Роман Смирнов

За два года до дальнейших событий

Во время полёта Роман часто задумывался, а что можно было бы увидеть, если бы на корабле были иллюминаторы. Бесконечная череда прыжков в Никуда, подъём над Вселенной в четвёртом измерении и стремительное падение обратно спустя несуществующий момент времени. Гольу, силкоранин, за год без малого уже ставший ему другом, говорил, что перед ними возникла бы сплошная пелена с переливами мелькающей Галактики. Представить это было трудно.

Несмотря на то что в составе разведывательной миссии Роман имел доступ к любой информации (эх, посмотрели бы на это в ФСБ, никаких тебе грифов секретности, изучай что хочешь!), отсутствие фундаментального образования даже в рамках земной науки давало о себе знать: полковник Смирнов ничего не мог понять о принципах движения. Себя он утешал тем, что ровно так же не представлял, как работает жидкокристаллический экран его телефона, что не мешало им пользоваться.

А ещё совершенно не понимал, как функционирует тот псевдоэкран, светящийся прямо в воздухе. Абсолютно чёрный сзади, он не был простой голографической проекцией, хотя через него можно провести руку насквозь. Но если требовалось – устройство на неё реагировало. Ровно с таким Роман каждый день работал в рубке, где и сейчас предавался размышлениям о том, что он – лишь хорошо обученная нажимать кнопки обезьяна.

Почему-то силкоранцы не делали стульев или кресел на командной палубе. Так было заведено. Большое количество тумб разного размера с экранами перед ними, и всё, никаких кнопок, рычагов, штурвалов. Сегодня в рубке было маловато членов экипажа: кроме него и Гольу, оружейника, что-то тихо бубнящего и изучающего на своём экране, – лишь ещё двое. Первый, Самикою, один из трёх «наблюдателей дальних возмущений», занимал пост. Серьёзный и хмурый, он редко общался с другими, его можно было застать лишь на рабочем месте или в столовой. Вторая, высокая, с непропорционально большими глазами и практически отсутствующим носом, Шу Псая Линь, учёная-физик из расы Наддал, являлась прямой противоположностью Самикою – общительная и улыбчивая девушка. Она пила какой-то напиток из очень широкой, сужающейся кверху чашки с двумя ручками в форме рычажков. На тумбе перед ней стояло похожее на чашку блюдо с каким-то ароматным обедом.

– Р’хорман? – она заметила его взгляд и улыбнулась. – Я ем блюдо с вашей родины, называется лазанья.

В отличие от имени, которое её язык мило коверкал, остальную часть фразы ему услужливо перевёл на русский индивидуальный браслет, транслируя слова прямо в мозг. Блин. Как он мог не заметить, что это лазанья с говяжьим фаршем?

– Правда? Мне стыдно, я не узнал! – улыбнулся он в ответ. – Тебе нравится? Это блюдо из страны, которая называется Италия.

– Да, я изучила его историю. У вас очень много разных культур. Такие расы, как Земляне, очень редко встречаются в Согласии. Тем интереснее пробовать разные кухни. Это интересное, хотя, мне кажется, что сочетание белков, жиров и углеводов в нём далеко не оптимальное, оно даже вредное для организма.

– Увы, – засмеялся Роман, – у нас бо́льшая часть еды такая.

Шу Линь (ему пришлось долго привыкать, что у надалианцев фамилия стоит в середине имени, между именем от родителей и выбранным себе именем) медленно моргнула глазами, это означало, что она извиняется, выходя из беседы, поставила чашку на тумбу и уставилась в экран.

Девушка ему нравилась, она обладала чертами героини японского аниме и была весьма сексуальна с точки зрения землянина. Кроме того, у неё был яркий звонкий голос и очень лёгкий характер. Ей бы стать актрисой, а не учёной. Но не стоило так легкомысленно на неё смотреть: интеллект расы Наддал был весьма велик, айкью Шу Линь был выше двухсот, если, конечно, пытаться его измерить по земным стандартам. Надалианцы были лучшими учёными в Согласии, хотя и актёры среди них тоже встречались в изобилии. Надо бы как-нибудь посмотреть их фильм. Да, непременно.

– Шу Линь, ты тоже это видишь? – неожиданно спросил Гольу, чем вывел Романа из его путаных размышлений.

– Это видят все. Теперь, – хмуро ответил за девушку Самикою. Его слегка грубое лицо в такие моменты выглядело зловещим, уши плотно прильнули к голове, а короткие белые волосы будто темнели.

Нач-Сил-Кор – раса, находившаяся с момента своего первого контакта в течение тысяч лет на самом краю Согласия, как и Земля, только немного с другой стороны. Окрестности их родины просто бурлили Несогласными, что предопределило создание мощного форпоста на планете Сил-Кор. За столетия их народ стал более воинственным, и сейчас флот в десятки тысяч боевых кораблей составлял до двадцати процентов ударной мощи союза. Именно на их судне, одном из малых разведчиков, но всё же слегка большем, чем тот, на котором Вол-Си-Гош и миссия Кен-Шо прибыли пять лет назад в Нью-Йорк, они сейчас и летели в свою дальнюю миссию.

– А что вы все видите? – он уставился на товарища, и тот вместо ответа показал ему на свой экран. Смирнов подошёл и заглянул в парящий в воздухе тёмный диск. Карта возмущений ти-поля, представшая перед ним, показывала какие-то зелёные линии (а зелёный означал у силкоранцев нечто плохое).

– Ты не понимаешь, что это значит? – сочувственно произнёс Гольу. Нет, Роман ничего не понимал. Или…

– Я вижу возмущения где-то параллельным курсом, но не могу трактовать их, – поморщив нос, напрягая память, ответил он. Гольу одобрительно кивнул.

– Это точно З’уул, – произнёс Самикою. – Я заметил массовое искажение ещё давно, оно было бессистемным, словно кто-то движется хаотично без явной цели. Так ведут себя, когда хотят запутать или разведать. Местные Несогласные, если они вообще есть, вряд ли стали бы действовать подобным образом. Однако сейчас мы к ним сильно приблизились и скоро пройдём мимо их роя. Так что корабль принял решение довести сведения до каждого. Вы бы знали об этом приближении и раньше, если бы смотрели соответствующую информацию и выделяли её из общего фона транспортных путей. Но раньше вам она не требовалась.

Значит, это авангард, который они искали. Прилетели.

* * *

…Директор Смит сидел за своим столом в окружении ряда сотрудников КАС, среди которых были как знакомый Роману Сэм Джулиани, так и неизвестные офицеры из французской, китайской и британской разведок.

– Разрешите сесть, директор? – вытянувшись по струнке, спросил он. За последние два года, проведённые в Нью-Йорке, Смирнов поднаторел в английском. Хотя его жена, Ольга, приехавшая после получения им постоянной должности в центральном штабе, упорно требовала, чтобы все вокруг неё говорили на русском.

– Садитесь, полковник, – директор кивнул, не отрывая взгляда от какого-то документа.

Роман уселся на свободный стул рядом с Джулиани, и тот, заговорщицки подмигнув ему, слегка толкнул полковника локтем в бок. Что происходит? Что-то, что касается его лично?

– Полковник Смирнов, довожу до вашего сведения, – заговорил Смит после нескольких секунд томительного ожидания, – что нам удалось договориться о включении ряда наших агентов в долгие разведывательные миссии Согласия. В ближайшее время стартует ещё около сотни кораблей, в основном из сектора Сил-Кор. – Тут Роман представил себе карту Согласия и мысленно кивнул, понимая, что это «не так и далеко» от Земли. – На них полетят межрасовые экипажи, но в основном силкоранцы. Вы с ними уже пересекались? – директор посмотрел на Романа, но ответа дожидаться не стал. – Тяжёлые ребята, прямо как вы, русские. Никогда не улыбаются.

Роман, уже догадывающийся, о чём пойдёт речь, изобразил на лице улыбку, чтобы опровергнуть слова Смита, но, видимо, получилось не столь радостно и приветливо, как хотелось бы.

– Так вот, мы включим наших агентов в экипажи двадцати четырёх кораблей. Думаю, мне не нужно объяснять вам значимость разведки против З’уул именно для Земли. Мы находимся на острие грядущей атаки. И именно к нам прилетал их шпион. – Директор сморщил нос. – По крайней мере, именно у нас он был выявлен. Вам предложено занять одно из двадцати четырёх мест.

– Это… – Роман уже понял, чего от него ждут, но не знал, как ответить. И знаний языка, и понимания последствий было недостаточно. – Это очень важная задача.

– Да, – лаконично ответил Смит, сложил руки и пристально уставился на Смирнова. Сердце забилось сильнее.

– Какие ожидаемые сроки отсутствия на Земле? – спросил Роман наконец.

– Около двух-трёх лет. Долго. Но мы просим вас понять, как для нас важно быть представленными в данной миссии. Кроме того, мы будем получать информацию из первых рук, – директор снова скривился. – Не то чтобы мы не доверяем Согласию, они щедро предоставляют нам все сведения, которыми обладают, в том числе по данному вопросу, но…

– Я понимаю, директор, – Роман и правда понимал. Разведчики, в силу натуры, не могли скромно сидеть, сложив ручки, и ожидать от неба погоды. – Я выполню задачу. Сколько у меня есть времени на сборы?..

* * *

Прошло всего-то минут десять, но рубка уже переполнилась людьми. Здесь был и командир корабля, Нечуу, и представители рас Фа и Кен-Шо, и даже очень тихий невысокий лысый лорнаканин, карикатурно похожий на инопланетян из американских фильмов, если бы не вполне человеческий цвет кожи.

Всего около тридцати человек. Стоял гвалт, услужливый браслет переводил ему всё, поднимая громкость, если говорящий был ближе или обращался именно к нему. Удобнейшая вещь. Будь у него такой на Земле, вовсе не пришлось бы учить английский.

Смирнов смотрел на свой экран, пытался понять ту же интерференционную картину, вращая её и глядя на пометки других участников. Для него записи воспроизводились на русском, для других – на их родных языках. Согласие смогло преодолеть проклятие Вавилонской Башни и воспарить в небеса. А сейчас он, основательно запутавшись в картинке, кажется, наконец разобрался в сути происходящего.

– Гольу, – обратился Роман ко все так же стоящему рядом товарищу. – Я, кажется, понял, в чём тут проблема. Складывается впечатление, что весь флот пройдёт мимо нас, но это только иллюзия. Мы ведь исходим из того, что противник движется хаотично, но он хочет, чтобы мы так думали. Потому что они нас видят. А значит, будут ловить.

На миг воцарилась тишина, и капитан резким громким военным шагом подошёл к нему.

– Что вы имеете в виду? – спросил суровый силкоранин. Смирнов почувствовал, будто стоит перед высоким начальством, и по старой привычке вытянулся по струнке. На большинстве планет Согласия это выглядело бы странным, но на Сил-Коре военный устав был в почёте, и капитан Нечуу одобрительно дал ему знак «вольно».

– Капитан, учитывая, что никакой закономерности в их движении нет, её наши алгоритмы не обнаружили, – при этих словах Роман обратил внимание, что многие в помещении утвердительно кивнули, – мы можем осознавать, что их движения должны как-то координироваться, кроме заранее согласованной тактики выбора направления. А значит…

– …Они прекрасно сканируют пространство! – воскликнула Шу Псая Линь, перебив его и перетягивая внимание на себя. – Да, да, Р’хорман прав. Я обратила внимание на это с точки зрения физики, такое хаотичное движение, совершай его раса без качественного контроля ти-поля, уже несколько раз привело бы к столкновению из-за пересечений. Слаборазвитые расы не могут позволить себе рисковать флотом, именно поэтому никогда не ведут себя так во время полёта. А тут сотни кораблей движутся как рой насекомых, мгновенно перестраивая маршруты при угрозе столкновения.

– Чез ау шиллю ба! – тихо выругался Самикою, но услужливый браслет не стал переводить. Хотя и без перевода было ясно, что тот сильно недоволен тем, что сам не понял, что происходит.

– Полковник Сюмироноу, учёный П’саю, – коверкая их имена начал капитан, – благодарю, очень ценная мысль. Давайте продолжим анализировать, что же они замышляют.

– Капитан, а для чего кому-то двигаться непредсказуемо? – спросил Гольу и тут же сам дал ответ. – Для того чтобы в момент атаки цель так ничего и не поняла.

Да, мой неулыбчивый друг, именно. И от этого становилось страшно.

– Гольу верно подметил, – кивнул Роман и продолжил: – Это разумная тактика запутывания. Вероятно, они нас давно засекли, видят, что мы летим к ним, и понимают, что мы – агенты Согласия, так как только развитая цивилизация засечёт такой флот на огромном расстоянии. И они понимают, что наш одиночный корабль здесь для разведки, а не для атаки. И выпускать нас со сведениями им нельзя. Следовательно, мы превратились из охотника в добычу.

