Оглавление

Глава 1. Вторжение

Центральный экран, заполнявший всю переднюю часть рубки, создавал полную иллюзию выхода прямо в открытый космос. Гиперпространство впереди светилось мягким голубым светом, наполнявшим всё вокруг. Пилот сидел в свободной расслабленной позе, положив кисти рук на пульт управления, и отдыхал. Сейчас он мог себе это позволить: вот так свободно мчаться в гиперпространстве, по своей воле выбирая направление и цель полёта. После долгих десяти лет трудной и опасной работы во взрывающейся галактике К5Д-37829 по знаменитой и многоуровневой программе «Экран», он чувствовал за собой полное моральное право предоставить себе небольшой отпуск и решил отправиться на своём звездолёте в свободный поиск. Всё пространство было разбито на сорок восемь секторов, образующих сто девяносто два направления, с центром в центре масс Метагалактики. Он выбрал малоисследованный тридцать четвёртый сектор и улетел в сто тридцать пятом направлении.

Маленький звездолёт мчался со скоростью 4Г в гиперпространстве, пересекая Метагалактику в выбранном направлении. Скорость 4Г означала, что звездолёт перемещается со скоростью в сто сорок четыре миллиона раз превышающей скорость света в обычном пространстве. Эта скорость была далеко не предельно возможной, цивилизация того, кто сейчас находился в звездолёте полностью освоила гиперпространство и могла перемещаться в нём с максимально возможными скоростями в 10Г, что в триста шестьдесят миллионов раз превышало скорость света в обычном пространстве. Перемещаясь с такой скоростью можно проскочить галактику средних размеров из конца в конец за два — три часа, другое дело, что перемещаться внутри самой галактики с такими скоростями, практически, невозможно.

Сейчас астронавт наслаждался полётом, слившись в единое целое со своим звездолётом. Он чувствовал звездолёт каждой клеточкой своего тела, все процессы, происходящие в космолёте, происходили, как бы, в нём самом. Он свободно мог управлять этими процессами, послушными его воле. Он жил космосом, чувствовал в нём себя, как дома и провёл там большую часть своей долгой жизни. Он любил космос так, как любят первую в жизни девушку, пылкой и нежной любовью. Любил его со всеми сложностями, опасностями и ни с чем несравнимой красотой. В разлуке с космосом он тосковал и, как правило, не мог выдержать более полугода пребывания на поверхности какой-либо из планет Центральной системы. Спокойная, комфортабельная и безопасная жизнь на этих планетах его не устраивала, и он улетал в открытый космос снова и снова, навстречу новому и неизведанному.

Над самой поверхностью пульта управления вспыхнула яркая красная точка. Пилот вздрогнул и слегка напряг мышцы своего тела, прогоняя расслабленность. Через несколько секунд точка превратилась в светящуюся ниточку, которая начала постепенно утолщаться, слегка приподнимаясь над пультом, и превращаясь в неширокую полоску, переливающуюся глубоким рубиновым светом. Небольшой экран правого обзора погас, стал абсолютно чёрным, и на фоне этой черноты, прямо в воздухе, вспыхнули яркие белые цифры, составившие шестизначное число. Цифры в шестом разряде быстро сменяли друг друга, число неуклонно росло. Астронавт бросил быстрый взгляд на правый экран, скользнул глазами по центральному и выжидательно занёс кисти рук над разноцветными панелями пульта управления. Рубиновая полоска медленно расползалась, цифры в шестом разряде мелькали всё быстрее, бортовой навигатор молчал. Пилот начал уменьшать скорость звездолёта и одновременно мысленно приказал навигатору воспроизвести энергетическое состояние окружающего гиперпространства. Экран правого обзора тут же сделался серым, цифры значительно уменьшились и сместились в левый угол, а в районе экрана, прямо в воздухе материализовались разноцветные шары, торы, эллипсоиды и другие объёмные тела вращения. Все тела причудливо переплетались, были неравномерными по плотности, разными по объёму, что отражало распределение напряжённости различных энергетических полей в окружающем пространстве. Разноцветные объёмы проникали друг в друга, пульсировали, меняли яркость. Внутри них мерцали, словно искорки, маленькие яркие точки. Среди этих объёмов медленно перемещался небольшой звездолёт — точная копия настоящего. И тут в стройном узоре произошли изменения, на экране возникла ослепительно яркая фиолетовая точка, которая быстро превратилась в уродливый перевёрнутый конус с бесформенной шапкой в основании. Ему этот конус чем-то напомнил приплюснутый и деформированный термоядерный взрыв, произведённый на поверхности планеты, только вот реальные размеры этого «взрыва» были соизмеримы с размерами средней звёздной системы. Звездолёт оказался внутри «шапки» и его начало медленно тянуть к вершине конуса. Цифры на экране бешено замелькали в шестом и пятом разрядах и начали быстро сменять друг друга в четвёртом разряде числа. Рубиновая полоска быстрее поползла в разные стороны, превращаясь в яркий вытянутый прямоугольник. Перед цифрами загорелись пульсирующие фиолетовые значки, и одновременно раздался бесстрастный голос БИНа (Бортового интеллектуального навигатора):

— Звездолёт попал в зону действия ТДС-лорум поля, напряжённость которого в районе звездолёта — 3,8 барт, отклонение от курса — восемь градусов, энергетическая плотность растёт. Скорость звездолёта упала до 2,8Г.

Пилот мысленно отдал приказ БИНу рассчитать плотность энергии поля у вершины конуса и варианты выхода из него. Сам он в это время продолжал гасить скорость и пытался разобраться в причине возникновения ТДС-лорум поля. Он долгое время провёл в космосе и знал его неплохо, поэтому быстро сообразил, что в этом районе в подпространстве произошёл мощный энергетический выброс, вероятнее всего, вследствие нарушения структуры вакуума в окрестностях нестабильной белой дыры или локальной точки сингулярности. Этот выброс привёл к изменениям в гиперпространстве и способствовал появлению здесь мощного ТДС-лорум поля. Размышления Юлла нарушил БИН:

— Напряжённость поля в районе вершины конуса составляет около пятисот восьмидесяти барт, — доложил он. — Если наш звездолёт окажется там, то его не спасёт даже сверхмощное защитное поле. Уйти из зоны действия поля можно двумя способами: увеличить скорость и вырваться из невидимых нитей, затягивающих звездолёт к вершине конуса, либо, наоборот, затормозить, совершить подпространственный переход и, не задерживаясь в подпространстве быстро перейти в надпространство. Таким образом, звездолёт исчезнет из гиперпространства, появится на короткое время в подпространстве, потом из подпространства перейдёт в надпространство, где поле уже не будет влиять на него. В настоящее время скорость звездолёта упала до 0,5Г, отклонение от курса составило восемь градусов двадцать минут. Жду принятия решения.

Астронавт задумался на мгновение, он не хотел тратить энергию, снова разгоняя звездолёт, тем более что он уже почти погасил всю свою скорость, поэтому решил воспользоваться вторым вариантом. Кисти рук пилота быстро совершили ряд сложных пассов над разноцветными панелями пульта, уменьшая скорость звездолёта до 0Г, и подготавливая его для подпространственного перехода. БИН включил стабилизирующее поле и перевёл двигатели в режим виртуального перехода третьего рода. Звездолёт на мгновение завис в гиперпространственном переходе, сверкнула яркая слепящая вспышка, и он исчез.

Море лучистой энергии бушевало на центральном экране, буквально захлестнув рубку управления. Вихри энергии сталкивались, расходились и взрывались, всё кипело и бурлило вокруг звездолёта.

— Скорость 10П, отклонение от курса двадцать шесть градусов, температура окружающего пространства шесть с половиной миллиардов градусов, энергетическая плотность 1,6 барт, — тут же скороговоркой доложил БИН, продублировав свои слова цифрами в правой части экрана.

— Продолжаем снижать скорость, — отозвался пилот, — уменьшаю скорость до 0П, приготовиться к надпространственному переходу.

Повторилась, примерно, та же картина, как при первом переходе. Звездолёт на мгновение завис, ярко вспыхнул и исчез из подпространства. В надпространстве всё было спокойно. Звездолёт вынырнул вблизи стандартной спиралевидной галактики, БИН тут же сообщил, что это галактика класса S2C-56-874. Звездолёт приближался к галактике перпендикулярно плоскости её эклиптики и входил в область, примерно, на сорок семь тысяч световых лет отстоящую от её центра. Астронавт с интересом разглядывал огромный галактический диск с четырьмя расходящимися по спирали сверкающими, словно заполненными светящимися бриллиантами — звёздами, галактическими рукавами. БИН тут же услужливо сообщил:

— Наша скорость в настоящее время 10Н, расстояние до условной плоскости эклиптики девятьсот сорок шесть световых лет. При неизменной траектории полёта на такой скорости мы доберёмся до верхней границы галактического диска за два года семь месяцев и шесть дней.

