Оглавление

Глава 1

Слонова

В раздевалке царила суета. Девчонки торопливо переодевались в спортивную форму, не забывая при этом делиться летними новостями. На литературе или алгебре не особенно поговоришь на посторонние, но важные темы. А урок физкультуры — дело другое!

Олеся Мухина натягивала спортивные штаны, а сама косила взгляд на одноклассниц: у всех новенькая форма, модные футболки, яркие кроссовки. Она надела трикотажную футболку. Руки неуверенно скользнули по телу: не слишком ли сильно обтягивает грудь, живот?.. Девушка незаметно вздохнула. Предыдущие два года она преимущественно росла в высоту. А за лето перед последним, выпускным классом у нее грудь выросла на целый размер, а уж живот и бедра почти на два. Да еще подбородок облюбовали противные розовые прыщи. Смотреть на себя в зеркало не хотелось. Ее бы воля, отменила бы эту дурацкую физру вообще! Кому нужны эти бег и прыжки на глазах у острых на язык парней?

Олеся топталась в уголке раздевалки, убирая свою одежду в шкафчик. Одноклассницы одна за другой покидали тесное, с еще не выветрившимся запахом недавнего ремонта помещение.

— Леська, ну что ты копаешься? — нетерпеливо бросила, обернувшись на пороге Маша Караваева. — Опоздаешь, Логинов ругаться будет. Он же теперь у нас звезда российского масштаба!

— В каком смысле? — спросила Олеся рассеянно, думая не об учителе, а о том, как она сейчас выглядит.

— Ты не знаешь? Он же выиграл конкурс «Учитель года»! Так что мы теперь с тобой гордиться должны, что учимся у лучшего педагога страны.

— Так он же совсем молодой, — пробормотала Мухина, подталкиваемая к выходу подругой.

— И что? Зато талант!

Сентябрь был теплым, поэтому занятия физкультурой традиционно проходили на школьном стадионе. За футбольными воротами уже переминались с ноги на ногу группки ребят из 11-го «Б». У Олеси сжалось сердце в тревожном предчувствии. Парни — одноклассники за лето вытянулись и возмужали. Девчонки повзрослели и похорошели. И только она, Олеся, превратилась в усыпанную прыщами квашню…

Она быстро просеменила мимо главного зубоскала класса Валерки Гусева, длинного и худого парня, страстно желая оказаться незамеченной. Но глаз у Гуся был острый и злой.

— О, Му-у-ухина! — протянул Валерка, окатив ее таким взглядом, что захотелось тут же провалиться сквозь землю. — Какие формы! Размер третий или уже четвертый?

Лицо девушки пошло красными пятнами. Она низко опустила голову и сгорбилась, неосознанно пытаясь хотя бы зрительно уменьшить размер груди. Черт бы побрал этого Гусева! В спину ей понеслись смешки, похабное цоканье языком и восторженные возгласы: «О-о-о!», «Не фига себе!», «Вот это буфера!»

Мухина спряталась за спинами подруг, но Валерка не унимался. Вытянув длинную тощую шею, он пялился на нее и ехидничал:

— Мухина, а Мухина, кажется тебе пора менять фамилию. Судя по кормовым габаритам, ты у нас скорей Слонова, а не Мухина!

Стоящие рядом с ним Стас Митрохин и Серега Ступин заржали.

— Не обращай внимания! — шепнула ей на ухо Маша Караваева. — Стадо идиотов! Вон как вымахали за лето, а мозгов ни на грамм не прибавилось.

Олеся с благодарностью взглянула на старую подругу. Но сердце в груди все равно стучало с такой скоростью, будто со всех ног торопилось сбежать с этого злополучного стадиона.

Вдруг раздался свисток тренера.

— Стройся! — гаркнул преподаватель так громко, что все мгновенно умолкли и стали бестолково строиться в шеренгу.

Ученики выпускного класса толкались и спорили шепотом, пытаясь встать по росту. На их возню, сурово нахмурив брови, взирал физрук. Он стоял напротив ребят, расставив ноги в синих спортивных брюках и уперев руки в бока. Серая футболка с эмблемой «Пумы» плотно обтягивала тренированные бицепсы. На шее его болтался свисток на широкой ленте. Логинову не было еще тридцати, но непреклонная строгость и требовательность вызывали у учеников невольное уважение и заставляли беспрекословно подчиняться ему.

— Что, 11-ый «Б», за лето расслабились и обленились? — поинтересовался он, продолжая хмуриться. — Ничего, я вас скоро в чувство приведу. Равняйсь! Смирно! Бегом!

Толкаясь и спотыкаясь друг о друга, тяжко вздыхая и издавая стоны, недовольно ворча и хихикая, выпускной 11-й «Б» нестройной кучкой побежал по стадиону. Вадим Андреевич опустил голову, якобы рассматривая свои кроссовки, на самом деле старательно пряча улыбку: ох уж эта ребятня после летних каникул! Чем они летом занимаются, если к сентябрю у них даже координация движений исчезает? Логинов любил детей и любил свою работу, но четко знал, что дисциплина на любом уроке имеет основополагающее значение.

Олеся Мухина выбилась из сил уже на середине первого круга. Дыхания не хватало, ноги отяжелели и ослабли, заныла спина. Но компания Гусева давно обогнала ее, и девушка вздохнула с облегчением. Олеся остановилась, наклонившись и уперев руки в колени, чтобы немного передохнуть. Мимо не спеша, словно бегала в свое удовольствие, пробежала стройная и длинноногая Рита Зотова, кося глазами на молодого препода. «Вот такой, как Ритка, — подумала Мухина, — не стыдно и на подиум выйти, не то, что мне!» Вдохнула поглубже и снова побежала.

Половину урока Гусев не доставал Мухину. Он как будто вообще ее не замечал. Наивная Олеся, забыв за каникулы подлую сущность одноклассника, даже немного расслабилась. Но на самом деле Валерка только ждал удобный момент. И он наступил, когда Вадим Андреевич скомандовал:

— А теперь бежим пятьдесят метров с ускорением! Встали парами… На старт! Внимание… Марш!

Первыми пробежали мальчишки и тут же вернулись, наблюдая за стартами одноклассниц. Хорошая разминка разгорячила кровь, взбодрила их, и с языков то и дело срывались острые комментарии:

— Зотова, класс! Даешь с такими ногами пятьдесят метров за три шага!

Первая красавица класса Рита Зотова только довольно ухмылялась.

— Разговорчики в строю! — строго предупредил Логинов, и молодежь притихла.

Мухина долго не решалась подойти к линии старта. Не любила она ни бегать, ни прыгать. Вообще любые физические нагрузки вызывали в ее душе отторжение. На этот раз обычная нерешительность сыграла с ней злую шутку. На старте Олеся оказалась последней, а весь класс, уже пробежавший дистанцию, пялился на нее.

— Давай, Слонова, не подведи, Родина в тебя верит! — драматическим голосом произнес Гусев. Многие захихикали, оценив шутку.

— Вперед, Толстопузова! — решил поддержать товарища Стас.

И словно дали общую команду, со всех сторон на разные голоса понеслось:

— Толстозадова!

— Жирняева!

— Жирнопопова!

Свисток тренера будто спустил до предела натянутую тетиву: Олеся рванула вперед. Слезная пелена затуманила глаза, и девушка бежала, не разбирая дороги и задыхаясь от стыда и унижения. Обширные бедра ее колыхались, как затянутый в спортивные штаны студень. Дынеобразные груди ритмично подпрыгивали в такт шагов, норовя выпрыгнуть из футболки. Вдруг нога ее подвернулась, и Мухина с размаха грохнулась оземь. Но это только еще больше развеселило насмешников. Выкрики, смех и даже свист неслись вдогонку.

Неуклюже, как барахтающийся в луже бегемот, Мухина поднялась сначала на четвереньки, потом на колени. Отряхнула руки, рассматривая оцарапанные ладони, и с трудом стала подниматься на ноги. Тут ее подхватил под локоть и помог встать Вадим Андреевич.

— Сильно ушиблась? — спросил он с тревогой в голосе.

— Угу, — кивнула, всхлипывая, Олеся.

— Иди в раздевалку, промой ссадины, — шепнул учитель и добавил: — на урок можешь не возвращаться. Если что, сходи в медпункт.

