…Корабль лежал на правом боку с таким дифферентом на нос, что казалась удивительной сама возможность сколь-нибудь долго сохранять подобное неустойчивое равновесие. Но часы складывались в дни, те – в месяцы, и вот скоро минуло год, как он обосновался на этом северном склоне Центральной впадины Баренцева моря.

Скользить бы ему, тонущему, беспрепятственно вниз под тяжестью собственного веса на всю полукилометровую глубину, если бы не горизонтальный уступ, на краю которого еще и пристроился средних размеров обломок скалы. Тонн эдак на семьсот. Умирающему кораблю оставалось лишь ткнуться в его монолитный бок и, бесплодно истратив на это последние запасы динамической силы, угрюмо замереть, молчаливо сокрушаясь по поводу такой непредвиденной задержки и лелея призрачные надежды на естественное продолжение и славное завершение своего последнего в жизни пути.

Надо сказать, что надежды эти были не такие уж призрачные. Любой тектонический сдвиг земной коры в этом районе грозил нарушить шаткое равновесие на карнизе. К тому же придонные перемещения воды – это тоже хороший катализатор, пусть и не отличающийся быстродействием, но неумолимо эффективный.

Пока же суд да дело, за нашего нежданного пришельца активно взялись обитатели подводного мира. Почти весь корпус корабля был облеплен всевозможными ракушками, мидиями, полипами и еще черт знает чем. Какие-то рачки, улитки, креветки, черви копошились во всех углах внутренних помещений. Разномастные водоросли оплетали весь такелаж, их листья-перья лениво покачивались, размывая видимые контуры остова. Небольшие стайки мелких рыбешек, серебрясь, сновали через раскрытые и выбитые иллюминаторы и переборки.

Казалось, новым жильцам нет никакого дела до прошлой жизни их теперешнего хозяина. Однако…

В носу от обгоревшего остова ходовой рубки, как раз на миделе, виднелась широкая светлая поперечная полоса, опоясывающая по бортам и под днищем весь корабль. На этом участке корпус был чист от всякой присосавшейся живности. Там, за стальной переборкой, под многотонной свинцовой защитой спецхранилищ продолжалась своя, чуждая всему живому, неорганическая жизнь: в длинных узких цилиндрических отверстиях находились отработанные урановые стержни ядерных реакторов.

Здесь продолжался радиоактивный распад. Спонтанно делились атомные ядра, испускались частицы и гамма-кванты…

Глава 1

– Да-а-а, эк вас дачно-отпускная-то лихорадка прихватила, – заместитель начальника Управления ядерной безопасности обвел неодобрительным взглядом небольшой полупустой зал для совещаний, – неужели это я собственноручно утверждал такой график, подписывал рапорта и проездные документы? – Вопрос прозвучал негромко и чисто риторически. – Все! Со следующего года все отпуска равномерно на 12 месяцев раскидаю!

Сидящие в зале немногочисленные офицеры продолжали негромко переговариваться между собой, не особо прислушиваясь к словам начальства и никак не реагируя на, казалось бы, нешуточную угрозу: молодых лейтенантов среди них не было, и в сказки никто давно не верил. Официальная же часть вроде как еще не началась, поэтому выражать лицом и всем своим видом молчаливую заинтересованность и полное понимание было излишним.

– Тьфу, – продолжал ворчать капитан первого ранга, – даже начальника отдела нет, – он покосился на сидящего рядом своего помощника, который с виноватой миной на лице развел руками. – А вот враг не дремлет!

– Значит, нас боится, – лениво протянул кто-то из зала.

– Особенно тебя, Шумилин. Утром в понедельник.

– А чего…

– Ладно, все! Переходим к официальной части. Черт, Казаков, такую… хм… лицо просто категорически неприлично носить с офицерской формой. Кто же нам оклады увеличит, глядя на подобное вопиющее благополучие?! Да-да, знаю, отпуск, Крым, санаторий, вчера с самолета… А, даже сегодня? Тем более! Явился на службу – изволь предъявить угрюмую рожу и непосильный груз вселенской ответственности на узких покатых плечах.