— Так, — подумал он, — мы сейчас летим со скоростью в триста шестьдесят раз, превышающей скорость света в обычном пространстве. Если я хочу исследовать эту галактику, то так добираться до неё я буду слишком долго. Необходимо вернуться в подпространство, где звездолёт сможет перемещаться с максимальной скоростью в 10П, или в триста шестьдесят тысяч раз быстрее скорости света. Тогда мне понадобится всего двадцать три часа, чтобы достичь галактического диска.

— БИН, — окликнул он бортовой навигатор, — какая сейчас обстановка в подпространстве?

— Уровень плотности энергии быстро падает, — тут же отреагировал навигатор, вероятно, он не выпускал из зоны своего внимания подпространство и всё это время получал и анализировал данные оттуда. — Напряжённость энергетического поля понизилась до 0,6 барт, температура в зоне возможного перехода — пятьсот восемьдесят миллионов градусов.

— Уходим в подпространство и разгоняемся до максимальной скорости, не меняя курса, рассчитай режим торможения.

Звездолёт снова ярко вспыхнул, перейдя в пространство более высокого энергетического уровня. Обстановка в подпространстве изменилась. Бушующее энергетическое море постепенно успокаивалось. Пилот сориентировал звездолёт на внешний рукав галактики и, увеличив скорость до 10П, понёсся к ней, в триста шестьдесят тысяч раз обгоняя свет, распространяющийся в обычном пространстве. В каждом из пространств действовали свои физические законы. И галактика в подпространстве значительно отличалась по внешнему виду и по строению от галактики в надпространстве. Если в надпространстве она горела как яркая разноцветная гирлянда на новогодней ёлке, то в подпространстве была тёмно — бордовой, неярко выделяясь на фоне чёрного вакуума. Излучение основной массы её звёзд лежало в инфракрасной области спектра. В обычном пространстве существует чёткое разделение материи на плотные тела и проницаемые поля различной напряжённости. В надпространстве тела уже менее плотные, а поля, наоборот, становятся гораздо плотнее. В подпространстве плотность тех и других, практически равна, и там можно говорить только о градиенте плотности или напряжённости, что становится одним и тем же. Впрочем, сами понятия плотности в различных пространствах сравнивать между собой бесполезно. Звездолёт, приспособленный для полётов в подпространстве, имеющий достаточно надёжное защитное поле, способен, не снижая скорости, пронзить насквозь галактику или крупное звёздное скопление, тараня звёзды и планеты, не нанося ни себе, ни им никакого ущерба. Для космического корабля такая галактика, или скопление будет представлять собой аналог вязкой студенистой массы, различной плотности, немного тормозящей звездолёт и мешающей его движению, но не более того. Другое дело взрыв сверхновой звезды или ядра галактики, если защитное поле звездолёта недостаточно совершенно, то звездолёт, попавший в мощный энергетический выброс такого рода, будет, в мгновение ока, распылён в пространстве на облако мелких частиц, как корабль, налетевший на огромной скорости на скалу во время сильнейшего шторма. Звездолёт с хорошей защитой может быть сбит с курса и получить достаточно сильный удар, способный нанести повреждения.

Прошло двадцать три часа с момента последнего перехода в подпространство, его корабль, двигаясь по пологой кривой огромного радиуса, ворвался в пределы галактики и стал углубляться в горящие тусклым светом звёздные миры, напоминающие тлеющие угольки. Картина распределения полей на правом экране изменилась. Многочисленные и разнообразные объёмы причудливо пересекались и искажались. Цвета внутри этих объёмов постепенно сгущались, а число самих объёмов быстро нарастало, и они непрерывно видоизменяясь, становились всё причудливее. Разбираться в этой энергетической мешанине становилось труднее с каждой минутой, и БИН стал отключать и дифференцировать изображения тех полей, которые непосредственно не влияли на звездолёт. Астронавт снова вытянул над разноцветным пультом кисти рук и стал тормозить корабль, доводя скорость до 0П. Звездолёт, вспыхнув, совершил надпространственный переход. Сразу же на центральном экране засверкали мириадами огней яркие разноцветные звёзды. По мере углубления космического корабля в недра галактики, росла и плотность космических объектов, а вместе с ней и плотность энергетических полей. На центральном экране, перед взором пилота, раскрывалась грандиозная фантасмагорическая картина. В надпространстве, где с огромной скоростью перемещался звездолёт, каскады звёзд горели и переливались всеми цветами спектра. Жемчужным светом светился межзвёздный газ, снопами искр вспыхивали на короткое мгновение метеоритные потоки. Галактика жила своей космической жизнью, подчиняясь единому и великому закону природы — закону существования материи и энергии. Эта буйная жизнь наполнила его душу светлой радостью, он долго и с большим неподдельным интересом вглядывался в незнакомые узоры звёздных миров, а затем, включил акустические преобразователи электромагнитных, астродинамических и гравитационных колебаний. В рубку управления ворвалось море звуков, которые создавали эти поля, преобразованное в единую космическую симфонию, обработанную бортовым синтезатором. Эта величественная симфония увеличивала впечатление от той потрясающей картины, которая разворачивалась на переднем экране.

Пилот откинулся на мягкую спинку удобного, подстраивающегося под положение тела, кресла, небрежным взмахом руки уменьшил громкость синтезатора и переместил объёмное изображение несущихся навстречу звездолёту миров вплотную к себе, оказавшись среди них. Около часа он упивался великолепием дикого необузданного космического пространства, буквально утонув в море изображений и звуков. Он сидел, не шевелясь, полностью расслабив все мышцы тела и отдыхал, погрузившись в эту своеобразную медитацию. Звездолёт продолжал бешено мчаться вперёд со скоростью около 8-ми П, пронзая пространство и успев уже довольно далеко углубиться в недра одного из рукавов галактики. Наконец, астронавт мотнул головой, пустил по всему телу волну, последовательно напрягая мышцы, и чуть заметно улыбнулся. Он чувствовал себя прекрасно отдохнувшим и бодрым, от былой усталости и напряжения последних лет не осталось и следа. Ему нравилась эта галактика, он был доволен тем, что «вынырнул» здесь из гиперпространства. Он прогнал последние остатки расслабленности, устроился в кресле поудобнее, движением руки отключил акустические преобразователи, одновременно мысленно приказав навигатору начать торможение и приготовиться к пространственному переходу. Он вернул объёмное изображение переднего экрана на место и стал подыскивать удобную точку для входа в обычное пространство.

Глава 2. Пришелец

«Вечером шестнадцатого мая, в восемь часов тридцать две минуты по местному времени, группа фермеров, ехавшая по просёлочной дороге в окрестностях Рокспрингса, штат Техас, увидела яркий светящийся диск, быстро и бесшумно перемещающийся по северному участку неба на высоте, примерно, тридцать градусов к горизонту. Ослепительно яркий диск плавно описал широкую дугу в семьдесят — восемьдесят градусов относительно линии горизонта и неожиданно стал опускаться к поверхности земли, зависнув над ней на высоте, примерно, триста — триста пятьдесят футов. По субъективной оценке фермеров, расстояние до странного, светящегося серебристо — голубоватым светом диска, было порядка трёх — четырёх миль. Из диска в сторону земли вырвались три луча, сверкнувшие короткими сериями по три — пять секунд. Всего фермеры насчитали восемь таких серий, с интервалом между сериями, порядка тридцати секунд. Все лучи были посланы под углом к поверхности земли примерно в шестьдесят градусов. После этого неопознанный летающий объект резко пошёл вверх и мгновенно исчез. Все эти эволюции НЛО совершал абсолютно бесшумно и никакого видимого физического или психологического воздействия на людей не оказывал. По крайней мере, местные фермеры, наблюдавшие это явление, ничего не почувствовали. Шериф Рокспрингса, Джон Бэйкем, узнав об этом, послал утром следующего дня добровольцев вместе с несколькими фермерами к месту встречи с загадочным объектом. Они обшарили всю местность в радиусе пяти миль от предполагаемого места зависания НЛО, но ничего интересного не нашли».