Олеся кивнула и поплелась в раздевалку, глотая слезы и кожей ощущая любопытные и насмешливые взгляды одноклассников. Ей очень хотелось умереть.

После урока в раздевалке Маша Караваева с виноватым видом заглядывая в заплаканные глаза подруги увещевала ее:

— Да не слушай ты их, Леська! Они же дураки. Сделай вид, что ты глухая.

— Они не дураки, — прокомментировала Ритка, надевая колготки и любуясь своей длинной стройной ногой, — они стадо идиотов в периоде полового созревания. Чем больше будешь обижаться и рыдать, Мухина, тем сильнее они будут тебя травить. Закон джунглей!

Рита оправила сильно укороченный подол форменной юбочки, достала косметичку, подкрасила губы помадой и, одарив несчастную толстушку надменным взглядом, вышла из раздевалки.

— Правда, не обращай внимания, — посоветовала тихим голосом отличница и будущая золотая медалистка Лиза Меликова, поправив на носу очки.

После слов одноклассниц Олеся ощутила поддержку, но выйти из раздевалки никак не решалась. Через пять минут должен был начаться урок истории, а ноги не несли ее. За порогом мерещились злобные лица Гуся и всей его банды.

В конце концов Маша махнула на нее рукой и побежала на урок. Мухина посидела еще минуту на скамейке, прижимая к груди свой школьный рюкзак, но все-таки встала и поплелась следом за Караваевой.

— Мухина! — окликнул ее на выходе Вадим Андреевич. Он подошел к девушке и серьезно произнес: — Значит так, Мухина, у меня есть выгодное для тебя предложение. Сколько у тебя сегодня уроков?

— Шесть, — растерянно пробормотала Олеся, поднимая на него заплаканные глаза.

— После шестого урока я тебя жду здесь, в зале. Опаздывать не разрешается. Все ясно?

— Все.

— Бегом на урок, — мотнул головой в сторону лестницы физрук, — а то опоздаешь.

После уроков Олеся спустилась на первый этаж и с удивлением застала у дверей спортзала целую компанию. Но компания была странной. Вася Малышкин из 11-го «А» по прозвищу Слонопотам, самый рослый ученик среди выпускных классов. Его рост подбирался к 190 сантиметрам, а вес перевалил за центнер, и он продолжал быстро расти. Его одноклассница Соня Луговая с хорошеньким личиком, но необъятно толстая. Две девчонки из 11-го «В» и Костя Гринько из 11-го «Г». Девочки были под стать Соне толстые и неуклюжие. Костя же особой толщиной не отличался, зато на конкурсе неуклюжих мог занять призовое место. Он ходил, загребая ногами так, что по законам физики ноги должны были заплестись в косичку. Все части тела в нем существовали как бы сами по себе, отказываясь чувствовать себя единым организмом. При перемещении в пространстве он не пропускал ни одного угла. А выступающие части мебели в любом помещении с нетерпением ждали встречи с ним.

Дверь спортзала распахнулась и на пороге появился Логинов. Окинув взглядом компанию учеников, Вадим Андреевич позвал:

— Проходите!

Ребята неуверенно, словно опасаясь повредить что-нибудь своими массивными телами, прошли в пустой зал.

— Значит так, друзья мои, — заявил физрук, — посмотрел я на вас во время занятий и понял, что проще вас расстрелять, чем заставлять ходить на физкультуру. Гуманнее будет.

Одиннадцатиклассники с удивлением уставились на своего учителя.

— Но нормативы в конце года никто не отменит. Да и с меня за каждого из вас спросят. Поэтому предлагаю на выбор: или вы занимаетесь в спецгруппе по индивидуальному плану, или ходите со всеми на обычные занятия, где вас будут травить, унижать, издеваться. Что выбираете?

На долгую минуту в просторном зале повисла тишина. Яркое сентябрьское солнце рисовало желтые квадраты на стене прямо над баскетбольной корзиной. Стопка гимнастических матов в углу приглашала покувыркаться на брусьях и перепрыгнуть через «коня». А сложенные в большую пластиковую коробку разноцветные мячи сообщали, что занятия секции художественной гимнастики уже начались.

— А что это за спецгруппа? — хрипловатым басом поинтересовался Слонопотам.

— Это вы, — ответил Вадим Андреевич и пожал плечами. — Каждому из вас я дам индивидуальный список упражнений, тридцатиминутный комплекс, который вы будете выполнять ежедневно. Повторяю: ежедневно! — указательный палец физрука назидательно поднялся. — А утром в воскресенье, скажем, часов в восемь мы будем собираться на стадионе и проводить общую тренировку. А я буду смотреть, как вы занимались неделю и чего достигли. Посещать занятия физкультурой с классом вам будет не надо.

Шестеро толстяков зашушукались, стали переглядываться, толкать друг друга, обсуждая неожиданное предложение. Через несколько минут общее мнение высказал Вася Малышкин.

— Мы согласны. Вот только воскресенье же выходной день.

— И что? — Усмехнулся Логинов. — Лично я каждое воскресенье все равно бегаю по утрам и занимаюсь на стадионе. Готовы присоединиться?

Олесе предложение физрука показалось странным. Но вариант еще хоть раз прийти на физру пред ясные очи Валерки Гусева показался таким страшным, что проще было умереть. Она подумала и кивнула первой:

— Я согласна!

***

Первое воскресенье нового учебного года выдалось ясным и солнечным. Солнечные лучи золотили крыши домов и яркими бликами вспыхивали, отражаясь в оконных стеклах. Олеся Мухина заставила себя встать по будильнику, хоть организм настоятельно требовал отдыха и расслабления.

Всю неделю она пыталась заниматься по предложенной физруком программе. Но наклоняться, доставая до пола руками мешал живот, отжиматься от пола мешала грудь, а поднимать ноги и держать под прямым углом просто не было сил. В конце этой экзекуции ноги тряслись от слабости, а все мышцы ныли и болели.

— Ты куда это в такую рань? — спросила мама, выглянув из кухни, едва Олеся собралась уходить.

— Мам, я пойду побегаю по стадиону.

— А как же завтрак? — всплеснула пухлыми ручками мама, и на ее лице отразился испуг. Она искренне считала, что нет на свете ничего страшнее, чем не поесть вовремя.

— Я потом, — ответила Олеся, открывая дверь.

Мама Олеси, Оксана Николаевна, невысокая полная женщина, больше всего на свете любила кулинарию. В книжном шкафу кулинарные книги оккупировали целую полку. А по воскресеньям с утра традиционно пеклись пироги или ватрушки, сдобные булочки или рулеты. Олеся знала, что эти кондитерские шедевры ей противопоказаны, но еще ни разу не смогла удержаться и не попробовать хоть кусочек. За первым кусочком обычно следовал второй, потом третий… Под вечер выходного дня Олеся ненавидела себя лютой ненавистью и всей душой презирала, как слабого и безвольного человека.

— Ты ж замерзнешь, доча! Ночи уже холодные, осенние, да и ветрено на улице. Хоть шапочку надень!

— Мам, я бегать буду, физкультурой заниматься, а не сидеть на ветру, — попыталась успокоить разволновавшуюся матушку Олеся.

— Сдалась тебе эта физкультура?! — с отчаянием в голосе крикнула мама вдогонку шмыгнувшей за дверь Олесе.

— Действительно, сдалась… — пробормотала Мухина, изо всех сил сопротивляясь природной лени.

Она подошла к школьному стадиону за пять минут до назначенного времени. По дорожке бегал Логинов. Его спортивная, подтянутая фигура отмахивала метр за метром с неутомимостью заводной механической игрушки. Когда он подбежал к собравшимся ученикам, даже дыхание его не сбилось. Вадим Андреевич улыбнулся и удовлетворенно кивнул:

— Молодцы, все в сборе!

Маленький отряд физкультурников у стороннего наблюдателя вызвал бы невольную улыбку, такими они были нелепыми и странными. Но в этот ранний утренний час воскресенья большинство людей спали, отдыхая после трудовой недели, а те, кто не спал, на стадион не спешили.

— Начинаем разминку! — бодро скомандовал Логинов и стал выполнять упражнения вместе с учениками.

Каждое движение давалось с трудом. Пот уже лил ручьями по распаренной физиономии Олеси Мухиной. Хотелось лечь и умереть прямо тут, на поле стадиона. Но неутомимый физрук не давал поблажек.

