«Артефакты» — новый бестселлер от автора романов «FUCK`ты» и «Квартира 41», захватывающая смесь глубокой драмы и умело написанного детектива, где до эпилога непонятно, кто играет на стороне добра, а кто — искусный кукловод.
Жизнь «маленького человека», обычного редактора информагентства, становится драмой с элементами триллера, когда однажды девушка привычно спускается за кофе и встречает бывшего. В минуту все сменяется хаосом: исчезает дневник трагично ушедшей художницы, подруга оказывается в реанимации с отравлением загадочными препаратами, а любовный квадрат превращается в многоугольник. Но главное, что на кону теперь судьбы близких… Какую страшную правду скрывает дневник? Что за секреты «зарыты» за сотни километров от города? И как убежать от призраков прошлого, когда они следуют за тобой по пятам?
Мария Свешникова — писатель, сценарист, ученица П.С. Лунгина и финалистка литературных премий. Последние годы живет между Москвой и Прибалтикой, все больше разбавляя столичную прозу «трушными» историями.
волны, похожие на газировку с синькой, или как просто утро, когда не ждешь беды и ветра перемен, где есть место обычному человеческому счастью: ты, родители и омлет. Когда выяснилось, что мама беременна, дед по отцовской линии подсуетился и выцыганил нам двушку в панельном (правда, генеральском) доме в Кунцево. Мама вопила, что привыкла к высоким потолкам и барельефам, вынуждала отца пахать, чтобы выкупать комнаты в коммуналке, где жили ее родители на Фрунзенской. А потом он ушел. Возможно, тогда я решила, что моя участь – любить спину уходящего от меня человека. Нам кажется, что с годами мы закаляемся и переживаем детские утраты, но иногда, на секунду вырвавшись из повседневного серого месива, оставаясь наедине с самими собой, они вырываются из нас, и мы плачем по ушедшим родителям и по омлету, который вместе с ними уже не съесть… С самого детства мне снился один и тот же сон: что мои тонкие пальцы просачиваются в щелочку ящика для постельного белья и я выкатываюсь из дивана, хочу обнять отца, а его уже нет… Я ношусь по квартире, на меня смотрят бородатые маски, что дед из Чили привез, голуби с картин тушью, лица греческих философов с настенного календаря, и наконец я подхожу к мутному растрескавшемуся зеркалу, висящему, как картина, и понимаю, что в отражении вижу себя шестилетнюю в той квартире в Кунцево. А она стоит молча со своим плюшевым зайцем и улыбается мне. Самые горькие слезы – слезы по потерянному детству.
представила своего отца и гулкие дворы-колодцы с серыми коммуналками. Как он ругается на ветер с залива и насморк. Петербург – последний город, который с ним созвучен. Он шумный, громкий, буйный. Не Питер, отец
Это абсолютно нечитабельно, Ни слова в простоте, ни единого предложения без искусственных, натужных и откровенно лишних красивостей. Если за этим нелепым нагромождением слов и был смысл, то, увы, у меня нет ни сил, ни желания продираться к нему через безвкусно наваленные «украшательства». Графомания, бессмысленная и беспощадная.