«Пять лет тому назад, седьмого июля тысяча девятьсот семьдесят девятого года, наша газета опубликовала сообщение о невероятной встрече супружеской пары Моррисов с загадочным НЛО. Напоминаем нашим читателям, что тогда газета написала, о том, что чета Моррисов выехала рано утром со своего ранчо близ Лейквуда в сторону Трентона в штате Нью-Джерси. Шоссе было пустынным, неожиданно у форда, на котором ехали супруги, заглох мотор. Попытки завести двигатель успеха не имели, и тут Моррисы заметили, что позади их машины, на расстоянии, примерно, в шестьдесят футов, совершенно бесшумно, опустилась летающая тарелка. Она имела около тридцати — сорока футов в диаметре, и, примерно, пятнадцать футов в высоту. НЛО стояло на дороге, опираясь на шесть тонких выдвижных опор. Заинтригованные супруги не нашли ничего лучше, как выбраться из машины и направиться в сторону странного летающего предмета. Сделав несколько шагов, они потеряли сознание и очнулись абсолютно голыми, в странном тёмном помещении со слабо фосфоресцирующими стенами, где лежали бок о бок на каком-то столе, не в силах пошевелиться. Прямо перед их глазами то ли на каком-то экране, то ли в пространстве под потолком этой загадочной комнаты, было расположено неизвестное звёздное небо, с непривычным и незнакомым рисунком созвездий. Что-то словно заставляло их вглядываться в это небо и запоминать расположение звёзд на нём. Они не могут сказать: сколько времени провели в таком положении, но тогда им показалось, что минула целая вечность. Затем, они снова потеряли сознание, и пришли в себя уже на дороге, лежащими рядом со своим автомобилем. Тарелка исчезла, а время близилось к полудню. Автомобиль легко завёлся, и супруги поехали в Трентон. Приехав в город, они заявили о случившемся в полицию, но там не приняли их сообщение всерьёз. Через неделю, продолжавших упорно настаивать на своём супругов, обивающих все пороги административных заведений и рассылавших во все инстанции письма, после ряда бесед с психиатрами, поместили в психиатрическую больницу. Через три месяца, после лечения, их отпустили домой. И вот, по прошествии пяти лет, корреспонденту нашей газеты Стиву Уайту стали известны новые подробности этого происшествия. Стив недавно взял интервью у доктора Дэниеля Харви, около года тому назад устроившегося в эту лечебницу, а, затем, по его наводке, у представителя НАСА доктора Льюиса Стэнтона. Как удалось выяснить нашему корреспонденту, доктора Харви заинтересовали рассказы необычных пациентов, о которых он узнал из их личного дела. Он поехал к ним домой, поговорил с ними, а, затем, рассказал всё своему другу доктору Стэнтону. Доктор Стэнтон, после нескольких личных встреч с супругами Моррисами, в течение семи месяцев моделировал карты звёздного неба, видимые с разных ракурсов от звёзд у которых были обнаружены планетные системы. Недавно, совершенно неожиданно, эта работа завершилась успехом! По словам доктора Стэнтона, именно такое расположение звёзд сможет увидеть наблюдатель, находящийся в районе системы двойной звезды 61-й Лебедя.

— Что это? — справедливо спрашивает Стив Уайт. — Неужели нам, наконец, удалось узнать: откуда к нам прилетают загадочные НЛО?»

Рауль Боун отложил газету, откинулся в плетёном кресле и глубоко задумался. Разные мысли крутились в голове директора Йоханнесбургского вычислительного центра. Известия о встречах с неопознанными летающими объектами в последнее время всё чаще появлялись на страницах различных газет и журналов, и волновали воображение впечатлительного Боуна. Он с жадностью собирал и читал все сообщения об НЛО. На своей вилле в Дурбане, он установил мощный телескоп и часто поздними вечерами и ночами просиживал возле него, в надежде увидеть загадочные объекты пришельцев своими глазами. Самой заветной мечтой Рауля Боуна, о которой он никому и никогда не говорил — было войти в контакт с представителями внеземной цивилизации. Эта мечта жила глубоко запрятанная в самом сердце директора вычислительного центра. Он, даже, неоднократно видел во сне, как летающая тарелка садится прямо в саду его виллы, и из неё выходят пришельцы. Боун встречает их и принимает у себя, вступая в контакт. А потом… У него даже голова кружилась, когда он представлял себе это потом…

Это лето выдалось необычайно жарким. Был летний полдень, столбик термометра показывал сто градусов по фаренгейту. Яркое Солнце стояло в зените и нестерпимо жгло раскалённую землю, людей и пальмы на побережье Индийского океана. Раскалённый зной потоками изливался с безоблачного неба и заполнял собой колеблющийся воздух, делая его вязким и осязаемым. Над прибрежным песком призрачно дрожало разогретое марево, искажая отдалённые предметы. Боун легко, не смотря на свои пятьдесят четыре года, вскочил с кресла и, забрав со столика газеты, ушёл с веранды внутрь виллы. Внутри было сумрачно и прохладно, чуть слышно жужжал кондиционер, сквозь опущенные жалюзи виднелся кусочек моря, по которому белыми барашками пробегали упрямые волны. Боун позвонил в колокольчик, и через несколько минут в дверь вошёл чернокожий слуга. Он остановился в дверях и слегка склонил свою курчавую голову. На вид ему было лет сорок, чёрная кожа казалась ещё темней в сумраке комнаты. Чёрные курчавые волосы, крупный немного приплюснутый нос и полные губы выдавали в нём чистокровного аборигена. С его тёмной кожей контрастировала девственно белая открытая майка с яркой надписью ABBA, дополняли наряд короткие, песочного цвета шорты и видавшие виды шлёпанцы.

— Что хочет мастер? — спросил слуга, опустив глаза в пол и не глядя прямо на хозяина.

— Две бутылки Кока — колы и фрукты, — отрывисто бросил Боун, поворачиваясь к слуге боком.

Слуга мягко, с долей степенного достоинства, поклонился и бесшумно исчез. Директор вычислительного центра считал себя либералом в вопросах расовых и человеческих отношений, но чернокожих он недолюбливал. Хотя, если бы кто-нибудь спросил Рауля Боуна, за что тот так относится к чернокожей части населения, он не смог бы чётко ответить на этот вопрос. Единственным коренным африканцем, к которому Боун относился более — менее терпимо, был доктор физико-математических наук — Лео Мабулс. Он терпел доктора Мабулса и, даже, иногда, защищал его от нападок белых коллег, потому что Лео был ему нужен.

Доктор Лео Мабулс работал в вычислительном центре у Рауля Боуна уже около семи лет. Он был способным математиком и талантливым программистом, за что его и ценил Боун. Из всего высокооплачиваемого научно-технического персонала, только Мабулс имел тёмный цвет кожи, все остальные были белыми. Его недолюбливали в центре и часто старались подставить «подножку». Иногда происходили и открытые стычки, в результате которых другой на его месте давно бы потерял работу, а то и мог бы расстаться с жизнью, если бы не покровительство директора центра. Лео Мабулсу было тридцать шесть лет. Красивый, стройный, роста чуть выше среднего. Тёмные жёсткие курчавые волосы красиво обрамляют высокий лоб, седина чуть тронула виски. Глаза у чёрного доктора большие и всегда немного задумчивые. На работу он всегда приходил в светлых брюках, белой рубашке с открытым воротом и голубом приталенном пиджаке. Когда Мабулс работал на видеотерминале, он обычно, снимал пиджак и вешал его на спинку стула. Однако вставая, доктор неизменно надевал пиджак и выходил в коридор или столовую полностью одетым. Вообще, в центре с коллегами и с остальным персоналом он старался держаться корректно, вежливо и официально, ни с кем из сотрудников центра дружеских отношений Лео не поддерживал и общался с ними исключительно по работе. А, вот, работу свою Мабулс любил, работал помногу, с удовольствием, часто засиживаясь за своим терминалом допоздна, и охрана привыкла к тому, что чёрный доктор уходит из центра последним. Вот и сегодня, он засиделся в центре до десяти часов вечера, никак не шла программа. Это была одна из самых сложных задач, когда-либо попадавшихся Мабулсу. Йоханнесбургский вычислительный центр выполнял заказы различных ведомств, как гражданских, так и военных, так, например, в число его заказчиков входили Пентагон и НАСА. Как раз сейчас Лео бился над составлением программы для бортового вычислителя крылатой ракеты нового типа, разрабатываемой американцами. Программа получалась сложной, громоздкой и местами не обеспечивала требований, предъявляемых Пентагоном согласно техническому заданию. Мабулс прогнал уже двадцать шестой вариант программы — безрезультатно. Выключив машину, он откинулся на спинку стула, закрыл и помассировал глаза. Он очень устал, работая в последнее время по двенадцать — четырнадцать часов в сутки, устал и проголодался. Минут десять Мабулс сидел с закрытыми глазами, отдыхая и приходя в себя, потом встал со стула, надел пиджак, взял небольшую барсетку из коричневой кожи, погасил свет в зале и вышел в пустой коридор. Опять сегодня он уходил последним. В коридоре горело неяркое дежурное освещение, слабо подсвечивая уходящее вдаль пространство. Мабулс прошёл по коридору, спустился по лестнице в вестибюль, отдал ключи от машинного зала и своего кабинета охраннику, расписался в журнале и вышел на улицу. Всё это доктор проделал автоматически, мысли его были заняты программой, перед глазами мелькали зелёные значки и цифры, видимые на экране дисплея.