Поднялся гул, и Смирнову на секунду показалось, что даже его переводчик запутался в потоке информации. Но в какой-то момент смог выделить важное:

– Они обойдут нас по всем направлениям, капитан. Резко сменят векторы и скорости, и мы окажемся в ловушке-сфере между их судов, – произнёс доселе молчавший лорнакианин Секка Нор, который что-то чертил на экране, и интерференционная картина ти-поля становилась белой вокруг их корабля. – В результате З’уул могут создать единый пузырь для прыжка и прыгнуть с нами вместе. Если сложить вместе огромную мощь, то та самая интерференция поля выцепит нас вместе с окружающим вакуумом, и мы окажемся в том же слое Вселенной, что и они, и не сможем управлять кораблём. После этого они уничтожат нас любым способом, мы станем неподвижны относительно них в ти-пространстве.

Тут гул стих. Неужели З’уул настолько могучи? Их знания равны знаниям Согласия? Чёрт, ужасная новость. Но ради такого они и были отправлены в разведку. Значит, они должны узнать, умеет ли противник вытаскивать корабли Согласия из прыжков.

– Это… меняет всё, – сказал капитан, и Роман впервые увидел грустное выражение на лицах всегда по-боевому настроенных силкоранцев. – Экипаж, мы оказались в ситуации сложного выбора. Если мы прямо сейчас улетим, то уцелеем. Но не узнаем, обладают ли они технологией, описанной командором Н’ором. Также мы должны учитывать, что они смогут отличить нас от обманной мелкой цели вроде шаттла. То есть отправить вместо себя пустой шаттл-разведчик мы тоже не можем. Как и пустой корабль – мы все не сумеем разместиться в шаттлах так, чтобы выжить и долететь до ближайшего флота или базы Согласия. Единственный вариант – улетать, оставив проверку теории на другой раз.

Рубку наполнила гнетущая тишина. Хотя шаттл мог вместить до пятнадцати человек, в полёте на дальнее расстояние его системы способны худо-бедно обслуживать лишь пятерых. Маленькая коробчонка для высадки на планеты, а не для межзвёздных полётов. Итого, на пяти имеющихся шаттлах – двадцать пять мест. Не более. А на корабле тридцать семь человек, то есть если они полетят за данными, то двенадцать точно погибнут. Но как можно улететь и не получить жизненно важную информацию?

– Капитан… – он снова взял слово, хотя сдавленное сердце упрямо твердило «молчи». – Если мы сейчас улетим, то непонятно, когда и кому представится следующий шанс всё узнать. И нам необходимо учитывать, что если мы скроемся, то З’уул поймут, что мы их раскусили, и сменят тактику. Данные смогут надолго остаться их военным секретом. Разве мы не для того прилетели, чтобы собрать их? – по лицам собравшихся он видел, что почти все согласны. – Так вот, я понимаю, что это с большой вероятностью билет в один конец, но готов остаться на корабле и попробовать. Если таких, как я, наберётся дюжина – остальные могут улететь. Если корабль уцелеет – мы воссоединимся позже.

На него посмотрели со страхом и непониманием. Капитан почесал ставшие совсем тёмными волосы на затылке и оглядел весь экипаж.

– Я, как капитан корабля, согласен с полковником Сюмироноу. И готов рискнуть вместе с ним. Но я не вправе приказывать экипажу идти на такой шаг. Будь это не разведка, а бой – вопросов бы не было. А здесь у каждого есть выбор. Если есть те, кто готов разделить нашу участь, – прошу подойти.

Роман молча наблюдал, как один за одним люди подходили к капитану и отдавали честь традиционным кулаком – знаком Согласия. Их собралось много – за исключением нескольких, тихо стоящих в стороне, здесь было человек тридцать. Все силкоранцы, в чём он не сомневался. Но даже Шу Линь, уже не улыбающаяся, стояла рядом с ним.

– Нас больше, чем надо, – произнёс Смирнов наконец. – Нет необходимости гибнуть всем.

– Мы будем тянуть жребий, – кивнул капитан Нечуу. – Все, кроме меня, я остаюсь с кораблём, таков устав.

Дальше организовали жеребьёвку с помощью странных шариков, которые капитан положил в невесть откуда взятую полусферу. Одиннадцать чёрных шариков и восемнадцать белых, все они стали серыми, после чего полусфера закрылась в сферу, повращалась, перемешивая шарики, и снова открылась. Когда каждый вытянул из неё по одному, они все вернули изначальный цвет.

Ну вот всё и решено. Если они не выйдут на связь через сутки – предположение верно. Это – ценные сведения. И смерть. Ольга, ты уж прости, если я не вернусь…

Часть 1

Ошибка Вселенной

Глава 1. Дмитрий Волков

Конкордия

Закат на другой планете был таким же обыденным, как и на Земле. Местные деревья, похожие на клёны формой листьев, но высокие и прямые, как сосны, обступали Лаура-Сити плотным кольцом. Лес тянулся до горизонта, поднимаясь на небольшую гряду холмов за рекой. Там виднелись раскопки, руины какой-то древней развитой цивилизации, сгинувшей во мраке времен. Интересно, были ли то Несогласные, уничтоженные в пучине войны, или же просто несчастная раса, которой не так повезло, как землянам, не замеченная и не защищённая Согласием? Жёлтое солнце, – Дима никогда бы не решился называть его Тау Кита, – чинно сквозь дымку опускалось за холмами, окрашивая такую знакомую по составу голубую атмосферу Конкордии в красно-розовые тона. На небе загорались первые звёзды и планеты системы. Вон, в противоположной от солнца стороне, ярко горел синеватым цветом Посейдонис – водно-газовый гигант, расположенный к Тау Кита гораздо ближе, чем Уран к земному родному Солнцу. Кольца не было видно, но в телескоп, даже обычный, его вполне можно разглядеть.

Чуть выше, по линии эклиптики, шедшей здесь в низких широтах, совсем не так приземисто, как Дима привык видеть дома, в Саратове, находился Кронос – неуютная, мёртвая планета с климатом холоднее марсианского, похожая на Луну. Совсем недалеко от солнца виднелась огненная внутренняя планета – Тартарус, размером больше Земли и Конкордии, она была красно-серой из-за поверхности температурой более трёхсот градусов и постоянной вулканической активности, миллиарды лет выбрасывающей в плотную атмосферу немыслимый объём газов из таблицы Менделеева. Другие семь планет, включая оранжевый газовый гигант Зевс, превышающий Юпитер в полтора раза и обладающий кольцами, которым позавидовал бы Сатурн, сейчас располагались на другой стороне планеты, встречающей рассвет.

Его взгляд переместился на Афину. Более крупная и ближняя из двух лун Конкордии, носящая имя греческой богини мудрости, была крупнее земной Луны, но располагалась от планеты дальше той, поэтому казалась слегка меньше. Кроме того, её покрывали облака, скрывавшие рельеф. Её размер, магнитное поле и расстояние до основной планеты позволили удержать атмосферу, а вулканическая активность на ней не прекратилась, так что она «мудро скрыла свой лик». Увы, жить на ней было пока что нельзя, атмосфера была редкой, хоть и не такой, как на Марсе, но ядовитой – газы или кислоты не давали лёгким или растениям ни единого шанса. Потребуются годы при всех технологиях Согласия, если когда-то её захотят терраформировать. Он посмотрел левее, на сестру Афины, Афродиту. В три раза меньше и в три раза дальше, эта луна была прекрасна, её грунт состоял из обилия металлов и ещё каких-то примесей, так что она сверкала, как бриллиант. Никакой атмосферы, мёртвый кусок камня, но зато перспектива с точки зрения добычи ресурсов для нужд Конкордии. Кто-то там на Земле всерьёз не хотел трогать недра самой планеты и ограничиться разграблением её спутника. Посмотрим, может, так оно и лучше.

А вот наконец стали проявляться звёзды. Дима любил смотреть в небо именно из-за звёзд. Они манили, хоть и стали невероятно, немыслимо ближе, чем десять лет назад. Некоторые созвездия здесь, всего за двенадцать световых лет от дома, были похожи, с немного сдвинутыми отдельными звёздами. Но сейчас он видел то небо, которое с Земли можно было бы наблюдать в южном полушарии, а значит, не было шансов рассмотреть привычные Большую и Малую Медведицу. Но именно это было интереснее всего, так как здесь, в созвездии Журавля, недалеко от ярко-белой звезды Альнаир, располагался тусклый жёлтый карлик, известный человечеству Земли как Солнце. Вот он, Альнаир, а Солнце появится чуть позже, когда небо окончательно станет чёрным и ночь их нового дома вступит в свои законные права.

Закрыв темнеющее небо, издавая странные вопящие звуки, пролетела стая кринитов[2] – местных птиц, похожих на птеродактилей, без зубов и с пушистыми перьями на крыльях. Они были съедобными, по словам биологов. Но Диме вовсе не хотелось их пробовать. Впрочем, на Конкордии запрещалась любая охота, кроме случаев самозащиты от хищников, достаточно мелких и не лезших к человеку, воцарившемуся здесь снова. Хотелось надеяться, что теперь навсегда. Тут, может, получится построить общество, живущее в гармонии с природой, оставить её не только в виде резерваций, а жить с ней в добрососедских отношениях. В лесу запели красивые ночные песни какие-то зверьки, похожие на белок и ящериц одновременно. Дима не стал учить название на латыни, для себя называя их «кантовыми чертями»[3]. Выдуманное им наименование даже прижилось в русскоязычной среде. Переливы их грустных голосов, зазывающих себе подобных особей то ли на обед, то ли для размножения, отдались грустью в его душе. Дима скучал по соловьям. Странно было слышать такие красивые песни, понимая, что их издаёт не птица, а мелкий мохнатый хамелеон, способный менять цвет шерсти, днём мимикрируя под цвет стволов деревьев.

– Эй, астроном! – раздался снизу, с балкона, голос его жены. – Может, уже спустишься с крыши и пойдём? Айк скоро начнёт готовить барбекю. Невежливо опаздывать, когда лучшие друзья пригласили в гости по поводу первой годовщины ребёнка! Они и так задержались с началом до заката, ты же не хочешь прийти, когда все будут расходиться по домам?

Мари была права. У Томаса Кинга сегодня день рождения. Первый малыш, родившийся в другой звёздной системе. Рашми догнала и обогнала Мичико. При мысли об этом Дима улыбнулся.

– Уже спускаюсь! – крикнул он в ответ, открыл люк вниз и пошёл по лестнице к себе в квартиру.

* * *

Квартира Айзека и Рашми Кинг располагалась на третьем этаже того же дома, двумя этажами ниже жилья Димы и Мари. По сути, это был просто модуль примерно девять на девять метров из металла и пластика, собранный на Земле (спасибо китайским инженерам) и доставленный сюда в готовом виде. Пятиэтажные строения, где первый этаж занимали технические системы вроде водоочистки, плюс маленькие складские помещения, а на четырёх других были квартиры, по одной на этаже. Маленькие, но очень уютные апартаменты с настоящими распашными окнами во все четыре стороны. Зайдя внутрь с небольшой лестничной площадки, вы оказывались в просторной студии с угловым панорамным балконом, откуда двери вели в две миниатюрные, метров по десять, квадратных спальни и санузел с душем и стиральной машиной. Вот, собственно, и всё. Планировки у квартир были идентичные, но наполнял её каждый по собственному вкусу. Здесь это было непросто: если ты хотел какой-то предмет интерьера, то заказывал доставку с Земли, а груз привозили раз в пару недель. Тем не менее за три года каждый обзавёлся чем-то уникальным. И да, за покупку и доставку приходилось платить, и немалые деньги. Благо и зарплаты у персонала были баснословными.

Айк являлся сторонником максимально открытых пространств и не любил всякие шкафчики и полочки, но во всем уступил жене. Рашми если не сделала из квартиры индийское жилище, то по крайней мере сильно украсила его разными деталями с родины. Небольшие, но очень яркие картинки в красочных причудливых рамках, пара стеллажей с книгами и статуэтками, резной журнальный столик, аутентичные кресла с диваном и, что самое крутое, – три ковра ручной работы. На одном из красно-чёрных ковров сейчас сидел малыш Томас, названный так в честь деда Айзека и заодно, раз уж совпало, в честь Томаса Прайса, трагически погибшего семь лет назад. Маленький пионер Галактики радостно обсасывал новую игрушку, которую Мари предусмотрительно заказала заранее и теперь от них обоих преподнесла тому в дар.

Дима с женой, сидящей у него на коленях и с женским умилением наблюдающей за ребёнком, устроился в одном из мягких, обитых пахнущей стариной пёстрой тканью кресел с высокой спинкой, держа в правой руке бокал с каким-то красным вином, и слушал, как за его спиной, стоя на балконе, Айк и Джим Треворс громко смеются, обсуждая им одним понятные американские новости. От них, через слегка приоткрытую дверь, несло ароматным запахом мяса. Стоило бы присоединиться, но парни так вошли в раж на тему своего «футбола», что он чувствовал себя там лишним.

