой.

— Тебе нельзя на лёд! Ты хочешь без ног остаться? — тон становится ещё жёстче.

— Пусти!

— Нет. Я должен всё осмотреть и обработать.

— Я уже всё сделала! Это обычные мозоли! — пытаюсь оправдаться.

Курт выдерживает мой взгляд. Его глаза сверкают холодным светом, а затем он резко отворачивается и направляется к своему столу. Схватив ручку, он начинает что-то быстро записывать.

— Или ты позволяешь мне осмотреть тебя как следует, или я подписываю официальный запрет на тренировки и отправляюсь к твоему тренеру. В любом случае сегодня на лёд ты не выйдешь! — он поднимает на меня глаза, держа в руке справку, готовую к подписи. Он полон решимости.

Какие у меня варианты? Никаких. Чёртов доктор Максвелл оказался слишком внимательным и дотошным.

— Первое… — мямлю я, скрестив руки на груди в защитной позе. Моё раздражение буквально бурлит внутри.

— Конкретнее?

— Я выбираю первое! — фыркаю я, но вижу, что он даже не думает откладывать ручку. — Осматривай что хочешь, только не запрещай тренироваться! — обречённо плюхаюсь обратно на кушетку.

Его губы растягиваются в едва заметной улыбке — то ли насмешливой, то ли довольной. Эта улыбка делает его ещё привлекательнее, чем он есть на самом деле. А эти чувственные губы… Что? Я только что назвала его губы чувственными? Кто-нибудь, ударьте меня за это!

— Так что? Будем дальше играть в молчанку или всё-таки проверишь мои навыки обращения с пластырями? — пытаюсь нарушить тягостное молчание.

Курт не отвечает, просто молча встаёт и идёт к раковине, чтобы снова вымыть руки.

— Откуда мозоли? — спрашивает он спустя мгновение.

— Новые коньки! — отвечаю без заминки.

— Посмотрим.

Его тёплые руки осторожно обхватывают мою ступню. В этот момент я неожиданно расслабляюсь. В его прикосновениях есть что-то успокаивающее, почти магическое. От него веет уверенностью и надёжностью. Кажется, у этого человека всё всегда под контролем. Будто он никогда не совершает ошибок.

Курт тщательно обрабатывает каждую рану, даже самую мелкую царапину. Затем аккуратно наклеивает новые спортивные пластыри. Его сосредоточенность и точность движений просто завораживает.

— Сегодня побереги ноги. Половина тренировки уже прошла, а завтра зайди ко мне на осмотр, — произносит он наконец, убирая инструменты.

Закончив со мной, Максвелл возвращается к своему столу и снова принимается записывать что-то в своих бумагах.

— Могу идти? — спрашиваю я с надеждой.

— Конечно, — отвечает он безразличным тоном и кивает, даже не удосужившись поднять голову.

Засранец!

Я быстро натягиваю носок и остатки одежды, после чего буквально вылетаю из кабинета. Злюсь до невозможности. Вот только никак не могу понять: из-за чего именно? Меня злит, что он лишил меня тренировки, или потому что оказался тем самым парнем из кофейни… Парнем, который мне понравился куда больше, чем я готова признать.

Глава 3. Изгой

Сена.

Итак, что мы имеем? Если я не завершу проект по экономике предприятия, то, скорее всего, вылечу из университета как пробка из бутылки. И это я ещё даже не добралась до по-настоящему сложных предметов, где вся лекция превращается в поток профессиональной терминологии, понятной только избранным.

Может, обратиться к Элли? Она-то точно в этом разбирается. Но сейчас ей явно не до меня: каждый раз, когда мы созваниваемся, она либо мчится на встречу, либо пытается поймать связь на каком-нибудь светском мероприятии, либо кричит в трубку, перекрикивая ликующую толпу на хоккейной арене. Такова жизнь спортивного агента и девушки одного из самых известных хоккеистов мира. Расписание Картера плотно забито 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Я даже не представляю, как моя сестра успевает управлять своим консьерж-агентством и одновременно справляться с другими клиентами.

Я забираю поднос с едой и направляюсь к своему любимому столу, который мысленно называю «вип-зоной». Здесь никогда никого нет — только я. Остальные, наверное, думают, что я одиночка или изгой, но это не так. У меня просто не было ни времени, ни возможности завести друзей. Я настолько погрузилась в спорт, что практически забыла о существовании жизни за пределами льда. А ведь в Москве мне удавалось балансировать между тренировками и обычной подростковой жизнью. Спасибо маме и Элли, которые всегда напоминали мне, что спорт — это далеко не всё, и нужно искать себя в других увлечениях.

Весь день я провожу среди людей, говорящих на двух языках: один из них я не знаю, а второй только-только освоила до уровня «свободного разговорного». Постоянно приходится переводить, напрягать мозги и буквально выворачивать их наизнанку, чтобы хоть что-то понять. Поэтому обед в одиночестве для меня — не наказание, а настоящее спасение. Здесь я могу спокойно разобрать лекции, пересмотреть свои и чужие выступления или просто отключиться от всего мира с куском сэндвича в зубах и русской музыкой в наушниках.

— Сена!

Я слышу своё имя и автоматически оборачиваюсь в поисках того, кто меня окликнул.

— Мы здесь! Иди к нам! — Дон улыбается во весь рот и машет мне рукой из другого угла университетской столовой.

Я киваю и бросаю тоскливый взгляд на свой тихий уголок. Вздохнув про себя, поворачиваюсь и нехотя направляюсь к столу Дона и его компании.

Нельзя быть такой асоциальной, Ксю. Общайся с людьми!

— Привет! — я неловко подхожу к их столу и останавливаюсь рядом.