Значит, наверно, ты еще не в курсе наших скорбных дел? Уже просветили? В общем, так, похоже, что один наш «утопленничек» годичной давности «заговорил». И не строй, Шумилин, недовольные рожи! Я наперед знаю все, что ты хочешь сказать и о чем будешь трындеть в курилке, – заместитель начальника управления действительно знал это, так как служил в Инспекции по ядерной безопасности дольше всех – уже двадцать лет – и прошел последовательно и честно все ступеньки карьерной лестницы, – и что «утопленник» не наш, а флотский. И что мы – Инспекция, а не исполнители, и что с точки зрения документации по зоне, которая должна быть у него на борту, к нам не может быть претензий, так как вся эта документация таинственным образом исчезла где-то в дебрях Технического управления Северного флота. Никто и не предлагает здесь с этим разбираться. В кои веки раз нас грамотно привлекают как наиболее квалифицированных экспертов. Не потому, что кто-то поумнел в военной верхушке, а потому, что дело здесь пахнет осложнениями на международном уровне. Тревогу-то первыми подняли архангельские биологи и экологи: у них в Мезенской и даже в Двинской губе к берегу прибило тонны планктона, который до этого свободно дрейфовал по Баренцеву морю. Событие редкое, но не исключительное. Зато последующие лабораторные тесты показали, что все эти мелкие твари, живые и не очень, нахватались такой дозы радиации, будто они приплыли туда прямиком из-под саркофага над четвертым блоком Чернобыльской АЭС. Пока ученые терялись в догадках, знающие люди быстро установили здесь несомненную связь с затонувшим около года назад спецсудном, которое шло на Новую Землю, имея на борту полный комплект отработанных урановых стержней. Ну, эту информацию от прессы пока закрыли, а вот ученым так просто пасти не заткнешь…

– Что, большие чересчур? – Наивный вопрос прошелестел откуда-то из середины зала.

– Не, Шумилин, проворные, – капитан первого ранга даже не посмотрел на сидящих, – правда, официально прямых параллелей между нашим «утопленцем» и выбросом радиации в стадо каких-то беломорских крокодилов еще не проводят, но это только вопрос времени. Докладывают, что от наших нейтронов там все полыхает фиолетовым пламенем.

– О! Голубые крокодилы? Оригинально!

– Все! Шутки в сторону! – Капитан первого ранга предупреждающе поднял ладонь. – На месте затопления плавмастерской будет работать, точнее, уже начала работать комплексная государственная комиссия. Туда подогнали морскую плавбазу «Свияга», чтобы все могли разместиться. Оборудование на ней прекрасное. Ее специально конструировали где-то на Адмиралтейских верфях. Есть вертолетные площадки, причал для гидросамолетов, внутри все необходимое для глубоководных работ и исследований. В комиссии кого только нет: водолазы из Центра, «рубиновские» конструкторы, много народа из ГУКа, местных тоже, наверное, хватает. Общая задача такая: подтвердить или опровергнуть факт возможности радиоактивного заражения акватории. Хотя, по моему мнению, вряд ли биологи ошибаются. И на основании этого принять решение, что же делать со спецсудном, а точнее, наверное, с его грузом.

Смешно, да, Шумилин?! Ты там у меня посмеешься, на «Свияге»!

– А чего сразу Шумилин?!

– Думаешь, не знаю, что ты жену с детьми на лето в деревню отправил, а сам заполняешь пробелы личного опыта в сфере московской «потусторонней» жизни? Вот мы и поблюдем нравственность, укрепим до невозможности твою ячейку. Семейную!

Поедет группа из трех человек. Старший – капитан второго ранга Гейко, с ним Шумилин и… Казаков. Все приказы отработаны и уже подписаны, – заместитель похлопал ладонью по папке, лежащей перед ним на столе. – Подробный инструктаж получите у помощника, – кивок головой в сторону. – А я от себя, ребята, хочу дать вам два совета или приказа, как угодно.

