автордың кітабын онлайн тегін оқу Лермонтов
Сергей Аркадьевич Андреевский
Лермонтов
«Лермонтов» — литературно-критическая статья С. А. Андреевского о творчестве неординарного русского поэта. Автора интересует вопрос о природе гения Лермонтова и он детально останавливается на изображении «сверхчувственного» в поэзии Михаила Юрьевича. Мистическое начало некоторых поэзий поражает Андреевского и позволит читателю по-иному посмотреть на творчество великого русского поэта.
Сергей Аркадьевич Андреевский известен как автор стихотворений, критических статей о творчестве Лермонтова, Тургенева, Достоевского и других русских литераторов, поэтических переводов Ш. Бодлера, Мюссе, Э. По, Ж. Ришпена, Сюлли. Большую известность С. А. Андреевскому принесли его блестящие ораторские речи, произнесенные на защиту обвиняемых в уголовных преступлениях.
Произведения Сергея Аркадьевича Андреевского, прежде всего, будут чрезвычайно интересны старшеклассникам при изучении творчества русских писателей, включенных в обязательную школьную программу, а также для начинающих юристов, готовящих выступление в суде как пример сочетания психологического воздействия на стороны процесса с глубоким знанием юриспруденции.
I
Этот молодой военный, в николаевской форме, с саблей через плечо, с тонкими усиками, выпуклым лбом и горькою складкою между бровей, был одною из самых феноменальных поэтических натур. Исключительная особенность Лермонтова состояла в том, что в нем соединялось глубокое понимание жизни с громадным тяготением к сверхчувственному миру. В истории поэзии едва ли сыщется другой подобный темперамент. Нет другого поэта, который так явно считал бы небо своей родиной и землю — своим изгнанием. Если бы это был характер дряблый, мы получили бы поэзию сентиментальную, слишком эфирную, стремление в «туманную даль», второго Жуковского, — и ничего более. Но это был человек сильный, страстный, решительный, с ясным и острым умом, вооруженный волшебною кистью, смотревший глубоко в действительность, с ядом иронии на устах, — и потому прирожденная Лермонтову неотразимая потребность в признании иного мира разливает на всю его поэзию обаяние чудной, божественной тайны.
Чтобы не возвращаться более к этому вопросу, а также чтобы настоящий очерк не показался односторонним, предваряем, что, как сейчас было сказано, мы признаем в произведениях Лермонтова чрезвычайную близость их к интересам действительности. Чувство природы, пылкость страстей, глубина любви и трогательная теплота привязанностей, реализм красок, историческое чутье, способность создавать самые простые жизненные фигуры, как, например, Максим Максимыч, или самые верные бытовые очерки, как «Бородино», «Казачья колыбельная песня», «Валерик», — вся эта сторона таланта Лермонтова, так сказать реальная, давно всеми признана. Мы же остановимся теперь исключительно на другой стороне этого великого дарования, более глубокой и менее исследованной, — на стороне сверхчувственной.
Пересмотрите в этом отношении всемирную поэзию начиная от средних веков. Здесь мы нисколько не сравниваем писателей по их величине, а лишь останавливаемся на отношении каждого из них к вопросам вечности. Дант — католик; его вера ритуальная. Шекспир в «Гамлете» задумывается над вопросом: есть ли там «сновидения»? — а позже, в «Буре», склоняется к пантеизму. Гете — поклоняется природе. Шиллер — прежде всего гуманист и, по-видимому, христианин. Байрон, под влиянием «Фауста», совершенно запутывается в «Манфреде»; эта драматическая поэма проникнута горчайшим пессимизмом, за который Гете, отличавшийся душевным здоровьем, назвал Байрона ипохондриком[1]. Мюссе — сомневается и пишет философское стихотворение «Sur l'existence de Dieu»[2], где приводит читателя к стене, потому что заставляет все человечество петь гимн Богу, чтобы Он отозвался на бесконечный призыв любви, — и Бог, как всегда, безмолвствует. Гюго красиво и часто воспевал христианского Бога и в детских стихотворениях, и в библейских поэмах, и в романах. Но всякому чувствовалось, что Гюго любит этот образ ка