— Хай! Знакомься… это Марта, моя сестра, поэтому приходится делать вид, что мы дружим и таскаться везде вместе, — представляет Дон девушку с длинными огненно-рыжими волосами.

— Ой, да без меня с тобой бы вообще никто не общался! — Марта закатывает глаза и тут же переводит на меня дружелюбный взгляд. — Привет-привет, красотка!

— А это Джекки, — Дон указывает на девушку с высоким тёмным хвостом и двумя тонкими косичками у лица. Она поднимает банку газировки в приветственном жесте.

— Тоби! Он у нас человек без костей! — продолжает парень с улыбкой.

— Ого… — протягиваю ему руку для приветствия. В ответ Тоби делает плавное движение всем телом и технично выбрасывает кисть ко мне в стиле танцевального приветствия. Его прозвище мгновенно становится понятным.

— И наконец… Бен! Или Бенито! — завершает Робинсон представление.

— Ола, милашка! — загорелый парень с ярко выраженной латиноамериканской внешностью подмигивает мне с широкой улыбкой.

Кажется, моё одиночество сегодня отменяется.

— Да у вас тут настоящая дружба народов! Рада представить славянский сектор, — говорю я, делая шутливый поклон в русском стиле.

— Добро пожаловать в Unity Crew!

— Это ваше…

— Да, наше название, — кивает Дон. — Мы решили, что оно лучше всего отражает нашу разношёрстность.

Ребята смеются, а Марта, не теряя времени, освобождает место рядом с собой. Пока я усаживаюсь, она тут же начинает засыпать меня вопросами.

— Итак, рассказывай! Ты из тех, кто считает себя лучше других, или из адекватных?

— Что ты имеешь в виду?

— Ладно, спрошу проще: олимпийская медаль или роскошный дом на побережье Тихого океана и безлимит на банковском счёте?

— Хочешь, чтобы я продала мечту за какой-то дом? — я фыркаю, изображая возмущение.

— Не какой-то, а на побережье с белоснежным песком, мягким, как взбитые сливки, — мечтательно уточняет Марта.

— Ты смеёшься? Конечно, я выберу… — я делаю паузу, намеренно растягивая момент и сбивая их с толку. — Дом!

— А-а! Моя девочка! — Марта радостно вскрикивает и выставляет ладонь, чтобы я хлопнула по ней. Ребята начинают ликовать, а Дон гордо заявляет, что это он первым заметил меня и привёл в компанию.

Можете считать меня недостаточно преданной своему делу, но будь у меня выбор… Я бы и правда задумалась. Мечта, медаль, признание — это всё прекрасно. Но дом… Нет, вы только представьте… Свой. Роскошный. На побережье.

— Сена, верно? — уточняет Марта. Я киваю.

— Почему не со своими спортсменами тусуешься?

— Это не я с ними не тусуюсь. Скорее они со мной не хотят, — пожимаю плечами и накалываю вилкой помидор из салата.

— Всё потому, что ты не говоришь про лёд все 24 часа в сутки?

— Возможно. Я обсуждаю его только восемь часов в день. Остальное время предпочитаю спать.

— Ха-ха, не верю! Ну-ка, кто твой любимый певец или певица?

— Пусть будет Билли Айлиш, — отвечаю первое, что приходит в голову. На самом деле я меломан и слушаю всё подряд: от русских и украинских исполнителей до классики и западной поп-музыки.

— Любимые книги?

— Про маньяков или фэнтези. Прочитала всего Майка Омера.

— Стиль в интерьере?

— Ой, это просто: контемпорари.

— Ничего себе познания! — вставляет Тоби с уважением в голосе, пока Марта продолжает свою атаку вопросов.

— Сериал?

— «Друзья».

— А из свежего?

— Пусть будет «Элита».

— Еда?

— Эклеры! Но один эклер равняется дополнительному кардио в зале, так что ем их только в крайних случаях.

— Город?

— Нижний Новгород!

— Это… где? — спрашивает Бенито с искренним любопытством.

— Россия. Я там родилась, — поясняю я.

— Вот видишь! — вскрикивает Марта с победным видом. — Ты человек!

— И правда неожиданно, — смеюсь я, совершенно не понимая, к чему был весь этот допрос.

— Ты ответила на кучу вопросов о себе даже не задумываясь. А знаешь почему?

— Ну-ка просвети меня.

Марта торжественно тычет пальцем мне в лоб:

— У тебя в голове не только лёд! И это, детка, чертовски круто! Уверена, Лэнгтон может часами обсуждать программы своих конкуренток, но спроси её о чём-то другом — и что она ответит?

— Что у неё нет времени на это всё? — заканчиваю я фразу за неё.

— Именно! Шайка коньковых вообще ни о чём другом никогда не разговаривает. Поэтому мы давно оставили попытки подружиться с кем-то из них.

— Они элита! — вставляет Джекки с выражением скорее пренебрежения, чем восхищения.

— Да уж! Сначала входит их высокомерие, а потом уже они сами, — смеётся Тоби, делая плавное движение рукой в воздухе.

Надо же, я никогда не задумывалась, как мы, профессиональные спортсмены, выглядим со стороны. Конечно, это может быть частным случаем, и не у всех нас лёд вместо мозгов, но всё же… Высокомерные? Хм, в это я могу поверить. Ведь именно непомерное эго и искусственно выстроенная иерархия мешают мне тренироваться в здоровой атмосфере. Постоянно приходится быть начеку, ожидая подставы от Лэнгтон или её «свиты».

— Ребята, профессиональный спорт — это не шутки. И, честно говоря, все спортсмены немного… того, — я неожиданно решаю защитить своих «коллег». Может быть, потому что сама понимаю: когда дело касается фигурного катания и соревнований, я тоже не совсем нормальная.

— Просто мы не особо видим жизнь за пределами льда. Всё внимание сосредоточено только на одном, — заканчиваю я своё оправдание.