Первое: наша миссия предельно специфична – ядерная безопасность. Всякие технические проблемы, исследовательские работы, наконец, принятие каких-либо решений – не наша компетенция. Не выпрыгивайте из штанов! Там будет более чем достаточно претендентов на роль спасителей человечества. Второе: никаких разговоров ни с кем на служебные темы! Ни здесь, ни тем более там. О бабах, водке – пожалуйста. Тебя, Шумилин, это не касается, лучше молчи! Никаких интервью журналистам! Меня заверили, что их там нет и пока не ожидается. Но я знаю, что говорю: эти везде пролезут. Печальный опыт у нашего Управления в этом вопросе есть. Не подпрыгивай, Шумилин, это еще до тебя было. Ну и маленькое, но важное напоминание: ЧК не дремлет! Как бы оно ни называлось, кому бы ни подчинялось и какие бы задачи ни выполняло. Это уже из моего личного опыта. Сейчас все свободны. Я имею в виду, марш на рабочие места!

– Что имею, то и введу…

Заместитель начальника предпочел не услышать произнесенную вполголоса банальность.

– А вас, Казаков, я попрошу остаться!

Господи, ну прямо семнадцать мгновений весны!

Сергей вернулся к руководящему столу.

– Присаживайтесь, Сергей Михайлович, – капитан первого ранга помолчал, пока последний выходящий офицер не прикрыл плотно дверь снаружи.

– Вы совсем недавно у нас служите, – Сергей согласно покивал головой, – и лично я предпочел бы не посылать вас в эту командировку. Ну, хотя бы из-за недостатка специфического опыта, да. Однако ваша кандидатура обсуждению не подлежала. Я считаю, что должен тебе это сообщить, хотя меня никто не уполномочил. Вообще это дело совсем не так просто, как я тут распинался, и трудно однозначно предположить, в какую сторону все повернется и чем закончится. Будь предельно внимателен и осторожен. Черт! Если нам из Главного штаба конкретно называется фамилия одного из предполагаемых экспертов по ЯБ, не имеющего ни малейшего опыта кабинетной работы, значит, тебе заранее определяется какая-то иная миссия. Может, конечно, я зря все это говорю…

Сергей молчал, а заместитель чувствовал себя как-то очень неуверенно. Такое состояние не было для него привычным, он хмурился, злился неизвестно на что и на все сразу.

– В общем, не это даже главное. Был еще один звонок совсем из другого ведомства, и меня попросили организовать встречу твою с их представителем. – Увидев, как насторожился Сергей, капитан первого ранга тут же отреагировал: – Нет-нет, не из того ведомства, о котором ты, наверное, сейчас подумал. Но… от этого не легче. Ладно, сам во всем разберешься. Этот человек ждет тебя сейчас в моем кабинете. Поднимайся прямо туда, дверь изнутри захлопните. Мешать вам никто не будет. Я сам пока здесь с документами поработаю. – Он снова как-то обиженно хмыкнул и закончил уже больше для себя: – Надо же, дожили, а? И ведь какие аргументы для меня подобрали?! Убедили на всю катушку!

Сергей поднялся со стула, пробормотав привычное «Разрешите идти?» и, получив утвердительный кивок, направился к двери.

Ему надо было подняться на этаж выше и пройти метров тридцать по коридору. Странно, но за пару минут перехода ни одна мысль не пришла ему в голову, только в такт шагам звучал немудреный мотивчик детской песенки: «Мы едем, едем, едем в далекие края…»

К вошедшему без стука Сергею обернулся от окна высокий молодой мужчина лет тридцати, одетый в модные, легкие бежевые слаксы, коричневые замшевые туфли и кофейного цвета рубашку с короткими рукавами, обнажавшими крепкие руки с впечатляющими бицепсами. Длинные, но прекрасно ухоженные волосы сразу же делали неуместным предположение о принадлежности их владельца к военному ведомству. «Наши-то и в гражданку одеваются с обязательным соблюдением сине-темно-серых правительственных тонов, а уж без галстука и белой рубашки – пописать не зайдут».

Пока Сергей захлопывал за собой дверь и запирал ее поворотом большой блестящей ручки врезного замка, мужчина легко пересек кабинет и остановился в двух шагах от вошедшего. Нет, никогда раньше Сергей не видел его. Отсутствие хозяина кабинета вызвало у обоих секундную неловкость, потом мужчина произнес:

– Здравствуйте, Сергей Михайлович.

