Александр Сиваков

Криминальные каникулы — 1

Том первый. Под знаком орла

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Александр Сиваков, 2019

1995 год. Двое англичан — профессор археологии и антиквар — приезжают в Россию, чтобы отыскать сокровища, оставленные немцами во время войны. Им помогают трое подростков. Первый том романа.

16+

ISBN 978-5-4496-4399-5 (т. 1)

ISBN 978-5-4496-4400-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Криминальные каникулы — 1
2. Пролог (Брянщина, декабрь 1942 года)
3. Глава 1 (Лондон, апрель 1995 года)
4. Глава 2 (Питер, май 1995 года)
5. Глава 3 (окрестности Питера)
6. Глава 4
7. Глава 5
8. Глава 6
9. Глава 7
10. Глава 8 (Питер-Москва)
11. Глава 9 (Брянск)
12. Глава 10 (Брянщина)
13. Глава 11
14. Глава 12
15. Глава 13
16. Глава 14
17. Глава 15
18. Глава 16
19. Глава 17
20. Глава 18
21. Глава 19
22. Глава 20
23. Глава 21
24. Глава 22
25. Глава 23
26. Глава 24
27. Глава 25
28. Глава 26
29. Глава 27
30. Глава 28
31. Глава 29
32. Глава 30
33. Глава 31
34. Глава 32
35. Глава 33
36. Глава 34
37. Глава 35
38. Глава 36
39. Глава 37
40. Глава 38
41. Глава 39
42. Глава 40
43. Глава 41
44. Глава 42
45. Глава 43
46. Глава 44
47. Глава 45
48. Глава 46
49. Глава 47
50. Глава 48
51. Глава 49
52. Глава 50
53. Глава 51

Пролог (Брянщина, декабрь 1942 года)

Зима в этом году выдалась холодная и снежная. С белого, словно вымороженного неба, падал редкий снег. Ветер подхватывал его и острыми колючими иглами бросал в лицо. Не защищали даже деревья.

Соломон Файшер брёл по лесу уже второй день. Он замёрз так сильно, что ног уже давно не чувствовал, пальцы на руках невыносимо кололо, а тело била бесконечная мелкая дрожь.

Не раз появлялась предательская мысль улечься в снег — и будь что будет. Но поступить так было не просто. Соломон ясно осознавал, что он трус. Для совершения самоубийства нужна была решительность и смелость — а именно их как недоставало.

Это и вынуждало его брести вперёд.

Последние четыре года Файшер только и делал, что бегал. Сначала — от европейской полиции, которой не очень нравились методы, с помощью которых зарабатывал на жизнь правоверный польский еврей, потом — от немцев, которые называли его не иначе как «юде» и перед которыми, как он сразу же понял, стояла задача под корень извести весь иудейский род. Затем, проведя несколько месяцев в варшавском гетто, — вообще от всех.

В Советском Союзе война началась летом сорок первого и застигла Соломона под Киевом, где тот решил обосноваться хоть на какое-то время. Деревня Балкино, несмотря на близость к украинской столице, была тихим пасторальным местечком, и лежало, окружённое лесом и многочисленными сельскохозяйственными угодьями, в стороне от больших трасс.

Соломон решил устроиться здесь надолго. Он начал даже подумывать об открытии крохотного магазинчика, но столкнулся с серьёзными трудностями: времена НЭПа уже прошли, а советские власти противились любой частной деятельности.

В лучшие времена Файшер получил аттестат юриста и даже успел поработать несколько лет помощником нотариуса в захудалой варшавской конторе. Практика у него была не богатая, тем не менее, он успел уяснить, что любой закон можно обойти.

Пока он искал способы это сделать, наступила война — и все планы пошли псу под хвост. У избранного Иеговой народа, к которому имел несчастье принадлежать достопочтенный Соломон, наступили тяжёлые времена. Точнее, плохие времена наступили у всех, но именно на евреях это отразилось в первую очередь.

Из Балкино пришлось спешно уезжать — тамошний нарком воспылал желанием упечь товарища Файшера в армию. На уверения потенциального бойца, что возраст тому не позволит в должной степени справляться с требованиями Устава, нарком толкнул прочувственную речь о долге каждого гражданина защищать свою родину и, если потребуется, отдать за неё жизнь. На этом месте монолога Файшеру резко поплохело. Недолго думая, он собрал свой нехитрый скарб и на следующее утро, ещё не успело развиднеться, покинул негостеприимные балкинские пенаты.

Начались дни скитаний.

Летом ещё можно было как-то прокормиться, с ночёвкой тоже особых проблем не возникало. Зато осенью приходилось искать лежбище на несколько месяцев вперёд.

Сорок второй год Соломон Файшер встретил под Тулой. До того места война ещё не добралась, хотя гитлеровские войска были уже на подходе, и лунными зимними вечерами, когда воздух был чистый и прозрачный, под горизонтом слышались звуки канонады и сухой треск пулемётных очередей.

Файшер кочевал по деревням и небольшим посёлкам, кое-как перебиваясь найденными крохами продуктов. Но надолго он нигде задержаться не мог: по местному радио истерили по поводу иностранных шпионов, поэтому насельники настороженно относились к каждому появлявшемуся в их населённом пункте незнакомцу, особенно нерусской внешности.

Так проходили дни за днями. Соломон вконец одичал. После того, как в одной из деревень на него спустили собак, он стал сторониться обитаемых мест и принялся промышлять по заброшенным селениям.

Начало смеркаться.

С подветренной стороны потянуло дымом, и Файшер ускорил шаги.

Запах гари с некоторых пор уже стал привычным. Узнавая о скором приходе немцев, жители сжигали свои дома и забивали скот, а кто не соглашался этого делать, тем помогали власти. Совсем недавно вышел указ Верховного главнокомандующего, в соответствии с которым нельзя было оставлять оккупантам никаких материальных ценностей.

Однако Файшер знал на собственном опыте, что даже в дотла сгоревшем доме при известной сноровке можно отыскать годные к употреблению объедки, а в любой деревне по любому осталась какая-нибудь развалюха из хозпостроек, в которой можно пересидеть день-другой.

Эта деревня была похожа на сотню таких же искалеченных войной селений: на месте дорог, тропинок и улиц — девственно белые снежные равнины; поваленные навзничь изгороди; запущенные, поросшие неопрятной высокой травой огороды; остовы сгоревших домов с обугленными квадратами печей, из них нелепо торчат покосившиеся трубы.

Дом, который он облюбовал, стоял в самом центре деревни. В лучшие времена это было красивое строение из силикатного кирпича. Похоже, здесь жил староста или председатель — простые люди жили в деревянных хибарах. Каменная часть дома выгорела полностью, но деревянная пристройка, как это ни странно, осталась практически целой, даже стёкла на единственном окне были почти целыми.

Сначала Файшер внимательно исследовал сугробы (жизнь научила его быть осторожным) — никаких следов ни человеческих, ни звериных, видно не было. Снег закончился три дня назад. Это значило, что как минимум, несколько суток к дому никто не подходил.

Соломон, спрятавшись за двумя близко растущими соснами, обозрел окрестности, чутко прислушиваясь к звукам. Он старался уловить любые, даже самые тихие.

Где-то за деревней, в лесу, каркала одинокая ворона. Она хлопала крыльями и сбрасывала снег с дерева. В полной тишине казалось, будто даже отсюда слышно, как ледяная крупа с мягким хрустальным звуком ударяется об твёрдую корку наста. Файшер даже помотал головой, отгоняя наваждение, а потом неверными шагами направился в сторону будущего пристанища.

На самом же деле, чтобы убедиться, что тут точно никого нет, нужно было пару часов подождать, издали понаблюдать за деревней, но сил на это уже не оставалось.

Оставляя за собой цепочку неопрятных глубоких следов, он добрался до крыльца, поднялся на высокое крыльцо, двумя руками схватился за вычурную медную ручку двери и с усилием потянул на её себя.

