ЭФФЕКТ ЛИЛИИ…
— Меня зовут, Лиля! Извините, что задержались, — представилась нам с Мишкой Титовым красивая энергичная брюнетка, с глазами, сверкавшими неуёмной энергией и интересом к жизни
— Для солидности, Лилия Борисовна!, — поспешая немного позади, дополнил ее легендарный супруг, обыкновенный гений и академик, всем известный в научных кругах. Приятно было наблюдать за этой красивой супружеской парой. Умны, начитаны, интеллигентны
Лилия Борисовна быстро порешала с нами все текущие вопросы бизнеса. Супруги сравнительно неплохо заработали на внедрении некоторых своих научных достижений.
Если в начале, у нас с Мишкой ещё присутствовал вопрос, кто главный в супружеском бизнес-тандеме, то после нескольких предложений, озвученных Лилией Борисовной, туман быстро рассеялся. Главной была, конечно. она.
Академику оставалось только любоваться своей энергичной и сообразительной подругой жизни. Что он и делал, влюбленно и снисходительно взирая на ее оживленный разговор и жестикуляцию.
— По всем денежным расчетам и процентовкам, молодые люди, обращайтесь прямо ко мне. Исаак Борисович, как теоретик, часто витает в облаках, — Лилия шутливо улыбнулась мужу
— Ты уже на пенсии четыре года, а я всего год, пошутил академик, — поэтому ты и опытнее, — Исаак Борисович заулыбался
— Кстати, — продолжил он, — наступил восемьдесят девятый. В этом году, в Кишиневе запланирован международный симпозиум по эффекту Яна-Теллера. Мое открытие, которым, Эмануил, ты так интересуешься, как раз, связано с этим эффектом. Причём самым непосредственным образом. Кстати и Мюллер, Нобелевский Лауреат, собирается приехать. Принять участие не желаешь? Пообщаешься. Нобелевка штука заразная. Может и на тебя перескочит.
Зная о моей Нобелевской зависимости, которая присутствовала ещё со школьных времён, Исаак Борисович всегда любил, при случае, по-доброму подначить.
В детстве, сына обыкновенного еврейского столяра из Кишинева, звали Изя Берсукер. С раннего возраста, он хорошо умножал трехзначные цифры и учил иврит в начальной еврейской школе. Денег на обучение сына в гимназии, при румынской власти, у родителей не было.
В сороковом, состоялся приход Советской власти, ещё через год, война, эвакуация, День Победы, возвращение в Молдавию, быстрое окончания школы, университет, кандидатская и докторская диссертации. Время неслось быстро.
Об академике Исааке Борисовиче (Боруховиче) Берсукере, в котором уже трудно было узнать мальчика из той бедной еврейской семьи, я впервые услышал, когда сам, в 1981-м, только-только защитил диссертацию в Москве и поступил в Молдавскую Академию Наук.
На стене, в главном корпусе, случайно увидел копию диплома на ОТКРЫТИЕ. Настоящее открытие. Фундаментальное. Автор, что было невероятной редкостью, был записан всего один. Да ещё с именем Исаак Борухович
— Как ему удалось?
Причём поразила меня даже не сама серьёзная фундаментальная область теоретической физ-химии, в которой было зарегистрировано единственное открытие в тогдашней Академии Наук Молдавии, а факт, что удалось подать и зарегистрировать его без толпы прихлебателей из директоров институтов, их замов и прочих начальников
В свои двадцать пять, я был, в ту пору, новоиспеченным кандидатом технических наук и автором четырёх изобретений. При этом уже прекрасно понимал всю подноготную и знал, как нелегко быть записанным как единственный автор. Даже в самое обыкновенное изобретение. А в открытие? Причём такое знаковое. Просто невозможно.