Сергею сразу понравилось, что незнакомец не протягивал руку, а лишь вежливо наклонил голову. В ответ он тоже кивнул, продолжая внимательно смотреть в лицо гостю. Хотя кто здесь гость?

– Разговор наш действительно не предназначен для посторонних ушей, поэтому Валерий Павлович любезно предоставил свой кабинет. Давайте присядем вот там, – незнакомец указал рукой в дальний угол кабинета, где у журнального столика примостились два разлапистых кожаных кресла.

Удобно устроившись в одном из них, мужчина подождал, пока сядет Сергей, и продолжил, усмехнувшись:

– Вполне одобряю ваше молчание, Сергей Михайлович. Вам, особенно за последний год, пришлось побеседовать со многими людьми. Почти всегда не по вашей инициативе и на темы, скажем так, не совсем для вас приятные. А я бы хотел, чтобы наш разговор заинтересовал вас неподдельно.

Сергей продолжал спокойно молчать. Это не было наигранное спокойствие. Он действительно отучил себя волноваться в ситуациях, не сулящих прямой угрозы, а занимал выжидательно-настороженную позицию. Молчание обычно смущало собеседника, заставляло нервничать, раскрываться. Но не теперь. Незнакомец был абсолютно спокоен, ни одного суетливого движения или нетерпеливого жеста, никаких вопросов.

– Думаю, что сейчас вы чувствуете себя не совсем уютно, ничего не зная обо мне, в то время как уже догадались, что я о вас достаточно хорошо осведомлен. И не только благодаря внимательному изучению вашего личного дела. Поэтому предлагаю немного уравнять наши шансы, так сказать.

Вежливо-незаинтересованное молчание Сергея грозило показаться хамским и просто вынуждало собеседника проявить свое раздражение. Ничуть не бывало! Из нагрудного кармана рубашки мужчина достал миниатюрный аппарат мобильной связи и положил его на журнальный столик. Такие телефоны еще не получили широкого распространения, а эту модель Сергей вообще видел впервые.

– Я предлагаю вам сейчас позвонить по одному номеру. Не скрою, что сам факт звонка оговорен заранее, но не его содержание. Очень надеюсь, что вы сможете получить информацию, в достоверности которой не будет повода усомниться. Прошу. Номер достаточно длинный, поэтому я ввел его в память, осталось только нажать вот эту кнопку.

«Хитер: номера не раскрывает!.

Все так же не произнося ни слова, Сергей взял телефон, который полностью спрятался в его большой ладони, и аккуратно надавил указанную клавишу. Ждать пришлось довольно долго. Потрескивания, щелчки, шорохи, дважды что-то коротко пискнуло, потом несколько секунд полной тишины, которую неожиданно прорезал громкий длинный звонок обычного телефонного вызова. Все это время, сидя с прижатым к уху мобильником, Сергей не выпускал из поля зрения своего визави.

Да, выдержка у парня феноменальная! Не сработала ни одна маленькая психологическая «контролька»: сигареты доставать не стал, ногу на ногу не закинул, не начал даже небрежно оглядывать кабинет или изменять положение кресла… Ничего! И при этом никакой наигранности, одна сплошная вежливая и доброжелательная заинтересованность! И все-таки один «тест» сработал, по крайней мере для Сергея: вполне естественные и ожидаемые в подобной ситуации человеческие реакции находились под строжайшим контролем железной воли.

Тут в аппарате неожиданно раздался очень отчетливый и громкий голос:

– Да-да! Я слушаю! Кто это? Говорите!

Если незнакомец рассчитывал ошеломить Сергея, это ему полностью удалось. Низкий мужской голос с характерными модуляциями и легким грассированием невозможно было не узнать по первым же звукам. Машинально Сергей все-таки спросил:

– Федор Генрихович?

– Нет, – загудело в трубке, – подводный атлантический козел розлива 80-х!

– Вовсе не так все печально было. Второе место среди 60 участников – это почетно.

– Тебе, капитан, может, и почетно, а мои адмиральские седины должны были быть увенчаны лавровым венком! Что я, зря тебя в напарники выбрал?

– А я вот на это зря, наверное, согласился! Вы что, меня этим финальным проигрышем при каждой встрече шпынять будете? – И Сергей невинно поинтересовался: – Рога-то дома на стенку приколотили?