— Тогда как так вышло, что ты видишь? — Марта прищуривается, словно пытается разгадать мой секрет.

Я улыбаюсь, вспоминая мамины слова: «Катайся ради катания, а не ради куска металла. Лёд должен быть твоей стихией, а не тюрьмой».

— Меня немного по-другому воспитали, — подмигиваю ей, оставляя детали за кадром. — Поверьте, у меня тоже лёд головного мозга. Чем ближе Олимпиада, тем дурнее я становлюсь, — хихикаю, предупреждая их о своей нарастающей одержимости побеждать всех и вся.

— Нам пригодится твоё упорство, — успокаивает меня Дон с теплотой.

Окончание перемены прерывает нашу беседу, и мы разбегаемся по своим аудиториям. Кажется, у меня появились друзья. И это именно то, что мне сейчас нужно.

***

В спорткомплексе я оказываюсь за час до тренировки. Нужно заглянуть к «прекрасному» доктору Максвеллу: выслушать его лекцию о том, как ужасно тренироваться с «пустяковыми» синяками, потратить двадцать минут на спор и выйти с допуском до тренировки за пятнадцать минут до её начала. Идеальный план!

Я подхожу к кабинету и поднимаю руку, чтобы постучаться, но не успеваю.

— Зефирка? Что ты здесь делаешь так рано? — голос Курта раздаётся за моей спиной. Его бархатный тембр парализует меня на месте.

Медленно оборачиваюсь и натягиваю очаровательную улыбку:

— Доктор Максвелл, — сладко протягиваю его имя, хлопая ресницами. — Не терпится пройти у вас осмотр.

Если бы соблазнение врача гарантировало мне выход на лёд, я бы так и сделала.

Стоп. Я правда подумала о том, что готова соблазнить доктора ради справки? Чёрт! Этот человек слишком плохо влияет на мою психику.

— Ты отвратительная актриса, Сена, — он закатывает глаза и открывает дверь кабинета. Широким жестом приглашает меня войти первой.

— Зато фигуристка хорошая, — бросаю через плечо и прохожу внутрь.

Я весело разворачиваюсь на носках, но звук захлопывающегося замка заставляет меня замереть.

Запирает. Дверь.

Холод пробегает по спине. Все мои фантазии о нём мгновенно превращаются в нелепый бред незрелой девчонки. Я вовсе не хочу оставаться с ним наедине в ситуации, где не смогу сбежать.

— Рассказывай! — его резкий тон прерывает мои тревожные мысли.

Курт стоит у двери, скрестив руки на груди. Он не надвигается на меня угрожающей походкой хищника и не сверлит взглядом. Скорее выглядит усталым и раздражённым.

— Я не понимаю… Зачем ты запер дверь? — мой голос звучит тише, чем я ожидала.

Он бросает небрежный взгляд на замок за своей спиной, словно сам не заметил, как только что повернул ключ.

— Тебе некомфортно? — спрашивает он, тут же поворачивая ключ обратно. В щелчке замка слышится извинение. — Привычка. Раньше я работал с футболистами, и в мой кабинет постоянно кто-то врывался. То журналисты пытались что-то вынюхать о травме игрока, то фанатки мечтали затащить звезду футбола в ЗАГС. Да и сами парни любили вваливаться, будто это их личная раздевалка. Поэтому я всегда закрываю дверь, если у меня осмотр или конфиденциальный разговор.

— Значит, футбол? — мои глаза расширяются от неожиданности. Кажется, доктор Максвелл ещё интереснее, чем я думала.

— Европейский футбол, — уточняет он с лёгкой усмешкой. — Тот, в который ногами играют.

— Я знаю, — смеюсь, удивлённая тем, что он решил объяснить мне очевидное. — Я же из России.

— Точно!

— Да, у нас тоже играют в европейский футбол, не поверишь.

— Думал, вы там только в хоккей умеете, — бросает он с лёгкой насмешкой.

— Не только, но ты прав: всё, что связано со льдом, у нас получается лучше, чем на траве.

— Суровый народ, — хмыкает Курт, и его губы растягиваются по сторонам.

— Ещё какой… — отвечаю я сдержанно, застенчиво улыбаясь и опуская взгляд.

В комнате воцаряется тишина. Мы обсуждаем обычные вещи, но между нами повисает странное напряжение. Кажется, будто за этими словами скрывается что-то большее. Флирт? Или мне это только кажется? Во все наши предыдущие встречи мы спорили и доказывали друг другу свою правоту, а сегодня впервые просто разговариваем — и это слишком приятно. Приятнее, чем должно быть.

Но вдруг Курт отталкивается от двери и направляется ко мне. Я не успеваю ничего предпринять — он оказывается рядом слишком быстро. А его следующий вопрос мгновенно меняет настроение в кабинете.

— Откуда у тебя мозоли? — голос звучит спокойно, но настойчиво.

Максвелл сохраняет безопасное расстояние, но его близость всё равно кажется почти интимной.

— Новые коньки, — отвечаю я, чуть запнувшись и тут же мысленно даю себе подзатыльник.

Соберись, Золотова! Убедительнее!

— Враньё! — он не повышает голоса, но его уверенность звучит как приговор.

— Это твои проблемы! — резко развожу руками, стараясь выглядеть непоколебимой.

Вот это уже лучше. Не дай ему сломить тебя!

Курт опирается руками на кушетку по обе стороны от меня, склоняясь чуть ближе. Его поза выглядит расслабленной, но в ней чувствуется давление.

— Я тоже был профессиональным спортсменом и прекрасно знаю: ты врёшь. Любой фигурист знает, как разнашивать новые коньки. Хреновая из тебя спортсменка выходит, если ты так и не научилась этого делать к восемнадцати годам, — он намеренно задевает меня, провоцируя на эмоции.