Пробегая по дорожке мимо тренера, Олеся остановилась и, задыхаясь, жалобно произнесла:

— Я больше не могу, Вадим Андреевич! Я сейчас умру.

— Передохни чуть — чуть, Мухина, и — вперед!

— Может хватит уже?..

— Нет, не хватит.

Вадим Андреевич подошел ближе и остановился возле отдыхающей спортсменки.

— Человеческое тело, Мухина, — удивительный механизм. Его резервные возможности невероятны. Вот только мы их используем меньше чем на десять процентов, ленимся. Надо только преодолеть эту лень, втянуться в регулярный ритм тренировок, и спустя всего две-три недели ты заметишь, что с каждым днем становится легче справляться с нагрузками. Да и сами нагрузки начнут приносить не столько усталость, сколько бодрость и удовлетворение.

— Это вы про нормальных людей говорите, не про толстых, — возразила Олеся. — А у нас, у толстых, все наоборот. Не получится из меня спортсмен, Вадим Андреевич. В этом плане я совершенно бездарная.

— Ты себя недооцениваешь, Мухина! Все у тебя получится, вот увидишь!

Девушка с сомнением посмотрела на своего тренера.

— Ты еще красавицей будешь. Давай поспорим, что через год регулярных тренировок, при твоем поступлении в институт половина парней-абитуриентов будут стремиться познакомиться с тобой!

Олеся вытаращила на него изумленные глаза: о ком это он говорит? Будут стремиться познакомиться с НЕЙ?

— Вы шутите?

— Нет. Я совершенно серьезен и абсолютно уверен в результате.

Она старательно пыталась уловить хоть тень насмешки в его лице, но напрасно.

— Я понимаю: ты в себя не веришь, считаешь себя непривлекательной толстухой. Но мне-то уж поверь. Я же учитель года! Лучший педагог в стране! И я тебе говорю, что через год ты будешь совершенно другой. Тебе, и не только тебе, будет приятно смотреть на себя в зеркало.

Олеся кусала губы в задумчивости. Логинов слыл в школе завидным женихом, и все молодые училки строили ему глазки. Поговаривали, что он встречается с географичкой. Но девчонки-старшеклассницы не теряли надежду. Вот та же Ритка Зотова как перед ним своим тощим задом вертит, в глаза заглядывает, понравиться пытается. Потому что Вадим Андреевич молодой, симпатичный, спортивный мужик и препод классный. Все его любят и уважают. И этот человек говорит, что всего через год она, Леся Мухина, с удовольствием будет смотреть на себя в зеркало?..

Вокруг них собрались остальные ребята, прислушиваясь к разговору. А Вадим Андреевич продолжал тихим задушевным голосом, словно разговаривал со старыми друзьями:

— Надо заниматься по мере сил, не пытаться себя переломить. Но каждый день необходимо делать чуть больше, чем вчера. Вот допустим, Костя, — Неуклюжий Гринько смахнул тыльной стороной кисти пот со лба и выпрямил сутулую спину, — вчера ты два раза отжался от пола, значит сегодня надо постараться отжаться три раза. И если это у тебя получилось, ты — молодец. Если ты, Соня, вчера пробежала без остановки полкилометра, постарайся сегодня пробежать всего на пятьдесят метров больше. Ты справишься, обязательно справишься. А значит через месяц спокойно пробежишь три километра.

Ребята слушали учителя затаив дыхание, веря и не веря, но невольно уже представляя, как меняется их тело, как сами они меняются день ото дня, месяц за месяцем.

— Ставьте перед собой небольшие и выполнимые цели и упорно идите к ним. А как только справитесь, достигнете эту цель, не забудьте похвалить себя. Ведь вам было очень трудно, но вы справились. Справились, прежде всего, с собственным неуверенностью, с собственной ленью. Запомните, друзья мои, самая большая и важная победа — это победа над собой! Но именно эта победа приносит самое большое удовлетворение. Поняли меня?

Он заглянул в глаза каждого из шестерки и улыбнулся ободряюще.

— А теперь продолжим тренировку. У нас впереди еще силовой блок.

Олеся возвращалась домой после тренировки вымотанная до изнеможения. Но в душе ее поселилось странное, незнакомое ранее чувство. Будто молодой физрук распахнул перед ней дверь в будущее, и глазам открылись новые горизонты, манящие, завораживающие. Не было никакой уверенности достичь эти горизонты. Не было уверенности в своих силах. Но горизонты-то были! А значит и возможность их достижения, пусть только теоретическая, была.

Глава 2

Вадим

После обычного для школы шума и гама так приятно было идти по тихим пустым коридорам. Уроки закончились. Только малышня с продленки под руководством дежурного преподавателя ловила на улице мгновения уходящего осеннего тепла.

Логинов шел мимо администрации. Дверь в приемную оказалась открыта. Он бросил взгляд в просторное помещение, кивнул секретарше и пошел дальше. Но его остановил начальственный требовательный окрик:

— Вадим Андреевич, зайдите ко мне!

Директриса, дама дородная и внушительная, умела сказать так, что у любого невольно выпрямлялась спина и возникало непреодолимое желание исполнить требование. Логинов про себя вздохнул и завернул в директорский кабинет.

— Вадим Андреевич, золотой вы наш, — начала Галина Ивановна, сложив руки на объемном животе и сразу превратившись из строгой начальницы в добрую пожилую тетушку, — мне только что звонили из районной газеты по поводу интервью с вами. И, уж просите меня, я от вашего имени дала согласие. Ничего не поделаешь — бремя славы! — предупредила она протесты со стороны физрука. — А еще с местного телевидения звонили, хотели снять репортаж в стенах школы и пригласить вас на передачу в телецентр.

— Галина Ивановна, только не это! — замахал руками Вадим, будто отбиваясь от навязчивых журналистов. — Меня, пока в Москве был на конкурсе, эти интервью и репортажи чуть не доконали. Больше не могу! Избавьте меня от этого сомнительного удовольствия, пожалуйста!

Он жалобно посмотрел в глаза директора школы, но это не сработало. Дама сурово поджала губы и нахмурила подведенные карандашом бровки.

— Вадим, для нашего небольшого городка, хоть и краевого центра, победа на всероссийском конкурсе — очень важное событие. А в стенах этой школы, — Галина Ивановна сделала жест руками, словно обнимая вверенное ей учреждение, — за всю столетнюю историю ее существования ни один лучший учитель страны не работал. Ты, Вадим, наша гордость! — в голосе директрисы зазвучали теплые материнские нотки. — Да и разве были хоть когда-нибудь победителями этого конкурса учителя физкультуры? Никогда! Ты первый! Лично я в детстве так ненавидела физру, что сбегала с нее при первой возможности, потому что вела ее жуткая грымза, и ее ненавидела вся школа, не только я. А ты создал такую методику, что на уроки физкультуры дети бегут с радостью. Даже толстяки наши стали заниматься благодаря тебе.

Галина Ивановна погладила Логинова по плечу, смахнув невидимую пылинку, и улыбнулась:

— В общем так, Вадим Андреевич, отказы не принимаются! Вы теперь человек известный и несете ответственность не только за себя, но и за всю российскую педагогику. Да, да, как бы пафосно это ни звучало. Каждое ваше слово будет повышать престиж профессии, привлекать в нее молодежь, особенно мужчин. Это же неправильно, когда в школе работает всего трое мужчин — вы, историк и физик. А должно быть не меньше половины, чтобы поднять авторитет учителя перед учениками. Они же в учителях пример видят. Так что соберитесь, возьмите себя в руки и — вперед, за дело!

Вадим обреченно вздохнул, но кивнул, соглашаясь. Вот оно, бремя славы! И никуда не денешься.

— Хорошо, Галина Ивановна, на репортаж я согласен, а вот в передаче участвовать не буду, хоть увольняйте меня.

— Что ты, что ты, Вадик, — испуганно округлила глаза и замахала ручками директриса, — какое еще увольнение?! Мы без тебя теперь как без рук. Ты — наше все! Ладно, от передачи я отговорюсь, но к интервью и репортажу готовься. Они приедут на следующей неделе во вторник.