– Ну что, Мари, Дима, а когда вы уже решитесь? – внезапно обратилась к ним Катрина, прошедшая со стороны кухни, где до этого суетилась вместе с Рашми. – Вы же почти на год раньше поженились.

Супруга заерзала у него на коленях. Ну вот, вечно такие вопросы. От отца, матери. От кучи друзей и подруг.

– Мисс Кэмпбел, это Раш подговорила вас на подобный вопрос? – засмеялся Итан Мур, сидящий в кресле напротив с книгой и невысоким роксом[4] с виски. Ну и отлично, пусть разговор уйдёт в эту сторону.

– Что? – смутилась шотландка. – Подговорила? Но… Нет, конечно же, нет. Я сама… интересуюсь.

А выглядело так, будто и правда Раш. Ну держись, индианка. Получишь ответочку. Когда-нибудь.

Дверь открылась, и на пороге возникли Анна ван дер Молен и Дина Коэн. Девушки жили вместе, на «другой улице». Так как обе были не замужем, они делили одну квартиру.

– Тук-тук, а вот и мы! – Анна ярко улыбалась. – Ничего не пропустили?

– Мясо скоро будет, располагайтесь! – зычно прокричал Айк с балкона.

– А тем, кто не ест мясо? – с неким дежурным раздражением спросила Дина, снимая ботинки и надевая столь же дежурные гостевые тапочки. Она уже всех достала со своим веганством, которое Айк словно нарочно вечно игнорировал, но Дима был уверен, что Раш подготовилась.

– А для тех, кто не ест мясо, у нас есть баклажаны по маминому рецепту! – ответила подошедшая с кухни индианка. – И много закусок.

Анна присела перед Томасом на колени, держа левую руку за спиной.

– Кто у нас тут сладкий малыш? У кого тут день рождения? – она потрепала его по голове, покрытой тёмными, как у Рашми, волосами. – Вот тебе подарок от тёти Анны и тёти Дины!

Из-за спины девушка извлекла рыжего плюшевого медвежонка и передала мальчику, который тут же бросил очередную игрушку и схватил медвежонка, всего вдвое меньше него самого. Дима слегка ущипнул Мари за бок. Видишь, говорил же, что плюшевый мишка – отличный подарок. А ты всё «рано, рано».

Из гостей ожидался ещё Ракеш Марвари, соотечественник Рашми, археолог, с которым та сдружилась уже здесь. Но он извинялся, говорил, что придёт позже, с раскопок, где нашёл что-то очень интересное.

– Так, мальчики, – начала командовать Раш, – нужно раздвинуть стол и поставить его в центре комнаты.

Что ж, Мари пришлось встать, а ему и Итану отставить напитки и приняться за мужскую работу. А потом стоит наконец выйти к Айку и демонстративно поучаствовать в барбекю-ритуале.

* * *

Застолье удалось на славу. Уже к тому моменту, как все уселись вокруг стола, Дима был достаточно пьян, чтобы быть уверенным в том, как закончится вечер. И мясо у Айка всегда выходило великолепным. От электрического гриля Волков такого не ожидал.

– Может, Ракеш уже поведает нам, что же он такого нашёл? – наконец спросил Кинг. И правда любопытно. Дима был «мэром» колонии, но в его обязанности входили в основном административные функции, а управление всеми научными изысканиями шло с Земли по прямому каналу связи, так что учёные обращались к нему, только если им что-то было нужно. Например, заказать оборудование или технику. Впрочем, около трёх сотен человек и без этого достаточно выносили его мозг, и времени разбираться в археологии у него не оставалось. Зато сейчас, в выходной, его было в избытке.

– С удовольствием, – Ракеш отложил вилку и взял бокал с вином, протёр губы салфеткой и откинулся на стуле. Тут стало заметно, как его глаза, до этого момента словно созерцающие нечто в глубине себя, начали светиться. – Мы нашли захоронение Предтеч.

Он обвёл торжествующим взглядом присутствующих. И о чём говорит находка? Захоронения обнаруживали и раньше. Вождей, военачальников. Кого на этот раз? Предтечами они называли ту самую вымершую расу, рядом с руинами города которой они и обосновали поселение.

– Не понимаете? – индус, похожий одеждой на Индиану Джонса, так и не успевший переодеть её после работы, хитро прищурил глаз. – Массовое. На этот раз массовое захоронение. В традициях, похожих на исламские кладбища на Земле. Представляете? Сотни могил в одном месте. С памятниками, украшенными резьбой и какими-то письменами!

– Ого! Но ведь значит, у них… – начала Анна, но её перебил сам Ракеш.

– Да, у них был ген эмпатии! То есть это не были Несогласные! Несогласные хоронят с почестями лишь ритуально значимых членов общества.

Что ж, важные сведения. Но сенсационными они являются лишь для археолога. Впрочем, Дима мог представить себе его внутреннее ликование. Если открытие подтвердится, то уже через пару дней на Земле все газеты будут пестреть новостями: «Ракеш Марвари: Предтечи Конкордии не были Несогласными!»

– Это очень интересно, Ракеш, – заметила Катрина, – а вы не обращали внимания, какое из захоронений более раннее?

Что она имеет в виду? Дима осмотрел стол и понял, что Айк, Рашми, Анна и Дина прекрасно осознают, к чему был задан данный вопрос. Однако Ракеш задумался.

– Ты думаешь, что они могли быть Согласными и скатиться до Несогласных, и потом уже уничтожить друг друга?

А, вот они о чём. Прикольная идея, позволит сделать выводы о… возможном будущем землян.

– Да, именно, – подтвердила Анна.

– Что ж, – Ракеш подлил себе ещё вина, – мы, само собой, планировали радиоуглеродный анализ. Хотя, как вы знаете, на части артефактов и памятников замечен слой радиации, словно от какой-то сильнейшей войны, вероятно и уничтожившей Предтеч. Можно попробовать понять, но этот след портит возможности датировки.

– Надо поискать другие способы, – предложила Раш, держащая Тома на руках и кормящая его с ложечки какой-то кашей, – например геологический. Если там есть камни, можно отследить их источник, найти карьер, ну вы поняли.

Марвари кивал улыбаясь. Это и правда здорово. Сейчас Патил-Кинг найдёт себе применение, хотя и без неё тут имелась пара десятков геологов, и она даже не была ни начальником, ни тем более самым опытным специалистом.

– Физикам тоже есть чем заняться, раз уж такая проблема с классическим анализом, – добавила Мари.

Всем будет чем заняться, кроме него. Дима вспомнил то чувство ненужности, которое возникло у него семь лет назад на Марсе после прибытия научной миссии во главе с Артуром Уайтом. Но не время жалеть себя, можно подключиться к любой из задач. Например, вместе с женой попытаться разобраться в датировке захоронения. Почему бы и нет? Он же инженер, в конце концов. А ещё Волков уже давно понял, что обладал уникальным взглядом на многие вещи. Может быть, и на этот раз сможет подсказать что-то вроде пельменного эксперимента, который помог Крису синтезировать лекарство? Только вот какую идею можно предложить? Наверное, до того, как Мари и её коллеги перепробуют всё возможное, подходящая мысль в голову и не придёт. Его талант срабатывает, только когда остальные оказываются в тупике. Так и здесь, может, Предтечи зашли в тупик с…

– О, а что, если наоборот? – воскликнул он.

– Что наоборот? – растерялся Ракеш. Пока Дима рассуждал, они уже успели уйти вперёд в разговоре, затронув стандартную для землян тему «а вдруг это знак, что мы все плохо кончим», которую он привык игнорировать, уже настрадавшись вволю до того, как они осознали свою особую, а не ущербную роль в Согласии.

– Наоборот по времени, – пояснил он, осознав, что его мысли никто не слышит, и надо вернуть всех чуть-чуть назад. – Вы предположили, что они были как мы, а потом стали Несогласными. А что, если наоборот? Если они зашли в тупик, как Несогласные, и превратились в таких, как мы?

* * *

Уже в который раз его мысль, основанная на полном незнании и непонимании ситуации, но зато щедро припудренная «особой волковской интуицией и философией», как выражались друзья, оказалась интересной без исключения всем. Поэтому утром, бросив все дела на Богданова, являвшегося руководителем безопасности поселения, или же, попросту говоря, местным шерифом, он вместе с группой исследователей отправился к раскопкам на паре проходимых грузовичков, ловко шмыгающих между деревьями и пересекающих мелкие ручьи. Пара часов – и они прибыли на место.

Чуть в стороне от руин города стоял небольшой трактор, вырвавший несколько деревьев, и палатка. Трое археологов из команды Ракеша уже работали, аккуратно извлекая почву из котлована, оставляя открытыми взору очередные надгробия.

– А что здесь делают Майлз, Сидорова и Ли? – тихо спросил Дима у индийца, который и без этого вопроса выглядел смущённым. – Нет, ты не отмалчивайся, они здесь ночевали что ли?

– Дмитрий… – Ракеш кисло улыбнулся. – Ребята очень хотели побыстрее закончить и остались здесь. Всё в порядке, мы получили разрешение.

– У кого? У своих начальников с Земли? Уверен, Богданов не в курсе! – внутри него кипело недовольство. Ещё бы, никто до конца не изучил эту планету, и не было понимания, какие сюрпризы могут ожидать поселенцев. Может, пушистые поющие ящерки способны стаей растерзать человека. А если ночами по лесу бродят звери и покрупнее, днём успешно маскирующиеся или прячущиеся в оврагах? Какими нужно быть олухами, чтобы ночевать в обычной палатке без охраны? Да Богданов ни в жизни не позволил бы подобного!

– Дима, не надо, не кипятись… – тихо и на русском языке сказала ему Мари, взяв за рукав.

Ладно. Он и правда понял, что не время для подобного. Да и нет у него полномочий как-то ограничивать учёных. Хотят рисковать – его работа заключается лишь в том, чтобы в случае их гибели отправить тела на Землю и организовать поминки. Тьфу-тьфу-тьфу.

– Ракеш, я… – продолжил он уже спокойнее, кивнув в сторону жены. – Впрочем, ладно. Но не стоит так делать без ведома Дениса Андреевича. Он мужик ладный, если это и правда важно – прислал бы вам пару крепких ребят с оружием. Учти на будущее.

– Да, да, непременно! – закивал Марвари. – В следующий раз Богданова предупрежу обязательно!

Пока они разговаривали, остальные трудились. Кто-то, например Анна и Дина, прибывшие для полевых анализов, разворачивали походную лабораторию. Рашми, оставившая мужа дома с Томом, мгновенно ускакала в зону раскопок. Прибывшие археологи что-то обсуждали с Майлзом – англичанин был заместителем Ракеша, – и тот с флегматичным спокойствием чинно что-то рассказывал, подчёркивая детали в терминах, которые для Димы были китайской грамотой. Так что Волков пошёл в сторону котлована, оставив Мари с другим физиком, корейцем Хваном Мён Су, возиться с каким-то оборудованием. Что-то они будут откалывать и упаковывать, что-то сканировать на месте. Со временем он разберётся.

– Дима, завтра прилетает «Марко Поло», ты помнишь? – спросила его Рашми, как только он спустился вниз по деревянному настилу, брошенному, чтобы случайно не осыпались невысокие, метра в полтора, края котлована и не повредили возможные захоронения.

– Само собой. – Волков уставился на первый же встреченный им памятник. Он никогда не видел мусульманских кладбищ и не знал, какие в исламе правила и традиции захоронения усопших. Однако то, что оказалось перед ним, растрогало до глубины души, Дима и сам не знал почему. Камень был в форме… срубленного дерева. На нём фактурно вырезали узор «под кору», а на спиле располагались… годовые кольца. Одно, два, три…

– Так вот, – продолжила Раш, встав рядом с ним, – может, нам отправить один на изучение на Землю?

…Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… Что?

– Рашми Кинг! – он отвлёкся и понял, что придётся считать заново. – Это же не кирпичик из руин дома! И не камень с Марса! Это… Это чья-то жизнь и смерть. Не будем беспокоить мёртвых.

– Эх… – девушка выглядела огорчённой, но зато Ли Юншен, долговязый и запачканный пылью китайский археолог, посмотрел на него с неким, как Диме показалось, уважением. – А я думала, что там лучшее оборудование, они смогут быстрее проверить твою теорию.

– Да у нас не горят сроки. Можно вызвать сюда Кен-Шо с их технологиями, они помогут с датировкой, не тревожа могил. – Волков понимал, что нельзя давать таких разрешений, что это не их прошлое, и не им его рушить. А ещё осознавал, что Раш вовсе не наивная девочка, и уж точно не такая легкомысленная, какой была когда-то, лет девять или десять назад, когда они познакомились на Земле. Просто у неё в груди пылал огонь профессионала. Чтобы изучить все свойства камня и найти его источник, сравнить геологические породы и слои, ей хотелось побыстрее всё узнать. Но нельзя. Нельзя и точка.