На улице, не смотря на одиннадцатый час ночи, было тепло и душно. Мабулс, задумавшись, пошёл пешком к своему дому по пустынным ночным улицам Йоханнесбурга, не замечая ни редких одиночных прохожих, куда-то спешащих по своим делам, ни крупных, словно горящие жемчужины звёзд, на чёрном бархате раскинувшегося над головой безоблачного южного неба. Так же, как и всё остальное, он не заметил, как в трёх метрах позади него из-за угла дома появился высокий, стройный, несколько необычного вида, темнокожий, одетый в элегантный безукоризненного, и явно очень дорогого покроя светло-серый костюм. Незнакомец скользнул взглядом по спине доктора Мабулса, и, вдруг, пошёл за ним следом, доставая на ходу из внутреннего кармана небольшой серебристый тонкий цилиндрик, размером с толстую четырёхцветную шариковую ручку. Воровато оглянувшись по сторонам, и убедившись, что поблизости никого нет, он направил цилиндрик одним концом в затылок доктору. Подержав его так пару секунд, незнакомец в дорогом костюме удовлетворённо кивнул головой и, продолжая идти вслед за Мабулсом, убрал цилиндрик обратно в карман пиджака. В это время из-за угла ближайшего дома на перекрёстке улиц навстречу им вышла весёлая компания, состоящая из четырёх подвыпивших здоровенных белых парней. Незнакомец, заметив их, тут же спрятался за ствол пальмы, а, вот Лео Мабулс, погружённый в свои мысли, заметил приближающуюся к нему компанию слишком поздно. В последний момент он посторонился, пропуская парней, но один из них неожиданно толкнул в плечо другого, и тот, не удержавшись на ногах, налетел на доктора.

— Ах ты, грязный нигер! — заорал толкнувший. — Тебе что, улицы мало!

И вся компания с криками и хохотом тут же набросилась на Лео. Тот, даже, не пытался сопротивляться, понимая, что это бесполезно, и может только ухудшить ситуацию. В один момент его сбили с ног и начали избивать руками и ногами.

— «Мне конец», — успел подумать Мабулс, закрывая голову руками.

Боль пронзила его тело, а перед глазами всё поплыло. Неизвестный, спрятавшийся за пальму, неожиданно выскочил из-за неё и мгновенно оказался рядом с избивающей несчастного доктора компанией.

— А вот и ещё один! — радостно закричал кто-то из парней и метнулся к новому чернокожему, предвкушая очередное развлечение.

Он занёс кулак для удара, широко размахнувшись. Незнакомец резко и коротко, молниеносным движением, выбросил вперёд руку с сомкнутыми пальцами навстречу парню, попав тому в горло. Нападавший захрипел и, схватившись за пробитое горло, рухнул замертво на мостовую. Лео Мабулс почувствовал, что его прекратили бить. Затем услышал короткий вскрик и ругательство, звуки ударов, стоны и падение нескольких тел на асфальт. Всё это продолжалось несколько секунд и тут же закончилось. Затем всё стихло и сильные крепкие руки легко, словно ребёнка, подняли доктора на ноги и поставили вертикально. Лео осторожно открыл глаза. Перед собой он увидел незнакомца в идеально сидевшем на нём светло-сером дорогом костюме, державшего его за плечи. За спиной у незнакомца на мостовой в различных позах лежали четыре неподвижных тела, у некоторых изо рта сочилась тоненькая струйка крови.

— Если мы не хотим проблем с полицией, — сказал неожиданный спаситель, — то нам нужно как можно скорее убираться отсюда.

Он крепко схватил ещё не пришедшего в себя Мабулса под руку, поднял с асфальта упавшую сумку Лео, и потащил его вдоль улицы подальше от этого места. Так они пробежали несколько кварталов и остановились, завернув за угол на следующем перекрёстке. Лео прислонился спиной к забору какого-то особняка, тяжело дыша, перед глазами у него плавали красные круги, в голове шумело, содержимое желудка просилось наружу. До него не сразу дошёл вопрос незнакомца:

— Где Вы живёте?

— Тут недалеко, — понемногу приходя в себя, слабым голосом ответил доктор, — через две улицы. Спасибо Вам.

— Вам плохо? — участливо спросил незнакомец. — Ничего, сейчас Вам будет легче.

Странный спаситель приложил свою левую руку ладонью к затылку Мабулса, и тот, действительно, почувствовал себя лучше. Тяжесть в голове прошла, боль притупилась, а зрение прояснилось. Оставалась только слабость во всём теле, ноги его подкосились и он упал бы на мостовую, если бы незнакомец предупредительно не подхватил его. Но в следующее мгновение в тело влился заряд бодрости, и слабость отступила.

— Уже лучше? — снова спросил его неожиданный спаситель в светло-сером костюме. — Тогда нам нужно уходить, и чем быстрее, тем лучше. Наше счастье, что улица пустынна, но в любой момент тут может кто-нибудь появиться.

Через десять минут они оказались перед домом, в котором проживал Лео Мабулс.

— Вы зайдёте ко мне? — спросил он, чувствуя огромную благодарность и неожиданно возникшую симпатию к странному темнокожему, спасшему ему жизнь. — Я живу один и был бы рад хоть как-то отблагодарить Вас.

— Зайду, — коротко, без тени смущения, кивнул незнакомец, протягивая доктору его обронённую во время нападения барсетку, и они вместе вошли в подъезд и поднялись на второй этаж.

Стоя перед своей дверью, Лео долго рылся в карманах в поисках ключа, потом вспомнил, что он лежит в сумке, поискал там, достал и открыл дверь, от волнения не сразу попав ключом в скважину замка. Он первым шагнул внутрь, зажёг свет в прихожей и посторонился, пропуская своего неожиданного гостя. Гость вошёл следом и остановился, с неподдельным интересом оглядывая помещение.

— Проходите в гостиную, — пригласил его Лео, открывая одну из дверей прихожей, — а я пойду, с Вашего позволения, умоюсь и переоденусь, а то мой костюм весь в грязи. Кстати, мы так и не познакомились. Меня зовут Лео Мабулс, для Вас, естественно, просто Лео. А как Ваше имя?

— А меня зовут Сэм Левис, — широко улыбнулся гость, — да Вы идите, умойтесь, а я вот тут посижу, посмотрю газеты, которые лежат на Вашем журнальном столике.

— Располагайтесь, как Вам будет удобнее, я — быстро, — улыбнулся в ответ Мабулс, и чуть не бегом направился в ванную.

Там он оглядел себя в зеркале. Вид у него был жалкий. Пиджак и брюки порваны и в пыли, на левой скуле наливался здоровенный синяк, видимый даже на тёмной коже, из правой брови тонкой струйкой сочилась кровь, левый глаз и нижняя губа опухли, а всё тело болело от ушибов. Крикнув своему новому приятелю, чтобы тот достал из холодильника орандж джус и фрукты, Мабулс умылся и переоделся в домашнюю одежду. Когда он вернулся в гостиную, на часах было одиннадцать ночи. Сэм сидел, уютно устроившись за журнальным столиком на диване, читал газету и медленно, с видимым удовольствием, потягивал апельсиновый сок, налитый в высокий стеклянный бокал, который он взял из бара.

— Ого, как они Вас разукрасили, — воскликнул он, когда Лео вошёл в комнату. — Если позволите, сейчас я Вам помогу.

Сэм легко поднялся с дивана, вытащил из кармана небольшую овальную плоскую коробочку из пластмассы стилизованной под янтарь, открыл её и достал оттуда две тонкие прозрачные пластинки.

— Приложите к правой и левой стороне лица, — протянул он пластинки Лео, — и подержите немного, прижав пальцами.

Мабулс поблагодарил своего нового знакомого, с недоверием покрутил пластинки, рассматривая их, а, затем, осторожно приложил к больным местам на лице. Кожу в месте соприкосновения немного защипало, а, затем, пришло ощущение приятной прохлады. Пластинки быстро исчезли, словно растворившись и впитавшись в кожу лица. Боль отступила и исчезла совсем. Заметив изумление на лице Мабулса, Сэм рассмеялся и, жестом фокусника, достал откуда-то небольшую овальную горошину странного фиолетово-зеленоватого цвета.

— Положите это под язык, — сказал он, протягивая горошину, — и Вам совсем полегчает.

