Понедельник, день тяжёлый,

Показаться может вам.

Только есть куда страшнее,

Где тринадцать, есть глава.

По началу славно будет,

Рыжей кошкой, всё пойдёт.

Только то ведь не на долго,

Как расслабишься залёт.

Всё что радость приносило,

Обернётся в антипод.

Та свершившаяся «ласка»,

К той, с косой, вас приведёт.

Уберечься кстати шанс,

Предоставят чертенята.

Главное не прозевать,

Как «всплывёт» подсказка.

Впрочем и понять её,

То не каждому под силу.

А уж если хрестанут,

О спасении забудь.

Багряное небо, теней чернота,

Чудесный закат и вечер приятный.

Им сладко спалось в стогу до того,

Как грохот раздался за лесом.

Вскочили они, в чём мать родила,

Ведь были весьма молодыми.

А волосы их, шевелились стоймя,

От зрелища чуть охренели.

По дачной дороге, жутко гремя,

И след оставляя ила,

Из прошлого ехал нещадно дымя,

Гнилой по краям, танк Тигр.

Байка услышана в нулевых,

переделана в …25-ом

Про овец пушистых,

Будет монолог.

То есть про их счёт,

Несколько тут строк.

Шутка ли, овечка,

Избежав прыжок,

Сиганула в мглу,

Тёмную, как смоль.

Именно она,

Стала возникать.

Перед тем, как кто-то,

Прекращал считать.

Стоит вдруг увидеть,

Жуткую овцу.

Не сбежать из сна,

В общем, ни кому.

Безумно талантливый писатель,

Творит романы много лет.

Их прочитать все не возможно,

Не хватит жизни и во век.

Без отдыха творил в начале,

Однажды понял, устаёт.

«Наняв придуманных героев»,

На них талант он перенёс.

Сам же, творил всё реже он,

Да и романы, так себе.

Повторы тусклые везде,

И по сему ушёл во вне.

Страницы книг, что написал,

Дни жизни в общем то для нас.

Был гений некогда в миру,

Но отдал книги, он врагу.

Было это, так давно,

Что и вспомнить не кому.

Разве что, монах какой,

Записал то в летопись.

Русь уже приняв Христа,

Память растеряла.

Что была ведь велика,

И звалась Тартария.

В общем, был в ней городок,

Как бы без названья.

Ну и жил в нём мужичок,

Обожал, что знанья.

Люд ходил к нему гурьбой,

За советом, травами.

Был бы тот мужик попом,

То купался б славе бы.

В общем жил он, не тужил,

Был женат, с детями.

Только славно жить нельзя,

Коль в соседстве, с тварями.

По срамному он навету,

Схвачен княжьим был судом.

По нему же брошен в яму,

Ну и сгнил б, не будь собой.

Знал, как сказано не мало,

И людское и Богов.

Обратился было к тёмным,

Нави главным из отцов.

Сделку с Велесовой «тенью»,

Всё продумав совершил.

И почти что в то мгновенье,

Очутился у семьи.

Только вот, не знал он,

Что, давно уж одинок.

И момент, тот на погосте,

Обратил в печаль его.

Он озлобился на Бога,

Что его освободил.

Вспомнил речи он святоши,

В миг, у Чернобога был.

Велес, в тёмном облаченьи,

Рукою пол лица прикрыл.

И простым для всех движеньем,

Правду, мужику открыл.

Злость сменилась осознаньем,

Понял он, чей был навет.

И вернувшися из Нави,

Проклял он попа завет.

В страшных муках умирал,

Каждый, мрази той потомок.

И куда б не убежал,

В счастья миг, сдыхал тот отрок.

Жил да был один парнишка,

В церковь он ходить любил.

С богом стоя у иконы,

Обожал он говорить.

Исповедовался богу,

Он, всегда во всех грехах.

Начитавшись их он книги,

Душу, сильно изливал.

Свято верил в правоту,

Всех своих дияний.

И покинув бога дом,

Хаил всех кто рядом.

И однажды, с утрица,

Всё, как обычно начал:

Материл соседий он,

Без причины чаще.

Пнул котёнка и щенка,

И до слёз, детей довёл он.

Верил этот оболдуй,

Что прощённый богом.

Но на «зебре», понял он,

В то, последнее мгновенье.

Что врат рая, не видать,

Ведь асфальт под ним развергся.

Помни глупый ты верун,

Церковь не спаситель.

За поганый жизни путь,

Бездны, не избегнуть.

5 января …25-ого