Раздавшийся скрип заставил Соломона пригнуться и испуганно замереть. Несколько минут он провёл в довольно неудобной позе, потом с облегчением разогнулся и даже нашёл в себе силы несмело хмыкнуть. Уж если после такого вселенского скрежета сюда никто не примчался, можно быть уверенным, что деревня пуста.

(Ну, если не вся деревня, то несколько ближайших домов — это уж точно)

Перед Соломоном оказалось маленькое помещение, захламлённое хозяйственными мелочами — тут были веники, тазы, черенки от лопат, старые матрацы, какие-то кастрюльки — в общем, всего понемногу, как в любом доме, где жили не первым поколением.

Вдоль одной стены стояла большая скамья, а другую закрывали самодельные полки. В полутьме таинственно поблёскивали аккуратно расставленные затейливые металлические штуковины. Наверное, это были запчасти от каких-нибудь плугов и всяких сельскохозяйственных приспособлений.

Хотя крыша пристройки наполовину сгорела, воздух здесь всё ещё был затхлым, и сильно пахло горелыми тряпками.

«У русских это вроде бы называется «сье-ни», — мелькнуло в голове.

Файшер прикрыл за собой дверь и потёр руки. Тут было не теплее, чем на улице, но хотя бы не дул пронизывающий ветер и в лицо не били иглы снега.

А главное, тут лежало тряпьё, в которое можно было закутаться и хоть немного согреться.

— Будем обживаться, — сказал Соломон, и от звуков своего голоса почувствовал воодушевление.

Дверь он решил не открывать, чтобы не намело позёмки, и в полутьме принялся наводить некое подобие порядка. Сначала нужно было освободить место около дальней стены, затем положить туда матрац поновее и после этого, собрав более-менее чистое тряпьё, постелить его на образовавшееся ложе.

Глаза привыкли к полумраку — и работать стало повеселее. Соломон перенёс в угол один матрац, под ним обнаружился второй, ниже — ещё один.

Это был целый Клондайк — из этих матрацев можно было соорудить надёжное пристанище ни на один день и даже ни на два — как минимум, на пару недель. Ещё бы боевые действия не продвигались именно в эту сторону, было бы совсем хорошо.

Неожиданно из дальнего угла комнаты донёсся слабый звук. Соломон застыл в неудобной позе, наклонил голову, прислушиваясь.

Крысы?

Соседство крыс не предвещало ничего хорошего, тем более здесь, в заброшенной деревне. Даже при нормальной жизни эти твари не гнушались человеческим мясом, теперь же существовала реальная опасность во сне лишиться нескольких пальцев.

Но — вроде бы тихо.

Значит послышалось?

Соломон осмелился пошевелиться. Он сделал шаг в сторону — и снова всё повторилось.

Вряд ли это были крысы — слишком уж звук напоминал человеческий стон.

— Кто тут? — Хриплым шёпотом спросил Файшер.

Стон повторился.

Соломон засуетился. Он по-бабьи всплеснул руками и бросился к выходу. Добежал до двери и вдруг понял, что зачем-то тащит с собой матрац. Мысль, что он ведёт себя совсем уже неадекватно, его остановила.

Файшер вернулся, напряжённо вглядываясь в темноту.

— Кто здесь? — Повторил он.

— Trinken… (Пить… Нем.)

Файшер достаточно хорошо знал немецкий, чтобы разобрать это короткое слово.

— Я сейчас! — прошептал он. — Вы где?

Немца он отыскал через пару минут — тот лежал в самом углу, зарывшись в кучу старого тряпья.

— Trinken! — Уже более внятно попросил солдат.

То, что перед ним солдат — это Файшер понял сразу — тот был одет в камуфляжную форму, которая, впрочем, была настолько изодрана, что лишь отдалённо напоминала деталь человеческой одежды.

— Сейчас, сейчас, — забормотал Соломон, -минуточку…

В полутьме не было видно лица раненого. Отбросив в сторону тряпьё, Файшер смог рассмотреть только короткий ёжик светлых волос и поблёскивающие в темноте воспалённые белки глаз.

В доме нельзя было найти какую-нибудь подходящую посуду, да и с водой была напряжёнка. Соломон набрал пригоршню снега и аккуратно принялся скармливать снег пострадавшему.

— Кушай, кушай, — заботливо приговаривал он.

Тот проглотил несколько небольших порций, потом часто и хрипло задышал.

Файшер с большим трудом вспомнил немецкую фразу, слышанную им давным-давно.

— Wie geht es Ihnen? (Как у Вас дела? нем.)

— Ich muss ein Paket an den Befehl zu senden … (Мне нужно передать пакет командованию… нем.)

— Ich verstehe nicht. (Я не понимаю. нем.)

— Package… ich… zu durchlaufen haben… Es ist ein gro? es Geheimnis… konnte ich nicht gehen… Aber ist es notwendig, dass, egal was passieren … (Пакет… У меня… Нужно передать… Это большая тайна… Я не смог дойти… Но это нужно передать во что бы то ни стало… нем.)

В полутьме что-то ярко блеснуло. Файшер наклонился, чтобы рассмотреть, но в ужасе отпрянул. На петличке красовалась руна «зик», стилизованная под две немецкие буквы «S». Это был знак отличия элитных немецких войск СС.

— Vielleicht mochten Sie trinken? (Ещё хотите пить?) — С ещё большей заботой спросил Файшер, наклоняясь к самому уху раненного.

Тот снова забормотал что-то о пакете, который нужно во что бы то ни стало передать командованию, потом затих.

Пакет нашёлся. Он оказался за пазухой неизвестного. Файшер покрутил его в руках, но распечатывать не стал и положил в свой дорожный мешок. Он подумал, что начала нужно выходить этого арийского урода, а затем разбираться с его имуществом.

Вся ненависть, накопленная Соломоном за время своих странствий, была готова обрушиться на голову одного-единственного человека. Если эсэсовец просто тихо отдаст душу Иегове — это будет неправильно, это будет против всех законов — и божеских, и человеческих. Те, кто всю свою жизнь посвятил тому, чтобы причинить зло как можно большему числу людей, просто не имеют права существовать

Решимость Файшера укрепилась. Нужно обязательно сделать так, чтобы этот выродок поправился или хотя бы пришёл в ясность сознания — и тогда его можно будет казнить. Казнить как-нибудь поизощрённее, чтобы и на том свете проклятому немчуре ещё долго помнилось, как именно он ушёл из жизни.

Планам Соломона не суждено было сбыться. К следующему утру больной, не приходя в сознание, умер.

Файшер похоронил труп в ближайшей канаве, закидав его сухими ветками и снегом. Напоследок он плюнул на импровизированную могилу и тяжёлыми шагами ушёл прочь.

Вещей у немца оказалось не так уж и много: всякие хозяйственные мелочи, табак, нашёлся даже хороший перочинный нож. Из одежды ничего не пригодилось, даже сапоги настолько износились, что их можно было сразу выкидывать.

Пакет Соломон приберёг напоследок и не прогадал: именно в нём оказалось самое ценное.

Глава 1 (Лондон, апрель 1995 года)

Звякнул дверной колокольчик.

— Проходите, прошу Вас! — Воскликнул продавец откуда-то из глубины помещения. — Смею Вас заверить: моя лавка — единственное заведение во всём Лондоне, куда товары поступают сразу из первых рук, минуя всех посредников!

Мистер Брайтон — высокий седой старик лет шестидесяти, весьма живой для своего возраста — вошёл внутрь, хмыкнул и с интересом оглянулся по сторонам.

Он был профессором археологии, и подобные магазинчики с надписью «Антиквариат» весьма интересовали его. Будучи домоседом и человеком, в корне ненавидевшем всякие передвижения по земному шару, Брайтон тем не менее умудрялся совершать поразительные открытия «на кончике» пера», не покидая границ своего родного города.