Мабулс двумя пальцами взял горошину и осторожно положил её в рот. Необычное лекарство было приятным на вкус и моментально растворилось во рту. Через десять секунд Лео почувствовал во всём теле необычайную лёгкость, ему хотелось бегать и прыгать, как маленькому ребёнку. Настроение резко улучшилось, все неприятные ощущения исчезли, словно их корова языком слизнула.

— Да Вы — волшебник! — восторженно воскликнул Лео Мабулс, которого так и распирала изнутри, бьющая ключом энергия. — Я, наверное, не ошибусь, если попытаюсь угадать Вашу профессию, Вы — врач, причём, врач искусный, и, вероятно, знаменитый в своих кругах.

— Нет, это не так, — лукаво улыбнулся Сэм Левис. — Что это мы всё на Вы, предлагаю перейти на ты, мы уже столько времени знакомы.

— Хорошо, — немного смутился Лео, — тогда кто же Вы, простите, ты по профессии.

— Я — математик, программист, как и ты, — рассмеялся Левис, — тоже являюсь разработчиком программ для ЭВМ и различных вычислительных устройств, а так же устройств обработки данных.

И он протянул Мабулсу руку для закрепления знакомства. Пожав её, Лео показалось, что он пожал руку каменной статуи, он почувствовал себя Дон Жуаном, который поприветствовал статую Командора. Рука Сэма была твёрдой как камень и тёплой.

— А откуда ты узнал, чем я занимаюсь? — удивленно спросил Мабулс, садясь рядом с Левисом на диван, и потирая кисть руки, немного помятую каменными пальцами его визави.

— Тоже мне секрет, — весело рассмеялся гость. — Да у тебя весь шкаф забит специальной литературой, — махнул он рукой в сторону большого книжного шкафа, занимающего почти всю стену гостиной. — Мне, как специалисту в этой области, твои книги сразу бросились в глаза.

— Вот это сюрприз! — удивился Лео. — Но я знаю очень многих ведущих и талантливых специалистов в этой области за рубежом, и уж точно всех, кто живёт и работает в ЮАР. Но о Вас…, тебе никогда не слышал.

— И не удивительно, — Левис с удовольствием отпил пару глотков из бокала и откинулся назад на спинку дивана. — Я только сегодня прилетел в Йоханнесбург из Австралии, а до того работал в странах Юго-Восточной Азии над закрытыми темами. Так что ты и не мог обо мне слышать. Но сейчас я свободен. Срок моего контракта истёк пять дней тому назад, о чём я ни капли не жалею.

— А где ты остановился?

— Пока, нигде. Вещи свои я оставил в камере хранения в аэропорту, пошёл прогуляться по городу и встретил тебя.

— Ничего себе встретил, — вдруг, забеспокоился доктор Мабулс. — Слушай, а ты не убил этих парней, которые на меня напали?

— Они, между прочим, и на меня напали, — снова потянулся к бокалу с остатками сока Сэм. Он взял бокал и одним глотком осушил его, затем наполнил снова из бутылки с соком, стоящей на столике. — Ничего с ними не случится, ребята молодые, здоровые, наверняка, уже давно очухались и ищут нас сейчас по всему городу. А, может, и не ищут, а завалились в какой-нибудь бар и заливают там своё горе.

— Хорошо, если так, — покачал головой Мабулс, — а то они лежали на мостовой будто мёртвые, даже не шевелились. — А где ты собираешься жить, в гостинице?

— Не знаю ещё, — беззаботно махнул рукой Сэм Левис, — я как-то не задумывался. Может быть, ты что-либо посоветуешь, а то я города совсем не знаю.

— А оставайся у меня, — удивляясь сам себе, вдруг, выпалил Мабулс. — Я живу один в трёх комнатной квартире, одну комнату могу выделить тебе. Поживёшь у меня, пока не подыщешь себе другое жильё. С городом познакомишься, да и мне не так скучно будет.

— Хорошо, — сразу согласился Сэм, — завтра я съезжу в аэропорт и привезу свои вещи, у меня их не много — сумка, да небольшой чемодан.

— А чем ты собираешься заниматься? Или решил, пока, отдохнуть?

— Я читал, что у вас тут в городе имеется вычислительный центр, — повернул голову Сэм, в упор, посмотрев на Лео.

— Да, — смутился Мабулс, — и я в нём работаю. Директором центра является Рауль Боун, но он не очень привечает нас — темнокожих.

— Отдыхать лучше где-нибудь на Лазурном берегу средиземного моря или на побережье Флориды, в форте Лодердейл, например, а я приехал сюда работать, хочу устроиться по специальности в ваш вычислительный центр.

— В наш центр? — замялся Мабулс, — видишь ли, это будет очень сложно сделать. Я уже говорил, что Директор центра…

— Да, да, — перебил его Левис, — директор «не привечает нас — темнокожих». Но ты, ведь, замолвишь за меня словечко. А я уж постараюсь найти способ уговорить вашего директора.

— Я попробую, — в голосе Лео не было уверенности. — Конечно, если бы ты предоставил солидные рекомендации от тех фирм, в которых ты работал. Это немного бы облегчило задачу. Но я не могу ни за что ручаться.

— Ого! — вдруг сменил тему Сэм Левис. — Уже половина первого, заболтались мы с тобой. Да и после такой переделки, в которую мы оба попали, неплохо бы отдохнуть. Давай поговорим обо всём завтра.

— Конечно, конечно, — засуетился Лео Мабулс, — сейчас я постелю тебе в комнате, там у меня стоит ещё один раскладной диван, надеюсь, там тебе будет удобно.

Левис не возражал, и Мабулс ушёл в комнату, чтобы приготовить своему новому другу постель. Как только за ним закрылась дверь, лицо Левиса тут же приняло серьёзное выражение. Он резко встал с дивана, быстро подошёл к книжному шкафу, достал из него стопку книг по программированию, математическому анализу и машинным языкам. Положив книги на журнальный столик, Сэм начал быстро-быстро пролистывать их, откладывая просмотренные в сторону. Когда Мабулс вернулся в гостиную, Сэм положил на столик последнюю книгу.

— Вот, — предваряя вопрос хозяина, произнёс Левис, — решил посмотреть твою библиотеку, хорошая у тебя подборка.

— Можешь почитать, если тебя что-то заинтересует, у меня тут все последние новинки.

— Спасибо, — кивнул ему Сэм, — но это всё мне знакомо, у нас была обширная библиотека, в которую поступали новинки со всего света.

Он широко улыбнулся, и быстрым шагом направился в свою комнату.

Мабулс, собрав со стола книги, поставил их в книжный шкаф.

— «А этот Сэм Левис немного странный», — вдруг, подумал он. — «Улыбается приветливо, а глаза остаются жёсткими и холодными. Впрочем, человек мне, вероятно, жизнь спас, а я тут к нему придираюсь. Давно пора спать».

Он повернулся к комнате Левиса, минуты две оттуда доносились шорохи, а, затем, щёлкнул выключатель и все стихло. Лео выключил свет в гостиной, пошёл к себе в спальню, быстро разделся и лёг, но сон не шёл, вероятно, действовала пилюля, которую дал ему Левис. После пережитого дня не чувствовалось никакой усталости. Он закрыл глаза, вспоминая прошедший вечер. В памяти опять всплыла подвыпившая компания белых парней, нападение на него и столь неожиданное спасение, лицо Сэма Левиса, держащего его за плечи, и неподвижные тела на асфальте в изломанных позах со струйками крови, вытекающими из уголков рта.

— «Как это он их? Что это? Каратэ? Кун — Фу? Где и зачем он обучался столь эффективным и страшным приёмам рукопашного боя?»

И тут Мабулсу, неожиданно, пришла в голову мысль, что Сэм Левис, на самом деле, совсем не похож на чернокожего, он только сейчас это понял. Вероятно, кто-то из родителей Сэма был белым, скорее всего, европейцем. Черты лица у него тонкие, европейские, волосы не жёсткие и курчавые, а тонкие, мягкие и волнистые. Возраст определить трудно: кожа гладкая, как у молодого юноши, даже пушка на лице нет, а волосы седые. Рот у Сэма небольшой, губы серые и тонкие, даже далеко не у всех белых бывают такие, а глаза крупные, тёмные, почти без белков, очень серьёзные и умные. Когда он смотрит прямо в лицо, создаётся впечатление, что видит тебя насквозь и читает мысли. И кожа у него необычная, не коричневая или чёрная, а тёмно-серая с матовым отливом, такой цвет кожи Мабулсу видеть никогда не приходилось. Но тут его размышления прервала, накатившая разом усталость, он почувствовал, что проваливается в тёмную приятную бездну и тут же уснул.

— Тимкэс, это я — Хограс. Как у тебя дела? Как устроился?