– Мальчишка! Тебя ведь можно и не так истолковать.

– А я потому и говорю это вам, товарищ адмирал, что не сомневаюсь в правильной трактовке.

– Ишь, психолог!

Секундное замешательство прошло. Краткий экскурс в историю совместного подводного плавания и участия в чемпионате по домино позволил Сергею собраться с мыслями.

– Как ваша служба, Федор Генрихович?

– Да вот, командую училищем в Санкт-Петербурге. Почетная отставка от оперативной работы, хотя и с повышением вроде и с переводом в Питер сразу же после тех событий год назад.

Сергей пристально посмотрел на сидящего напротив него мужчину: оказывается, что он сейчас с Петербургом разговаривает! Ответом был лишь ободряющий взгляд.

– А меня вот, товарищ адмирал, судьба неожиданно свела с вовсе не знакомым человеком, который, оказывается, очень много знает…

Собеседник в Питере не дал ему договорить:

– Ты еще удивишься, Сергей, когда узнаешь, насколько много! В общем, твоего звонка я ждал. Очень хотел бы увидеться, но, чувствую, в ближайшее время это неосуществимо. А по этим трубкам я не умею общаться, живопырки какие-то! Ладно, слушай, капитан! Не судьба тебя свела с этим «молодым человеком», а вполне определенные люди. Это они год назад встали на нашу сторону, поверили тебе через меня. Если бы не те трагические события…

Твой «молодой человек» в курсе абсолютно всего произошедшего. Ему можно доверять, как мне. Он не связан ни с тупоголовыми и продажными из нашего ведомства, ни с… В общем, не знаю, можно ли это говорить, но меня никто не ограничивал. За ним стоит близкий Президенту человек. И с соответствующими полномочиями и возможностями. Хотя я еще тогда жопой чувствовал, что не может все хорошо закончиться. Вот оно и всплыло! Видать, серьезно, раз ты уже беседуешь с Герой и обратился ко мне за подтверждением. Если честно, лучше бы тебе вообще от всего этого откреститься, но я же знаю, что ты полезешь в пекло. Но уж тогда лучшего ведущего, чем этот «молодой человек», тебе не найти.

Сергей слушал, не перебивая. Говорить на отвлеченные темы не хотелось, а конкретные вопросы… Какой смысл их задавать за семьсот километров, если ответ сидит на расстоянии вытянутой руки?

На вежливое прощание ушло не более десяти секунд, после чего Сергей аккуратно положил мобильный телефон на столик, удобно откинулся на спинку кресла и вопросительно взглянул на «своего незнакомца», не проронив, однако, ни слова.

– Редин Сергей Михайлович, в недавнем прошлом капитан-лейтенант, начальник смены перегрузки на спецсудне Северного флота, до этого служба на атомных подводных лодках…

– Такой глубокий экскурс в мою биографию действительно необходим? – перебил Сергей, доставая сигареты.

– Вы правы, в общем-то необходимости нет. А вот на некоторых подробностях последнего года я все-таки остановлюсь. – Мужчина взял предложенную Сергеем сигарету, прикурил ее от поднесенной зажигалки и продолжил: – Все, что вы сообщили в свое время адмиралу Кулебяке, мне известно. Кроме того, расследование, которое мы провели уже спустя некоторое время, не только полностью подтвердило ваши слова и выводы, но и позволило однозначно определить путь поступления к нам тех отработанных урановых стержней и лиц, причастных к этому. Я ведь находился в составе группы, которая была направлена на Новую Землю, чтобы подготовить там «достойную» встречу вашей плавмастерской и получить самые веские улики всей контрабандной операции. Здесь-то и был наш главный просчет: ошибка в определении времени и места главных событий. Хотя возможно, что противник изменил планы уже в момент вашего следования по Баренцеву морю, почувствовав уязвимость своих позиций. Да и ваши активные действия на корабле…

Сергей негромко хмыкнул, то ли соглашаясь с такой оценкой, то ли предлагая собеседнику переходить к сути разговора.

– …Я же был и в числе тех, кто на спасательном судне принимал с американской подлодки ваш экипаж, о чем потом и было сообщено негромко, но пафосно во многих мировых средствах массовой информации.