— Я просто не успела этого сделать! — парирую громче, чем планировала.

— Почему тогда не каталась в старых?

Заминка. Думай быстрее!

— Выбегала в спешке, схватила первые попавшиеся! — выкручиваюсь я с натянутой самоуверенностью.

— Почему не вернулась их поменять? — острый взгляд Курта подлавливает меня, как безмозглую рыбешку в озере.

— Что ты ко мне пристал?! — взрываюсь я и вскидываю руки в раздражении.

— Ты врёшь! Говори правду: что случилось с коньками? — ещё жёстче приказывает он, забывая о всяких приличиях и личных границах.

— Я не обязана тебе ничего объяснять! — выпаливаю я прямо в лицо Доктору — Доставучему индюку — Максвеллу и оказываясь ещё ближе к его лицу.

— Сена! Не выводи меня!

Я подвисаю. Воздух между нами густеет, пропитывается электричеством, пульс ускоряется и запускает вибрацию в каждой молекуле. Наши взгляды пересекаются, как два клинка, гнев и упрямство, которые столкнулись в безмолвном поединке.

Мы стоим на грани — ещё немного, и эта зыбкая черта будет стерта. Кажется, что пространство вот-вот разорвётся от накала эмоций. Вот тебе и медицинский осмотр — фарс, который грозит обернуться полем битвы. Я не знаю, кто из нас первый сорвётся, но ощущение неизбежности витает в воздухе. Молитесь за нас обоих: не факт, что здесь останутся выжившие.

— Да пошёл ты! — в сердцах выкрикиваю я, толкая Курта в грудь. Порываюсь уйти, но его сильная рука мгновенно перехватывает меня за талию. Одним уверенным движением он усаживает меня на кушетку, будто я совсем ничего не вешу.

— Ты совсем охренел?! — мой голос звучит возмущённо, но дрожь в нём выдаёт смятение.

Максвелл срывает с моего плеча сумку и, не теряя ни секунды, достаёт из неё коньки.

— Что ты делаешь? — испуганно спрашиваю я, но даже не пытаюсь остановить его. Всё моё тело будто заковано в ледяные оковы. Не то чтобы я боялась его, нет… Но то, с какой лёгкостью и властностью он усадил меня на это чёртову кушетку, заставляет моё сердце биться чаще. Это странное сочетание возбуждения и покорности застает меня врасплох.

Он может скрутить меня, как захочет. Может сделать со мной всё, что пожелает.

Эти мысли отдаются где-то глубоко внутри моего тела совершенно неправильной реакцией.

Золотова, очнись! Ты должна бояться! Он же грубо схватил тебя!

Мысленно кричу я самой себе. Но разум словно уходит в тень, уступая место чему-то первобытному и непозволительному.

Я остаюсь сидеть на кушетке, ошеломлённо наблюдая за тем, как Доктор — Ходячий секс — Максвелл внимательно осматривает мои новые коньки. Его лицо остаётся бесстрастным, словно он решает что-то исключительно важное. Затем Курт аккуратно убирает их обратно в сумку и, не удостоив меня даже взглядом, возвращается к своему столу.

Он что-то пишет на небольшом листке бумаги, его движения чёткие и быстрые, закончив, протягивает мне записку.

— Иди на свою тренировку, Золотова.

— И… и всё? — мой голос предательски дрожит. Я не могу понять: что это было?

— Всё! Ты же хотела тренироваться? Так иди и не трать моё время! — холодно и отстранённо бросает он.

Ещё секунда — и он, кажется, просто вытолкает меня из кабинета.

— Золотова! — рявкает, пока я стою в растерянности, пытаясь осмыслить происходящее. — Я недостаточно ясно выразился?

— Более чем… — шепчу я едва слышно, чувствуя себя совершенно потерянной. Забираю листок с допуском к тренировке и на негнущихся ногах выхожу из кабинета.

Я совсем не понимаю его! То он запирает дверь и требует объяснений, то вдруг отступает, как ни в чем не бывало. Что он хотел увидеть, когда достал мои коньки? Почему его так заинтересовали мозоли на моих ногах? Неужели это действительно настолько важно?

— Если бы это было серьёзно, он бы не выпустил меня на лёд… — бормочу себе под нос, направляясь к раздевалке.

Несмотря на его резкие перепады настроения и откровенно непрофессиональное поведение, я почему-то чувствую себя с ним в полной безопасности. Чувствую, как за всей этой суровостью и неприступностью скрывается что-то большее. Манящие. Опасное.

Глава 4. Ночной гость

Курт.

К вечеру я наконец-то спокойно заполняю необходимые документы по своим спортсменам и внимательно изучаю результаты анализов. Первая половина дня была похожа на последний день Помпеи: сначала потенциальные инвесторы моей клиники внезапно передумали сотрудничать, а затем эта отчаянная девчонка с небесными глазами снова обрушила на меня свой неукротимый нрав. Я прекрасно её понимаю — максимализм бьёт ключом, энергии хоть отбавляй, хочется покорить весь мир и наплевать на инстинкт самосохранения. Сам был таким же, именно поэтому и пытаюсь уберечь её от ошибок, которые когда-то стоили мне карьеры хоккеиста.

Но она словно нарочно лезет на рожон, фыркает, изворачивается, даже когда ловлю её на откровенном вранье. Я пробовал по-хорошему, но эта упрямица вывела меня из себя. Я ведь стараюсь ей помочь, а не усадить на скамейку запасных до конца сезона. При первой встрече она казалась такой милой: вздёрнутый носик, лазурные глаза и нежно-розовая толстовка — настоящая зефирка. Впервые захотелось чего-то сладкого к кофе.

Её сладкого…

— Доктор Максвелл, можно? — в дверях появляется светловолосая голова Мередит Лэнгтон.