Вадим попрощался и вышел из приемной, понуро опустив голову. С одной стороны, быть в центре внимания было приятно, что уж греха таить! Ему нравилось слышать за спиной восторженный шепоток коллег и ловить уважительные взгляды учеников. Приятно было смотреть на маму, словно помолодевшую лет на десять после победы единственного сына. Принимать поздравления старых друзей и выслушивать длинные восторженные комментарии пожилых соседок по подъезду. С другой стороны, уж очень хлопотно и утомительно. Утешал он себя тем, что скоро вся эта шумиха закончится, едва в центре внимания их городка окажется новый герой, какой-нибудь пожарный или полицейский.

Оглашая гулкие коридоры звуком своих шагов, Логинов завернул в кабинет географии. Постучал и, не дожидаясь разрешения, распахнул деревянную створку. Оленька, Ольга Петровна, учительница географии, сидела за своим столом и что-то писала в журнале. На стук она подняла голову, а гость невольно улыбнулся: такая она была милая, славная!

— Ольга Петровна, — игриво-официальным тоном заявил Логинов, — рабочий день давно закончился. Пора домой. Вы не будете возражать, если я вас провожу?

— Не буду, — заулыбалась Оленька. — Уже иду.

Вадим прислонился спиной к дверному косяку и с теплотой в сердце наблюдал, как собирает свою сумку его коллега. Оля Кротова только в этом году закончила педагогический и пришла в их школу работать. Он обратил на нее внимание на линейке 1 сентября, такая она была юная, взволнованная и красивая. Кажется, волновалась она больше учеников.

Вадиму в ней нравилось все: и выразительные глаза, и очаровательный острый носик, и тонкая изящная фигурка, и особенно улыбка. Улыбалась Оля так, что душа его немедленно наполнялась музыкой. Кроме того, она оказалась интересной собеседницей, начитанной, эрудированной. Их отношения пока были на самой первой стадии, но про себя Вадим уже строил далеко идущие планы. И сам себе удивлялся: все его предыдущие отношения с девушками были легкими, поверхностными, ни к чему не обязывающими. Даже мама упрекала сына в безответственности. А тут он как-то сразу понял, что Оля — его судьба. Именно с ней захотелось пройти по жизни рука об руку.

Они вышли из школы, кивнув на прощание охраннику и сразу погрузившись в теплый сентябрьский вечер. Солнечный диск уже зацепился своим краем за верхушки старых лип в городском парке. В школьном дворе резвилась ребятня младшего возраста. Девчонки играли в классики, а мальчишки носились вокруг них, как заведенные с громкими криками. Парочка молодых учительниц шепталась возле клумбы с георгинами. Они заметили физрука с географичкой и заулыбались им вслед, кивая с понимающим видом.

Вадим попытался взять тяжелую сумку из рук Оли, но та не дала, вдруг покраснев и опустив голову.

— Вадим, — прошептала она, — я же просила тебя не афишировать наши отношения.

— Ты что, стесняешься ходить вместе с учителем года? — хмыкнул Вадим, никак не разделяя ее переживаний. Чего ж тут стесняться, если у него вполне серьезные намерения? Правда он ей еще об этом не говорил. Но всему свое время.

— Нет, что ты! Просто не хочу сплетен и пересудов. Ты же знаешь: этих педагогических кумушек хлебом не корми, дай посплетничать. А мне это неприятно.

— Вот уж не думал, Ольга Петровна, что вы такая стеснительная. Если человеку стесняться нечего, если душа и совесть его чисты, то никакие сплетни и пересуды не должны его пугать. Ты со мной не согласна?

Они перешли дорогу и, миновав тяжелые кованные ворота, углубились в тенистые аллеи городского парка. Путь от школы до дома Оленьки обычно занимал минут двадцать. Но вместе они шли не спеша, беседуя и наслаждаясь теплом, так что совершенно забывали о времени. И вот уже несколько раз Оля получала втык от матери, потому что приходила затемно. А гулять по темным улицам строгая мама запрещала.

Едва они ступили на утрамбованный песок парковых дорожек, Логинов силой забрал из рук девушки ее сумку. И она смирилась, бросив на него благодарный взгляд. На скамейках сидели, ловя вечернее солнышко, отдыхающие пенсионеры. Молодые мамочки гуляли с детскими колясками и непрерывно трещали по телефону. На игровой площадке носилась малышня. Свежий ветерок с реки доносил запах воды и опадающих листьев. В воздухе разливался покой и предчувствие чего-то значительного и прекрасного.

Вадим посмотрел на свою спутницу и осторожно взял ее за руку. Девичья ладошка оказалась такой маленькой и хрупкой, что захотелось поднести к губам эти пальчики и перецеловать. Но он себя сдержал. Оля напоминала пугливого олененка, вздрагивающего при каждом резком звуке. Не стоило ее пугать еще больше своим напором.

— Ты что даже по выходным занимаешься с учениками? — спросила спутница, переводя разговор в безопасное русло, но руку не убрала, так и грелась доверчиво, наслаждаясь теплом его большой надежной ладони.

— Ага. Надо пользоваться, пока погода хорошая.

— Тебе ж за дополнительные занятия не платят.

— Ну и что? Не все же можно перевести на деньги. Я сам по воскресеньям занимаюсь на стадионе, а ребята просто ко мне присоединились.

— Знаешь, как называют эту твою спецгруппу в учительской? «6 центнеров».

— Почему?

— Средний вес ученика около сотни кг. А их в группе как раз шесть.

— Ну, Гринько-то до сотни еще далеко, — усмехнулся Вадим, вдруг почувствовав обиду за своих подопечных. — Это несчастные люди, изгои. Смотреть как их травят, шпыняют, издеваются над ними их же одноклассники нет никаких сил. Я еле себя сдерживаю, чтобы не ударить какого-нибудь зубоскала. А дети — народ злой. Стадный инстинкт у них развит сильнее, чем у взрослых, а моральных тормозов совсем нет. Ты не знаешь, но два года назад из-за таких вот издевательств одна девочка в нашей школе покончила с собой.

— Я помню, — кивнула Оля. — Весь город долго обсуждал эту печальную историю.

— Не печальную, а трагическую, — поправил Вадим. — Родители лишились единственной дочери. Жизнь совсем юного человека оборвалась в самом начале. Для меня это был шок. Вот тогда я и решил, что надо что-то придумать, как защитить толстяков и, одновременно, приобщить к физическим нагрузкам.

Оля посмотрела на своего спутника долгим, исполненным обожания взглядом и взяла его под руку. А он под этим лучезарным взглядом вдруг почувствовал себя настоящим героем, сильным, смелым, справедливым. Захотелось выпрямить спину и развернуть плечи. Так и шли они по аллее, сквозь строй раскидистых лип, кроны которых уже тронула осень своей золотой кистью. И обоим очень хотелось, чтобы эта аллея была бесконечной.

Глава 3

Клавдия Валентиновна

Клавдия Валентиновна Логинова всю жизнь проработала учителем младших классов. Она бы и сейчас учила доброму и светлому малышей, если бы не вердикт врачей. Из-за серьезного заболевания сердца доктора запретили ей нервничать и волноваться. А разве можно не нервничать и не волноваться, когда отвечаешь за три десятка детских душ? Вот и пришлось уйти на пенсию по инвалидности. Теперь Клавдия Валентиновна только рассказы сына о школьных проблемах слушала, и все равно волновалась. Неудачи учеников, просчеты педагогов, забюрокрачивание учебного процесса, нескончаемая писанина даже у преподавателей физкультуры, — все вызывало в ней сопереживание, а значит и сердечный отклик.

Слабое от природы сердце Клавдии Валентиновны не выдержало, когда скоропостижно умер муж. Вадим заканчивал школу в то время, серьезно увлекался спортом, легкой атлетикой и имел уже немало наград и медалей за победы на крупных соревнованиях. Он хотел ехать поступать учиться в Москву или Санкт-Петербург. Но смерть отца и болезнь матери изменили его планы. Оставить маму одну в таком состоянии он никак не мог. Пришлось пойти в местный педагогический институт на учителя физкультуры.

Клавдия Валентиновна иногда чувствовала вину перед сыном за свою физическую немощь, за то, что висит у него на шее тяжким грузом. Двадцать восемь лет парню, а он все с мамой возится! Но каждый раз, когда Вадим возвращался домой с работы и она его кормила обедом на кухне, душа ее наполнялась таким счастьем и такой благодарностью, что все болезни отступали. Лучше всяких лекарств снимали сердечные боли похвалы соседок по дому: «Ох, Клава, какого ты хорошего сына вырастила! Золото, а не парень! И вежливый, и воспитанный, и заботливый». А уж победа в конкурсе «Учитель года» просто окрылила пожилую женщину. Она и про одышку забыла, и про перебои в сердце.