Откуда-то из-за витрин выбежал низенький толстый человечек, внешне очень похожий на престарелого еврея, нашедшего тёплое местечко. Он, не снижая скорости, гостеприимно раскинул руки, словно намеревался обнять нежданного посетителя.

Тот сделал шаг назад.

Человечек затормозил, едва не сбив вошедшего с ног.

— Здрасте!! Очень рад Вас видеть!! Очень!! — Продавец так энергично затряс руку посетителю, что тот окончательно растерялся под таким напором.

— Меня зовут Джим Брайтон, — залепетал вошедший. — Я — профессор археологии Оксфордского университета.

— Альберто Файшер к вашим услугам. Просто — Альберто Файшер.

— Очень рад, — по всем правилам хорошего тона завершил процедуру знакомства Брайтон.

— Я — владелец этого чудесного во всех отношениях магазина. Я даже и магазином это называть не осмеливаюсь — это своеобразный клуб по интересам. Клуб в лучших традициях старой доброй Англии. Сюда частенько заходят джентльмены, которые интересуются историческими находками — и, смею вас заверить, они никогда не покидают лавку с пустыми руками.

Брайтон нарисовал на лице вежливую улыбку.

— Я вам хочу показать великолепный экспонат моего магазина! Жемчужина коллекции, можно сказать! — Продавец залучился энтузиазмом. — Я уверен, что, только Вы его увидите — сразу же купите!

— Ну? — В этом коротком слове профессор смог выразить весь свой скептицизм, но его собеседник предпочёл этого не заметить.

— Посмотрите сюда! — Указал он на большую витрину прямо перед входом.

— Ничего не вижу! — Буркнул профессор, вглядываясь в стеклянную завесу.

— Это потому, что я освещение ещё не включил, — пояснил Файшер. — Тут, понимаете-ли, приходится на всём экономить. Посетителей сейчас не очень много, в наше время мало кто интересуется историей, а расходы на иллюминацию значительные. Вот и приходится включать свет, только когда кто-нибудь…

— А можно поближе к делу? — Не очень вежливо прервал Брайтон словоохотливого продавца.

Включилась подсветка витрины и послышался торжественный голос:

— Это — самый настоящий череп неандертальца. Ничего древнее в моём магазине просто-напросто нет! Шесть лет назад его сюда привёз один мой очень хороший друг из сибирской экспедиции.

Перед Брайтоном оказалась витрина, в которой, зияя пустыми впадинами глазниц, лежал жёлтый, чуть удлинённый и покрытый многочисленными трещинами череп.

Брайтон поднял брови:

— Вы уверены?

— В том, что он мой друг? — Удивился Файшер. — Конечно! Мы с ним учились в одном классе!

— Нет, я о другом. — Брайтон вытащил из кармана платок. — Вы уверены, что артефакт обнаружен именно в сибирской экспедиции и в том, что это — череп именно неандертальца, а не какого-нибудь примата?

— Абсолютно! — Засуетился антиквар. — Я, понимаете-ли, очень ответственно подхожу к каждому экспонату, что появляется в моём магазине, поэтому любая ошибка, даже малюсенькая, абсолютно исключена!

Профессор промокнул лоб и аккуратно положил платок в карман.

— Да будет вам известно, — снисходительно начал он вещать, с интересом разглядывая, как по мере его слов изменяется лицо продавца антиквариата, — что череп неандертальца не может быть обнаружен в Сибири по одной простой причине: неандертальцы жили совсем в другой части света.

Наступила неловкая пауза.

— Есть ещё кое-что, — продолжил Брайтон. — Знаете, чем отличается череп среднестатистического примата от черепа, к примеру, того же неандертальца? Черепная коробка Homo neanderthalensis имеет ярко выраженные…

— Здесь, понимаете ли, очень много подобных вещиц, — поспешно перебил его антиквар, — и происхождение каждой выяснить довольно трудно. Вы должны войти в моё положение, уважаемый… простите, забыл, как вас зовут!

— Не беспокойтесь, — невозмутимо парировал профессор, — я забыл, как зовут вас.

— Альберто Файшер, — вторично представился антиквар.

— Джим Брайтон.

— Очень приятно. Честное слово — ну, просто ОЧЕНЬ! Уважаемый мистер Брайтон, я очарован вашим интеллектом! Вы меня разгадали! Череп — это такая своеобразная проверка. У меня магазин серьёзный, должен же я каким-то образом понимать, какие из моих посетителей — солидные знающие люди, а какие — так себе, забрели в магазин из чистого любопытства.

— И?

— Вы прошли проверку! Теперь я точно знаю, что вы — знаток своего дела!

— Не просто знаток, — педантично поправил его Брайтон. — Я — профессор. Про-фес-сор, милейший, и никак иначе.

— Да-да-да, я в курсе. Профессор — это очень серьёзная должность! Которая ко многому обязывает! Индиана Джонс — он ведь тоже был профессором археологии?

Брайтон озадаченно нахмурился. Это имя он уже где-то слышал, но где и по какому поводу — это напрочь вылетело из головы.

— Уясните себе, дорогой мой, что профессор — это не должность, а научная степень. А должность у меня — заместитель заведующего…

— Это просто великолепно! — Всплеснул руками Альберто. — Мне тоже нравятся всякие пирамиды, сфинксы, мамонты и тому подобная лабуд… артефакты. Я ведь деньги на них зарабатываю…, — он осёкся, словно поняв, что сболтнул лишнее. — Ну, ладно, пойдёмте!

— Куда вы меня ведёте? — Слабо запротестовал профессор.

— Сейчас вы всё увидите! — Антиквар бесцеремонно схватил посетителя за рукав и увлёк за собой в глубину помещения. Мой магазин — это просто Клондайк. Вы всё увидите! Всё! Я ничего не утаю! А на тот черепок не обращайте внимания! Он ещё долго будет морочить головы всяким простачкам!

Брайтону удалось вырваться из цепких рук антиквара. Продавец засеменил вглубь магазина и Брайтону пришлось последовать за ним.

Профессор клял себя за слабохарактерность. Чего ему стоило хлопнуть дверью и уйти восвояси. Его останавливало лишь опасение, что вдруг в этой забегаловке на самом деле отыщется что-нибудь стоящее, ради чего не жалко потратить две-три тысячи долларов.

Лавка была совсем крохотной, но висящие по стенам большие зеркала создавали впечатление пространства; ощущение усиливалось длинными узкими витражами в окнах.

Изнутри антикварный магазин очень напоминал интерьер средневековой лавки «Разные мелочи». Вся площадь была занята высокими, в четыре стеллажа, стеллажами, на которых были аккуратно разложены товары. Внизу лежали вещи небольшого размера, выше — чуть побольше, на самом верху — объёмистые мешки и ящики с совсем уже непонятным содержимым.

Одновременно вспыхнули все лампы — и магазин осветился ярким люминесцентным светом.

Особенно ценные экспонаты располагались на отдельных витринах, под стеклом, и подсвечивались автономными светильниками.

Антиквар куда-то убежал.

Брайтон неторопливо прошёлся вдоль полок, разглядывая предложенные товары. Время от времени он поднимал брови и скептически хмыкал. Пару вещиц он взял в руки, зачем-то попробовал на вес и небрежно поставил обратно.

— Что вы знаете о свойствах алмазов? — Спросил неожиданно появившийся из-за очередной витрины Файшер.

— Самое твёрдое вещество, — отозвался профессор. — Обычно он бесцветен, но…

— Я о магических свойствах! — В руках антиквар держал небольшую картонную коробочку. — Алмаз — камень необычайной силы и чудодейственных возможностей. Он соединяет человека с космосом и…

— Короче говоря, — тут же понял догадливый Брайтон, — вы хотите продать мне алмаз?

— Совершенно верно! В оправе и на цепочке!