— Да, Лэнгтон, проходи, — я жестом приглашаю девушку присесть напротив моего стола. — Что-то беспокоит?

— Ой, знаете, да! Вчера ушибла колено… Ничего серьёзного, но думаю, вам стоит взглянуть, — она кокетливо хлопает ресницами, и я на девяносто процентов уверен, что никакого ушиба нет. Очередная попытка неумелого флирта.

Будь мне сейчас двадцать, я бы с удовольствием воспользовался подобным предложением. Но мне тридцать, я на работе и совершенно не заинтересован в интрижках с юными фигуристками. Даже если некоторые из них вовсе не пытаются мне понравиться, постоянно спорят и сводят с ума своими дерзкими выходками и пронзительными глазами.

— Присаживайся на кушетку, Лэнгтон, — спокойно говорю я и направляюсь к раковине вымыть руки перед осмотром.

— Мередит… Меня зовут Мередит, — уточняет девушка и демонстративно поправляет подол короткой юбки на спортивном купальнике.

— Хорошо, Мередит. Могу называть тебя по имени, — киваю я и начинаю осторожно ощупывать её колено.

— Называйте как пожелаете, доктор Максвелл… — мою фамилию она произносит томно и игриво, с явным намёком на интимный подтекст.

— Здесь больно? — спрашиваю безразлично, слегка нажимая пальцами на предполагаемое место ушиба и игнорируя её многозначительные взгляды и выгнутую спину.

— Не совсем… чуть выше… — шепчет она.

Я перемещаю руку и снова аккуратно нажимаю пальцами, то что она симулирует, нет никакого сомнения, о ее намерениях свидетельствуют, как минимум, голые ноги, в таком виде она явно не собирается выходить на лед.

— Ещё выше… — голос девушки становится ещё более тихим и томным, почти стоном. Я едва удерживаюсь от улыбки: её игра слишком очевидна и нелепа. Мне даже становится немного жаль её за эту неуклюжую попытку соблазнения.

— Кажется, боль поднимается к бедрам… — выдыхает она мне в шею, придвигаясь ближе.

— Отлично! — резко отстраняюсь я и снова направляюсь к умывальнику. Нужно смыть с рук аромат её сладковатого лосьона и прекратить этот дешёвый спектакль в жанре третьесортного кино для взрослых.

— Отлично? — растерянно повторяет Мередит. Мне даже не нужно смотреть в её сторону, чтобы представить выражение разочарования на лице девушки.

— То есть я понял, в чём дело с ногой! — поправляюсь я. — Ты потянула связки, а это может быть серьёзной травмой, поэтому… — усаживаюсь за стол, надеваю очки и тянусь за бланком, чтобы выписать освобождение от тренировок. — Тебе нужно беречь колено. Ты молодец, что сразу пришла ко мне; я освобожу тебя от нагрузок на две недели.

— Нет! — Мередит резко вскакивает с кушетки. — Нет, доктор! Я не могу пропустить целых две недели! У нас же соревнования!

— Лэнгтон, как твой спортивный врач я не могу позволить тебе рисковать здоровьем, — строго произношу я, стараясь напугать её достаточно, чтобы она никогда больше не совершала подобных глупостей.

— Нет! — ещё громче вскрикивает Мередит. — Если я пропущу тренировки, эта русская выскочка точно меня обойдёт! Мне нужно отрабатывать прыжки!

— Русская выскочка? — цепляюсь за её слова, пытаясь распутать клубок внутренних интриг фигуристок.

— Неважно! — резко отмахивается девушка, понимая, что проговорилась. — У меня всё нормально с ногой. Это просто… просто синяк!

— Лэнгтон, я не могу выпустить тебя на лёд… — продолжаю изображать строгого врача.

— Можете! Мне совсем не больно! — она начинает энергично растирать колено и подпрыгивать на одной ноге. — Видите? Всё прекрасно! Я… мне… просто показалось! Честное слово, док! Всё отлично! — показывает мне два больших пальца вверх и начинает медленно пятиться к двери. — Спасибо за осмотр! До свидания!

— Мередит… — окликаю её напоследок для убедительности, но не останавливаю так настойчиво, как остановил бы Зефирку в подобной ситуации.

Лэнгтон мгновенно скрывается за дверью, и я наконец позволяю себе рассмеяться. Только что я исцелил серьёзнейший ушиб за две минуты: кажется, мне пора вручить Нобелевскую премию.

— Какие же вы все сумасшедшие, когда дело касается льда… — бормочу себе под нос, изучая список фигуристок. — Что ж, будет весело.

***

На часах без четверти одиннадцать вечера, а я всё ещё торчу в спортивном комплексе, зависнув над редактурой бизнес-плана моей будущей клиники реабилитации и восстановления спортсменов. Как только моя безумная идея обрела поддержку среди единомышленников, я вдруг вспомнил о своём дипломе экономиста. Правда, толку от него оказалось немного: в своё время я учился исключительно ради галочки, тогда меня интересовали лишь хоккей и девушки. Теперь же мои мечты стали другими: создать место, где спортсмены смогут восстанавливаться после тяжёлых травм, проходить качественные профилактические процедуры и программы по улучшению физического и психологического состояния. Чтобы создать по-настоящему выдающуюся клинику с первоклассными специалистами, нужно обеспечить её финансовую стабильность и прибыльность. Знаний полученных на первых курсах экономического университета было конечно недостаточно, поэтому мне пришлось снова сесть за парту. Я прошёл интенсивный курс по управлению бизнесом, и теперь каждую свободную минуту посвящаю разработке бизнес-плана, поиску надёжных инвесторов и перспективных партнёров.