– Ладно, ты прав. – Она огорчённо отошла в сторону, взяла кисточку и стала что-то смахивать на какой-то плите. Ну и слава богу. Надо не забыть предупредить всех, чтобы и остальные, кого посетит подобная мысль, понимали, что разрешения на подобный вандализм он не даст ни под каким соусом.

…Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре… Это ведь годы жизни? Некоторые круги были ровные, словно нарисованные циркулем, а другие – кривые, с зазубринами, одни глубокими, другие мелкими… Двадцать восемь, двадцать девять. Всё. Двадцать девять лет. Год на Конкордии состоял из трёхсот двадцати трёх дней, а день включал двадцать два часа и примерно пятнадцать минут. Значит… Он в уме проделал уже знакомые вычисления… Этот человек умер в неполные двадцать четыре земных года. Ужасно. Дико несправедливо. Совсем молодой юноша… или девушка. Вряд ли он или она являлись значимой фигурой в структуре Предтеч. И тем не менее ему или ей воздвигли памятник, весьма затейливую скульптуру, с крайне нетривиальными для ручного вытачивания узорами. Что это, если не эмпатия?

– Дима, вот надписи, посмотри, – Раш позвала его к очищенной от пыли и грунта плите. Он подошёл. И правда, на камне, лежащем у могилы, были письмена. Алфавит Предтеч Волков видел на руинах городов. Тот выглядел совсем иначе, словно его оставила иная раса. Но это точно был алфавит.

– Нам предстоит сложная работа по сверке алфавитов и переводу слов, – словно прочтя его мысли, произнёс Ракеш, тихо подошедший со стороны спины. – Лингвисты Янг и Хань уже занимаются ею, – тут индиец указал на уникальную пару, состоящую из престарелого китайца и юной американки. Эх, сюда бы Джесс. Как они с Шаном там, на Земле? Навестить бы друзей.

– Отлично. А что это? – он указал рукой на пень-надгробие, около плиты которого они стояли. Там, среди колец, виднелись два «сучка».

– Такое есть на большинстве. Пока не знаем, кольца ещё только предстоит расшифровать, – надев очки и пристально рассмотрев узор, ответил Ракеш.

– Может, это дети? – спросила Рашми, стоящая рядом. Да, и ему в голову тоже пришла такая мысль. Дима аккуратно сосчитал кольца. Сорок семь. Или же тридцать восемь земных лет. И дети, «отпочковавшиеся» на двадцать втором и двадцать пятом кругах, вполне ложились в канву версии.

– Ракеш, – вспомнил он, – а почему вы сказали, что эти захоронения напоминают мусульманские? На Земле ничего подобного я не видел.

– Ну… когда вблизи смотришь, – смущённо ответил индус, – то, конечно, не похоже. Но когда я сверху посмотрел, то столбики и плиты, расположенные плотно и массово… В общем, возникла ассоциация, вот так и сказал вам.

Понятно. Но не стоит, наверное, акцентировать внимание в официальных протоколах о схожих чертах, так можно оскорбить кого-то ненароком. Вот у них тут есть мусульмане, к примеру. Надо будет спросить их мнения. И, кстати…

– Кстати, пока не забыл. Я уже сказал Рашми, – повернувшись к индийцу, сказал он, – повторю и для вас. Прошу не вскрывать ни одной могилы и не уносить отсюда ни единого камня.

– А как же анализ ДНК? – к нему подошла Анна ван дер Молен с лопатой и каким-то прибором. – Если у нас не будет ДНК-пробы, мы не сможем найти генное отличие от захоронений из других мест.

Чёрт. Она права. Как отвратительно, когда учёные правы, а люди – нет. Как подло, когда, чтобы быть хорошим исследователем, надо стать плохим человеком. Дима тяжело вздохнул. Придётся, возможно, принимать тяжёлое решение. Или, к примеру, пусть его примут на Земле.

* * *

…Байконур ранним утром, звук сирены готовности, и он, ещё молодой, недавно зачисленный в отряд космонавтов, стоит в степи за километр от точки взлета вместе со Славкой. Классный парень, на год его старше, из военных летчиков, как и Дима. Идея потратить короткий отпуск на то, чтобы рвануть и посмотреть на пуск миссии «Союза» на МКС, принадлежала именно Славке, и сейчас Волков был ему дико благодарен. Нет, он, само собой, пробудет тут недолго и уже завтра окажется у родителей в Саратове, но сегодня он с надеждой смотрит на гигантскую ракету, готовую к старту. Ещё минута – и она взмоет в небо, высвобождая чудовищную энергию, укрощённую человеком ради великой мечты, сотрясая землю и наполняя гулом воздух, пронзая мощной вибрацией каждую клетку твоего естества. Словно заявляя Вселенной: «Мы идём к тебе!» Эту минуту он никогда не забудет, и любой старт ракеты станет для него личным, необычайным достижением, причастность к которому волнует и восхищает больше любого события, доступного человеку, вне зависимости от того, сидишь ли ты в скафандре в плотном кресле внутри неё или стоишь на серой от газов почве космодрома…

Посадка корабля оказалась не менее волнительным зрелищем, и, хотя Дима наблюдал его уже десятки раз, он не пропускал ни единого. В какой-то миг высоко в дневном небе вспыхивает маленькая звёздочка, еле различимая, заметить её можно, только если знать, когда и куда точно смотреть. Но Рене – бельгийский астронавт, командующий «Марко Поло», знал о его маленькой прихоти и всегда предупреждал о точном времени, выныривая ровно над Лаура-сити прямо в ту секунду, когда его ожидали.

– Красиво, как и всегда… – заявил стоящий рядом Айк, тоже вперив взор высоко в зенит. Дима молча кивнул, старательно не отрывая глаз от неба. Корабль начал идти на снижение. Игнорируя любые законы баллистики, орбиты, сопротивление воздуха, притяжение, он шёл на гравидвижке с постоянной скоростью около двенадцати тысяч километров в час. Через тридцать секунд, достигнув высоты километров пять, резко, не замечая законов природы, сбросил скорость раз в двадцать и стал плавно опускаться на поляну, вокруг которой атоллом располагался городок. Защитный экран переливался на солнце, и корабль полусферической формы диаметром около пятидесяти метров, не издавая никаких звуков, завис в воздухе на высоте пятиэтажки, отключил защитное поле, после чего сел мягко, словно на перину. Совсем не напоминало их посадку на Марс.

– Что ж, дамы и господа, шоу закончено, – Дима махнул рукой и пошёл в сторону корабля. Из того вытянулся язык трапа, и уже спустя полминуты показались капитан, пять девушек и трое мужчин, никого из которых Волков не знал. Одна девушка и один мужчина, как и Рене, были в сине-белой форме новоиспечённого флота ООН, остальные, конечно же, являлись новыми колонизаторами. По спискам их и должно было прибыть семеро.

– Месье де Куман, – протянув руку первым, поприветствовал капитана Денис Богданов, глава их службы безопасности, или же местной армии, если так это можно было назвать.

– Месье Богданофф, – делая ударение на последний слог, ответив на рукопожатие, сказал невысокий улыбчивый бельгиец, после чего протянул руку Диме, – месье Волкофф, месье Кинг, мадам Волкофф.

При последних словах Мари, стоящая за его спиной, зарделась. Она не брала его фамилию, о чём Дима ей регулярно напоминал, а де Куман не постеснялся её подколоть.

Дальше последовало множество рукопожатий всех со всеми, и Дима, оставив команду и новых жителей на попечение Богданова и Кинга, отошёл с Рене и Мари в сторону.

– Ну ты как? – спросил он у бельгийца, заглядывая ему в глаза. Мари одёрнула его, шепнув «Ты что спешишь?». Но он спешил, ждал этого очень долго.

– Я отлично, спасибо, – улыбнулся Рене, так же хитро заглядывая ему в глаза, пробирая своими зелёными глазами до глубины души. – Но ведь ты хочешь узнать, привёз ли я?..

О да, он очень хотел знать. Но краем глаза заметив сжавшую губы жену, лишь издал неопределённый звук и махнул рукой. Терпение, Волков, терпение.

– Да привёз я, привёз! – рассмеялся Рене, толкнув его в бок. После этого достал из внутреннего кармана толстый конверт и протянул Диме. Конверт был слегка влажным и тёплым от тела капитана. – Лично хранил всю дорогу, такая ценность.

Дима обнял его. Золотой человек.

– Ты хоть скажешь, что это? – с любопытством спросила его Мари, пытаясь нащупать, что же такого особенного привезли с Земли.

– Терпение, милая, терпение! – засмеялся он и, хмыкнув, ущипнул жену за щеку. Да, я мстителен, Мари!

* * *

Простой скромный ужин с новыми жителями, ведущими руководителями проектов, командой «Марко Поло» – всего человек на тридцать, состоялся в «Беседке» – единственном ресторане Лаура-сити. Название выбирала Рашми, как и оформление интерьера, сказав, что он должен напоминать постройку на Ос-Чи – планете Кен-Шо, где они мило отобедали семь лет назад вместе с Вол-Си Гошем. Ресторан и правда напоминал большую деревянную беседку из местной древесины, правда в нём находился ещё и внутренний зал поменьше, на случай непогоды. Но вот кухня здесь была самая обычная, и сегодня повара расстарались на славу. Хотя вчерашний ужин у Кингов ещё не успел забыться, Дима искренне наслаждался умением местных мастеров. Да, здесь работали три очень хороших кулинара, один из Италии, его имя он всегда забывал, Шарль из Марселя и господин Ким из Сеула, седовласый лысеющий кореец, требовавший, чтобы к нему обращались именно так.

После разгрузки и загрузки корабля, в чём Волков, как всегда, лично принимал участие, ему пришлось немало времени потратить на речи и экскурсии. Среди новеньких не было русских, но зато две немки, одна из которых, молоденькая брюнетка Хельга, была инженером, так что Мари с радостью бегала всюду с ними.

А теперь вот торжественный ужин. Есть у них традиция – хлебом-солью встречать новых колонистов. Интересно, когда наступит такой день, что новые люди будут прилетать большими группами, и это станет обыденной миграцией? Через год? Через десять? Скорее, второе. Но пока что они старались не пропускать этот маленький ритуал «приёма» новеньких. А утром «Марко Поло» отправится обратно на Землю, и для них всех начнётся обычная рутинная жизнь вдали от родной планеты.

Что ж, его телефон пропиликал. Сообщение из администрации президента. Пора. На Земле, в Нью-Йорке, сейчас было утро, на Марсе обед. Удачно совпало.

– Друзья и коллеги, – он встал и позвенел вилкой о бокал, привлекая внимание. – У нас сегодня есть маленький повод, поэтому прошу вас обратить внимание на следующий звонок.

Он нажал кнопку «отправить», и сообщение «Начинаем» ушло через местную станцию ретрансляции на Землю. Где-то на Марсе, возможно, несколькими секундами позже доктор Ланге сделал то же самое, потому что прошло минимум полминуты перед тем, как в свободном углу «Беседки» появилась голограмма.

По помещению пролетел взволнованный шёпот, все поднялись с мест.

– Дамы и господа, слово президенту Земли, – улыбнулся Дима старому другу.

Глава 2. Артур Уайт

Земля

Он слишком стар для всего этого. Каждое утро Артур мысленно начинал с этой фразы, ещё не поднявшись с кровати. Из-за стекла панорамного окна с видом на пролив били яркие солнечные лучи. Часов восемь уже. У него оставалось полчаса, не больше, на то, чтобы привести себя в порядок. Колени давали о себе знать, и он постоянно думал о том, почему, почему же не остался на Марсе? Этот лентяй Ланге сейчас там, прыгает, как мальчишка, а он тут держит на себе всю тяжесть мира в буквальном смысле слова. После семи прошедших лет Артур неуклонно и неумолимо старел. Ему сто раз говорили, что он может принять наноботов Кен-Шо, но ему было стыдно делать это тогда, когда миллиарды его соотечественников всё ещё не имели подобной возможности. Несмотря на все их усилия и успехи в создании лекарств и профилактике ряда заболеваний, люди продолжали умирать и страдать. И самым главным врагом по-прежнему была старость. От смерти нельзя убежать. И он не собирается обманывать её.

Почистив зубы в личной просторной ванной комнате и сменив халат на рубашку, Артур неспешно надел костюм-тройку, приколол значок в форме кулака – символа Согласия и задумался над выбором ремня. Пусть сегодня будет тёмно-серый. Такого же цвета туфли ждали его в другой части просторного кабинета. Завершали наряд платок и запонки. Он посмотрел на себя в зеркало. Точно, очки. Взяв их со своего рабочего стола, Уайт с сожалением окинул взором вчерашние наброски. Придётся подождать, позже. Сейчас торжественный завтрак, потом… потом… Что же потом по плану? Да и ладно, спросит у секретаря. Тому виднее, а он, Артур, слишком стар для всего этого. Главное – после обеда он обещал прогуляться с Эби по центральному парку. Вздохнув, Уайт взял трость. Хотя это и не престижно, но колени нужно беречь – один неверный шаг – и можно угодить в больницу.