Аккуратно погасив в пепельнице докуренную сигарету, мужчина открыто и дружелюбно взглянул на хранившего молчание Сергея.

– Вот тут, я думаю, необходим экскурс уже в мою биографию. Зовут меня Герман Талеев. В обиходе просто Гера. Специальность – журналист. Место работы – Администрация Президента России. Не удивляйтесь, – увидев поднятые брови Сергея, Талеев усмехнулся, – я не тот штатный репортер или интервьюер, которые постоянно мелькают на экранах телевизоров рядом с Президентом. Я, так сказать, специалист внутреннего профиля. Приходится заниматься и пиаром, и связями с общественностью, и консультациями по самому широкому кругу вопросов от политики и экономики до культуры и здравоохранения…

– Вот-вот, что там насчет «…охранения»? – Сергей пристально посмотрел на Талеева.

– С вами приятно иметь дело, – улыбнулся тот, – вы быстро улавливаете приоритетные направления и четко ограничиваете пространство ответа. Если я скажу, что не имею к «охранению» никакого отношения, это будет грубой ложью. Но с теми структурами, о которых вы думаете, или, точнее, о которых вам известно, мы не имеем ничего общего. МВД, ФСБ, ГРУ, Особый отдел… Конечно, к их помощи прибегают, но в основном Администрация старается обходиться собственными силами. Поверьте, для этого у нас есть все возможности и широкий выбор профессионалов высочайшего уровня. Журналист среди них совсем не редкое явление.

Впрочем, давайте вернемся к нашим проблемам и заботам, возможно, я сообщу еще кое-какие неизвестные вам подробности.

– Ваше состояние в момент переправки на российское спасательное судно было настолько близким к потустороннему, что не составляло никакого труда таковым вас и оформить. Честно признаюсь, на первых порах это было сделано интуитивно: зачем лишние вопросы, разбирательства с главным действующим лицом тех щекотливых событий, тем более что наши «компетентные органы» в этом деле столь сильно себя дискредитировали. А их попытки восстановить престиж могли бы обернуться для вас весьма трагическими последствиями. Ваша «смерть» удовлетворяла всех. Почему бы не сделать людям приятное?

Теперь пачку сигарет достал из своего кармана Герман и протянул Сергею. Это был «Данхилл». Редин благодарно кивнул, прикурил и глубоко затянулся ароматным дымом крепкого натурального табака.

Талеев тем временем продолжал:

– Ваш пострадавший экипаж быстренько расформировали, демобилизовав практически весь личный состав срочной службы, а офицеров и мичманов раскидали по отдаленным гарнизонам нашей необъятной Родины «для дальнейшего прохождения службы». Впрочем, таких и дюжины не набралось. Конечно, с каждым провели индивидуальную беседу о строжайшем сохранении государственной и военной тайны, а также взяли подписку о неразглашении подробностей событий, таковыми являющихся. Вас же мы поместили в специальное лечебное заведение очень-очень закрытого типа. А дабы в дальнейшей жизни ваша фамилия не послужила красной тряпкой для какого-нибудь «быка» из руководства Армии или других силовых ведомств, мы просто заменили ее, сохранив имя и отчество и слегка «обновив» все экземпляры вашего личного дела в архивах, заодно уж и переведя вас на новое место службы. Поверьте, это совсем небольшой труд. Да мы и не собирались формировать биографию нового человека, логично полагая, что с течением незначительного времени подробностями вряд ли кто станет интересоваться. В этом мы оказались правы, а вот в другом…

Перед глазами Сергея возникла больничная палата, в которой он провел три месяца. По виду она больше напоминала номер люкс в дорогой гостинице: две комнаты, ванная, туалет, прекрасная мебель, любая бытовая техника. А вот о первых четырех месяцах своего лечения он не мог вспомнить ничего. Вежливые врачи очень подробно описывали ему его тогдашнее состояние: кроме серьезных физических травм – ранения, многочисленные ушибы, переломы, контузия, сотрясение головного мозга, – организм оказался полностью истощен психологически. Далее следовали обычно латинские названия каких-то мудреных психических отклонений, смысл которых сводился к тому, что, «почувствовав» крайнюю степень духовной и физической истощенности организма, мозг как бы замкнулся в себе, прервал всякую связь с таким враждебным внешним миром и лишь подпитывал себя минимально необходимыми элементами, забирая их от других органов тела. Объясняли, что Сергею еще крайне повезло, так как его мозг мог не «раскрыться» и годами, а то и… Удобно устроился: сиди себе в теплой черепной коробке, отдыхай!