Вернувшись из Европы, я нуждался в такой работе, которая не отнимала бы слишком много времени, но при этом давала необходимый опыт и понимание всех направлений деятельности моей будущей клиники. Предложение стать спортивным врачом женской сборной по одиночному фигурному катанию показалось мне идеальным вариантом. Во-первых, открытие клиники я рассматривал как раз в Монреале, так как именно в этом городе ничего подобного не было. Во-вторых, девушки-спортсменки обычно куда осторожнее и дисциплинированнее парней, а значит, инцидентов вроде алкогольного отравления будет значительно меньше.

Тихий гул вибрации телефона нарушает безмолвие моего кабинета и отвлекает от уже расплывающихся перед глазами цифр.

— Кортни, ты как всегда невероятно оперативна, — отвечаю я бывшему спортивному агенту, которой звонил ещё утром с просьбой.

— Будешь должен, Максвелл, — бросает она в трубку. — Итак, ты был прав: коньки с указанным тобой серийным номером были куплены в профессиональном магазине спортивной экипировки в Монреале.

— Мне нужна дата покупки, помнишь?

— Максвелл, вообще-то это конфиденциальная информация! — возмущается она.

— Именно поэтому я обратился к тебе. Уверен, ты уже выяснила, кто и когда приобрёл эти коньки.

— Конечно выяснила! — раздражённо фыркает Кортни, будто я усомнился в её профессионализме. — Некая Ксе… Ксе… О господи, что за имя такое? Ксения Золотова купила их вчера утром.

— Вчера? — удивляюсь я.

— Да, именно так.

— Спасибо огромное, Кортни. Проси всё что угодно, кроме интима.

— Больно ты мне нужен, Максвелл! Я позже выставлю тебе счёт.

— Договорились!

Положив трубку на стол, я задумчиво откидываюсь на спинку кресла. Зефирка врёт, как я и предполагал. Она приобрела коньки тем же утром, когда впервые пришла ко мне на осмотр. Ноги её к тому моменту уже были натёрты и обработаны самостоятельно — значит, мозоли появились раньше. Что же она скрывает?

Измотанный играми в предпринимателя и детектива одновременно, я буквально выползаю из кабинета и медленно брожу по пустым коридорам спортивного комплекса. Меня охватывает лёгкая ностальгия по прошлому: интересно, как могла бы сложиться моя жизнь, не сломай я тогда ключицу? Продолжал бы играть до сих пор? Смог бы стать выдающимся хоккеистом или это были всего лишь наивные мечты двадцатилетнего парня?

— Da kakogo hrena! Poluchalos’ zhe! — неожиданно разносится по комплексу неразборчивое ругательство.

Я замираю на месте и прислушиваюсь: звук явно исходит со стороны ледовой арены, где сейчас никого быть не должно. Никого, кроме охраны, но охрана вряд ли стала бы так громко выражать свои эмоции посреди ночи.

Осторожно подбираюсь к выходу на арену, готовясь к тому, что сюда могли проникнуть какие-нибудь хулиганы или фанаты с дурными намерениями. Аккуратно выглядываю из-за угла и вместо местной шпаны обнаруживаю…

Зефирку?!

Она стремительно скользит по льду в своём фирменном нежно-розовом цвете. Только сейчас вместо привычного худи на ней облегающий спортивный топ с длинными рукавами и тёмные легинсы.

Первый порыв — немедленно ворваться и увести её отсюда прежде, чем охрана заметит постороннего и вызовет полицию. Но второй оказывается сильнее меня: я заворожённо стою в тени и эгоистично любуюсь Сеной издалека. Мои глаза жадно поедают каждое её движениями на льду, следят за изящными поворотами стройного тела и любуются мягкими непослушными волосами цвета бледного золота, которые так красиво взлетают при каждом повороте головы.

— Мне нельзя так на тебя смотреть, Зефирка, — шепчу себе под нос, упираясь лбом в прохладную поверхность приоткрытой двери на арену. Только за то, что я придумал ей ласковое прозвище меня можно с позором выставить за дверь, не говоря уже о странной и необъяснимой потребности защищать её.

Сена делает лёгкий, почти невесомый шаг, плавно перетекающий в элегантный поворот. Каждое её движение гармонично дополняет предыдущее, будто завершая начатую им фразу. От ненависти до любви, от радости до тоски — она виртуозно проживает на льду весь спектр эмоций, сопровождая чувства сложнейшими элементами, за которые я без колебаний поставил бы высший балл. Ещё одна спираль, прыжок и мягкое приземление, плавный изгиб тела — и вот она уже грациозно скользит по замерзшей глади, словно волна, застилающая океан.

Зефирка стремительно закручивается в головокружительный пируэт, затем делает несколько уверенных шагов, резко поднимает ногу и выбрасывает себя в воздух — выше, чем прежде. Она совершает бесчисленное множество оборотов и…

— Suka! — разносится по пустой арене.

— Сена! — одновременно с ней вскрикиваю я от испуга. За считаные секунды преодолеваю расстояние до неё, выскакивая на арену прямо в обуви. Мгновение назад она парила над катком, а сейчас стремительно влетает своей очаровательной задницей в беспощадный лёд и сердито ругается на непонятном мне языке.

— Ты?! — Зефирка тут же вскакивает и раздражённо выдёргивает наушник из уха. — Что ты здесь делаешь?

— Спокойно! — останавливаю её вытянутой ладонью. — Ты не ушиблась? Дай посмотрю…

— Какого хрена ты здесь делаешь?! — шипит она так возмущённо и агрессивно, будто это я незаконно пробрался на закрытую арену.

— Я шёл с работы. А вот что ты делаешь в двенадцать ночи на закрытом катке — большой вопрос! — тянусь к её локтю, подозревая возможную травму после падения.

— Тренируюсь! — огрызается она.

— Это я уже заметил, — саркастично передразниваю её и осторожно ощупываю сустав. — Сними топ.