Он раскрыл дверь и вышел из гостиной в коридор. За дверью располагался пост охраны. Боже, от кого они его защищают? Но таков протокол. Кивнув молодым ребятам в чёрном, Артур проследовал к лифту, где его уже ждал Карл Стивенс.

– Карл, всё по плану? – спросил он.

– Да, господин Президент, – ответил секретарь. – У нас ещё семь минут до церемонии. Телевизионщики приехали, генсек, послы, гости, все прибыли.

Артур вздохнул. Он не любил титул, о чём Карл прекрасно знал. Сколько раз он просил называть себя профессором Уайтом. Но… протокол.

Лифт опустился на второй этаж администрации президента, которую сам Артур именовал комплексом Согласия, и он вышел в широкий холл. За ним находился банкетный зал, сейчас оформленный для торжественного завтрака, – на Марсе он будет обедом, а на Конкордии – ужином. Охрана, стоящая у лифта, сопроводила их в зал, где собралось около ста человек, в основном сотрудники администрации, чины из ООН, включая Натаниэля Робу, Генерального секретаря, и, само собой, представителей прессы. Однако были и трое гостей из других рас, постоянно находящихся на Земле, – улыбчивая Очиа Леш от Кен-Шо, невысокий желтоглазый Куорвас от Фа и вечно тихая Циа Дарсу из Паррави, чей женский пол можно было только знать – коротковолосые парравианки и парравианцы были практически неразличимы для землян.

Окинув взглядом помещение, Артур заметил особых гостей – Джессику Хилл и Чжоу Шана, сидящих ровно в центре за соседним столиком с послами. Заметив его взгляд, Шан слегка склонил голову, а вечно юная мисс Хилл непринуждённо помахала рукой. Слава богу, хоть кто-то сохранил здравый смысл. Он широко улыбнулся им в ответ.

Гости парами полукругом сидели за небольшими столиками, репортёры как будто бы ненавязчиво расположились на стульях перед небольшой сценой, камеры со всех сторон. Микрофоны. Свет. Боже, как он всё это ненавидел. Но сегодня, как хотелось думать, эндшпиль его карьеры, – ещё немного – и он уйдёт с поста, он слишком стар для всего этого.

Карл подал ему сигнал о готовности. Значит, Волков и Ланге собрали всех, пора. Артур поднял руку, и тихие разговоры в зале прекратились. И тут же в дело вступили технологии Кен-Шо: рядом с ним появились голограммы Дмитрия Волкова по правую руку и Генриха Ланге по левую. В рядах репортёров раздались изумлённые приглушённые возгласы. Новенькие, наверное, первый раз видят подобное. Ну что ж.

– Дамы и господа, слово президенту Земли, – Волков, уместно держащий бокал с шампанским, простёр руку в его сторону.

Точно такие же слова, словно по ненавистному протоколу, сказал его уже старинный друг Генрих. Артур улыбнулся им обоим.

– Уважаемые друзья, жители планеты Земля, жители планеты Марс, жители планеты Конкордия, – начал он речь. Никаких бумажек, Стивенс. Он, может быть, и президент, но ещё профессор, и собственные речи умеет составлять сам. – Сегодня мы хотим отметить новую веху в этапе развития нашей цивилизации в рамках Согласия. Как вы знаете, наша раса одна из немногих, где сохранились страны. На генассамблее ООН семь лет назад было принято историческое решение, что страны останутся, чтобы сохранить культуру и историческую самобытность народов. Но при этом мы создали вышестоящую структуру, в которую вошла ООН, реформированная в конгресс народов расы Землян, и президентскую администрацию. Я был назначен конгрессом народов как первый президент Земли и был с вами несколько лет. Это, кстати, первый раз в истории, когда на второй срок переизбрали человека, которого на первый никто не выбирал. – Уайт улыбнулся, и в зале раздалось несколько смешков. – Да, я был с вами семь лет. И все годы мы преследовали одну и ту же цель: всеобщее равенство. Разбросанные по материкам и странам жители нашей многострадальной планеты не имели равных прав и доступа к ресурсам. Поэтому я с радостью представляю вам решение, вступающее с завтрашнего дня в силу в наших трёх мирах.

Он сделал паузу. Частично для того, чтобы дать людям затаить дыхание, частично, чтобы сглотнуть и смочить горло. Он слишком стар для всего этого. Но на сегодня Артура Уайта хватит.

– С завтрашнего дня у нас вводится единое гражданство расы Землян в рамках Согласия. Все земляне получат паспорта Согласия, где будет указана их раса, единая для нас всех, их планета и их страна. Все становятся гражданами мира, Галактики, Вселенной, получают равные права на пенсии, медицинское обеспечение. Право жить, работать и учиться в любой стране мира, на любой из планет Галактики. Да, этот документ – лишь привычная нам бумажная форма, символ, показывающий наше единство и стремления.

Он снова замолчал, услышав аплодисменты и возгласы из этого зала и с других планет. Кто-то из его невидимых операторов что-то пошевелил в настройках голографической связи Кен-Шо, и голограммы стали множиться – слева и справа от него появились десятки людей, заняв всю центральную часть помещения. Вот и Айзек Кинг с женой Рашми, а вот и Кристоф Ламбер с Мичико Комацу и дочерью с Марса. Артур, улыбаясь, сделал паузу, после чего снова поднял руку, и возгласы стихли вновь.

– Дамы и господа, ознаменовать это событие я бы хотел, выдав первые восемь паспортов особым людям. Вы их все знаете. Я прошу подойти ко мне Джессику Хилл, Чжоу Шана, Кристофа Ламбера, Мичико Комацу, Мари Нойманн, Рашми Патил-Кинг, Айзека Кинга и Дмитрия Волкова.

Он не знал, как работает технология, но первые марсиане и правда подошли. Шесть голограмм и двое присутствующих здесь людей встали перед ним. Карл вручил ему два плотных паспорта. Краем глаза Уайт увидел, как Волков достал из-за пазухи конверт и, открыв его, извлёк из него четыре таких же книжицы. Рядом возникла голограмма Ланге с ещё двумя.

– Джессика Хилл, торжественно вручаю вам паспорт гражданина Согласия, расы землян, объединённого королевства Великобритании и Северной Ирландии, Земля, – прочитал он содержимое, передав белую с голубым книжицу девушке, у которой на глазах выступили слёзы.

После того как Артур вручил аналогичный паспорт Чжоу Шану, всё отличие в котором сводилось к флагу Китайской Народной Республики вместо Юнион Джека[5], Ланге раздал паспорта Ламберу и Комацу, а потом Волков торжественно наградил такими же жителей Конкордии, включая себя. В какой-то момент, глядя на всё это, Артур понял, что тоже плачет. Нет, для такого он ещё не слишком стар.

* * *

Центральный парк поздней весной был прекрасен. Нью-йоркский климат вполне устраивал Артура, и если бы его оставили в покое, вернув прежнюю жизнь профессора, то он с удовольствием здесь же и поселился бы. Однако покой, как говорится, нам только снится. Его жизнь всегда и всюду была под контролем спецслужб. Причём, что особо смущало, службисты КАС были из совершенно разных стран и ведомств, что порождало порой двойной или тройной контроль.

Если бы не технологии Кен-Шо, Уайт бы в жизни не смог позволить себе прогуляться. Слава науке, ему выдали какой-то браслет, являвшийся коммуникационной штукой и в то же время умевший реагировать на опасность. Он не создавал защитное поле, нет. Зато обнаруживал быстродвижущиеся предметы вроде пули и передавал мгновенное сообщение на какой-то спутник, болтающийся в космосе. А тот, в свою очередь, моментально «капсулировал» предмет, извлекая его из пространства. Но это всё в теории – на практике тесты прошли всего несколько раз, и то не на нём, а покушений не случалось. И вот, благодаря защите, он мог спокойно гулять, хоть и под надзором десятка агентов.

– Деда, я видела тебя сегодня по телевизору. – Эби, двенадцатилетняя девчушка, вылитая копия… нет, всё-таки не копия, а женская версия его сына в том же возрасте, мило улыбалась и, казалось, совершенно не замечала идущих в нескольких шагах впереди и позади людей в чёрном. – Ты там расплакался. Это из-за важности момента?

Умница. Она всё хорошо понимала. Сидящие на лавочке подростки, чуть старше её, перешёптываясь, таращились на него и показывали пальцами.

– Да, Эбигейл, именно. Ты пока что до конца не понимаешь, ведь выросла в США, но многие девочки твоего возраста не имели таких возможностей в учёбе и карьере. Теперь мы изменили мир, все станут равны.

– Это замечательно, деда, – абсолютно серьёзно ответила она, улыбаясь одними глазами.

Какое-то время они шли молча. Артур не забывал отвечать улыбками на приветственные взгляды прохожих. Все знали его в лицо, так что либо ему до конца жизни ходить с охраной, либо… либо улететь на Марс или Конкордию, чтобы снова стать профессором Уайтом. Правда, тогда придётся навсегда расстаться с Ней. Артур вздохнул. Ноги побаливали, и он притормозил, чтобы поискать глазами свободную лавочку. Таковой не было – в обеденное время Центральный парк был переполнен людьми. Туристы, клерки и бизнесмены на обеденном перерыве, мамы с колясками, семьи с собачками, бегающие туда-сюда спортсмены, школьники. Такой была жизнь и на Ос-Чи, по рассказам Ланге, с тем исключением, что покой царил везде, а не только в богатейших городах. О, какая-то милая парочка, заметив его ищущий взгляд, радостно встала.

– Господин Президент, садитесь, пожалуйста, – заявила бойкая девушка, указав на освободившуюся лавочку.

– Спасибо, милая, – Артур улыбнулся. Надо бы проявить дополнительную вежливость: – Как тебя зовут?

– Одри, господи президент. Я из Небраски, – продолжала улыбаться та.

– Артур Уайт, Аризонский… Хотя кого я обманываю, – по старой привычке оговорился и засмеялся он, – очень приятно познакомиться, Одри.

– Ну… – замялась та, держа за рукав своего более скромного молодого человека, восторженно глядящего на президента, – мы, пожалуй, пойдём.

– Хорошо. До свидания, Одри, хорошего вам дня. Приятно познакомиться, – ответил Уайт и прошёл к лавочке, с удовольствием плюхнувшись на неё. О, суставы, как жаль, что он не на Марсе.

– Господин Президент… – обернулась Одри. – Спасибо Вам, огромное.

Он улыбнулся. По интонации был понятно, за что его благодарят. Вот только он не считал это своей заслугой.

– Деда, а в космос теперь тоже все смогут полететь? – спросила севшая с ним рядом Эбигейл, когда парочка удалилась, о чём-то перешёптываясь. – Любая девочка из любой страны? И на другую планету?

– Конечно же, внучка. В этом и смысл равенства, – ответил он, протирая очки заученными наизусть за много десятилетий движениями.

– Даже я смогу? – она заглянула в его глаза. Держа очки в руках, Артур видел её слегка размытой, но умоляющий взгляд ребёнка не разглядеть было невозможно. Вот ведь старый дурень! Ты даже не знал, о чём мечтает твоя собственная внучка! И как ей ответить?

– Ты?.. А ты не хочешь сначала вырасти и выучиться? – он нацепил очки обратно на нос и постарался придать лицу серьёзное выражение, как если бы принимал экзамен.

– Обязательно. Когда я стану учёной, я полечу на Марс и буду участвовать в научных исследованиях. Я буду биологом. Биофизиком. И стану заниматься проблемой голода, – выпалила она, все так же пристально глядя на него. Но… – Эби замялась. Вот оно, то самое «но», ради которого девочка, вероятно, и попросила его о сегодняшней прогулке. Артур заранее вздохнул.

– Но?.. – уточнил он, готовясь к серьёзному разговору.

– Но я бы хотела слетать на Марс уже этим летом, деда. На каникулы, – её глаза были полны надежды. Ну как ей отказать? С другой стороны, может ли он пользоваться служебным положением, чтобы организовывать частную экскурсию, да ещё и на столь длительный срок?

– А что сказала мама? – подобный аргумент должен, обязан подействовать.

– Мама сказала… Она ничего не сказала, она ещё не знает, – Эби потупила взгляд. – Но она обязательно разрешит.

– Я поговорю с ней и с папой, – серьёзно ответил Уайт. – И если они оба разрешат, я посмотрю, что можно сделать.

Эби обняла его так крепко, что он на миг забеспокоился, не воспримет ли браслет Кен-Шо это как атаку. Ну посудите сами, как можно ей отказать? Конечно же, родители отпустят её на Марс, если он попросит. Конечно же, он их попросит.

