– Возможно, ты мой единственный друг, – сказал Джек. – У тебя нет ничего, что мне хотелось бы украсть. У меня нет ничего, что могло бы тебе пригодиться.
«Быть может, дело в том, что я теперь далеко, – подумал он, – и рассматриваю его как объект, тогда как когда-то сам являлся его частью».
В конце концов, жизнь – это лишь место, где мы крадем ради собственного удовольствия и выгоды, каждый – как умеет; а сами мы – не более чем тени, укравшие немного света…
В конце концов, жизнь – это лишь место, где мы крадем ради собственного удовольствия и выгоды, каждый – как умеет; а сами мы – не более чем тени, укравшие немного света…
– Милосердие, как я узнал, есть то, в чем отказывают тем, кто более всего в нем нуждается, – сказал он. – Но, когда человек может сам его проявить, отказавшие ему начинают о нем умолять.
– Этот дракон когда-то был человеком, – сказал Утренняя Звезда, – но жадность превратила его в то, чем он стал сейчас.
– Я знаком с этим явлением, – сказал Джек, – ведь мне довелось некоторое время пробыть крысой.
– Однако ты преодолел свою страсть и снова стал человеком; возможно, через какое-то время с драконом произойдет то же самое
– Ты добьешься успеха в том, что затеял, но может статься, что к тому времени ты будешь желать другого.
– Я не понимаю тебя, Утренняя Звезда.
– Я и это знаю. Но так обстоят дела со всеми оракулами, Джек. Когда то, что предсказано, сбывается, вопрошающий уже не тот, кем был, когда задавал вопрос.
Возможно, ты мой единственный друг, – сказал Джек. – У тебя нет ничего, что мне хотелось бы украсть. У меня нет ничего, что могло бы тебе пригодиться.
Есть нечто ужасное в глазах, которые никогда не видят того, что им предназначено видеть.
Я был глупцом, когда думал, что смогу договориться с самим собой. Ни о каком перемирии и речи идти не могло…