А то, что открытие числилось за евреем, не членом единственной и великой компартии, было, для того периода, и вовсе удивительным. Вехтер, Каплан, Полингер, Цукерблат, — легендарный отдел квантовой химии, который создал Исаак Борисович в Институте химии, многим колол глаза. И не только и столько ярким составом непопулярных фамилий, но и грандиозной известностью и уважением в мировой науке.
О знаменитых семинарах и атмосфере творчества в коллективе Берсукера ходили легенды.
— Я б к Берсукеру пошёл, пусть меня научит! — декламировал я за одним из застолий
Но на горизонте, вдруг, сверкнул соблазн, который оказался для меня более привлекательным
Биотрон Академии Наук, с его климатическими камерами, десятками оригинальных датчиков, огромным нетронутым полем новых интересных задач, экспериментов и ярких находок, притянул меня больше.
С помощью датчиков, круглосуточно снимавших с растений десятки показаний в секунду, нам удалось выявить влияние сотен веществ на процессы фотосинтеза, дыхания, интенсивности испарений и многого другого, что определяло жизнь и реакции зелёных растений.
Оказалось, что в отделе Исаака Борисовича, разработали программу, позволившую зашифровать химическую структуру активных веществ и интенсивность их воздействий на живые организмы.
Компьютерная программа, впервые в мировой практике, могла предсказать активность новых проектируемых веществ и важных элементов их химической структуры. В июле девяностого года, я с успехом доложил результаты на Всемирном конгрессе по теоретической химии. В канадском Торонто к ним тогда отнеслись с огромным интересом. Так наши научные направления понемногу стали пересекаться
— Эмануил, вот Вы добились огромных средств, десятков миллионов, на внедрении научных технологий, а театр с женой посещаете?, — Лилия умела задеть за живое.- Что-то не видели мы Вас ни в Чехова, ни в органном зале. Аду Зевину — художницу нашу, тоже, наверное, не знаете. Давайте, познакомлю. Можно добиться высоких результатов в науке и бизнесе, но при этом, остаться замкнутым и никому неинтересным сычом.- Лилия погрозила пальчиком и неожиданно спросила, — А синенькие, баклажаны вы с лучком любите? Мой Изя от них без ума!
Общение с академиком и его замечательной супругой стало для меня драгоценным. В том году, мы спонсировали проведение международного симпозиума, познакомились с Нобелевскими светилами, обьявили о создании международной лаборатории по изучению эффекта Яна-Теллера. Когда я свозил весь цвет мировой теоретической квантовой химии к нам, на Биотрон, показал работу датчиков и некоторые из наших задумок, великие лауреаты, вдруг, все как один, захотели переквалифицироваться в биологов. Шуток на эту тему было много.
Но не менее важным, за тот незабываемый период, стало знакомство с художниками, музыкантами и театральными деятелями, более регулярное посещение выставочных залов и частных коллекций.
Во дворе нашей многоэтажки, на Чеканах, я приспособился выпекать синенькие. Небольшая ямка, костерчик, кусок жестяной крышки от большой консервной банки с дунайской селедкой, шипение и бесподобный запах испечённых баклажанов, пыхтевших в разные стороны небольшими струйками пара. Так их меня научил делать Димка Клейзит, как раз, перед отъездом в Штаты.
С лучком, растительным маслицем и несколькими крупными чёрными греческими маслинами, это было настоящим объедением.
В девяносто третьем, Исаак Борисыч с Лилией уехали в Америку. А через десять лет, ее не стало.
Академик, молодец, несмотря на пандемию, держится. Думаю, поддерживает со своей благоверной постоянный ментальный контакт.
Самым важным, с моей точки зрения, во всей этой истории, наряду с эффектом Берсукера, Яна-Теллера, десятками выдающихся идей и учеников, явился и действует на все времена — эффект Лилии — эффект яркой и очень интересной жизни. У него, как минимум, два равноправных соавтора, объединенных чудесной и очень-очень крепкой связью. Повсюду она зовется, просто, — просто, Любовь…