Клавдия Валентиновна вернулась с кладбища, куда ходила часто, чтобы навестить могилу мужа. Она старалась это делать в тайне от сына, а то он расстраивался, начинал убеждать ее в том, что так она только бередит старые раны в душе. Глупый, никак не мог понять, что никакие раны она не бередит, а наоборот. Мысленный разговор с супругом, с которым прожила два десятка лет, только помогал ей справляться с жизнью, укреплял ее душевные силы.

Она повесила зимнее пальто на вешалку, с трудом стянула с ног сапоги и прошла на кухню. Надо было готовить обед к возвращению сына с работы. В последнее время он часто задерживался, провожая свою девушку Олю. Но Клавдия Валентиновна, сидя за накрытым столом и глядя в окно, утешала себя: может быть, Дима женится, внуки пойдут. Ах, с какой радостью она бы возилась с малышами!

В замке повернулся ключ, и пожилая женщина встрепенулась от своих дум, вскочила из-за кухонного стола и радостно бросилась в коридор встречать пришедшего.

— Вернулся, сынок!

Клавдия Валентиновна, не сдерживая счастливую улыбку, бережно смахнула с куртки Вадима не успевшие растаять снежинки, на глазах превращающиеся в светлые прозрачные капли.

— Как прошел день?

Снимая верхнюю одежду, сын рассказывал:

— Да как обычно. Зима. Лыжная подготовка. Готовимся к школьным соревнованиям по лыжам. А у моих толстячков, представляешь, ни у кого своих лыж не оказалось! В воскресенье повезу их всех на турбазу за город. Я с Сашкой Тимофеевым договорился. Одноклассника моего помнишь? Турбаза «Сосновая» принадлежит его отцу. Там есть все для спорта и отдыха. Поедем, возьмем лыжи и пробежимся по свежему снегу километров пять. -Вадим по дороге на кухню завернул в ванную, вымыл руки. — Может удастся уговорить, и Оля с нами поедет? Природа, лес, свежий воздух — что еще нужно для хорошего отдыха?

Войдя на кухню, Вадим восхищенно улыбнулся.

— О, мои любимые щи?

— Да, сынок, специально для тебя варила. Садись за стол. Я и котлетки твои любимые пожарила.

Матушка суетилась, выставляя перед сыном свои разносолы. А Логинов с явным удовольствием принялся за обед.

— Ммм, как вкусно! — промычал он, блаженно прикрыв глаза, с полным ртом.

— А я знаешь кого сегодня на улице встретила? — Клавдия Валентиновна присела за стол напротив сына. — Бориса Ефимовича, профессора из нашего педагогического.

— И как поживает мой любимый профессор? Ох, много кровушки он у меня попил, пока я учился. Но я все равно люблю и уважаю этого чудного деда. Как он?

— Хорошо. Передавал тебе привет. Мы же с ним вместе еще в школе учились, так что он мой однокашник.

— Я знаю.

— Обсуждали твою победу на конкурсе.

Логинов бросил на мать недовольный взгляд и снова сосредоточился на щах.

— Мам, ну зачем? Со всеми родственниками, друзьями и соседями уже обсудила, теперь переключилась на однокашников?

— А что ты удивляешься, Дима? Город у нас небольшой, хоть и краевой центр, все друг друга знают. А ты теперь для горожан — человек года! Все тобой гордятся. И Борис Ефимович тоже. Он, кстати, предложил тебе пойти в аспирантуру, написать диссертацию.

— Диссертацию? — Вадим отложил ложку на стол. — Там же кандидатский минимум придется сдавать. А с английским у меня не очень.

— Ничего, сынок, ты же у меня умный, упорный, целеустремленный. Уж если поставишь перед собой цель — обязательно добьешься, — с уверенностью заявила Клавдия Валентиновна.

По выражению лица сына она поняла, что эта мысль запала ему в душу. Вадим отвлекся от еды и задумчиво посмотрел в окно. Спустя пару минут произнес:

— С другой стороны, не боги горшки обжигают. Надо будет заняться и подтянуть английский.

— Конечно, сынок! — обрадованно кивнула мама.

А Логинов принялся размышлять вслух.

— Может Борис Ефимович прав? Советская педагогическая школа, которую он олицетворяет, увы, но по естественным причинам уходит в прошлое. Нужны новые силы, свежие, готовые не только себе пробивать путь по карьерной лестнице, но и что-то менять в педагогике. А у меня уже и опыт есть, и знания, да и сил, думаю, хватит на борьбу с бюрократической машиной. — Логинов шутя продемонстрировал тренированный бицепс. — Позанимаюсь чуток английским, чем там еще надо? И пойду с сентября в аспирантуру, раз предлагают. Вот только как Оля на это отреагирует?

— Ну, — глубокомысленно заявила матушка, — если она тебя любит, то должна не препятствовать, а гордиться таким женихом.

— Свадьбу придется отложить… — Вадим с сомнением покачал головой.

— А ты уже ей предложение сделал? — испугалась мама и прижала руку к сердцу, чувствуя, как оно забилось в ускоренном темпе.

Оля ей нравилась и… не нравилась одновременно. Что-то за ее скромностью и застенчивостью скрывалось, а что — Бог знает! Но Клавдия Валентиновна убеждала себя в том, что просто испытывает материнскую ревность, опасаясь, что будущая невестка вытеснит ее совсем из жизни сына.

— Нет еще, но собирался на Новый год.

— Ты б не торопился, сынок. Женитьба — дело серьезное. Тут никак нельзя ошибиться.

— Ладно, мам, чего ты так разволновалась? — Вадим протянул руку и ласково погладил мать по плечу. — Я ничего еще не говорил Оле. Просто эта мысль зреет в моей голове. Мне уже двадцать восемь, вполне можно о собственной семье подумать. Да и Оля, она замечательная. Я ее очень люблю.

— Хорошая девушка, согласна. Но карьерой жертвовать ради семьи мужчина не должен. Это удел женский. А аспирантура, диссертация откроют перед тобой такие возможности! Может со временем директором школы станешь или даже министром образования края.

— Ну, ты выдумала, мам! — Усмехнулся Вадим, а про себя подумал: «Почему бы и нет?»

Он чувствовал в себе столько силы, не только физической, но прежде всего душевной, что никакие сложности и препятствия не пугали. После победы на конкурсе уверенности в себе прибавилось. А система образования в стране, по его мнению, нуждалась в неотложных и серьезных изменениях. Кто-то же должен был разгребать кучу наделанных предшественниками ошибок! Так почему не он?..

Глава 4

Рита Зотова

Зотову все считали первой красавицей класса, и даже не одного 11«Б», а всех старшеклассников, хотя классической красотой она не обладала. Стройная фигурка с ногами, что называется, «от ушей», симпатичное личико с мелкими, слегка асимметричными чертами. Вроде ничего особенного. Но была в этой рано повзрослевшей девушке какая-то изюминка, какой-то манок, заставляющий парней оборачиваться ей в след.

Она всегда выглядела старше своих лет. Уже в четырнадцать запросто проходила фейс-контроль в ночных клубах, куда до восемнадцати не пускали. В четырнадцать Ритка стала ходить с шестнадцатилетним Тёмкой Морозовым, по которому вздыхали все девчонки с пятого по девятый классы. А Тёмка выбрал ее. Ох, как завидовали ей одноклассницы!

Через год родители Морозова купили квартиру в новом доме и переехали в другой район, сменив и школу для сына. Рита не долго переживала по поводу утраты статусного поклонника, а обратила внимание на десятиклассника Антона Демченко. Этот был даже круче Тёмы, потому что считался лидером компании местных хулиганов. Девчонки по Демченко не вздыхали, зато его побаивались и уважали за бойцовский дух и крепкие кулаки.

У Антона всегда были деньги. Своими глазами Ритка не видела, но поговаривали, что он вытряхивает мелочь из карманов школьной мелюзги, берет дань с местных очкариков-ботаников за то, чтобы их никто не травил. Ходили слухи, что Демченко как-то связан с криминалом, с серьёзными людьми из воровского мира. Вранье это или правда — никто не знал. Но испуганные шепотки за спиной только прибавляли Антону важности и солидности, что несомненно привлекало красотку Зотову.

