Когда та женщина загляделась в зеркало, Мать… дотянулась до нее. Она смогла, приложив усилие, управлять вашими линзами, на вашей стороне, и воспользовалась этим, чтобы… изменить ее. Постепенно, мало-помалу она растворяла разум за глазами той женщины и… заменяла его другим.
Он вглядывается в лицо Моны с беспокойством врача, сообщившего печальное известие.
– Боюсь, – говорит он, – что Мать заменила ее… Собой
цельные, функционирующие миры, существующие в измерениях ниже и примитивнее нашего. В них имелась жизнь, разум, и этот разум, расширяя границы своего мирка, теснил наш. И Мать решила, что мы можем нажать со своей стороны. И пройти насквозь
мои родичи, в ваших терминах, не материальны, но здесь им приходится содержать часть себя в материи. Не то бы их унесло, как воздушных змеев с оборвавшейся нитью, и они оказались бы заперты там, по ту сторону, а там сейчас неуютно
– Моя младшая сестра разбила ту луну, – задумчиво произносит Келли. – Чтобы показать свою силу. Хиуин-Та’ал почти сразу сдался. Только подумать, что там никогда больше не будет дождей
Мне было сказано, что мы бежим от опасности: что все рушится, что миру не под силу нести нас, таких огромных или таких многочисленных. Шепотки, всегда смутные, но тревожные. Больше она ничего не объясняла. Только одно: что надо уходить, уходить, не оглядываясь. Теперь я не уверен, так ли это важно