– …в Инспекции по ЯБ вас, конечно, информировали о фактической стороне случившегося, – Талеев продолжал говорить, казалось, не замечая кратковременной отключки Сергея, – ну а в состав комиссии включили по нашей настоятельной рекомендации.

Редин утвердительно покачивал головой, что могло означать как согласие с собеседником, так и ответ каким-то своим внутренним мыслям. Герман закурил еще одну сигарету и, прищурив от дыма глаза, посмотрел прямо на Сергея:

– Я лично был против вашего привлечения. Ситуация за этот прошедший год сложилась совсем не простая. То, что на обнаруженном затопленном корабле находятся радиоактивные отходы – и твердые, и жидкие, и еще черт разберет в какой форме, – знают сейчас все, кому не лень изредка читать газеты и пялиться в телевизор. То, что это ТВЭЛы из реакторов АПЛ, известно многим специалистам. Но как и зачем урановые стержни из недр реакторов натовских субмарин оказались на российском перегрузчике, известно очень-очень немногим. И они, я полагаю, готовы землю грызть, чтобы правды не узнал никто. Кроме того, за это время несколько переориентировались акценты и в экономическом, так сказать, подходе.

Заметив удивленно приподнятые брови Сергея, Талеев пояснил:

– Может, я не совсем правильно выразился, но благодаря именно вашим действиям и всего экипажа, разумеется, на состоявшихся переговорах по утилизации и переработке ядерных отходов Президент смог настоять на своих требованиях и выговорить максимально высокую цену за размещение их на территории Российской Федерации. Однако теперь появились серьезные внутренние вопросы: кем конкретно будет осуществляться весь комплекс мероприятий по захоронению и переработке этих отходов – государством или крупными частными корпорациями. Если все-таки второе, то в какой форме и степени государственные органы будут контролировать такую деятельность.

Во всех властных структурах: и в правительстве, и в Думе лоббирование интересов этих самых крупных частных инвесторов уже превысило все допустимые пределы. Еще бы, это же многомиллиардные прибыли! Мы, то есть те, кто стоит на охране государственных интересов и сфер влияния, безнадежно проигрываем. А кто в таком случае даст гарантию, что часть переработанного и обогащенного урана не окажется в руках оголтелых экстремистов? Как у нас, так и в третьих странах. Этого нельзя допустить!

И вот вместе с вашей плавмастерской «выплыл» шанс всерьез и надолго взять в руки государства все работы с радиоактивными материалами. Надо лишь представить неопровержимые факты предпринимавшихся еще год назад попыток запрятать в наших хранилищах «ихнюю грязь», минуя госконтроль. Хотя что же я вам-то объясняю?! В таком вопросе вы меня можете поучить!

Но вот нюанс: пока еще очень предварительные выводы уже начавшей свою работу многочисленной госкомиссии весьма для нас неутешительны. Общее мнение склоняется к тому, что затонувший корабль не представляет никакой экологической угрозы, а находящийся на нем груз хоть и опасен для окружающих, но вполне надежно скрыт в корабельных хранилищах под соответствующей защитой, отвечающей всем параметрам ГОСТов. А раз «надежно скрыт», то любые вмешательства извне не нужны и даже противопоказаны. По-простому: не трожь говно…

Тут не выдержал Сергей и слегка присвистнул.

– Да-да, – подхватил Талеев, – именно так. Мы не можем бороться со всей комиссией. Понятно, что туда засланы многочисленные представители, лоббирующие интересы частных корпораций. О подъеме корабля с такой глубины и речи быть пока не может. Нам нужны факты, осязаемые доказательства, чтобы влезть в хранилища. Простите меня, пожалуйста, что я как-то не даю вам даже рот раскрыть, но, оценивая ваши действия, побеседовав с Федором Генриховичем, я в общем-то почти не сомневаюсь в вашем решении.