Ей было наплевать откуда у него деньги, главное, что он их тратил на ее прихоти! Хочешь в кино? Пошли! Хочешь мороженого от пуза? Заваливаем в кафе! Хочешь яркую и модную шмоточку с рынка? Да пожалуйста! Антону Демченко ничего не жалко для своей девушки!

Но тратить свои кровные бабки на Ритку только «за красивые глаза» Антон не хотел. Пришлось действительно стать его девушкой. Это произошло на даче родителей Антона, когда те уехали в отпуск, а ключи оставили сыну. Демченко наврал, что собирает компанию друзей, чтобы потусоваться, выпить, оттянуться по полной. На деле небольшой скромный дачный домик недалеко от города оказался пуст. Со слов Антона выходило, что друзья внезапно скопом не смогли приехать. Очень жаль, но не возвращаться же в город на ночь глядя. Ритка все поняла, сделав вид, что поверила этому вранью, а про себя решила: «чему быть, того не миновать».

После ночи в одной постели с хозяином дачи Рита была несколько обескуражена: и об этом с таким восторгом пишут в женских романах?.. Это нелепое дерганье и пыхтение окутывают романтическим флёром писатели на протяжении столетий?.. Смешно! Но, к удивлению Ритки, Антоха был тааак доволен, на его физиономии отразилось такое блаженство, что он тут же подарил ей забавный и модный браслетик. Ну, за такие безделушки можно и потерпеть, решила Зотова и успокоилась.

Рита была умной девушкой и быстро поняла, что давать просто так Антону не следует, — быстро пресытиться и потеряет к ней интерес. Поэтому каждый раз заставляла парня немного помучиться, раскошелится на что-то более серьезное. Вкус постельных утех она со временем распробовала и сама. Но гораздо большее удовольствие приносило ощущение своей власти над парнем. Он, как дрессированная собачка, готов был ради ее благосклонности прыгать на задних лапках, выполнять любой ее каприз.

К моменту окончания школы Демченко замели на какой-то краже в составе преступной группы и посадили. Рита немного повздыхала по своему приятелю, но ходить в тюрьму на свидания и носить передачки не стала. Она благоразумно решила прошлое оставить в прошлом. В голове ее к тому времени сформировался чёткий жизненный план.

Особой тягой к знаниям Зотова не страдала, хотя училась не хуже всех, средненько. Но идти в институт после школы и гробить свое здоровье еще пять лет над пыльными учебниками не собиралась. Пусть грызут гранит науки те, кому бог красоты и женской привлекательности не дал! Она же решила сосредоточиться на изучении куда более практичной науки — науки охмурять, очаровывать, ловить в свои сети мужчин.

Рита намеревалась со временем удачно выйти замуж за человека статусного и состоятельного, способного обеспечить все ее потребности. Но это была весьма отдаленная цель, задача — максимум. На пути к ней надо было решить более мелкие задачки.

Зотова перешла в выпускной класс и оглянулась вокруг себя: никаких более-менее интересных личностей мужского пола поблизости не было, одна мелкота. А чтобы добраться до серьёзных мужчин с деньгами надо было тренироваться, как в спорте, регулярно и раз за разом повышая уровень сложности. Уровень же своих одноклассников она давно переросла. А терять напрасно целый год до окончания школы не хотела, так можно было и квалификацию утратить.

На школьной линейке 1 сентября ее взгляд скользнул по кучке учителей, толпившихся у крыльца. Разодетые тётки преклонного возраста, толстые, бесформенные; несколько молодых училок в строгих костюмах с минимумом косметики на лице (серые мыши!), и всего три представителя сильной половины человечества: физик, историк и физрук. Физрук! Молодой, спортивный, подтянутый Вадим Андреевич Логинов сразу привлек внимание Ритки, потому что историк был стар и лыс, а физик относился к категории «соплей перешибить можно». Кто на такого позарится?

Рита все взвесила, осмыслила и начала наступление незаметно, исподтишка. На уроки физкультуры она приходила в подчеркивающих ее идеальные ноги лосинах. Модная футболка не только обтягивала весьма аппетитную грудь, но и позволяла мужскому взгляду заглянуть в глубокое декольте. Она тщательно красилась перед уроком, стараясь выделить хорошенькие глазки и подчеркнуть помадой пухлые чувственные губы.

Но Логинов обращал на нее внимания не больше, чем на других. Слепой он, что ли? Пришлось даже пойти в секцию легкой атлетики, которую вел молодой препод. Народа на тренировки приходило немного, поэтому девушке нередко удавалось услышать из уст Вадима Андреевича: «Зотова, молодец!» После такой похвалы Ритка буквально взлетала в прыжке над металлической планкой и приземлялась на мат под одобрительные возгласы ребятни.

Ходили слухи, что у Логинова роман с молоденькой географичкой. Рита присмотрелась к сопернице и презрительно фыркнула: ни кожи, ни рожи! Ничего яркого и привлекательного в географичке не было, а значит и ревновать не имело смысла. Лучше было сосредоточиться на задаче и активизировать свою деятельность.

Однажды на уроке физры Зотова сделала вид, что подвернула ногу после прыжка в высоту. Перелетев планку и приземлившись на стопку матов, она театрально вскрикнула и застонала, схватившись рукой за лодыжку. Вадим Андреевич тут же подбежал к ней.

— Что такое? — склонился он над девушкой с встревоженным видом.

— Кажется я ногу подвернула, — тоненьким дрожащим голоском пробормотала Ритка и жалобно взглянула на тренера.

— Где больно?

— Вот здесь…

Логинов, опустившись коленями на мат рядом с Зотовой, осторожно ощупал ее ногу. На лбу его при этом появилась сосредоточенная поперечная морщинка. Ритка чуть не улыбнулась, глядя на эту симпатичную морщинку, но вовремя вспомнила о своей роли и громко всхлипнула.

— Ну-ка пошевели пальцами.

Рита пошевелила.

— Да не руки, а ноги! Шевелятся?

— Шевелятся, Вадим Андреевич, шевелятся. Да ничего страшного! — попыталась заверить она, опасаясь переиграть. — Я сейчас посижу немного, и все пройдет. Лучше помогите мне до скамейки добраться.

Под заинтересованными взглядами всего 11 «Б» Логинов помог Зотовой подняться с мата и, обхватив ее одной рукой за талию, повел к скамейкам, стоящим вдоль стены спортивного зала. Ритка при этом почти висела на нем, обняв препода за шею и прыгая на одной ноге.

Усадив пострадавшую на скамью, Вадим присел рядом на корточки и осторожно стянул с ее правой ноги кроссовку. Никаких признаков повреждения видно не было. Но девушка тихонько охнула, когда он чуть нажал кончиками пальцев на голеностоп.

— Это растяжение, Зотова. Тугая повязка и покой на несколько дней. Можно противовоспалительной мазью помазать, — сказал он внутренне успокаиваясь. Только травм ему на уроке не хватало!

— Как же я теперь на каблуках ходить буду? — интимным шепотом поинтересовалась Ритка и бросила на препода такой томный взгляд, что Вадим Андреевич растерянно моргнул.

— Какие еще каблуки? В тапочках ходить будешь, пока не пройдет. Ладно, Зотова, посиди до конца урока, а там, если лучше не станет, пойдем в медпункт, — Логинов встал и повернулся к притихшему и таращившемуся на них с нескрываемым любопытством классу: — Построились! Бегом по кругу!

Прозвучал свисток тренера, а следом загромыхали тяжелые шаги по паркету. Рита сидела в уголке на скамейке вытянув якобы больную ногу и с удовлетворением вспоминала, как сильная рука Вадима обнимала ее за талию, поддерживала бережно и аккуратно. Она даже потрогала свой левый бок: там до сих пор ощущалось тепло от его большой ладони. Ритка прикрыла глаза, представляя, как эти ладони ласкают все ее тело… и улыбнулась. Ей показалось, что руки Вадима Андреевича сами, как бы помимо воли своего хозяина, тянулись к ней. Еще бы! Нет, никакая географичка ей не страшна. Зотова выпрямила спину, развернула плечи и постаралась вытянуть ногу так, чтобы со стороны это смотрелось красиво и изящно. Душа ее ликовала, как только немного встревоженный взгляд учителя физкультуры обращался в ее сторону.