* * *

Раз уж он выдернул Шана и Джессику из Лондона, где те последнее время работали, то было бы грешно не собрать старых друзей за ужином на крыше комплекса Согласия. После решения всех рабочих задач и разговора с сыном и невесткой, которые, само собой, повздыхав, согласились на особые каникулы Эби, он поднялся туда ровно к восьми вечера. На крыше был разбит небольшой сад с павильончиками, окружавший малую сцену. Один из выходов лифтового холла вёл сразу туда – к излюбленному месту отдыха послов, сотрудников КАС и администрации. С другой стороны располагался выход на посадочную площадку для вертолётов и шаттлов. Прямо отсюда Уайт мог, бросив всё, умчаться туда, где его кости перестанут ныть и где его не будут звать «Господин Президент».

Пройдя в один из павильонов, там, слава богу, не было вездесущей охраны, он подошёл к столику, где уже уютно устроились с бокалами вина его друзья.

– Артур! – Джессика вскочила и обняла его. Ну, ну, потише, милая, а то можно и расплакаться.

– Доктор Уайт, – улыбнулся Шан, протянув руку, когда мисс Хилл наконец его отпустила. Чжоу всегда был более сдержан, но Артуру показалось милым то, что друзья в первую очередь помнили о его сущности, а не титуле.

– Я рад вас видеть. Очень рад, – пробубнил он, пожимая руку Шану и садясь в свободное кресло. Откуда ни возьмись нарисовался официант, наливший ему бокал зинфанделя. Они давно изучили его вкусы.

– Расскажите мне о себе, прошу вас. Я вас так редко вижу.

– Ну как мы… – уютно усевшись, закинув ногу на ногу и снова взявшись за бокал, защебетала Джессика. – Вы же знаете, что мы уже трижды были на Марсе, работали там, каждый раз по году. Много дел. Потом перерыв на Земле, чтобы не отвыкнуть от гравитации и заняться уже внедрением на местах. Вот и сейчас мы в Лондоне, но по работе мотаемся по всей планете, вместе с большой группой физиков занимаемся новыми энергокомплексами.

Это Артур знал и понимал прекрасно. Семь новых энергостанций строились сейчас по всему свету. Точки выбрали по результатам конкурса. Одна – в Берлине, на всю Европу и Россию. Одна – в Нанкине – на всю восточную Азию. Одна – в Сиднее, одна – в Лахоре, одна – в Найроби, одна – в Рио и одна – в Филадельфии[6].

– А ещё мы успели пожить в Пекине, с моей сестрой Лин и её семьёй, – добавил Шан. А когда это им удалось?

– Подождите, – он поставил бокал на стол, – я что-то не припоминаю, чтобы вы были в Китае…

– Это после прошлого прилёта, – пояснила Джессика. – Моя мама тогда сказала нам, что несправедливо по отношению к семье Шана, что мы её почти не видим, и больше года мы находились там. Я весь Китай исколесила! – закончила она на торжественной ноте. Ну надо же. Сколько же они не виделись?

– Я даже не знал… То есть мы не общались уже…

– Три с половиной года, Артур, – развёл руками Шан. – Мы как раз вместе с тобой провожали первых поселенцев на Конкордию, отмечали начало пути, желали успехов нашим ребятам. А потом улетели на Марс, и вот с тех пор не виделись.

Боже, он слишком стар для всего этого. Годы летят так незаметно.

– Тем больше поводов пообщаться. – Уайт вновь поднял бокал и чокнулся с ними обоими. – Расскажите-ка лучше о личных планах. Я ведь помню вашу свадьбу шесть лет назад. Вы уже решились на ребёнка?

Джессика смутилась, а Шан тихо кашлянул, взглянув на неё.

– Нет, нет, если это неподходящая тема – давайте не будем говорить об этом! – поспешил исправиться он, истолковав знаки таким образом.

– Да нет тут ничего запретного для беседы, Артур… – тихо сказала Джессика. – Скажу просто: мы пытаемся. Но пока что не выходит. Думали пообщаться с врачами Кен-Шо, но как-то стыдно просить для себя.

– Понятно. Но… не стыдитесь. Вы столько всего сделали для человечества, думаю, это не будет считаться привилегией, – ответил он. В конце концов, если двое любящих людей хотят завести ребёнка – в чём преступление осчастливить хотя бы их, даже если нельзя сделать то же для всех? – Вот я тоже слегка решил воспользоваться… связями.

– Наконец-то подлатать кости? – улыбнулся Чжоу. А вот и нет. Не угадал.

– Нет, нет. Я отправляю на Марс внучку. Ей очень хочется. А я не смог отказать, – он сказал и почувствовал себя виноватым. Хорошо, что в этот момент подошёл официант принимать заказ.

Меню здесь он знал вдоль и поперёк, и ему нравилось постоянство. Было четыре блюда, которые он брал на ужин в зависимости от настроения. Сегодня выбор пал на пасту с мидиями под сливочным соусом с зелёным салатом.

– Так, значит, внучка полетит на Марс. А когда? – уточнила Джессика.

– Дайте прикинуть… – он стал мысленно перелистывать календарь. – Каникулы через пять дней начинаются, думаю, сразу и полетит. Каждый лишний день, который Эби проведёт здесь, она будет сводить меня с ума уговорами, – Артур засмеялся.

– А может, нам полететь с ней? – аккуратно спросила Джессика у Шана. А что? Отличная мысль!

– Я даже не знаю, Джесс… – тот задумался. – У нас же дела в Найроби, мы как раз на пару недель планировали туда после Нью-Йорка, – последние слова он произнёс скорее для Артура, его жена и так всё знала.

– Да ладно, справятся и без нас ведь… – несмело начала девушка, и Уайт решил её поддержать.

– Правда, Чжоу Шан, летите на Марс. Мне будет спокойнее, если с моей Эби рядом будете вы.

Китаец посмотрел на жену и вдруг улыбнулся. Ну, неужели ты понял, дурень? Она просто ищет встречи с врачом Кен-Шо, с той самой Натич Аш!

– Пожалуй, мы можем провести там лето или месяц-другой, – Шан стал перебирать что-то в голове. – У меня всё равно были вопросы по процессу производства ретранслирующих модулей для энергостанций, планировал это обсуждать удалённо, но можно и на месте.

– Вот и славно, решено, – Артур похлопал их обоих по рукам, лежащим на столе, своим морщинистыми ладонями. – Если нужно согласование командировки – обратитесь к Оливеру, он не станет возражать.

Ещё бы мистер Тауэрс, бессменный глава КАС, попробовал возразить первым гражданам Согласия.

– Что ж, – продолжил Уайт минуту спустя, – а теперь, милая Джессика, расскажи мне о развитии модели Хилл – Ланге и твоих встречах с философами Лорнака на Марсе в прошлом году. – Он заметил, что ребята удивились. – А что вы удивляетесь? Если я не помню, сколько мы не виделись, это не значит, что я не общаюсь регулярно с Генрихом. О таких-то вещах мы с ним беседуем еженедельно, для меня наши разговоры – настоящая отдушина.

* * *

Кабинет, он же гостиная в его «покоях», как Артур любил выражаться, был шикарен. Возможно, тот, кто проектировал здание, учёл все личные предпочтения Президента. Хотя, скорее всего, это просто универсальные, нравящиеся всем вещи. Панорамное окно. Камин в центре. Библиотечные шкафы. Удобные стол и кресло. Диванчики у камина для беседы. Ковры и приглушенный низкий свет. Уайт любил здесь работать. Причём работал он здесь только над теми задачами, которые ему нравились, над развитием философской и научной мысли. В конце концов у Президента Земли была и официальная приёмная, где он мог заниматься бюрократией, ведь без неё, увы, никуда.

Он часто задумывался, как так вышло, что он оказался здесь? Артур никогда не был политиком, избегал любых проявлений власти, ненавидел всё, что связано с пустословием, софистикой. И собственную жизненную цель видел совершенно в другом. Но как-то так произошло. Семь лет назад в КАС решили, что нужно реформировать ООН и создать надгосударственную управляющую структуру, и стали спорить о том, кто сможет её возглавить. Кандидатов было море, и в то же самое время ни одного. Всё дело в том, что свои кандидатуры выставили политики разных стран, представители партий и течений, религий и рас. Каждый из них выглядел молодцом на его фоне, и именно это делало их плохими кандидатами.

«Нам нужен такой президент, который настолько же не хочет быть президентом, насколько я не хочу быть главой КАС», – сказал ему тогда Оливер, а Уайт даже не понял, что речь шла о нём. Было принято решение, что Президент Земли, хоть и будет должностью выборной, станет выбираться и назначаться конгрессом народов, а не прямым голосованием. И на первом же слушании Оливер выдвинул его кандидатуру, устроившую в итоге всех. О решении он узнал, будучи на Марсе, когда взлохмаченный Ланге с вытаращенными глазами ворвался в лабораторию и начал, кружась по комнате и размахивая руками в своей вечной манере, кричать, что это тот самый шанс, необходимый страдающему человечеству, – учёный во главе всего мира. А Генрих умел убеждать. И вот, сам не понимая как, профессор Уайт согласился стать президентом Уайтом.

Нет, не нужно думать, что он не понимал всей важности работы. В конце концов ему уже многого удалось добиться, особенно в том, что касается координации ресурсов, выделяемых для КАС. Его деятельность была неизмеримо значима для каждого жителя двух, а потом и трёх планет. Имелись, конечно же, и определённые «плюшечки», которые Артур позволял себе получать за то, что занимается этим. Не деньги, нет. Зарплата президента по его настоянию оказалась на четверть ниже, чем зарплата профессора университета. Он аргументировал это тем, что здесь ему не нужно платить за аренду жилья и питание.

Но от каких-то привилегий, недоступных простому преподавателю, он всё же не отказывался. Например, сегодняшняя прогулка с Эби была возможной лишь благодаря его личным ресурсам – администрация имела в своём распоряжении индивидуальный шаттл – «лифт», на котором Карл мгновенно переместился в Аризону, а оттуда обратно с его внучкой. Захоти он, и Эби могла прогуляться с ним по Великой Китайской Стене или пообедать на горе Олимп на Марсе. Просто Артур старался не пользоваться возможностями выше необходимого уровня для психического здоровья. Он помнил, что в мире ещё есть скорые, воющие сиренами в пробках, пожарные, не успевающие вытащить из огня ребёнка, влюблённые, разлучённые расстоянием. Было бы попросту некрасиво применять в личных целях одно из немногих устройств, способных спасти и осчастливить миллионы. Но Эби… для неё он мог сделать любое исключение.

А ещё ему оставляли достаточно времени, чтобы он мог продолжать свои научные изыскания. Общение с Ланге постоянно подкидывало Артуру свежие идеи, и каждый вечер он с радостью садился за компьютер и продолжал штудировать идеи и штурмовать задачи. Сегодня, под действием вина, разговоров с Эби про Марс и ужина с Чжоу Шаном и Джессикой Хилл, Уайт искренне скучал по возможности созвониться с Генрихом. Увы, у того была уже ночь, вряд ли он не спит в районе часа ночи. Впрочем, написать-то ведь можно?

«Привет, дружище», – отправил он лаконичное сообщение. Интернет работал и на Марсе, и на Конкордии, а связь между мирами шла через ти-поля. Он был уверен в надёжности и скорости подобного соединения гораздо больше, чем в вай-фай-сети, к которой телефон был подключён в комплексе Согласия. Телефон пропиликал в ответ всего через полминуты. «Артур! Как раз хотел тебе написать. Не хочешь созвониться?» – Ланге не спал, и ему было что обсудить. Так почему нет?

С точки зрения энергозатрат связаться по голографической связи было немногим затратнее, чем через видеосвязь на телефоне, а устройства для этого у них были. Так что Артур ответил Генриху согласием, и тот буквально через пять минут, за которые профессор сам заварил китайский чай, вызвал его и явился прямо в центр гостиной.

– Ну привет, коллега! – Генрих уселся на кресло у себя, а тут, на том же самом месте, стоял один из диванчиков, так что получилось, что друг буквально уютно устроился в его кабинете вполоборота в сторону Уайта. Как это вообще работает? Как задаётся ориентация видео в пространстве? Мебель специально «подогнана» так, чтобы он уютнее сел, или же это случайное совпадение? Раньше он почему-то не задумывался. Интересно, а на Марсе сейчас образ доктора Уайта тоже сидит на кресле или завис в воздухе?

– И я рад тебя видеть, Генрих. Ты сегодня прилично одет. – Артур подметил, что тот был не в стандартном потрёпанном свитере, а в рубашке, брюках и чёрных туфлях.

– Так мы же в обед связывались по официальному поводу, – развёл руками Генрих, – с тех пор я просто избавился от галстука и где-то потерял пиджак. Много работали сегодня.

– А я как раз после ужина с четой Чжоу. Поведали мне ряд деталей о развитии вашей концепции особенностей нашей расы, – сказал Артур, отхлебнув чай из любимой чашки. – Кстати, скоро они прилетают к тебе.