— Милейший, меня это не интересует! Минералогия не имеет никакого отношения к историческим изысканиям. Странно, что Вы этого не знаете.

— Я-то всё это знаю. Но вы даже не представляете, когда и где отыскали этот алмаз!

— Просветите, будьте добры.

— В Индии, в пятом веке.

— Индия. Пятый век. Как это пошло! Неужели у вас больше ни на что другое не хватает фантазии? — Он вздохнул. — Н-да, как-то негусто у вас с артефактами.

— У меня есть сабля Наполеона! — Упавшим голосом предложил антиквар.

— За всю свою жизнь я видел около полусотни таких сабель. Но что-то я ни разу не слышал, что у почтенного полководца была мания их коллекционировать.

— Ладно, тогда я вам сейчас покажу таку-ую вещицу, — протянул он и снова убрёл в глубину магазина.

Брайтону снова пришлось идти за ним.

Правое крыло магазина было отведено для экспонатов более крупного размера.

— Как это ещё стенобитное орудие сюда не притащили? — Пробормотал профессор, разглядывая небольшую пушку, рядом с которой в обычной фанерной коробке из-под фруктов, лежали миниатюрные ядра.

— Сто двадцать тысяч долларов! — Издалека крикнул продавец. — Вместе с ядрами и прочими комплектующими.

— Какого века это изделие? — Уточнил профессор.

— Семнадцатого!

— Очень странно, что в семнадцатом веке знали современный английский язык. Здесь, на лафете, есть крошечное клеймо «Made in China».

Продавец, судя по всему, решил оставить это ценное наблюдение без внимания.

— А что вы имеете против Китая? Китай — великая страна, — отозвался он. — Ещё в начале нашего века это была феодальная империя, состоящая из кучки голодных оборванных крестьян. У них не было инструментов сложнее деревянной сохи. Теперь же это сверхдержава, которая производит более половины товаров всей мировой промышленности…

— Я всё понял, — сказал Брайтон. — Позвольте откланяться — не смею больше вас задерживать.

— Подождите! — Заволновался антиквар. — Я сейчас, через пару секунд, вот только вытащу вот эту штуку… — Раздался грохот. — Вот, готово!

Теперь раздался звук, будто по полу тащили что-то очень тяжёлое. Вскоре показался продавец, он волочил за собой небольшое изваяние Будды на массивной подставке.

— Седьмой век! — Утирая пот со лба пояснил Файшер. — Китай. Бронза. О цене мы можем договориться. Сумма довольно значительная, но вещь того стоит.

Брайтон вздохнул. Судя по его лицу, он был не прочь иметь дома в качестве сувенира нечто подобное, но о цене он спрашивать даже не решился.

— Нет! — Сказал он. — Как это не прискорбно, но я покидаю ваше заведение. Рад был познакомиться, господин… простите, имена постоянно вылетают у меня из головы.

Антиквар разволновался. Он упускал важного клиента. В последнее время дела в магазине шли всё хуже и хуже. Плата за аренду помещения и за коммунальные услуги в несколько раз превышали доход от лавки. Концы с концами не сходились, несмотря на титанические усилия.

Большую часть дня Файшер бродил по лавке, вытирал пыль с витрин, переставлял с места на место безделушки и с тоской смотрел в окно. Даже в лучшие времена он едва ли обслуживал больше десятка человек в неделю, сейчас же за последние шесть дней это был первый посетитель.

— Мистер Брайтон!! — Завопил продавец. — Подождите!! Я вам сейчас продам то… то… — он набрал полную грудь воздуха, зажмурил глаза, но неожиданно замер, постоял так несколько секунд, затем открыл глаза и совершенно спокойным голосом закончил, — то, что я вам никогда не продам! Спасибо, что посетили мою лавку. — Он энергично пожал профессору руку. — Рад был Вас видеть. Надеюсь, что Вы как-нибудь ещё зайдёте ко мне.

Он повернулся спиной к посетителю и мелкими шажками засеменил прочь. Профессор с неожиданной для его возраста прытью догнал его, схватил за плечо с повернул к себе.

— А вот с этого места поподробнее! — Сказал он. — Что у вас есть?

Файшер извернулся:

— Ничего особенного! Это я так… Брякнул, не подумав…

— Дорогой мой! — Проникновенно сказал профессор. — У меня в кармане три тысячи восемьсот франков, сто пятьдесят фунтов и больше четырёх тысяч долларов на счету в банке. Если у вас имеется что-то такое, что в самом деле меня заинтересует, я за ценой не постою.

Файшер поправил лацканы потёртого пиджака:

— Я сомневаюсь, что это Вас заинтересует.

— Хватит набивать цену, говорите.

Продавец набрал полную грудь воздуха и шёпотом выдохнул:

— Это карта!

— Карта сокровищ, я полагаю?

Файшер покаянно кивнул.

— Ясно. Удачного дня! — Сухо попрощался Брайтон.

Продавец подскочил к двери, закрывая выход:

— Вы не понимаете!! Это карта досталась мне от моего отца!!

— Пропустите, будьте добры.

— Всё совсем не так, как Вы думаете! — Сбивчиво начал объяснять Файшер. — Дело в том, что я не собираюсь Вам её продавать. Точнее, собираюсь, но… не так, как Вы думаете. Я…, — он запнулся и решительно закончил, — я хочу стать вашим компаньоном в поисках клада.

Профессор поднял глаза и некоторое время озадаченно смотрел на своего собеседника, потом тряхнул головой:

— Это что — шутка такая?

Впервые за последние четверть часа лицо продавца озарила несмелая улыбка.

— Понимаете-ли, в чём дело, — зачастил он, — мой отец и сам собирался туда ехать, но времена там были неспокойные, а недавно там всё стало относительно приходить в норму, вот я и решил, что можно было бы туда съездить, просто посмотреть, что и как, вряд ли там можно будет что-нибудь так сразу обнаружить, тем более, я пересмотрел множество документов, относящихся к эпохе второй мировой, но результаты пока не слишком обнадёживают, но всё равно все мои выводы нужно проверить практически, но одному мне ехать как-то страшно, но я всё не могу подобрать себе человека, заинтересованного в проекте, я, понимаете-ли…

Брайтон, слушавший эту речь с непроницаемым выражением лица, перебил оратора:

— А вы пробовали подбирать?

— Что? — Остановился Файшер, резко, словно спринтер, перед которым выросла каменная стена.

— Вы пробовали подбирать себе компаньонов?

— Не совсем…, точнее, совсем не пробовал, — признался продавец. — У меня не столь много доверенных людей, с которыми я мог бы поделиться… э-э-э… конфиденциальной информацией.

— Странные у Вас методы отбора, уважаемый. А я, значит, так сразу и внушил вам доверие?

— Ага!

Брайтон засмеялся:

— А если честно?

— Если честно, — с отчаянием в голосе проговорил Файшер, — у меня отчаянное финансовое положение. И я больше не нахожу приемлемого способа его поправить.

— …вам только и осталось рисовать карты с сокровищами, — в тон ему закончил профессор — и продавать их посетителям.

— Вы так ничего и не поняли!

— Я всё понял. Даже больше, чем вы думаете. А теперь отвечайте, только быстро: откуда у вас карта?

— Мне передал её отец.

— А у него она откуда?

— От одного немца.

— А поподробнее? — Поднял брови профессор.

— Во время Второй мировой войны мой отец оказался в России, и там случилась странная история, подробностей которой я не знаю. Если я правильно понял, он спас от смерти какого-то эсэсовца, который в благодарность подарил ему карту, где указано место захоронения сокровищ.

— Чтобы эсэсовец сделал подарок, извините, еврею? Это такая чушь, что я… я… я, пожалуй, склонен ей поверить.

Лицо Файшера вытянулось:

— Как так?

— Нарочно такого не придумаешь. Вот что, милейший, покажите-ка мне эту бумагу!