Но радость и торжество оказались преждевременными. Перед следующим уроком физры Логинов поинтересовался у Риты, как она себя чувствует, не болит ли нога, и посоветовал заниматься не в полную силу. Больше внимания на Зотову он не обращал. Ритка мысленно скрипнула зубами.

Приближался Новый год. Двадцать пятого декабря старшеклассники устраивали традиционный праздничный вечер с музыкой и танцами. Администрация школы старалась не вмешиваться в дела молодежи, выделяя всего парочку преподавателей на вечер, чтобы следили за порядком и безопасностью. А так выпускникам представлялась возможность почувствовать себя почти взрослыми и самостоятельными.

Валерка Гусев вызвался подобрать музыку для тусовки. 11 «А» взял на себя ответственность за оформление актового зала, в котором планировалось провести вечер. Девчонки шушукались на переменах, обсуждая свои наряды. Парни прикидывали, удастся ли пронести на праздник выпивку и спрятать так, чтобы дежурные преподы не нашли.

Рита Зотова к концу декабря пришла к выводу, что надо переходить в наступление. Она тешила себя мыслью, что Вадим заглядывается на нее и молча глотает слюни, не решаясь связываться с несовершеннолетней. Ничего, надо только подтолкнуть его к активным действиям и все пойдет как по маслу! Он же нормальный мужчина из плоти и крови. А ни один нормальный мужик не мог остаться равнодушным к ее юным прелестям.

Декабрь в том году был щедр на снега и метели. По обочинам не слишком широких улиц кавказскими хребтами громоздились сугробы. За городом снега было столько, что даже заядлые лыжники не решались сунуться в лес. А деревья, особенно сосны и ели, стояли укутанные в белые шубы по самые макушки.

На центральной площади города установили традиционную новогоднюю ёлку, украсив ее электрическими гирляндами. Долгими зимними вечерами огоньки на лесной красавице сверкали и переливались всеми цветами радуги, даря горожанам праздничное настроение.

В школе актовый зал тоже сверкал гирляндами и блестящей мишурой, предвещая скорый праздник. Рита Зотова с самого утра чувствовала какое-то нервное возбуждение, будто непременно должно было произойти нечто важное, эпохальное. Она с особой тщательностью выбрала себе наряд, чтобы выглядеть как можно более сексуально, сделала прическу, маникюр, макияж, стащила у матери французские духи. Туфли на высокой шпильке завершали образ сексапильной и раскрепощенной красотки.

Дежурными преподавателями Галина Ивановна на этот вечер назначила Логинова и историка Тарасова Игоря Николаевича. Предвкушая большую охоту, Ритка отправилась в школу.

Старое здание школы притихло и сосредоточенно прислушивалось к тому странному, что происходило внутри. Темные окна казались закрытыми глазами. Двери центрального входа, как плотно закрытый рот не впускали никого посторонних.

А в актовом зале гремела музыка. Гусев изображал из себя крутого диджея и кривлялся на сцене, где было установлено музыкальное оборудование. Молодежь толкалась в центре просторного зала, освобожденного от привычных кресел. Их частично вытащили в рекреацию, а частично сгрудили за колоннами вдоль стен.

Под ритмичную электронную музыку по потолку метались разноцветные блики от круглой лазерной штуковины, напоминающей крутящийся пупырчатый шар. Красные, синие и желтые лучи как выстрелы бластеров из «Звездных войн» пронзали пространство зала, выхватывая из темноты взлохмаченные головы и воздетые вверх руки танцующих. Тяжело бухали басы, заставляя сердце сбиваться с привычного ритма. Толпа старшеклассников колбасилась в центре зала, ритмично подергиваясь и извиваясь гибкими молодыми телами.

Ритка первым делом стрельнула по залу глазами, выискивая Вадима. Тот стоял в уголке и что-то обсуждал с историком, лысым противным толстяком, которого в школе не любили за вредность и занудство. Надо было привлечь к себе внимание! И Рита, расталкивая локтями одноклассников, пробралась в середину танцпола.

Едва стихла одна мелодия, Зотова крикнула на весь зал:

— Давай, Гусь, пожарче!

Грохнул оглушающий аккорд, и Ритка издала одобрительный вопль, потонувший в общем шуме. Она прыгала, вскидывала руки, вихляла бедрами с такой азартной энергией, что очень быстро вокруг нее образовалось свободное пространство. А другие танцующие с интересом поглядывали на отвязную красотку. Ей нравилось быть в центре внимания. Но сегодня было важно только одно: смотрит ли в ее сторону неприступный физрук. Он смотрел! Заметив его взгляд, Ритка поддала жару. Со стороны казалось, что она вот-вот выпрыгнет из блестящего и очень короткого облегающего платья.

Откуда ни возьмись рядом материализовался Гусев.

— Ну как тебе музон? — поинтересовался он, перекрикивая оглушающую музыку.

— Просто класс, Валерка! — ответила Зотова, широко улыбаясь. — А медленное что-нибудь будет?

— Хочешь со мной потанцевать? — шепнул ей на ухо Гусь, нагло ухмыльнувшись.

— Не с тобой, Валерочка, ты еще маленький для таких танцев.

Гусев нахмурился и ушел, не сказав больше ни слова. Но музыка сменилась. По просторному залу потекли, заструились медленные лиричные мелодии. Тут же толпа танцующих распалась на пары, движения стали плавнее и мягче. Рита решительно повернулась и направилась к застывшему у колонны Вадиму.

— Можно пригласить вас на танец, Вадим Андреевич? — пропела сладким голосом Зотова, улыбаясь обольстительно и глядя на препода томным взглядом.

Но в этот момент Логинов заметил компанию парней из 11 «Б», которые пошептались и с подозрительно целеустремленным видом направились к выходу. Вадим отодвинул в сторону Зотову, буркнув: «В другой раз», и пошел следом за парнями, чувствуя, что те задумали что-то нехорошее. Ритка осталась стоять на месте, растерянно хлопая густо накрашенными ресницами.

Логинов вышел в темную пустую рекреацию и, ориентируясь по звуку шагов, пошел в сторону туалетов. Компания пацанов обнаружилась в мужском туалете. Они стояли кружком и под шуточки и смешки передавали друг другу по очереди бутылку, прикладывая горлышко к губам. Их разгоряченные танцами лица отражались в зеркалах над раковинами.

— А теперь меня угостите! — потребовал Вадим Андреевич строгим голосом и протянул руку.

Ребята растерялись, застигнутые врасплох. Стас Митрохин попытался спрятать бутылку за спину, одновременно толкая локтем Серегу Ступина, чтобы тот принял эстафету.

— Митрохин, не дури, — покачал головой физрук. — Вы знаете правило: на школьном вечере никакого алкоголя. Давай сюда бутылку.

Проштрафившиеся пацаны еще немного поупрямились, поныли, жалуясь на дурацкие правила, но бутылку отдали.

— И вы пьете эту гадость? — подкинул в руке трофей Логинов. — Не бережете вы свое здоровье, ребята, а зря. В общем так, до конца вечера это пойло будет у меня. После отдам. Но только после! Всем ясно?

Он окинул взглядом притихших и обиженных мальчишек, но возражений не последовало.

— Тогда вперед, молодежь, идите веселиться.

— А на трезвую голову веселиться не получается, — недовольно проворчал Валерка Гусев, выходя из туалета последним.

— Ничего, придется научиться! — Логинов подтолкнул его в спину, а сам пошел в учительскую, чтобы убрать от греха подальше бутылку с дешевым вином.

Он открыл дверь учительской ключом, щелкнул клавишей выключателя. Под потолком недовольно шипя и потрескивая с задержкой вспыхнули лампы дневного света. Вадим подошел к своему столу, склонился к ящику. Но длинная бутылка ни в какой ящик не влезала. Тогда он повернулся к шкафу, где хранились папки с методической литературой, и распахнул лакированную дверцу. Пряча бутылку, Логинов усмехнулся, представив, что может произойти утром в понедельник, если он забудет вернуть пойло ребятам. Он вовсе не собирался закладывать семнадцатилетних дурачков. Просто пожалел завуча Наталью Васильевну: у нее же давление подскочит, если увидит это безобразие в шкафу!

Дверца шкафа скрипнула, и Вадим не услышал, как кто-то вошел в учительскую. Неожиданно свет погас.