– Да? – Ланге завис на мгновенье, как будто его отвлекли от чего-то важного. – Ну, ладно. Давай я с тобой поделюсь важными новостями. Сегодня совместно с математиками, социологами и нашими друзьями, Натич, Косна Широм и Сиолл Пераль, мы закончили то исследование. – Друг смотрел на него торжествующе и загадочно.

Артур, конечно же, понимал, о каком исследовании идёт речь. Они проводили анализ данных о проценте рас Согласия в областях, где ранее обитали особо сильные Несогласные, и там, где Несогласные были более слабы. Изначально идея о подобном пришла Григорьеву на пару с Кумари, они посеяли её в голову Джессике, которая уже обсудила это с философами Лорнака. Косна Шир и Сиолл Пераль, одни из наиболее известных умов современности в Согласии, заинтересовались проектом землян, что было само по себе огромным достижением, и прилетели на Марс в рамках научной миссии. Пропустить такое событие было бы непростительной ошибкой, так что пообщаться с лорнакийцами летали и Григорьев с Кумари, и ещё ряд философов и социологов. Но основной вклад, как руководитель, сделал всё-таки Ланге. И вот они наконец-то пришли к чему-то конкретному.

– Не томи, Генрих, – Уайт посмотрел на Генриха, как на ребёнка, ждущего похвалы.

– Так вот, как ты знаешь, были прочёсаны вдоль и поперёк все книги, философские труды рас Согласия из разных секторов, научные данные, включая какие-то физические остаточные колебания, в которых я ни черта не понимаю. И уже сейчас мы можем с уверенностью сказать, что идея Григорьева – верна!

Ланге вскочил с кресла и стал бегать вокруг камина, достав откуда-то электронную трубку, попеременно то продолжая рассказ, то смоля ей. Хитрая голографическая связь отображала даже редкий сизый дым, причудливо вьющийся в условиях марсианской гравитации. Артуру тоже захотелось встать, но колени давали о себе знать. Так что он только лишь снял очки и, краем уха слушая друга, протирал их и думал.

Итак, теперь мы знаем точно, что сектора космоса, подвергшиеся колоссальным нашествиям и атакам в древние времена, содержали больший процент Согласных рас, нежели относительно спокойные участки, что очень важно. Это может быть неким вселенским балансом? Почему мысль не пришла в голову тем же лорнакийцам, без малого полмиллиона лет развивающих Согласие, Артур не понимал. Может, всё дело именно в том, что земляне – особая раса? Может, у них какой-то другой подход к философии? Неужто Григорьев круче, чем пятисотлетняя низенькая лысая старушка Сиолл Пераль?

– …И на их планете тоже были нашествия, более того, найдены следы почти полного истребления! – продолжал между тем Ланге. – Что?

– Генрих, прости, я задумался и отвлёкся на секунду, – прервал он друга. – Ты о ком сейчас говоришь?

Тот остановился, посмотрел на него, на трубку и «сел» обратно на диван.

– О Лорнаке. Ты знал, что они были почти истреблены Несогласными пятьсот семьдесят тысяч лет назад? Они особо не подчёркивали этот факт, их цивилизация восстановилась заново, а потом их приняли в Согласие.

– Вот как. – Новая информация в его мозгу оставляла какой-то привкус, будто ты почти распробовал блюдо, но никак не можешь уловить важный ингредиент. – Думаю, это окажется очень важно, Генрих.

– И я так думаю, – кивнул Ланге, убирая трубку обратно в карман. – Может, это и совпадение, но именно по их сектору прошли те самые Несогласные, которые уничтожили расу Тиенн – основателей Согласия. Кстати, – он хлопнул себя по голове, – дурак я, главное забыл сказать!

Что уж может быть главнее, чем подтверждение теории, которое искали более двух лет, собирая по крупицам тонны данных?

– В общем, Косма Шир сказал мне, что к нему обратилась одна из тиеннок, выживших в малой колонии. Ну ты же знаешь, их мало осталось, и они не могут почему-то восстановить численность, угасают. Грустно… На той колонии их осталось меньше тысячи. Неужто все развитые расы ждёт такая судьба? – Ланге посмотрел на него, вздохнул и задумчиво замолчал.

– Довольно печально, но что там с тиеннкой и Косма Широм? – Артур знал, что великий социопсихолог обладал порой раздражающей способностью отвлекаться и убегать в сторону от основной темы, но терпел, понимая, что именно эта особенность мышления позволяла тому под необычным углом рассматривать все теории и находить обходные пути для тупиков, куда Уайт неоднократно заходил.

– Да, прости, – Генрих сморщился и тут же снова загорелся. – Так вот, тиеннка, имени не помню, сказала, что у них хранится большой архив старых записей Тиенн, ещё до эпохи Согласия. Она нашла их случайно, когда они проводили археологические исследования колонии, ведь от родины ничего не осталось. Но кто-то из их далёких предков сформировал капсулу – комнату, которая потом во время трагических событий была утеряна и теперь вдруг так своевременно найдена. В общем, Косма Шир участвовал в анализе данных. Он говорит, там описаны уникальные вещи и что они могут коррелировать с нашей теорией… Ну то есть с нашей с Джессикой моделью и идей Григорьева.

– Это же здорово! – Артур встал, чтобы налить себе ещё чая. – А можно ли ознакомиться с данными?

– Их пока систематизируют, работы непочатый край, но я тоже попросился поучаствовать, и мне прислали какие-то записи. Там разное есть, я пока мельком только глянул, некогда было. Отправлю тебе сегодня же, уверен, что изучение создателей Согласия поможет нам.

Артур кивнул и сел обратно. Чай слегка горчил, но он смиренно пил его и думал. Ланге тоже ушёл в себя, снова затягиваясь трубкой. Надо же, как всё совпадает интересно. Теперь можно будет включить информацию в модель и сделать прогнозирование гораздо более точным. Вовремя Хилл летит на Марс. И Эби будет интересно послушать…

– Генрих, я забыл сказать, – Артур хитро улыбнулся, отвлекая друга от зевания. – Я к тебе общественную нагрузочку отправляю.

– А? – дёрнулся Ланге. Он уже явно засыпал. Ещё бы, у него поздняя ночь.

– Моя внучка прилетит вместе с Хилл и Чжоу. Позаботься там о ней, на тебя рассчитываю!

– Эбигейл? – оживился Генрих, но тут же смутился. – Это здорово… но… я же не умею заботиться о детях! Совершенно!

– Не бойся, она не такая маленькая, её не нужно водить за ручку. Выдели комнату, и… пожалуй, Джессика и Мичико о ней там позаботятся, не буду тебя нагружать. – Такое решение показалось Артуру лучшим, в конце концов пусть Касэй Ламбер всего семь лет, но они обе девочки, найдут общий язык, может, подружатся.

– Да я вполне могу позаботиться… – снова зевнув, сообщил Ланге. – Просто инструкция нужна… к Эбигейл.

Его глаза часто моргали. Он точно засыпает.

– Не переживай. Верю, что втроём вы справитесь с одной девочкой, – засмеялся Уайт. – Ладно, жду от тебя данных, почитать не терпится. А теперь иди уже спать, ты просто ужасно выглядишь.

– Согласен, это всё мой костюм. В нём очень неуютно, – пожаловался Генрих. После чего они попрощались и разорвали связь.

Артур встал и подошёл к окну. В небе светили звёзды и полная луна. Сто́ит перед сном снова подняться на крышу и полюбоваться безбрежностью мира над головой. Как там говорил Кант? Он вернулся к стеллажу и взглядом отыскал книгу философа. Где-то здесь была точная фраза. Ага. Вот, он даже подчеркнул. Протерев очки ещё раз, Артур прочёл: «Звёздное небо над головой и моральный закон внутри нас наполняют ум всё новым и возрастающим восхищением и трепетом, тем больше, чем чаще и упорнее мы над этим размышляем»[7]. Снова встав у окна вместе с книгой, Уайт перечитал фразу ещё раз и опять обратил взор в небо. Как он сейчас понимал немецкого философа!

Междуглавье первое

Кен Сса, 2 года назад

Огромный зал на вершине десятикилометрового здания был накрыт простым куполом, чтобы сдерживать потоки ветра. Сейчас был поздний вечер, поэтому под ним горели «лампы» – гигантские зависшие шары, испускающие тёплый свет, который создавал внутри эффект дня, но за счёт равномерного освещения ничто не резало глаз. Амфитеатр, радиусом около трёхсот-четырёхсот метров, с располагающимися тут и там площадками с диванчиками и столиками для дискуссий, был заполнен людьми разных рас. Преимущественно тут находились местные сотрудники руководящих должностей, но ещё сотни «присоединились» в виде голограмм – участники с других планет Согласия. Например, представители расы Нуокк – их мир отличался пониженной силой тяжести и высоким содержанием кислорода – им оказалось бы попросту некомфортно со всеми. Хотя, Хейз был уверен, они могли бы легко создать для себя индивидуальные области с комфортной средой, но Вол-Си объяснял ранее, что «эти ребята» за тысячи лет уже привыкли жить на своей планете, редко улетая куда-то. Удивительные существа – высокие и хрупкие с маленькой грудной клеткой, они уютно «расположились» за столиком недалеко от Ричарда, стеснительно усевшегося во главе небольшой делегации землян.

– Сегодня будет что-то важное? – спросил его Абу Вахиб, молодой человек из Эмиратов, прекрасно образованный и тихий. Хотя, поговаривали, что он какой-то родственник одного из эмиров. Впрочем, так о всех говорят, там всё на околоклановой системе основано.

– Наверное, вряд ли они бы созвали общее собрание, если бы было неважно. – Пожал плечами Хейз, оглядываясь и ища глазами знакомые лица. Все выглядели очень серьёзно, разговоров почти не было.

– Вол-Си Гоша не видно, – подметила Сибилла Гамильтон. Англичанка права, обычно Вол-Си на подобных собраниях находил их и садился где-то рядом, продолжая свой «протекторат» юной расы Землян. Однако сегодня пренебрёг традицией.

Они жили на Кен-Сса уже почти год, делегация из пяти человек, назначенных «дипломатами-послами», во главе с Хейзом, который никогда не мечтал забраться так далеко. Его назначили на должность вопреки желанию. Опытных дипломатов отвергли в силу их профессиональной непригодности, но взяли людей более творческих профессий. Например, Абу Вахиб был поэтом, а мисс Гамильтон – композитором. Ещё с ними отправились миниатюрная вьетнамская художница Данг Минь Линь и седовласый грузный философ из Бразилии, Освальду Фариас. Роль самого Хейза вновь заключалась в задании вектора всем этим людям.

Впрочем, в основном у них и не было никакой полезной нагрузки, девяносто процентов времени его «команда» занималась привычным делом – творчеством и изучением культурного массива Кен-Шо, поражающего воображение. Также то один, то другой ходили с ним на собрания, обычно более скромные, где их посвящали в происходящее в разных мирах Согласия и на фронте с Несогласными. Основную массу сведений предоставляли и на Землю, поэтому в своей роли они были скорее более похожи на «свадебных генералов». Ричард был доволен, мало кому выпадает такая возможность, он даже начал писать мемуары, с удивлением замечая, как в нём просыпается талант и страсть к творчеству.

– Приветствую всех собравшихся! – просто и без прелюдий начал говорить кто-то из присутствующих. Голос разносился по залу, но не так, как обычно на Земле – он словно звучал негромко, зато отовсюду. Звучал, ожидаемо, на английском, хотя говорящий пользовался родным языком. Дело было в том, что голос синтезировался в голове благодаря персональному коммуникатору – браслету на руке. Хейз повернулся и посмотрел в центр. Там, на площадке в паре сотен метров от него, возникла гигантская голограмма, столь осязаемая и реалистичная, будто огромный человек и правда появился у них на глазах. Это был представитель расы Фа – желтоглазый, с длинными белыми волосами, невысокий от природы, сейчас он возвышался над амфитеатром подобно Зевсу-громовержцу. Он не представился, но услужливый браслет сразу подсказал, что фаианина зовут Новаккас, и это – «первый ведущий Согласия расы Фа» – очень высокий титул, особенно учитывая факт, что фаиане составляли около пятнадцати процентов всей численности Согласия и обладали десятком тысяч планет.

– Сегодня у нас важный, хоть и печальный повод собраться вместе. Центром сбора выбрана Кен-Сса, так как дело касается З’уул, а не считая недавно присоединившейся к Согласию расы Землян, где ещё не создано подобных условий для собраний, Кен-Шо – ближайшие к угрозе, – продолжил говорить Новаккас, выдержав короткую паузу после приветствия, чтобы дать всем обратить на себя внимание.

Надо запомнить эту традицию – собираться там, где угроза максимальна. А ещё нужно создать на Земле такой же центр, всё же теперь они – ближайшие к З’уул. И вот то, что собрание касается именно их, – пугало и настораживало. Ричард осознал, что он вцепился руками в подлокотники такого привычного кресла.