— Сначала деньги! — Тут же отреагировал продавец. — Пять тысяч долларов! И сорок процентов от будущей прибыли.

— Если вы в самом деле собрались быть моим компаньоном, — сухо проговорил Брайтон, — будет лучше, если вы мне будете оказывать больше доверия. И, кстати, где находятся ваши сокровища? — Последнюю фразу он произнёс с непередаваемым сарказмом.

— В России. В Брянской области!

— Это лучше, чем в какой-нибудь Австралии. Несите!

Файшер лишь на мгновение задумался, затем всплеснул руками и, что-то бормоча, мелкими шажками засеменил в глубину лавки.

Его долго не было.

— Проучить бы этого пройдоху, — вздохнул профессор. — Взять пару безделушек и уйти восвояси. Но в одном этот парень прав: я — человек воспитанный. Ладно, посмотрим, что принесёт этот шут гороховый.

Как Брайтон не крепился, но настроение у него становилось всё хуже и хуже. Наверное, он понимал, что ввязывается в величайшую авантюру всей своей жизни.

Файшер появился с картой в вытянутой и поднятой над головой руке, будто Данко с сердцем или словно герой какого-нибудь балета с чашей Грааля.

— Ну-с, давайте посмотрим, что у вас тут, — сказал профессор.

Он потребовал лупу, потом — лупу посильнее, зачем — микроскоп, которого, впрочем, в наличии не оказалось, долго разглядывал ветхую бумагу, шумно вздыхал, словно склонялся над столом, наконец, был вынужден признать:

— Боюсь, данный документ — подлинный.

— Я в этом не сомневался!

— В целом мне всё понятно, — подытожил профессор. — На бумаге изображён подробный план местности в довольно крупном масштабе. В правом углу — ряд цифр, в левом — рисунок орла, который — в этом нет сомнений — является ориентиром, ибо от него отходят стрелки с указанием расстояния.

— Пять стрелочек, — уточнил Файшер, — вниз, вправо, вниз, влево, и снова влево.

— Около первой стрелки — «шестьсот метров», затем — четыреста, двести, двести и восемьсот.

— Следует упомянуть, что нам даны названия нескольких населённых пунктов…

— Це-мен-т-ный за-во-д, Ши-бе-не-ц, Фо-ки-но, Бо-ро-в-ка, — по складам прочитал торговец антиквариатом и пожаловался. — Эти русские названия — абсолютно непроизносимы.

— Мистер Файшер, а с чего Вы взяли, что эта местность находится в Брянской области?

— А вот, смотрите, тут внизу есть буквы, они почти стёрлись, но мне удалось прочитать. Там стрелка компаса, указывающая на север и надпись «Брянск» а рядом указатель, что до него то ли шесть, то ли восемь километров»…

— Последний вопрос: что именно находится в указанном месте?

— Одного золота больше двухсот килограмм!

Профессор поднял брови и поверх очков воззрился на своего собеседника:

— С чего Вы взяли?

— На обратной стороне кое-какие подсчёты.

Брайтон, с лицом человека, внезапно осознавшего, что он — полный и безоговорочный идиот, перевернул лист бумаги и даже приоткрыл рот, увидев, мелкий убористый текст. В основном это были формулы и какие-то расчёты, но в углу листа находился список.

«Gold und Goldprodukte — 210 kg 320 g

Diamanten — 23 kg 840 g

Produkte aus Edelmetallen — 42 kg…»

— У меня всё переведено на английский, — заторопился Файшер.

— Не сомневаюсь. На вашем месте это сделал бы любой. Несите перевод!

Торговец антиквариатом убежал, а Брайтон, оставшись в одиночестве, даже потёр руки. Пучина авантюры засасывала его всё глубже и глубже, но теперь почтенный профессор археологии испытывал от этого удовлетворение.

Глава 2 (Питер, май 1995 года)

За месяц, что готовились к путешествию, маршрут передвижения по России был проработан досконально.

Из Питерского аэропорта искатели сокровищ планировали на такси добраться до города; там, в каком-нибудь дешёвом автомагазине, приобрести подержанную машину и дальше, уже на колёсах, двинуться по трассе Е-95 в российскую столицу. Задерживаться в историческом центре России они не намеревались, максимум — переночевать.

Из Питера путь предприимчивых англичан должен был простираться по маршруту Санкт-Петербург — Великий Новгород — Тверь — Москва — Калуга — Брянск. В Брянске нужно было отыскать муниципальный исторический архив. Куда же направиться дальше — это должно стать понятно после изысканий в этом самом архиве. Где-то на территории Брянской области должен находиться населённые пункты под странными названиями Цементный завод, Фокино и Шибинец — именно в их окрестностях и находилось указанное на карте место.

Неожиданности начались уже на российской таможне. После утряски неожиданно возникших проблем, бюджет кампании уменьшился на сто долларов. Настроение компаньонов, как следствие этого, тоже изменилось, и отнюдь не в лучшую сторону.

Таксист в аэропорту запросил более чем адекватную сумму. Точнее, адекватной Брайтон считал её до тех пор, пока, по прибытии на место не выяснилось, что эта сумма указана не в рублях, а в долларах.

— Сколько?! — Пришёл в ужас профессор. — Да вы в своём уме?!

Таксист оказался недостаточно англоговорящим, чтобы понять все лингвистические тонкости вопроса, но смысл восклицания уловил верно и как бы между прочим погладил лежащую на соседнем сиденье бейсбольную биту.

Компаньоны намёк поняли.

Пришлось расплатиться.

Автомагазин, где продавалась подержанная техника, удалось отыскать без особого труда.

— Однако… — Сам не зная того, с доскональной точностью скопировал слова известного комедийного персонажа «Двенадцати стульев» Брайтон, когда менеджер протянул ему прайс. Разве только Киса Воробьянинов говорил по-русски, а профессор — на своём родном языке; однако интонации он соблюл с поразительной точностью.

— Да уж…, — поддакнул ему Файшер. — Но без машины нам в любом случае нельзя.

Выбор остановили на белом «форде», отличавшимся от прочих лотов сравнительно небольшой ценой и более-менее сносным внешним видом.

В Питере они пробыли совсем недолго. В сторону Москвы стартовали этим же вечером.

Без приключений не обошлось. Они ещё были в черте города, когда лопнуло переднее колесо.

Оба кладоискателя в технике разбирались на уровне среднестатистической блондинки, поэтому, уподобляясь известной анекдотной героине, они принялись тоскливо скитаться вокруг своего авто, решая, что делать дальше и не стоит ли возвратиться в магазин, чтобы потребовать сатисфакции.

Через четверть часа рядом притормозил какой-то альтруист.

— Что, отцы, проблемы? — Поинтересовался он, выходя из своей машины и приглядываясь к спустившему колесу.

— Мы вас не понимаем! — Без всякой надежды на успех отозвался профессор.

Само собой, сделал он это по-английски.

Услышав иностранную речь, альтруист воодушевился.

— Сто баксов!

Не прошло и часа, компаньоны продолжили путешествие.

— Здесь жуткие цены! — Сказал Файшер и без того очевидную вещь.

Профессор помолчал, но его лицо болезненно исказилось, что в наступивших сумерках было почти не видно.

— Вам нужно было взять кредит, — продолжал Альберто, не замечая с каким лицом спутник слушает его разглагольствования. — Тогда бы мы не испытывали проблем с финансами. Я вам это предлагал, не понимаю, почему вы не вняли моим советам.

Брайтон крутанул баранку руля:

— Ты когда-нибудь брал кредит?

— Не приходилось.

— Вот и молчи! — Огрызнулся профессор. — Что мне нужно было указать в целях кредита? Плата за обучение? Покупка автомобиля? Приобретение недвижимости?

— А просто так нельзя взять?

— Можно. Но тогда будут очень высокие проценты.

— Ясненько, — поскучнел антиквар.