— Всё нормально, Хограс, у меня приветливый хозяин и хорошее жилище. Сколько я имею времени?

— Пока не могу тебе точно сказать, думаю, не больше семи — восьми дней, я ещё не говорил об этом с Брастом, он, пока, ничего про тебя не знает. Ты же знаешь, я не одобряю твоё чудачество, и я согласился на это только ради тебя. Думаю, что Браст это не одобрит, когда узнает, а не поставить его в известность я не имею права. Если он прикажет, тебе придётся немедленно возвращаться.

— Будет очень жаль. Я могу узнать много интересного, да и отдохнуть не мешает, надоело мотаться от одной базы к другой, занимаясь отысканием резервных зон, в которых приходится изнывать от скуки в горах.

— Но — но! Ты это, поосторожнее. Браст и с тебя, и с меня голову снимет, если информация о нашей деятельности просочится к аборигенам.

— Не очень-то маскируется наш Браст. О нас и так почти все аборигены знают. По-моему, мы им все глаза намозолили.

— Вот тут ты не прав, Тимкэс. Браст знает, что делает, они смотрят и не видят, а, если и видят, то сами своим глазам не верят.

— Ну и в моём случае они ничего не поймут. Ты перестраховщик, Хограс.

— Ладно, ладно. Я же согласился на твою авантюру и перед Брастом тебя поддержу. Но, всё-равно, ты там будь по аккуратнее, а то знаю я тебя, тут тебе не Мууно. Шаттл постоянно дежурит в твоём районе, и, если что, сможет быстро подобрать тебя, он прилетит по твоему вызову.

— Спасибо тебе, я это учту. До связи, Хограс, хороших тебе развлечений.

— До связи, Тимкэс, весёлой тебе жизни.

День первый

Утром яркий и игривый солнечный луч разбудил доктора Мабулса. Тот сладко потянулся в своей постели, находясь ещё во власти приятного сна, медленно разлепил веки и открыл глаза. Во всём теле ощущалась какая-то слабость, вставать не хотелось. Наоборот, хотелось понежиться вот так, не вставая с постели, забыв про все дела и заботы. Он нехотя посмотрел на часы, висящие на противоположной стене, часы показывали тридцать четыре минуты десятого.

— «Проспал», — подумал он отрешённо, — «не завёл вчера будильник и проспал».

Впрочем, эта мысль не огорчила его, никто не смог бы обвинить его в том, что он мало работает.

— «Пойду сегодня попозже», — беззаботно решил Мабулс, одним энергичным движением откинул одеяло и встал с постели.

Он быстро оделся и вышел в гостиную, его гостя не было слышно, казалось, он ещё не вставал. Лео прошёл на кухню, нашёл в холодильнике яйца, ветчину и приготовил яичницу с беконом. Яичницу он разложил по тарелкам, сделал два тоста, приготовил кофе в кофеварке, достал остатки фруктов и решил, что пора будить Сэма Левиса. Не успел он об этом подумать, как дверь кухни открылась, и в потоке солнечного света появился вчерашний гость собственной персоной. На нём были светло-серые брюки от вчерашнего костюма и белая рубашка, неплохо оттенявшая его немного необычную кожу тёмно-серого цвета. Сэм приветливо улыбнулся, показывая ряд великолепных идеальных ослепительно белых зубов. Он чуть склонил голову на бок и весело произнёс:

— Доброе утро! Как ты сегодня себя чувствуешь?

Лео несколько смутился, он не привык к утренним гостям, поскольку жил один, но быстро взял себя в руки и бодрым голосом произнёс:

— Всё прекрасно, чувствую себя помолодевшим лет на десять. Вот, приготовил простенький завтрак. Приглашаю к столу.

За завтраком Левис ел очень мало. К тостам и яичнице он не притронулся. Осторожно выпил маленький глоток кофе и, в основном, налегал на фрукты. После завтрака, они договорились, что Лео Мабулс постарается вернуться с работы пораньше, а Сэм Левис погуляет по городу, ознакомится с его достопримечательностями, получит какие-то документы, связанные с его старой работой, заберёт свои вещи из камеры хранения, и после шести часов вечера вернётся сюда.

На работе Мабулс появился около одиннадцати и сразу же прошёл в свой кабинет. Он попробовал с головой погрузиться в разработку сложной программы для бортового вычислителя ракеты, заказанной Пентагоном, но мысли его всё время возвращались к вчерашнему инциденту и своему странному спасителю. Впрочем, Лео, неожиданно, поймал себя на мысли, что он ни капельки этим не расстроен. Это заметили, даже, сотрудники центра, никогда не видевшие чёрного доктора таким весёлым. В машинный зал он явился без пиджака, всё время чему-то улыбался, легко вступал в разговоры с коллегами и, даже, пытался неумело шутить. Впрочем, на это почти не обратили внимания, все только и говорили о вчерашнем загадочном убийстве, произошедшем поздно вечером, относительно недалеко от вычислительного центра, четырёх белых парней. Один из убитых был племянником самого мэра, и полиция, похоже, со всей серьёзностью взялась за расследование этого дела. Почти никто не сомневался в том, что дерзкие убийцы будут вскоре найдены и понесут самое суровое наказание. В этих разговорах доктор Мабулс участия не принимал и своих суждений на этот счёт не высказывал. Программа у него сегодня опять не пошла, но это его не очень расстроило. В этот день Мабулс, на удивление всех, ушёл с работы значительно раньше и уже в половине шестого покинул вестибюль центра. По пути домой, он зашёл в крупный торговый центр и накупил целую корзину продуктов, фруктов и две бутылки хорошего чилийского вина. После десяти лет отшельнической холостяцкой жизни в пустой квартире, в которую он, практически, приходил только поспать, появление жильца, приносило ощущение радости. Тем более, Лео сознавал, что обязан этому жильцу своей жизнью.

Когда он пришёл домой, Сэма ещё не было. Мабулс сразу же принялся за приготовление праздничного ужина и старался вовсю, в меру своих небогатых кулинарных способностей. Минут через пятнадцать после его прихода, раздался звонок в дверь, и на пороге появился Сэм Левис, одетый, так же как и вчера в свой безукоризненно сидящий на нём светло-серый костюм. В правой руке у него была большая кожаная сумка на молнии, а в левой небольшой серебристый чемоданчик с двумя блестящими металлическими замками.

— И это все твои вещи? — спросил Мабулс, посторонившись, и пропуская гостя в квартиру.

— Да, — широко улыбнулся Левис, — я не люблю обременять себя лишним багажом. Предпочитаю всё, что мне нужно, покупать прямо на месте.

— Ну, тогда, проходи, мой руки, ужин уже на столе, у меня всё готово.

Сэм Левис прошёл в свою комнату и через несколько минут вышел оттуда в облегающем спортивном костюме из мягкой немного переливающейся ткани цвета кофе с молоком, с красивой яркой эмблемой на левой стороне груди и на правом рукаве. Широкая серебристая полоса тянулась через всю грудь от правого плеча, до левого бока. Мягкие манжеты плотно охватывали кисти рук. Мабулс даже зажмурился от такого великолепия. Увидев какой эффект он произвёл на хозяина квартиры, Сэм самодовольно улыбнулся и проследовал в ванную. Умывшись, новый друг Мабулса вошёл в кухню и сел за стол. Увидев на столе вино, фрукты, шоколад, дорогую рыбу и ещё много всяких вкусностей, он с удивлением взглянул на Лео.

— У нас сегодня какой-нибудь праздник? — спросил он, оглядывая всё это великолепие, теснящееся на столе.

— Да, — довольная улыбка играла на лице Мабулса, — мы сегодня празднуем наше знакомство и мой второй день рождения. Поэтому я предлагаю первый тост за моего спасителя!

Мабулс открыл бутылку вина и разлил янтарно-золотистую жидкость по стеклянным бокалам. Затем он взял свой бокал за ножку тремя пальцами и поднял его вверх. Левис отнёсся к своему бокалу необычно и странно, он осторожно взял свой бокал в руку, внимательно рассмотрел содержимое на свет, потом понюхал, и, достав откуда-то толстую металлическую шариковую ручку, зачем-то обмакнул её кончик в вино.

— Что это ты решил искупать свою ручку в благородном напитке? — шутливо спросил Лео, не очень понимая цель этого странного ритуала.

— Это не ручка, — серьёзно ответил Левис, — это анализатор радиоактивности. Видишь ли, я уже имел неприятности с радиацией на Маршалловых островах, где американцы проводили свои ядерные испытания, и с тех пор не расстаюсь со счётчиком Гейгера.

— Да ты перестраховщик, — воскликнул Лео, — какая же радиация может быть в этом вине? Нет, вино опасно по другим причинам, но, как правило, это приятная опасность.