На несколько секунд Вадим ослеп в темноте. Вдруг чьи-то руки обняли его за шею, упругая девичья грудь прижалась к его груди. Горячие влажные губы впились в его рот с такой жадностью, что первоначальная растерянность тут же уступила место возмущению. Логинов, не успев подумать, с силой оттолкнул незнакомку. Послышался вскрик и грохот упавшего стула.

Вадим метнулся к выключателю и зажег свет… На полу сидела Рита Зотова. Подол ее короткого платья задрался, почти полностью обнажая длинные стройные ноги. Девица растерянно хлопала густо накрашенными ресницами и вертела в руке туфлю с каблуком-шпилькой. Каблук оказался сломанным.

— Зотова, что это было?! — спросил он, нависая над девушкой.

— Вы мне каблук сломали!

— К черту каблук! Ты с ума сошла?!

— Что вы на меня кричите, Вадим Андреевич? Лучше помогите встать. Вот как я теперь буду танцевать со сломанным каблуком?

Вадим помог ей подняться, придержав за руку. Девушка сокрушенно вздохнула, потом наклонилась и надела туфлю на ногу. При этом ей пришлось опереться на своего преподавателя. Рита выпрямилась и, глядя прямо в его глаза, прошептала, улыбаясь томной, соблазнительной улыбкой:

— Ну чего ты боишься, Вадим? Никто же не узнает. Это будет наша с тобой тайна.

Она снова попыталась обнять Вадима и потянулась, подставляя губы для поцелуя.

Но Логинов отвернулся, а потом схватил ее сзади за шею жесткими пальцами, как нашкодившего котенка за шкирку, и неделикатно подталкивая, выставил за дверь, прошипев в спину:

— Пошла вон, бесстыжая!

Дверь учительской захлопнулась, а Ритка стояла, как оплеванная, не зная, что делать дальше — идти в зал, где продолжались танцы, или отправляться домой не солоно хлебавши? Он вышвырнул ее, как бродячую кошку! Он смотрел на нее с презрением и брезгливостью, словно она блохастая! Волна злости сконцентрировалась в животе и плеснула вверх, горьким комом подкатив к горлу. Сволочь! Он просто вытер о нее ноги. Нет уж, никому и никогда Рита Зотова не позволит вытирать о нее ноги! Ритка потерла шею, все еще чувствуя прикосновение его пальцев, выпрямила спину и, прихрамывая на правую ногу, отправилась в актовый зал.

Она сняла туфли и бросила их за первой же колонной. Плевать на сломанный каблук! Растолкав толпу танцующих, пробралась в центр зала и принялась отплясывать с такой яростью, что от нее постарались отодвинуться подальше.

— Валерка, Гусь! — крикнула Ритка сквозь грохот музыки. — Пошли потанцуем! Давай зажжем, гусеныш!

А Вадим, когда за спиной самозванки закрылась дверь, достал злополучную бутылку вина и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка, пытаясь остудить разбушевавшееся внутри пламя. Ну что за молодежь пошла?! Нет, он не был ханжой, спокойно воспринимал свободу нравов. Но чтобы так!..

Господи, как же ему повезло с Оленькой! Помимо красоты, ума и ангельского характера, Оля была скромной, даже застенчивой. До сих пор щечки ее покрывались ярким румянцем, когда он ее целовал. Да и первый поцелуй у них случился спустя месяц после знакомства. В Оленьке была какая-то чистота, необычайно редко встречающаяся в наше время. Именно сейчас он осознал это с особенной ясностью. «Надо жениться, — решил про себя Логинов, убирая вино обратно в шкаф. — Вот на Новый год и сделаю официальное предложение. Только кольцо надо успеть купить. А то осталось всего пять дней».

После вечера старшеклассники стайками стали разлетаться от школы в разные стороны, кто где жил. Рита Зотова вышла на улицу вместе с пацанами — свитой Валерки Гусева. Разгоряченные танцами, ребята шли в распахнутых куртках, подставляя лица морозному ветру, несущему редкие хлопья белого снега.

— Проводи меня до дома, Гусь! — потребовала Ритка капризным голосом.

Парни переглянулись: это что-то новенькое! Первая красавица класса, на которую все пацаны смотрят с немым восторгом, сама выбрала себе провожатого?

— Я?.. — не веря своему счастью переспросил Гусев.

— Ты, ты. Проводишь?

— Конечно, провожу…

— Тогда пошли!

Зотова подхватила под руку одноклассника и поволокла в сторону своего дома, оставив ошарашенных друзей с завистью смотреть им вслед.

Дойдя до панельной пятиэтажки, Валерка остановился возле подъезда и, засунув руки в карманы куртки, неуверенно переминался с ноги на ногу. Но девушка решительно подтолкнула его к двери. Вошли в теплый, пропахший пылью, смесью пищевых запахов и кошачьей мочи, подъездный сумрак, где не горела ни одна лампочка. Ритка молча толкнула своего спутника в самый темный угол и прижала его спиной к стене.

— Хочешь меня, Валерочка? — зашептала прямо в лицо, обдавая парня головокружительным ароматом французских духов.

— …Угу, — совсем растерявшись пробормотал Гусев. — Что, прямо здесь что ли?

— Прямо здесь.

— А вдруг кто-нибудь войдет?..

— Хм, — улыбнулась в темноте Зотова. Она резким движением задрала подол его куртки и нашарила пальцами пряжку брючного ремня. — Не трусь, герой, мы по-быстрому.

Глава 5

Лиза

Глаза слезились и болели от перенапряжения. Лиза моргнула пару раз, прогоняя неприятное ощущение песка под веками, вздохнула и перевернула страницу учебника. Губы ее беззвучно зашевелились, проговаривая текст очередного раздела истории. Круг света от настольной лампы выхватывал из темноты письменный стол, заваленный тетрадками и книжками, сложенные друг на друга руки упорной ученицы, ее склоненную светловолосую головку.

За спиной скрипнула дверь. Лиза вздрогнула от неожиданности и обернулась. На пороге стояла мама в длинном шелковом домашнем халате с распущенными по плечам волосами.

— Лизонька, уже половина второго ночи, а ты все корпишь над учебниками! — шепотом попеняла ей мать. — Глаза испортишь! И так в очках уже ходишь. Здоровье хоть побереги.

— Мам, у меня завтра итоговая проверочная по истории, — так же шепотом ответила Лиза, зная, что громко говорить нельзя — отца разбудят.

— Все равно нельзя же ночь напролет заниматься!

— Да мне всего одна глава осталась. Я скоро закончу, — уверила Лиза и постаралась улыбнуться маме с бодрым видом. Но улыбка вышла вымученная, жалкая.

Из-за плеча мамы появился отец с хмурым выражением лица.

— О чем вы тут болтаете, полуночницы? — строго спросил он.

— Да вот Лиза закопалась со своей учебой, корпит над историей, — пожаловалась мать, рассчитывая на поддержку супруга. Но тот только еще больше нахмурился.

— И правильно, пусть занимается. У нее есть четкая цель — золотая медаль по окончании школы. Вот девочка и старается. А ты, Маша, ей мешаешь. Пойдем спать, не отвлекай ребенка. Разве ты не знаешь, что большие цели требуют больших усилий?

Он силой увел маму из комнаты дочери и тихо прикрыл за собой дверь. Снова ватная тишина заполнила пространство, а Лиза попыталась сосредоточиться на учебнике.

Родители были самыми главными людьми в ее жизни. Владимир Петрович Меликов — известный в городе адвокат — непререкаемый авторитет для дочери. Мама — Мария Игоревна — врач-педиатр, на прием к которой записывались в очередь. Лиза гордилась своими родителями и всеми силами старалась соответствовать их ожиданиям. А ожидания их, в особенности отца, были высокими.

«Род Меликовых, — говорил отец, — древний и достойный всякого уважения. Среди твоих предков, Лиза, были дворяне, верой и правдой служившие российским императорам, полководцы, ученые, деятели искусства. Не было ни одной заурядной личности! И ты, дочь, должна соответствовать. Я закончил школу с золотой медалью, мама — с серебряной. Мы оба получили в институте красный диплом, стали первоклассными специалистами. Не зря я считаюсь лучшим адвокатом в городе, а мама — лучшим педиатром. Вот и ты должна стать лучшей в своем выпуске. Тем бол