— Ты не учёл ещё одного. Что, если наша затея окончится неудачей? Как тогда возвращать деньги?

— Не очень-то вы оптимистично настроены, — недовольно заметил Файшер.

— Я реально смотрю на вещи. Прошло более полувека. За это время могло произойти многое.

— Думаю, немцы не настолько глупы, чтобы прятать золото в таком месте, где его можно будет быстро отыскать.

— Только на это и надеюсь, — мрачно сказал Брайтон.

Долго молчали. Когда за очередным поворотом показались гостеприимно светящиеся окна придорожного кафе, профессор принял влево, десяток метров проехал по обочине, затем аккуратно вырулил на стоянку.

— Пора перекусить! — Сказал он.

Глава 3 (окрестности Питера)

Смеркалось. По асфальту, влажному после недавнего дождя, мчались редкие автомобили. Иглы фар выхватывали фрагменты густой листвы, куцые придорожные ели, изредка — яркие квадраты дорожных знаков

Даже летом северорусская природа окрестностей Питера не блистала разнообразием, весной же, особенно поздним дождливым вечером, дорога была на редкость уныла и пустынна. Окрестности мегаполиса, где вдоль дороги теснились придорожные кафе, пёстрые рекламные плакаты, сияющие огнями заправки и мини-супермаркеты, остались далеко позади. Теперь обитаемые места ограничивались редкими оазисами, джентльменский набор которых включал магазинчик, бензозаправку и небольшое кафе. Тут же, по обеим сторонам дороги, устраивали ночную стоянку дальнобойщики.

Около одного из таких бастионов цивилизации притормозил белый «форд». Машина медленно проехала до ряда фургонов, некоторое время постояла с включёнными фарами, затем аккуратно заехала между двух близко стоящих фур.

Звук двигателя смолк, фары потухли, но водитель не спешил выходить. Минут десять он курил в приоткрытое окно. Было видно, что человек сильно нервничает, слишком быстро вспыхивал огонёк сигареты.

В неровном свете уличного фонаря можно было разглядеть, что водитель немолод и ему вряд ли меньше пятидесяти.

Вскоре сигарета вылетела куда-то на обочину, её оранжевый огонёк затух в мокрой листве. Мужчина вышел из автомобиля и неровными после долгого сидения за рулём шагами пошёл в сторону кафе.

Над дверью висела лампочка, круг света падал на потрёпанный резиновый коврик.

Мужчина подошёл к двери и несколько секунд постоял, прислушиваясь к звукам проезжающих по шоссе автомобилей, потом поднял глаза на вывеску.

«У Михалыча».

Незнакомец усмехнулся.

Конечно, как ещё можно назвать рядовую придорожную кафешку. «У Михалыча», «У Сергеича», «У Антохи»… — на что-то большее фантазии учредителей редко хватало.

Наконец, вытерев мокрый лоб, мужчина потянул на себя ручку двери.

Внутри кафе было в меру уютно. Вся обстановка ограничивалась десятком столов с простенькими пластмассовыми стульями, большим настенным панно «Охотники на привале» и длинным, во всю стену прилавком. Давно немытые оконные стёкла тщательно драпировали потёртые желтоватые шторы.

«…девушка мечты, — старательно выводил приёмник, —

В этот вечер не со мной осталась ты

Я тебя нарисовал, я тебя нарисовал

Только так и не познал твоей любви…»

Продавец скучал на своём рабочем месте в компании бутылки пива и крохотного китайского телевизора. Он был поджарый, очень загорелый, с длинными, печально висящими усами и чем-то напоминал престарелого цыгана.

Посетитель быстро оглядел зал. За дальним столиком сидела донельзя рыжая девочка лет одиннадцати, несмотря на жару, одетая в тёплую болоньевую куртку и пушистую розовую шапку. Её столик был пуст, на нём не было даже вазочки с пластиковыми цветами. Девочка яростно вычерчивала пальцем на скатерти замысловатые узоры и выглядела очень расстроенной.

На другом столике вылизывался громадный кот простоквашинской расцветки.

Мужчина закончил осматривать помещение и остался удовлетворён: больше в кафе никого не было.

Представитель торговой интеллигенции неспешно встал и щёлкнул кнопкой выключателя — зал осветился.

— Добрый вечер! — Кивнул он. — Что желаете?

— Сто грамм и бутерброд какой-нибудь, — буркнул гость.

Руки продавца проделали привычную комбинацию жестов, в результате чего на стойке появилось искомое.

— Вы не за рулём?

— Пустяки! — Отмахнулся тот и одним махом выпил заказанное, после чего мрачно начал жевать бутерброд.

— Проблемы? — Участливо поинтересовался бармен.

Мужчина тяжело вздохнул, но промолчал.

— У меня тоже вечерок выдался не из лёгких. — Судя по всему продавец был любителем поболтать, даже плохое настроение собеседника его не остановило. — Сначала у помощника живот прихватил — я его домой отправил, а то сортир постоянно занят, перед людьми неудобно. Потом дальнобойщики принялись буянить, я их насилу успокоил и отправил спать по фурам. Теперь вот эта мелочь заявилась, — кивнул он на сидящую в зале девочку, — и жрать потребовала таким тоном, будто я ей чего-то должен. А денег, говорит, нету.

— Покормили бы, — равнодушно отозвался посетитель, думая о чём-то своём.

— Ага! — Вскипел работник кафе. — Чего тут — бесплатная столовая?! Если каждого кормить — в трубу вылетишь!

— А-а, ну да…

На этом разговор прекратился.

За стеной послышался звук очередного подъехавшего автомобиля. По шторам мазнул свет фар.

Посетитель заволновался, быстрыми шагами подошёл к окну, чуть отодвинул шторы и осторожно выглянул на улицу.

— Долго ты тут будешь сидеть? — Крикнул торговец. — Я не собираюсь попрошаек тут привечать!

От резкого звука мужчина вздрогнул и обернулся.

— Давай, выметайся! Сейчас люди придут! — Послышался голос из-за прилавка.

Оказалось, что продавец обращается к девочке, которая тут же вспыхнула, бритвенно сжала губы, неловко выбралась из-за стола и направилась к выходу.

Вислоусый проводил её тяжёлым взглядом. Он следил, чтобы она по пути не прихватила в карман какую-нибудь мелочёвку со столов или с прилавка.

Посетитель снова повернулся к окну и осторожно выглянул за штору. Похоже, то, что он там увидел, ему не очень понравилось.

— У вас тут есть второй выход? — Вдруг спросил он.

Продавец, который только-только уселся на своё место, качнул головой:

— Здесь всего одна дверь.

Посетитель повёл себя совсем уже неадекватно: он метнулся к стойке, схватил большой нож для резки хлеба и спрятал его за пазуху.

Дверь кафе хлопнула и на послышались оживлённые голоса. Вошедших было двое и разговаривали они между собой. Продавец был настолько испуган поведением своего клиента, что даже не сразу сообразил, что разговор ведётся не по-русски.

— Как это не банально, но я очарован этой страной, — сказал Файшер, открывая дверь и пропуская в кафе своего спутника. — Европа тесна и скучна. Я специально посмотрел в справочнике интересных фактов: одна только Иркутская область в полтора раза больше целой Франции, а Мурманская область, не самая, кстати сказать, большая в России, на тринадцать тысяч квадратных километров больше всей Греции!

— Альберто, — усмехнулся Брайтон, — пять минут назад ты не был столь словоохотлив.

— Это потому, что мне показалось, будто мы собираемся пропустить ужин. Тут у любого настроение испортилось бы.

— Но ты же не думал, что мы будем ехать всю ночь?

— Думал! — Покаянно кивнул Файшер. — От Вас всего можно ожидать…

Он, конечно же, шутил.

— Good evening! — Вежливо поздоровался профессор, подойдя к стойке (Добрый вечер! Англ.).