— Может, мне вообще раздеться догола?! — Она вырывает руку и холодно чеканит: — Доктор Максвелл, ваше рабочее время давно окончено, вы ничего не обязаны здесь осматривать!

— Почему ты такая упрямая? Лучше скажи спасибо, что я не вызвал охрану! Неблагодарная капризная девчонка.

— Спасибо. А дальше я сама! — Она резко отъезжает от меня, прижимая повреждённую руку к груди.

— Завтра локоть опухнет, и ты снова пропустишь тренировку. Пойдём в кабинет, я осмотрю нормально, — предпринимаю последнюю попытку достучаться до её здравого смысла.

Зефирка останавливается, не оборачиваясь ко мне лицом. Несколько долгих секунд она молча стоит спиной ко мне, явно взвешивая все «за» и «против». Затем девушка медленно подъезжает к своей брошенной на льду сумке, забрасывает её на здоровое плечо и направляется к выходу мимо меня. Кажется, единственное, чего я добился — это её ухода с арены. Ну что ж, хотя бы без полиции сегодня обошлось — уже неплохо.

— Вы забыли дорогу в медпункт, доктор Максвелл? — насмешливо бросает она через плечо.

Я невольно улыбаюсь и качаю головой.

— Язва, — тихо выдыхаю и следую за ней.

***

Открываю дверь кабинета и пропускаю Зефирку внутрь. Если нас сейчас кто-нибудь увидит, мы никогда не сможем оправдаться. Вдвоём. Ночью. В пустом кабинете. Она полуголая сидит на кушетке передо мной, пока я бесстыдно касаюсь её тела под видом врачебного осмотра. Тем более я не могу с уверенностью сказать, что между нами нет никакой химии. К сожалению, мною сейчас движет не только клятва Гиппократа, но и совершенно неуместное желание находиться рядом с этой девушкой как можно дольше.

— Знаешь, почему так произошло? — спрашиваю я, аккуратно обрабатывая её содранный локоть.

— Да уж, знаю. Я впечаталась в лёд. Представляешь? Ах да, ты ведь был там, не так ли? — она закатывает глаза с саркастичной усмешкой, пытаясь скрыть боль за напускной дерзостью.

— Я имею в виду, понимаешь ли ты, почему не смогла приземлиться мягко или хотя бы правильно сгруппироваться?

— Что за глупый вопрос? — Сена фыркает, раздражённо пожимая плечами. — Неправильно вошла в прыжок, наверное.

— Ты должна осознать свою ошибку. Это основа. Если поймёшь, из-за чего можешь упасть, то будешь готова к любому исходу. — Я наклеиваю пластырь на её локоть и достаю холодный компресс.

— Ох, серьёзно? И как я раньше жила без ваших ценных советов, Док?

— Ладно, — поднимаю руки в жесте капитуляции, стараясь не поддаться на провокацию. — Делай как знаешь. Но если я ещё раз увижу тебя ночью на льду, сразу пойду к охране и сдам тебя. Поняла?

— Делайте что хотите, доктор Максвелл! — бросает она с вызовом, резко приближая своё лицо к моему.

Уже второй раз за день мы готовы сжечь друг друга взглядами. Впервые встречаю такую упрямую девчонку: дерзкую, колючую и готовую спорить до хрипоты, лишь бы не принять помощь.

Я прикладываю компресс к её руке и пытаюсь пробить стену, которую она возводит между нами.

— Зачем ты пришла сюда? Тебе мало тренировок?

— Мало.

Её ответ звучит коротко, но в нём чувствуется напряжение.

— Ты понимаешь, что этой самодеятельностью можешь только навредить себе? Не просто так существует план подготовки спортсменов: всё рассчитано — ни больше, ни меньше.

— Они бесполезны.

— Почему ты так решила?

— Потому! — отрезает эта русская бестия и тут же добавляет: — Могу я идти?

— Нет! — твёрдо осаждаю её воинственность и обхватываю хрупкие плечи, заставляя встретиться со мной взглядом. — Я тебе не враг. Расскажи, что с тобой происходит.

— Ничего со мной не происходит!

— Я знаю, что ты врёшь. Ты ведь не новыми коньками ноги стёрла? Как ты получила эти мозоли?

— Не пытайтесь делать вид, что знаете больше остальных! Нет никакой тайны! — она резко отстраняется. — Я тупая курица, надела новые коньки без подготовки. Всё! Довольны?

Сена спрыгивает с кушетки и тянется за своей сумкой, но я успеваю перехватить её первым. Удерживая сумку за спиной, задаю следующий вопрос:

— Когда? Когда ты купила коньки?

— Какая разница?! — она снова делает попытку выхватить сумку из моих рук, но я не отпускаю.

— Просто скажи дату. Когда ты стерла ноги?

— Что за бред?! Зачем тебе это знать? Я уже не помню! У меня все дни одинаковые!

— Примерно скажи.

— Ладно! Позавчера! Да, я купила коньки, сходила на тренировку и утром пришла к тебе на осмотр. Всё? Доволен?!

Я смотрю на неё внимательно и спокойно произношу:

— Ты купила коньки перед утренней тренировкой.

Сена теряется и перестает тянуться за сумкой. Понимает: это был не вопрос, а утверждение. Её взгляд становится настороженным, но в нём мелькает искра испуга.

Кажется, Зефирка, я всё-таки знаю больше, чем ты думаешь.

— Я купила их вечером перед тренировкой… — голос Сены теряет прежнюю уверенность, как будто она сама не верит своим словам.

— Вечером? — я бросаю её сумку к ногам, не скрывая раздражения. — Коньки с этим серийным номером были куплены вчера утром. Прямо перед тем, как ты пришла на осмотр. Новые коньки здесь ни при чём.