Сергей встал с кресла, прошелся по кабинету, разминая затекшие ноги, даже подошел к окну и окинул ни на чем не задерживающимся взглядом внутренний двор их Управления. Потом повернулся к Талееву:

– Официальную часть можно считать законченной? Тогда у меня пока только один вопрос: почему лично ты был против моего привлечения к делу?

Только очень внимательный наблюдатель мог заметить, как расслабились мышцы сидящего в кресле мужчины.

– А я теперь и не против. Хочу только, чтобы ты хорошо представлял все реальные угрозы и знал, с чем, возможно, придется столкнуться.

После обмена этими фразами мужчины посмотрели друг на друга и как-то очень похоже усмехнулись.

– Что ж, просвещай.

– Не в обиду будет сказано, но все военные люди не до конца понимают и принимают гражданское общество, особенно такое быстро меняющееся, как наше. А ты еще и был в изоляции почти год. Это большой срок сейчас для России. Нам вряд ли придется столкнуться с «изощренной игрой иностранных спецслужб». Даже такие «обожаемые» тобой структуры, как ФСБ, ГРУ и иже с ними, отходят на второй план. Если удастся, мы наступим на мозоль или на горло современным олигархическим кланам. У них свои службы безопасности, свой спецназ и разведка. Даже своя мораль, точнее, полное ее отсутствие. И купленные люди во всех силовых структурах. А по сравнению с финансовыми возможностями такой мафии даже наш Центробанк выглядит бедным родственником.

– Удручающая картинка, – неторопливо произнес Сергей.

– А вот поэтому ты и будешь просто добросовестно выполнять роль рядового члена комиссии. Причем очень и очень незначительного. Всего лишь капитан третьего ранга Казаков, представитель Инспекции по ядерной безопасности, на фоне генеральских эполетов, докторских степеней и академических званий.

– Рад стараться, ваше высокоблагородие! – рявкнул Сергей, выкатив глаза.

– Вольно, голубчик!

Они явно понимали друг друга с полуслова.

– Никто так, как ты, не знает этот корабль. Ни один проектировщик не имеет представления обо всех перестройках на его борту, которые за 30 лет эксплуатации самостоятельно осуществили десятки поколений служивших на судне людей. Так ведь?

Сергей согласно кивнул:

– Ты, Гера, даже не представляешь, насколько их чертежи далеки от действительности.

– Вот ты и подскажешь на месте что-нибудь практически неоценимо полезное. А мы тут же выведем тебя из игры и отправим обратно в Москву. В строгую тишину уютных кабинетов.

– За что же сразу в опалу-то? А награду заслуженную? Полцарства, принцессу?..

Однако тут Талеев не принял шутливого тона:

– Ты думаешь, это долго и трудно выяснить, откуда придет «неоценимо полезная» информация? А дальше, лишь слегка копнув, открыть истинное лицо и параметры капитана второго ранга Казакова? Какая за этим последует реакция, я предсказать не берусь. Но явно весьма негативная, если не трагическая.

– Гера, не сгущай краски. Танк блоху не давит!

– Если та блоха не выползла на гладкий камешек всем на обозрение.

– О, с такой интерпретацией я еще не сталкивался. Оригинально!

– Да и не блоха ты вовсе, а толстый ржавый гвоздь в заднице, от которого и окочуриться можно.

– Ладно, товарищ журналист. Давай оставим моделирование событий до появления на месте и конкретных результатов. Времени действительно мало осталось – еще собраться надо. Самолет-то завтра утром?

– Ваш – да. А я лечу уже сегодня.

– ?

– Ну, не под ручку же нам появляться на «Свияге»? Я ведь единственный официально аккредитованный журналист. Да и то с правом голоса только после окончания работы комиссии.

А на месте мы с тобой еще раз подружимся на почве каких-нибудь общих внеслужебных интересов.

– Слушай, а бабы и водка подойдут?

Гера глубокомысленно задумался, пошевелил губами, словно пробуя что-то на вкус, затем изрек:

– Водка – это хорошо. Бабы – зло! Но как без них-то? Подружимся.