— За-да-ра-ва-ству-ете, — по складам прочитал Файшер, едва разобрав в полутьме строчку словаря.

— Здравствуйте! — Продавец попытался улыбнуться, но у него получилась гримаса, больше похожая на оскал. Он смотрел куда-то за спины компаньонов.

— Странный он какой-то, — шёпотом сказал Файшер.

— Угу, — тихонько подтвердил Брайтон, а в полный голос потребовал меню и стал ждать результатов.

— Мэни? — Повторил продавец. — Не понимаю.

— I need a menu! (Мне нужно меню!)

Бармен качнул головой:

— Я ничего не понимаю!

Широко улыбнувшись Файшер сделал шаг вперёд:

— Я сказать! — Сообщил он, глядя в словарь. — Мы имьеть необходимость…, — и быстро залистал страницы, ища нужное слово. — Питание! — Наконец торжествующе докончил он.

Продавец кисло кивнул. Он давно уже понял, что нужно этим иностранцам, но тот факт, что на сцене находится парень с ножом за пазухой, здорово мешал сосредоточится.

Парень с ножом меж тем отошёл от окна и уселся за свой стол, продолжая настороженно рассматривать посетителей.

На витрину мягко спланировало несколько листков формата A4, скреплённых обычной швейной ниткой.

— Правильно говорят, что все русские — варвары, — пробормотал Файшер.

Наименования блюд были напечатаны обычной пишущей машинкой, и даже не очень ровно.

До сих пор Брайтон лелеял слабенькую надежду, что, как в любом уважающем себя ресторане, меню будет на двух языках — на местном, и на английском. Профессор бросил беглый взгляд на дизайн этого произведения местного искусства, и надежда, даже не трепыхнувшись напоследок, скончалась в страшных мучениях.

Переговоры Брайтон поручил своему компаньону, а сам откинулся на спинку стула и принялся наблюдать за процессом

Минут через пятнадцать с помощью англо-русского словаря и жестов Файшеру удалось втолковать бармену, что им нужен плотный хороший ужин.

Компаньоны уселись за столик около входа, рядом со столиком, где в глубокой задумчивости сидел хмурый мужчина.

Брайтон пару раз посмотрел в его сторону, а Файшер, случайно поймав взгляд незнакомца, даже помахал ему рукой.

Тот встрепенулся.

— Извините, — сказал вдруг он, — Вы говорите по-русски?

Файшер разразился длинной тирадой на английском языке, которая сводилась к тому, что по-русски он ни слова не понимает и было бы неплохо, если бы собеседник выражался на английском, пусть даже самом плохом.

— This is true (Это верно), — коротко подтвердил Брайтон слова своего друга.

— Ду ю спик инглиш?

— Yes! (Да) — Снова сказал профессор.

— Вы издалека?

Англичане переглянулись.

— Я не понимаю, что он от нас хочет, — заметил Брайтон. — Как ты думаешь, неужели он не понял, что мы ни слова из его речи не понимаем?

— Может, он хочет нас проверить, — предположил Альберто.

Услышав иностранную речь без единого вкрапления русского слова, неадекватный посетитель резко потерял интерес к беседе. Улучив момент, когда на них никто не смотрел, он протянул продавцу нож:

— Простите, что помешал вам!

— Ничего себе «помешал»! — Взвился защищённый стойкой, тем не менее насмерть перепуганный мужчина, тут же восстанавливая «статус кво». — Вы меня чуть не зарезали!

— Вы преувеличиваете, — заметил возмутитель спокойствия. — Но даже если бы я и решился применить оружие, то уж никак не против вас. А теперь всё-таки дайте мне сто грамм, какой-нибудь закуски — и забудем об этом неприятном происшествии.

Продавец мысленно махнул на всё рукой и начал готовить бутерброды. В конце концов, ничего страшного не случилось, успокаивал он сам себя, да и мужик не походил на классического братка, скорее на жертву этих самых братков. Сейчас у каждого встречного пушки, чисто для самообороны, по теперешней жизни без этого нельзя. А то, что у незнакомца ничего похожего не было и он схватился за нож, и даже не за свой — это ему только плюс.

Ужинали в полном молчании.

Только однажды Брайтон, вспомнив, как Файшер с помощью словарика пытался договориться с барменом, вздохнул:

— Очень плохо, что никто из нас не знает русского языка. Чувствую, если мы не найдём переводчика, начнутся серьёзные проблемы.

Проблемы уже начались, только он ещё об этом не знал, и проблемы совсем другого характера.

Глава 4

Братки подъехали к месту действия почти сразу же за искателями сокровищ. Уже через пару минут из-за поворота шоссе выплыл нос навороченной по последнему слову техники машины.

— Серёга, не вздумай светиться под фонарями. — Зашептал Вовчик. — Тем более, заезжать на стоянку. Мне кажется, этот лошара начинает что-то подозревать.

Чёрная «ауди» сдала назад и сразу же растворилась на фоне придорожных кустов.

— Я пока пойду посмотрю, здесь он или нет, — сказал Серый. Он выбрался из машины, потянулся, разминая затёкшие конечности, и неслышно скользнул в темноту.

Вовчик в свете карманного фонарика принялся разглядывать карту, которая, развёрнутая, заняла почти всю кабину. Прищурившись, он водил пальцем по потрёпанной бумаге и что-то бормотал себе под нос, и пару раз даже тихонько ругнулся.

Он настолько увлёкся топографическими изысканиями, что подпрыгнул от неожиданности, когда отворилась дверца автомобиля.

— Это ты? — Запинаясь, спросил браток.

— Кто же ещё? — Буркнул Серый. — Пусти!

Вовчик принялся поспешно сворачивать карту.

— Ну, как, он там?

Серый пожал плечами:

— В забегаловке сидит, — он устроился на своём месте и сладко зевнул. — Спать хочется — жуть!

— Мы уже километров сто от Питера отмахали, — сообщил итоги своих изысканий его напарник.

— Похоже этот чудила в белокаменную намылился, — озвучил общие подозрения Серый.

Они помолчали.

— Слышь, Вован, мы же в Москву не поедем? Чё нам там делать?

— Шеф сказал, следить за этим барсиком. А по поводу Москвы…, — браток пожал плечами, — он не говорил, что мы должны его пасти только в черте города.

— Но нельзя же быть таким правильным! — Взвился Серый.

— Почему же нельзя? — Спокойно отозвался его напарник. — Я, например, всегда слушаюсь босса. И пока у нас не было никаких проблем.

— И чем всё закончилось? Мы сидим посреди Е95 и пасём какого-то лоха.

— Ну, — Вовчик чуть смутился. — Надо же с чего-то карьеру начинать? Ещё пару лет — и будем в авторитете.

— С нашим-то нынешним начальничком? Тьфу! — От избытка чувств Серый даже сплюнул. — Сейчас мы трясём лоточников, а через два года «дорастём» до ларьков. Тоже мне, карьера!

Дверь кафе неожиданно отворилась, и на улице появилась тонкая фигурка. Не сразу стало понятно, что это ребёнок.

— Малолетка? Тут? — Удивился Вовчик.

— Ты говоришь так, будто мы на боях без правил, — хмыкнул Серый. — По ходу, это спиногрыз хозяина.

Девочка немного постояла в круге света, оглянулась по сторонам, и побрела в темноту.

Братки проводили её озадаченными взглядами.

— Вот что, — вдруг вскинулся Вовчик, — думаю, пора заняться биологией. Иначе по такой дороге, да ещё и ночью, мы этого гада-Умельца упустим. Да и неспроста он зашёл в эту забегаловку. Может быть он там с кем-нибудь встречается.

— У нас всего один «жучок». И нужно распорядиться им с пользой.

— Сейчас — самое время.

— Не уверен.

— Давай-давай, топай, ставь «жучок», я тут покараулю.

Серый покопался в бардачке, отыскал там спичечный коробок и потряс его, проверяя содержимое.