И с этими словами Лео Мабулс залпом выпил свой бокал вина. Левис последовал его примеру, но в отличие от доктора, пил вино медленно, маленькими глоточками, смакуя его, явно прислушиваясь к своим ощущениям, словно пробовал его впервые. Не смотря на все старания хозяина, гость и в этот раз ел очень мало, опять налегая на фрукты и мотивируя это тем, что он поел в городе и сейчас сыт. Впрочем, вино ему понравилось, и он с удовольствием выпил четыре бокала. Лео, пытаясь не отставать от гостя, тоже выпил четыре полных бокала и немного захмелел, на Левиса, похоже, вино не подействовало совсем. После ужина они прошли в гостиную и уютно устроились на диване.

— Ну, рассказывай, — обратился к Лео, Сэм, — как у тебя прошёл день? Чем ты занимаешься сейчас на работе, если не секрет?

— Неужели тебя это интересует? — удивился Мабулс.

— Очень интересует, ведь я собираюсь устроиться к вам на работу и, естественно, хочу быть в курсе ваших дел.

— Ну, что ж, — произнёс Лео, поудобнее устраиваясь на диване, — я могу вкратце рассказать о том, чем занимается наш центр, но, по-моему, это скучно и не интересно.

И Мабулс, постепенно увлекаясь, рассказал о структуре вычислительного центра, о характере выполняемых работ, о сотрудниках и о директоре Рауле Боуне. В частности, Мабулс упомянул о своей программе, посетовав на трудности с которыми ему пришлось столкнуться. Программа заинтересовала Левиса, и он попросил рассказать о ней поподробнее. Мабулс пожал плечами, и сначала нехотя, а затем, всё более увлекаясь, стал объяснять Сэму принципы построения программы и те трудные моменты, которые он встретил, пытаясь её составить и отладить. Левис слушал молча и внимательно, только изредка задавая вопросы.

— Подожди, — вдруг, вскочил Лео Мабулс, — я же сегодня взял все свои наработки с собой, поскольку ушёл с работы рано. Я хотел немного посидеть над ней дома, но сейчас после четырёх бокалов вина, у меня уже ничего не получится. А тебе для примера нашей работы я могу её показать. Вряд-ли ты с ходу в ней разберёшься, но, хотя бы, составишь некое впечатление о том, чем я занимаюсь.

Лео убежал в свою комнату и принёс кипу листов, исписанных математическими символами и специфическими значками, которые могли быть понятны только опытному программисту. Он никогда бы так не поступил, будь он трезвым, но выпитое вино подействовало на его решения не лучшим образом. Сэм быстро просмотрел эти листки, и спросил Мабулса, не будет ли тот против, если Сэм попытается кое-что в этой программе исправить? Лео, внутренне усмехнувшись, принёс Сэму стопку бумаги и карандаш, уж кто — кто, а Мабулс прекрасно знал, что это невозможно, он сам бился над этой программой уже несколько месяцев, а вникнуть в чужую работу вот так сразу…

Между тем, Сэм взял несколько листов бумаги, карандаш и стал что-то быстро — быстро писать. Исписав лист, Сэм откладывал его в сторону, брал следующий и снова быстро покрывал его математическими символами и значками. Мабулс подождал немного, заинтригованный, потом вытащил первый листок и с ироничной улыбкой стал его рассматривать. Сначала он ничего не понял, но, по мере продвижения вперёд, улыбка сползла с его лица. Он не мог понять вот так сразу то, что быстро писал Левис, но уловил общую концепцию построения программы. Это было что-то нестандартное и изящное. Конечно, всё это нужно было проверять на ЭВМ, однако у Мабулса, по мере просмотра исписанных листов, крепла уверенность в том, что Сэм Левис прав, не смотря на то, что этого не могло быть, потому что не могло быть никогда.

— Да Вы — гений! — воскликнул он потрясённо, незаметно для себя переходя на Вы, от переполнявшего его восторга и уважения к своему гостю. — Если бы я не видел этого своими собственными глазами, ни за что бы, не поверил!

— Да ладно, будет тебе, — рассмеялся Сэм, довольный произведённым эффектом — перехвалишь. Теперь веришь, что я занимался серьёзными вещами до встречи с тобой.

— Я завтра всё это проверю на ЭВМ, но уже сейчас вижу, что решение получилось компактным и очень красивым.

Они ещё долго сидели и говорили на математические темы, обсуждая достоинства и недостатки вычислительных машин и языков программирования. Причём Мабулс всё больше и больше удивлялся осведомлённости Левиса и его глубокими знаниями предмета. Иногда, правда, в речи Левиса проскальзывали непонятные термины и приёмы программирования, о которых Лео было ничего не известно, но Сэм объяснил это секретными научными разработками, в которых он принимал участие.

— Да, кстати, — вдруг спохватился Мабулс, — сегодня в нашем вычислительном центре все обсуждали вчерашний случай. Оказывается, все те парни, от которых ты меня защитил — мертвы. Один из них оказался племянником мэра, и полиция теперь будет рыть землю, чтобы найти убийц, я так понимаю, речь идёт о нас с тобой.

— Этого не может быть, — поднял на него глаза Левис, — я бил их очень аккуратно и не со всей силы, стараясь не причинить им вред не совместимый с жизнью. Они должны были быть без сознания. Может быть, их убил кто-нибудь другой, например, с целью ограбления.

— Всё может быть, — согласился с ним Лео Мабулс, на самом деле всей душой желая, чтобы это так и было. — Но, если полиция нас найдёт, то они не будут разбираться и свалят всё на нас. А это карается смертью.

— Не беспокойся, — положил ему руку на плечо Левис, — нас никто не видел, и мы не оставили там никаких следов. Как они найдут нас? Скажи лучше, если программа будет работать, ты представишь меня Раулю Боуну, вашему директору.

— Я тебе это твёрдо обещаю, — убеждённо сказал Мабулс, посмотрев в лицо Левису, — и, думаю, мне удастся уломать Рауля Боуна.

Было уже поздно, и они разошлись по своим комнатам. Причём доктор Мабулс ушёл с намерением сделать всё, чтобы такой гениальный математик и программист, как Сэм Левис непременно работал в йоханнесбургском вычислительном центре.

— Тимкэс, это я — Хограс. Радости тебе и удачной охоты. Как у тебя дела?

— Нормально, Хограс. Я бы поставил себе индекс девяносто три. Мог бы поставить и девяносто девять, если бы не маленький инцидент. Что ты сообщил обо мне Брасту?

— Я сказал ему, что это — моя инициатива, и Браст позволил тебе действовать в пределах шестого круга законов. Ему, если честно, всё это не очень нравится. Он утвердил срок твоего пребывания там максимум в шесть дней.

— Браст скупец и перестраховщик. Шестой круг. Лучше бы уж он связал мне руки и ноги, или выстрелил в меня из станнера, с зарядом в шесть дней. Да и времени маловато, вы, что там спешите?

— Спешим, Тимкэс. Браст получил приказ от Каргуса заканчивать программу «Поиск дальних баз». Через десять дней мы покидаем эту зону.

— Ну, что ж, попробую уложиться в отведённое Брастом время. Единственное, что меня утешает, это возможность отдохнуть на одной из баз.

— Да, на базе хорошо, но мне придётся ещё немного разочаровать тебя, Тимкэс. Браст разрешил остаться тебе с одним условием: ты в конце сделаешь подробный отчёт и своё заключение по этой стадии программы «Поиск».

— Не люблю я этого, Хограс, ты же знаешь.

— Знаю, Тимкэс, но в этом я полностью согласен с Брастом — ты у нас сейчас самый осведомлённый специалист по данному сектору, к тому же ты лучший инопсихолог на Икноте.

— Вот за что я тебя уважаю, Хограс, так за то, что ты всегда умел уговаривать. У тебя всё?

— Всё, Тимкэс. Веселья тебе.

— Развлечений, Хограс. До связи.

День второй

Утро в Йоханнесбурге выдалось в этот день на удивление солнечным и жарким. Столбик термометра подползал к отметке в девяносто градусов по Фаренгейту. Даже видавшие виды продавцы фруктов, овощей и разной снеди на шумном базаре, и те приутихли и старались держаться в тени своих навесов, лениво зазывая покупателей и вяло расхваливая свои товары. Покупатели бродили среди торговых лавок, как сонные мухи, лениво разглядывая то, что было выложено на прилавках. Бездомные собаки жались к заборам и стенам, спасаясь в их тени, хоть немного защищающей от жарких солнечных лучей. Темнокожие разносчики старались разнести продукты, газеты и почту с утра, предвидя надвигающуюся дневную жару. Шеф местного районного отдела криминальной полиции Боб Айлингтон сидел в своём кабинете на втором этаже окружного полицейского управления, по-американски закинув ноги на стол, и курил дорогую гаванскую сигару, пуская синевато-сизый дым в потолок. Стоящий на столе вентилятор закручивал дым причудливыми вихрями и уносил к открытому окну. Боб Айлингтон был зол на своё начальство, на чернокожих бандитов, портивших ему всю статистику из-за которых Джобург считался одним из самых криминальных городов ЮАР, на погоду, которая сегодня решила устроить на улице сауну. Ему вчера поручили, практически, безнадёжное дело, да ещё требуют как можно скорее расследовать его. Кто-то позавчера вечером убил четырёх белых парней, один из которых оказался племянником мэра, и теперь ему поручили как можно скорее найти этих убийц.

