Среди ночи раздался в квартире грохот и визг. Тут же хлопнули двери, щелкнул выключатель, вспыхнул свет. Одиннадцатилетний упитанный мальчишка, свалившийся со сломанной кровати, сидел на полу и моргал удивленными глазами. На пороге комнаты стояли в ночных одеждах встревоженные дедушка, бабушка и мама. Дарья Ивановна бросилась к внуку первой.
— Живой! — крепко обняла она мальчишку.
— У тебя ничего не болит? — дрожащим голосом спросила мама.
— Да вроде нет, — пожал плечами Жорик.
— Тогда встаем, — мускулистый Петр Ильич обхватил руками пухлое тело внука и рывком поставил на ноги.
— Ступай в дедову кровать, — распорядилась бабушка. — А я сейчас тебе чайку организую с пирожками.
Дед склонился над лопнувшей царгой, покачал головой и выпалил с досадой:
— Правильно, откармливай этого бегемота дальше.
Утром Жорик запнулся об раскладушку, на которой дед скоротал остаток ночи, бросил тоскливый взгляд на изувеченную кровать, но, услышав громкий призыв бабушки к завтраку, мгновенно повеселел — покушать он любил.
Дарья Ивановна всю жизнь проработала поваром и очень вкусно готовила. Особенно ей удавалась сдоба. С годами бабушка и сама стала походить на булочку, пышную и румяную.
Жорик плюхнулся за стол, зачерпнул ложку варенья, опрокинул на блинчик, наспех свернул и сунул в рот.
— Мм, — зажмурился он от удовольствия.
— Приятного аппетита, — улыбнулась бабушка.
— Угу, — промычал довольный Жорик, спешно намазывая второй блинчик густой сметаной.
Хлопнула входная дверь. Вернувшийся с утренней пробежки дед разулся и направился в ванную. Сквозь шум воды донеслось его довольное уханье.
Мама красилась перед большим зеркалом, в котором отражалось ее моложавое личико с веселыми глазами.
— Маша, ну сколько можно обезьянничать? — раздался недовольный голос бабушки. — Блинчики стынут.
— Сейчас, — ответила мама, неторопливо растушевывая румяна.
Гладко выбритый дед с мокрыми, зачесанными назад волосами присел рядом с внуком.
— Какой по счету?
— Шестой.