— Ты смотри, поаккуратнее.

— Не волнуйся. Ещё ни разу такого не было, чтобы кто-нибудь нашёл моего «жучка».

Серый выбрался из машины, аккуратно прикрыл за собой дверь, и очертания его фигуры растворились в темноте.

Вовчик снова склонился над картой. В том, что Умелец намылился именно в Москву, он почти не сомневался. Вопрос был только в том, хватит ли им денег на топливо, и не получится ли так, что овчинка не будет стоить выделки и слежка за клиентом в совокупности обойдётся гораздо дороже, чем прибыль. А ведь босс за такое вряд ли погладит по головке. А если в стоимость расходов включить «жучок»…

Н-да, тут было, о чём призадуматься…

Глава 5

В любой компании, даже самой маленькой существует лидер. В дуэте братков таким негласным руководителем был Вовчик.

Так уж повелось издавна, с самой школы: генератором идей всегда являлся Владимир, а Сергей был его правой, левой рукой, а также всеми остальными частями опорно-двигательного аппарата.

С первого класса, как только встретились, они сразу стали не разлей вода.

Если бы в каком-нибудь уголовном романе описывались детские годы криминальных авторитетов, было бы классикой начать рассказ о многочисленных шалостях, которыми друзья изводили своих преподавателей. На самом деле всего этого не было. Ребята баловались в меру, учились так себе, не хорошо, не плохо. Володя окончил школу с пятью четвёрками в аттестате, у Серёжки троек и четвёрок оказалось поровну.

Они дружно вознамерились поступить в один и тот же ВУЗ, так же дружно провалили экзамены и подпали под приказ об осеннем призыве. В армии их пути разошлись. Владимир служил где-то под Сахалином, Сергея забросило на Псковчину.

За два года, отданных родине, мир разительно изменился — начались девяностые.

Попав в родной город, ребята не узнали Питера. Новые времена настолько отличались всего того, что было привычно и знакомо, что они не сразу сориентировались в ситуации.

Знаменательный разговор произошёл уже через неделю после дембеля в крохотном ресторанчике на Суворовском. Материальное благосостояние обоих семей оставляло желать лучшего. Ребята заказали по кружке пива — вскладчину на это хватило впритык.

— Чё делать-то? — Спросил Сергей. — Крутиться нужно как-то?

О поступлении в институт речь уже не шла. За два года армии школьная программа изрядно подзабылась. А что касается институтов, то даже те ВУЗы, которые раньше номинально были бесплатными, за недостающие при поступлении баллы драли такие деньги, что нужно было быть миллионером, чтобы стать абитуриентом.

— Бабки нужны? — Спросил Владимир.

— Точно.

— Очень?

— Угу.

— Есть у меня один знакомый, а у того знакомого есть ещё один знакомый, — туманно начал объяснять Владимир. — Так вот, ему как раз нужны люди в команду.

Сергей недобро сощурился:

— И чем этот знакомый знакомого занимается?

— Бизнесом.

Знакомый знакомого оказался довольно приятным молодым человеком, который при первой же встрече расставил точки над i. Его команда занималась контролем частников около одного из Питерских вокзалов. Так назывался самый банальный рэкет.

Денег не было ни у кого. Многие продавали всё, чем удалось разжиться, и законным путём, и не очень; продукцию своих заводов, которую давали в качестве зарплаты; свои домашние вещи, имеющие хоть какую-нибудь ценность; зачастую — просто безделушки.

Стоило кому-нибудь появится с товаром на импровизированном рынке в районе вокзальной площади, к нему тут же подходили молодые ребята в кожаных куртках и солнечных очках — униформа коммерсантов новой формации — и брали деньги якобы за оплату места. Люди отдавали беспрекословно — кому они были нужны, лишние проблемы.

Над предложением приятного молодого человека ребята раздумывали недолго — хотя работа была не совсем законной, точнее, совсем незаконной, выбирать не приходилось. В условиях тотального безденежья нужно было хвататься за любую возможность удержаться на плаву.

Начались трудовые будни.

Если сначала Серый чувствовал угрызения совести, складывая в барсетку помятые, нагретые теплом чужих ладоней купюры, то постоянные проповеди Вовчика изрядно поколебали его моральные убеждения.

— Ты пойми, — убеждал тот, — социализм с его законами уже закончился. «От каждого по способностям, каждому — по потребностям» — это уже в далёком прошлом. Теперь у нас капитализм. А «капитализм» — от слова «капитал», то бишь «бабки». Теперь выживет сильнейший. Если каждого будешь жалеть — долго не протянешь.

Прошло полтора года. За это время ребята повидали всякого и изрядно очерствели. Несколько раз приходилось драться, иногда бывало, что сначала били они, потом — их. После очередной потасовки Вовчик попал в хирургию и пролежал там почти месяц. Потом зацепило Серого. Пару раз ребятам приходилось уходить из-под плотного обстрела.

В общем, на отсутствие приключений пожаловаться было нельзя, как и на безденежье — босс платил исправно.

Последний клиент оказался несколько специфическим. Это был не просто типчик, который решил толкнуть на базаре своё барахло — этот народный умелец из самого обычного упаковочного картона сделал нечто вроде крохотного ларька и принялся сам скупать всякие безделушки, а потом с успехом их втюхивать доверчивым гражданам.

— Да он вообще обнаглел, — ровным голосом сказал шеф, узнав об этом. — И сколько он там сидит?

— Почти неделю? — напрягся Вовчик. — Платит исправно, так что всё в норме…

— Ничего не в норме, — так же спокойно отозвался шеф. — Поднимите цену в десять раз. А ещё лучше — в пятнадцать. Это ведь не просто барахольщик, а почти уже ларёчник. А там цены совсем другие. Так что вы, пацаны, растёте. Скоро ларёчников будете трясти.

Ребята дружно поморщились. Обещание прозвучало как-то фальшиво.

С народным умельцем сразу же начались проблемы. Сначала он заявил, что таких денег у него нет, потом на несколько дней куда-то пропал вместе со своим самопальным ларьком, затем, появившись, пригрозил милицией, которая нарисуется, как он сказал, стоит ему только позвонить, ибо всё уже договорено.

Ребята отошли в сторону посовещаться.

— Володь, чё будем делать?

Тот почесал бритый затылок:

— Босс сказал проследить за ним, ведь мы даже не знаем, где он живёт. А там будет видно.

Но чуть позже видно не стало, всё ещё больше запуталось. Клиент не поехал домой, как это было всегда, чуть попетлял по городу, добрался до Невского, вырулил на Садовую, а с Садовой повернул на Московский проспект.

— В Пулково? — Удивился Сергей. — Эк, как его цепануло.

— Думаешь, это мы так его напугали?

Тот пожал плечами:

— Из-за пяти сотен баксов? Скорее всего, у него какие-то свои дела появились.

Впрочем, на очередной развилке Умелец повернул не на Пулковское шоссе, а на Московское, и разговоры про аэропорт сами собой увяли.

Машина клиента шла прямо, словно самолёт по взлётной полосе, и вскоре братки заволновались: покидать пределы Питера в их планы не входило.

Чем больше проходило времени, тем больше они понимали, что мужик из киоска рванул ни в какой-нибудь пригородный посёлок, и даже не в район Ленинградской области, а гораздо дальше, может быть даже в саму Москву.

Когда стемнело, мнения братков разделились: Вовчик стоял на том, что нужно отловить Умельца и стребовать бабки. Серый же считал, что не стоит совершать лишние телодвижения без благословения шефа.

На самом деле он опасался, что его соратник наделает глупостей. Несмотря на солидный стаж в криминальном бизнесе, как-то так всегда поворачивалось, что ни одно тяжкое преступление ребята до сих пор не совершили. Но более импульсивный Серый в любой момент мог сорваться и потерять над собой контроль. Вовчик считал своей обязанностью за ним присматривать. Пока это получалось.