– Речь пойдёт об одной из наших разведывательных миссий. Капитан Нечуу с Нач-Сил-Кор встретил авангард З’уул. – Ричард сморщил лоб. Нечуу? Это ведь капитан того корабля, на котором летит Роман Смирнов? Точно, он. – С огромным сожалением сообщаем, что корабль, капитан и одиннадцать членов команды трагически погибли, добывая сверхценные разведданные.

Ледяной комок сжал сердце. Смирнов тоже погиб? Как… Как так? Или нет? Сколько людей было на корабле?

Ричард заметил, что Новаккас встал на колени и склонил голову. Шорох одежды пронёсся по залу. Он оглянулся, всё ещё ничего не понимая. На колени вставали все. Высокие и низкие, лысые и косматые, тёмные и светлые, с пятью и с шестью пальцами, с голубыми, как небо, и чёрными, как космос, глазами. Весь зал молча склонил головы. Повинуясь скорее эффекту толпы, чем осознанному протоколу, Хейз тоже встал на колени, краем глаза заметив, как вся земная делегация, включая толстого бразильца, заняли ту же смиренную позу. Боже, как в церкви.

И тут началось. В его ушах, не в мозгу, стала слышна молитва… или что это было? Переводчик переводил с тысячи языков, и язык повторял: «Мы скорбим о тех, кто покинул нас во имя долга, во имя Согласия. Все скорбят об одном, все наши сердца исполнены потери об одном. Каждый из нас скорбит обо всех ушедших. Все затухшие сердца будут биться в каждом сердце живого».

А дальше все подняли головы вверх, и он сделал то же самое. О боже! В небе над ними исчез купол и поднялся ветер, упало давление и погасло всё освещение. Зато где-то в неведомой дали возникли гигантские образы грустно улыбающихся двенадцати человек. И вот он, русский агент Смирнов, который каких-то пять лет назад помог разоблачить Зоама Ват Лура… Всё же он был там…

В голове словно одновременно отразились имена всех и каждого, и полилась невообразимо печальная прекрасная музыка, а лики погибших стали словно улетать во тьму космоса. Сильный холодный ветер задувал в уши, но он же осушал слёзы, полившиеся под действием момента из глаз. Он стоял на коленях, пока последний образ не исчез, и купол не возник снова, создав нормальное давление и температуру. Ричард понял, что замёрз. Поднявшись, он увидел, что многие лица вокруг так же полны иссохших слёз. А Абу Вахиб продолжал стоять на коленях и молиться. Он знал, где Мекка, а потому повернулся в сторону далёкой Земли.

– Что ж, – продолжил Новаккас. – Мы будем скорбеть, все и каждый, о каждом и обо всех. Но сейчас пришло время сообщить, какие сведения смогли получить капитан Нечуу и его команда.

* * *

Вол-Си Гош вместе с женой зашли к ним в гости, в их выделенные апартаменты, напоминающие большой дом внутри огромного небоскрёба. Это и правда можно было считать домом, ведь высокая, в десять этажей улица шла кругом, оставляя в центре парковые зоны, пруды, спортивные площадки, а по периметру располагались настоящие здания, льнущие к ограждению – силовому полю, держащему всё строение. Они были высотой в три этажа, а следующий уровень словно нависал сверху.

В их доме было шесть просторных спален-кабинетов на втором и третьем этажах и огромная зонированная гостиная на первом. Сейчас они все, подавленные объёмом информации, сидели на диванах в углу с огромным окном, за которым открывался ночной вид с высоты пяти километров, пили и обсуждали. Араб, не пьющий из религиозных причин, и бразилец, отказывающий себе из-за здоровья, выбрали чай, Вол-Си и Тамош – что-то прозрачное с лёгким анисоподобным запахом, а остальные земляне – коньяк.

– Значит, они могут выдёргивать наши корабли из не-пространства… – рассуждал в который раз Ричард, порой не замечая, делает ли он это вслух или про себя. Сам же думал о том, что ему, как первому узнавшему, предстоит написать письмо с плохими новостями жене Романа. Хейз уже успел посмотреть его дело в компьютере – жену звали Ольгой. Красивое имя. Неужели он будет тем, кто принесёт такие новости? Ричард вспоминал об одном из своих предшественников в НАСА, которому пришлось сообщать родственникам погибших о взрыве шаттла Колумбия[8]. Ему требовалось сообщить всего об одном, но легче не становилось. Мелькнула даже мысль передать эту роль Оливеру Тауэрсу, но он отмёл её как трусливую.

– Да, стоит признать, мы обескуражены, – тихо ответил Вол-Си Гош. – Однако у нас ещё много преимуществ.

Хотелось верить. На встрече были обсуждены и приняты решения о срочном строительстве флота и выдвижении армады для уничтожения авангарда. Уже завтра с планет Согласия начнут отчаливать корабли, основу флота составят силкоранские крейсеры, а также новые мощные «линкоры» с верфей Паррави. Они должны победить, нет сомнений. Но вот какой ценой?

– А какие наши возможности по строительству флота? – ни с того ни с сего спросила Сибилла. – Ведь если вы освоили генерацию материи, то и корабль создать – вопрос лишь энергии, так ведь?

– Всё верно, – ответила Тамош, – любая материя – исключительно вопрос энергии. Но чем больше корабль, тем больше её нужно. Верфь – это, по сути, инженерная лаборатория и невообразимый генератор. Чтобы создать сложный корабль, нужно энергии столько, что хватило бы целой планете на несколько дней, то есть очень много. Конечно же, корабль уровня нашего или тех, что мы передали Земле, требуют существенно меньших затрат.

– А почему бы не сделать новые верфи? – уточнила Сибилла. Упорная. Любопытно, с чего она вдруг заинтересовалась инженерными вопросами? Наверное, это просто реакция человека, осознавшего вселенскую угрозу, в попытке найти выход.

– Верфи строятся. Раньше в них не было нужды. Но построить верфь – ещё более сложный процесс. Вы видели пристань над Кен-Сса? – спросил Вол-Си, и все кивнули. Пристань-хаб была титанических размеров. – Так вот, верфь раза в три больше. А крупнейшая верфь в Согласии и вовсе питается от звезды, высасывая её. Она представляет из себя огромную планету. Такая верфь может выдавать по пять-шесть крупных кораблей в день. Она уже работает на всю катушку. Не переживайте, у нас годы в запасе.

Ага, годы. А сколько кораблей у З’уул? Десять тысяч? Сто тысяч? Если разведданные верно передали информацию, то их космические суда размером со звезду смерти из киновселенной звёздных войн.

– И нет, сразу отвечу на немой вопрос, – ни один из этих кораблей не сравнится в размерах с шарами З’уул, мы не строим таких гигантов, но, думаю, в бою один на один разобьём их легко. Разведчик силкоран в десятки раз меньше боевого линкора Паррави, у него и правда не было шанса даже против одного корабля противника, – добавил Вол-Си Гош и попытался улыбнуться. Но что-то тяжёлое было у него на сердце.

– Скажите, а такие ритуалы… они всегда проходят, когда кто-то погибает? – спросил Освальду, глотнув чай.

– Нет, – ответила Тамош, – это особый и редкий момент, когда кто-то осознанно гибнет за Согласие. Вы же видели отчёт, Смирнов предложил рискнуть всем и выполнить долг. Вашим людям действительно свойственно самопожертвование, и он смог заразить им многих. Я не удивлена тем, что среди них капитан и ещё ряд силкоранцев – для них есть особая почесть гибели в бою. Но с ними остались и учёные, и даже лорнакиец, и надалианка.

Это «даже» что-то особенное значило, но никто не решился спросить – трусы ли представители этой расы или просто очень ценят свою жизнь. Хотя они летели в разведку неведомо куда, значит, точно не трусы.

– В общем, предлагаю не отчаиваться и помянуть наших погибших сестёр и братьев. Лично я хочу поднять тост, не чокаясь, за Романа Смирнова. Я хоть и мало, но всё же знал его лично, – Хейз встал, а за ним и остальные, даже Освальд, охая, оторвался от подушек, а вьетнамка всхлипнула. Но самыми скорбными были лица кенианцев – как будто они потеряли кого-то поистине близкого. Это ведь и есть проявление Согласия?

Глава 3. Пётр Григорьев

Земля

Завещание гуру Кумари гласило похоронить его в Ладакхе[9], рядом с домом отца. Скоропостижная кончина Сунила застала всех врасплох, похороны были назначены за три дня. Петру, который общался с Кумари всего за пару дней до этого, грустное известие принёс Артур, которому, в свою очередь, сообщил аж сам премьер-министр Индии. По традиции такое событие, как смерть гуру, означало траур национального масштаба, и сотни тысяч индийцев готовы были прийти и проститься с Кумари. Они могли бы приехать и в эту тихую, величественную местность, но власти страны, из уважения к воле покойного, запретили массовое паломничество. На скромную по меркам Индии церемонию прибыло от силы полтысячи человек, – ни одного журналиста, зато весь цвет КАС во главе с президентом Земли. Премьер-министр Индии не приехал, заявив, что не имеет возможности проститься с гуру, если так же чтит его волю, как остальные граждане. Но здесь было много тех, кто лично знал Сунила, его родственники, друзья.

Природа Ладакха потрясала: невообразимые бесконечные горы, петляющие речушки, ревущие потоками на перевалах и чинно успокаивающиеся в равнинах, словно одумавшись, мол, здесь так тихо, чего это мы расшумелись. Огромные прозрачные озера, соперничающие по голубизне с бесконечным чистым небом. Очень мало растительности, словно Господь, создавая это место, задумался, не слишком ли оно и без этого прекрасно. Старые, выцветшие здания, будто выросшие из земли и камней, а не построенные человеком, по которым нельзя было понять, то ли им пять десятков лет, то ли пять тысячелетий. Улыбающиеся невысокие люди, одетые в простые одежды, занимались столь же простыми делами – пасли скот, носили воду, готовили еду прямо на улице.

Цивилизация коснулась этого места, проникла в дома в виде телевизоров и спутниковых тарелок, провела всюду электричество, построила весьма ровные и новые дороги, но не смогла залезть в души людей, не испортила их. Обычно вся грязь цивилизации, словно морская пена, первой проникает в любое общество, где распространяется влияние новой, «великой» культуры, и лишь потом за развратом, алчностью и гедонизмом следуют образование, творчество, мораль. Но здесь эта волна разбилась об отроги гор и не задела людей, сумевших получить блага, не развратившись от их появления. Неудивительно, что Кумари хотел покоиться именно тут. Это место олицетворяло собой то, к чему устремляло Согласие, – высокую мораль и радость жизни.

Однако сегодня маленькая деревня не радовалась. Здесь ещё жили старики, помнящие Сунила мальчишкой, брат покойного с семьёй, друзья детства. Для них всех, выстроившихся возле небольшого склепа за домом, это был не просто великий Гуру, а близкий и родной человек. А вот делегация солидных мужчин и женщин, поочерёдно перенесённая сюда «лифтом» Кен-Шо с разных уголков планеты, и не только лишь одной планеты – Генрих Ланге тоже присутствовал на похоронах, казалась местным просто фоном, истуканами. Даже президент Земли ничего не значил для этих людей, но они были от души предельно вежливы и приветливы несмотря на обстоятельства.

«Если мы сможем полюбить самого грязного старика с улицы, значит, мы достойны любви Вселенной. Если мы выделяем из толпы красиво одетого и знатного человека, Вселенная отвернётся и заплачет по нам», – сказал ему как-то Сунил, и Пётр понимал, что здесь эти принципы были не просто мудростью, а основой жизни. Костюм Артура Уайта, потасканный свитер Генриха Ланге, непонятные накидки, сари, где пестрая, а где серая, невзрачная одежда, порой более похожая на лохмотья, местных одинаково мелко и незначительно смотрелись на фоне невероятных гор среди звенящего чистотой воздуха.

А ведь они не успели закончить новую книгу. Третий их совместный труд. Возможно, самый важный. А может, и незначительный, а только кажущийся важнейшим, ведь то, чем ты занимаешься прямо сейчас, и есть дело всей жизни, иначе зачем ты тратишь на это время? Кумари заразил его идеей, заставил размышлять и писать о ней день и ночь. Ради неё он ходил к Зоаму Ват Луру, допытываясь у него, как устроен их мир, зачем они живут, что ими движет. Грандиозные, невероятные по силе слова гуру были столь необъятны, что Пётр чувствовал себя рядом с ними как рядом с горами – беспомощным и мелочным.

«Временное Вечное», – вот как они назвали этот труд. Да, название принадлежит Григорьеву, но главная мысль, как и всегда, исходила из сердца маленького хрупкого человечка, чей гроб стоял сейчас под открытым небом в окружении молящихся. Пётр сжал кулаки. Есть ли в нём силы в одиночку дописать трактат? Кто в ответ на его длинные рассуждения сведёт всё к простой истине парой предложений? Кто изготовит тот ме