Я тяжело выдыхаю, проводя ладонью по лицу и ерошу волосы. Усталость наваливается всей тяжестью. Спорить с ней больше нет сил.

— Сена, я не стану рассказывать о сегодняшнем инциденте. Но о мозолях я обязан сообщить тренеру и руководству. Если ты занимаешься чем-то незаконным или вынуждена зарабатывать себе на жизнь, тебе помогут…

— Нет! Я… я всё скажу! — дрожащим голосом сдается, начинает активно мотать головой из стороны в сторону. — Ничего такого! У меня есть деньги! Я просто…

— Просто? — повторяю, поднимая бровь.

Я замираю, ожидая, что вот-вот она сбросит на меня очередную бомбу, с которой мне придется разбираться. Чем можно так загубить ноги, если не тренировками на льду?

— Я участвую в уличных танцах! — выпаливает она наконец, будто освобождаясь от тяжёлого груза.

— Танцы? — я моргаю, не сразу понимая услышанное.

— Да, танцы… Просто надела неудобную обувь. Начался баттл, а уйти было нельзя — пришлось танцевать как есть. Знаю, это глупо, но я не могла подвести команду. Да и честно говоря, на адреналине даже не почувствовала боли.

— Что ж… Танцы — это… это не самое худшее, — выдыхаю я, чувствуя некоторое облегчение.

Её плечи расслабляются, напряжение спадает с лица. Я снова сокращаю расстояние между нами и осторожно беру её руку в свои ладони, прикладывая холодный компресс.

— Пожалуйста, прекрати так рисковать, — говорю тихо, почти шёпотом, не поднимая глаз. — Я не всегда смогу быть рядом. Ты ведь талантливая фигуристка! Будет обидно потерять тебя прямо перед Олимпиадой.

Я намеренно упоминаю Олимпиаду — знаю, что для спортсменов это как красная тряпка для быка. Болевая точка, на которую можно надавить ради их же блага. Но на самом деле я просто за неё переживаю.

— Я даже не в сборной пока… — её губы трогает лёгкая и застенчивая улыбка.

— Вот именно — пока…

Я решаюсь поднять голову и встречаю её взгляд. Пара сверкающих глаз смотрит на меня без прежней агрессии и упрямства. Сена больше не пытается вырваться или закрыться за колючими словами. Она отключила режим бойца и превратилась в обычную девчонку: юную, хрупкую в своей естественной красоте.

Её лицо всё ещё хранит подростковую мягкость: россыпь едва заметных веснушек на щеках, пухлые губы и непослушные русые волосы, собранные в растрёпанный пучок. Эта непринуждённая естественность удивительно притягивает. Она словно глоток свежего воздуха после заурядных стандартов красоты и фальшивой идеальности.

Смешно: если бы кто-то сказал мне раньше, что после бесконечных романов с роковыми женщинами меня потянет к такой вот юной упрямице с вечным беспорядком на голове, я бы рассмеялся ему в лицо. Но сейчас мне совсем не до смеха.

За окном ночь. Я взрослый мужчина, у которого уже давно не было секса. А передо мной стоит молодая девушка всего в нескольких сантиметрах от меня. Вся ситуация буквально кричит: «Поцелуй её! Возьми прямо здесь, на этой кушетке!»

Мысленно ругаюсь на самого себя за подобные мысли. Это станет отличной строкой в резюме: «Профессионально лечу и трахаю спортсменок. Закрываю все их физиологические потребности».

Идиот!

Я спешно отпускаю руку Зефирки и делаю шаг назад, чтобы не наделать глупостей.

— Всего хорошего, мисс Золотова, вам пора.

Её глаза слегка расширяются, как будто мои слова задели её или разочаровали. Неужели она ожидала чего-то другого? Но какие бы мысли ни роились в моей голове, я точно знаю одно: интрижка со спортсменкой поставит крест на моей карьере. Я не могу так рисковать ради минутного удовольствия.

Глава 5. Больше, чем коньки

Сена.

С большим трудом мне всё же удаётся разыскать здание, в котором тренируются мои новые друзья. Оказывается, заброшенные заводы притягивают творческих людей не только в России — здесь эта мода тоже прижилась. Огромные зеркала, подвешенные на тонких тросах, словно парят в воздухе под высоким потолком, наполняя андеграундный зал особой магией и загадочной атмосферой. Сквозь гигантское окно, разделённое на квадраты старинными рамами, струится яркий солнечный свет, оставляя на полу золотистые пятна и деликатно скрывая в тени облупленную штукатурку стен.

Ребята полностью погружены в стихию танца и даже не замечают моего появления. Они двигаются как единое целое, легко скользя от одного стиля к другому, гармонично перестраивая фигуры и виртуозно выполняя сложнейшие элементы. Марта и Дон одновременно взмывают в воздух, исполняя зеркальное сальто; затем Дон переходит в головокружительное вращение на голове, а Марта вместе с присоединившейся к ней Джекки выдаёт синхронную связку в стиле R’n’B. Через мгновение композиция меняется: Дон и девушки мягко отходят назад, уступая место Тоби, который под незаметно сменившийся бит демонстрирует изящный современный балет с элементами джаз-фанка. Остальные не просто ждут своей очереди — они продолжают подчёркивать движение Тоби, отражая его жесты словно расходящиеся по воде круги, постепенно уменьшая их амплитуду.

Всё выглядит невероятно профессионально: одна фигура плавно перетекает в другую, каждую секунду что-то происходит сразу на нескольких зрительных уровнях, превращая уличный танец в по-настоящему иммерсивное представление.

Музыка замирает на последнем аккорде, и ребята застывают в финальной позе, возвращаясь обратно в реальность.

— Ого, посмотрите-ка, кто к нам пожаловал! — радостно вскрикивает Марта