— «Легко им приказать», — подумал Айлингтон, пододвигая к себе заведённое уголовное дело, — «следов то никаких на месте преступления не осталось».

Он, ещё раз мысленно чертыхнувшись, раскрыл тонкую глянцевую обложку и посмотрел на фотографии убитых, лежащих на асфальте в каких-то неестественных позах. Заключение медэксперта гласило, что один из них был убит ударом в горло, который сломал ему трахею, а трое остальных — ударами в область сердца. Причём, по словам эксперта, удары были настолько сильными, что проломили всем парням грудную клетку. Чем были нанесены удары, эксперт сказать затруднялся, поэтому в деле присутствовала стандартная формулировка: «Удар нанесён тупым твёрдым предметом». Айлингтон имел прозвище Счастливчик. В свои тридцать шесть лет он многого добился и мог быть доволен жизнью. Уроженец Южного Уэльса в двадцать шесть лет он попал в ЮАР, где в составе наёмного отряда ЧВК Executive Outcomes, так называемых «Диких гусей», под командованием бывшего подполковника южноафриканской армии Эбена Барлоу, участвовал в боях против повстанцев и партизан в нескольких местных конфликтах, был дважды ранен, получил чин лейтенанта и уволился из отряда. Будучи наёмником, Боб славился своим умением быстро и метко стрелять, в этом ему не было равных в отряде, ненавистью к чернокожей и животной страсти к женщинам. Уволившись из отряда, по протекции Эбена Барлоу Боб поступил в криминальную полицию и выгодно женился на дочери местного магната фруктоперерабатывющей промышленности. Живой и изобретательный ум, вкупе с выгодной женитьбой и солидной протекцией обеспечил ему быстрое продвижение по службе. До сегодняшнего момента, всё у него складывалось хорошо, он не имел особых забот, благодаря своим врождённым способностям сыщика. Боб, довольно легко, справлялся с делами, а если дело было слишком запутанным и сложным, что, если честно, случалось довольно редко, то Айлингтону всегда удавалось найти «козла отпущения» — какого-либо опустившегося нищего чернокожего и свалить всю вину на него, выбив из него показания. И, вот, сейчас начальник отдела криминальной полиции впервые не знал, с какого бока ему подступиться к расследованию этого нестандартного преступления. Он вытащил из папки четыре фотографии убитых молодых парней, разложил их в ряд перед собой и тупо уставился на них. Улик нет, орудия убийства нет, свидетелей тоже нет, есть только четыре тела с кровоподтёками от ударов, нанесённых неизвестно чем с большой силой. Одному из потерпевших такой удар пробил горло, а троим — сломал грудную клетку, вызвав разрыв сердечной аорты. По заключению медицинской экспертизы, разрыв аорты был вызван нанесением сильного удара в область сердца тупым твёрдым предметом (возможно кулаком хорошо тренированного бойца) в момент сокращения сердечной мышцы. В частном разговоре один старый и очень опытный медэксперт сказал Айлингтону, что, если удар нанесён кулаком, то такой удар мог бы нанести, вероятно, только чемпион мира по каратэ, а поскольку таковых в Йоханнесбурге не наблюдается, то он в это не верит.

— Чем же можно было нанести такой удар? — спросил Боб Айлингтон.

На это, в ответ, медэксперт только неопределённо пожал плечами. Ещё одна странность в этом запутанном убийстве была в том, что на асфальте были обнаружены следы крови, не принадлежащие никому из убитых, причём следы крови говорили о том, что их хозяин явно лежал на земле. Представить себе, что этот загадочный неизвестный потом поднялся и убил всех четверых, у Боба никак не получалось.

Айлингтон со вздохом закрыл папку и вызвал по селектору инспекторов Петера Клермона и Ганса Хорста. Оба появились в кабинете шефа через две минуты и почтительно остановились в дверях, едва переступив порог. Боб выдержал паузу, окидывая их оценивающим взглядом, а, затем, предложил сесть на стулья по другую сторону стола, напротив. Петер Клермон был угрюмым высоким парнем, обладавшим силой гориллы, с квадратным подбородком американского супермена из комиксов студии Марвел. Руки его поросли густыми рыжими волосами, а его широкие плечи и бицепсы вызывали уважение у окружающих и напрочь отбивали охоту вступать с ним в споры у завсегдатаев пивных пабов. Копна рыжих волос на голове, густые брови пшеничного цвета и глубоко посаженные маленькие глаза дополняли сходство с древними предками человека. Несмотря на громоздкий внешний вид, Питер был очень подвижен, имел неплохую реакцию заправского боксёра и незаурядные умственные способности. Его напарник — Ганс Хорст, в противоположность Петеру, был небольшого роста, щуплого телосложения и имел смазливое девичье лицо с огромными голубыми глазами и длинными тёмными ресницами. Его светлые волосы были всегда аккуратно подстрижены и зачёсаны на пробор. Он был очень неглуп, подвижен, словно ртуть, изворотлив и, казалось, совсем не имел чувства страха. Оказываясь в критической ситуации, Ганс всегда действовал очень точно, быстро и расчётливо, сохраняя полнейшее хладнокровие. Все поручения он выполнял с педантичной точностью. Айлингтон знал, что на Хорста всегда можно положиться, а любое поручение будет выполнено, так или иначе. Эти два, казалось бы, несовместимые человека, тем не менее, дружили между собой, и их часто можно было видеть вместе и на службе, и вне её. Причём, как ни странно, но лидировал в этой паре, именно Хорст, а Петер всегда подчинялся своему приятелю и напарнику. Сейчас Айлингтон очень рассчитывал на эту необычную пару.

— Ребята, — сказал он, прерывая молчание и кладя в пепельницу недокуренную сигару, — мне очень нужна ваша помощь в деле о позавчерашнем убийстве племянника мэра и трёх его приятелей. Я не верю в то, что никто ничего не видел, ведь, не в пустыне же Сахаре произошло это преступление, а в густонаселённом квартале большого города. Поэтому смотайтесь-ка на место преступления и попробуйте найти свидетелей, особенно, в домах по соседству. Может кто-то всё-таки выглянул в окошко в этот вечер на звуки драки, что-нибудь слышал, что-нибудь заметил. Я очень на вас рассчитываю. Уверен, наш мэр за поимку преступника, или преступников, убивших его племянника, отблагодарит людей, раскрывших это преступление.

Ребята переглянулись, не говоря ни слова, одновременно встали, кивнули и вышли из кабинета, не задав ни единого вопроса. Боб подошёл к окну, проводил взглядом их машину, красный Фольксваген — жук, отъехавшую от управления, постоял в задумчивости и вернулся в своё кресло. В этот момент на столе зазвонил телефон. Айлингтон снял трубку и неожиданно услышал голос мэра Йоханнесбурга Эммерсета Абрахамсона:

— Мистер Айлингтон? С Вами говорит Абрахамсон. Это Вам поручили дело об убийстве моего племянника и его друзей?

— Да, мистер Абрахамсон, — ответил Айлингтон, не ожидая от этого звонка ничего хорошего.

— Я хотел бы узнать, как продвигается дело, мистер Айлингтон?

— Ничем не могу, пока, Вас порадовать, господин мэр. Мы работаем, прилагаем все усилия, сейчас провели медицинскую экспертизу, я послал двух самых лучших инспекторов провести опрос населения в близлежащих домах, надеюсь отыскать свидетелей. Дело очень необычное, улик, пока, никаких не обнаружено, но я уверен, что мы их добудем.

— Слушайте, мистер Айлингтон, я ни в коем случае не хочу нажимать на Вас и вмешиваться в расследование, поймите меня правильно, но я буду очень благодарен, если Вы как можно скорее отыщите убийц. Сегодня я сообщу во все газеты, что объявляю награду в десять тысяч американских долларов тому, кто укажет убийц, и ещё десять тысяч тому, кто поймает их. Искренне надеюсь, эти двадцать тысяч долларов достанутся Вам. Но у меня есть