В. В. Миронов

Философия с иллюстрациями

Учебник

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 1(075.8)

ББК 87я73

М64

Изображение на обложке Рафаэль Санти «Школа в Афинах». Музей Ватикана. 1511 г.

В оформлении макета использованы изображения с ресурсов shutterstock.com и ru.wikipedia.org

Авторы:

Учебник подготовлен доктором философских наук, профессором, деканом философского факультета МГУ В. В. Мироновым. В написании отдельных глав (Введение. Что такое философия: § 1–3; разд. 1: гл. 5, 6; разд. 3: гл. 1, 2, 4, 5) принимал участие доктор философских наук, профессор философского факультета МГУ П. В. Алексеев

Учебник предназначен для студентов высших учебных заведений. Материал изложен по основным проблемам философии в соответствии с принятыми в большинстве вузов программами и планами семинарских занятий по основному курсу философии.

Учебник написан в популярной форме, доступной каждому, кто приступает к изучению философии, и может быть использован как для подготовки к семинарским занятиям, зачетам и экзаменам, так и для самостоятельного изучения философии всеми интересующимися ею.

УДК 1(075.8)

ББК 87я73

© Миронов В. В., 2006

© ООО «РГ-Пресс», 2019

© ООО «Проспект», 2019

Введение. ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ

§ 1. Мировоззрение, его сущность, структура и основные типы

Мировоззрение является системой взглядов на мир в целом и на отношение человека к этому миру. Субъектом, т. е. носителем его, яв­ляются отдельные индивиды, социальные группы, классы и общество в целом. Каждый из этих субъектов вносит нечто свое, неповторимое в мировоззрение, делая его своеобразным и оригинальным. Нет и никогда не было двух человек, абсолютно одинаковых по своему темпераменту, житейскому опыту, следовательно, ‒ и с абсолютно одинаковым миро­ощущением и миропониманием.

Мировоззрение зависит также от естественно-природных и социо­культурных факторов, окружающих индивида, социальные группы, эт­носы. Специфика русской нации, сформировавшейся исторически, вы­раженная, в частности, в ее коллективизме (соборности, солидарности), нашла свое воплощение в Русской идее, пронизывающей труды круп­нейших русских философов. Своеобразие немецкой, американской, итальянской и других наций также воздействует на их мироощущение и миропонимание. Само мироощущение может быть оптимистичным или пессимистичным, стимулирующим людей к труду и творчеству либо, наоборот, направляющим их на замыкание в своем личном мире, на отрешение от внешнего мира и от активной предметной деятельности в нем.

Итак, в структуре мировоззрения выделяются, прежде всего, два уров­ня: первый, исходный, соответствует чувственному постижению мира (мироощущение, мировосприятие, миропредставление; сюда же отно­сится эмоциональное отношение к миру, миропереживание); второй уровень мировоззрения связан с наличием у человека понятийного мышления, источником которого являются рассудок и разум; осмыс­ление мира и самого себя (в целостности и в отношении к миру) дает основание называть этот уровень миропониманием. И в первом и во втором случаях перед нами предстает мировоззрение как система взаимоотношений человека и мира.

Важно помнить, что эти две части мировоззрения отделяются услов­но: человек ведь есть частичка мира, человек «находится в мире»; но поскольку без человека нет никакого «взгляда на мир», а этот «взгляд», это отношение к миру нужны самому же человеку для его жизни и деятельности, постольку он автономен относительно. Итак, в мировоззре­нии имеются две части, две «субстратные подсистемы» ‒ «человек» и «мир».

Далее, человек имеет определенные отношения к миру; они подраз­деляются на 4 вида: 1) генезисные (по происхождению); 2) познава­тельные; 3) оценочно-ориентационные (или, иначе, аксиологические, ценностные), где сконцентрированы и разрабатываются представления о духовных ценностях, о добре, справедливости, об идеалах общества, семьи и т. п.; 4) духовно-практические, или праксиологические, включающие в себя систему требований, норм, направленную на регулирование взаимоотношении между людьми и на регулирование дея­тельности (практической и познавательной).

Основной, центральный вопрос любого мировоззрения ‒ это во­прос об отношении человека и мира.

Главными формами мировоззрения являются: мифологическое, по­вседневное (или обыденное), религиозное, художественное, натурали­стское, философское. Они главные потому, что наиболее широко рас­пространены и играли в истории человека (или играют ныне) значи­тельную роль в его духовном развитии.

Типы мировоззрения выделяются по разным основаниям: если брать средства, которые преобладают при постижении мира, его структур, отдельных систем, то таковыми могут быть чувственно-образные (как, к примеру, в религиозном и повседневном типах мировоззрения) либо понятийно-знаковые (как в философском или натуралистском мировоз­зрениях); по общей ориентации в мире (что брать за первичное: дух или природу) выделяются идеалистические или материалистические миро­воззрения; если в основании мировоззрения лежит одна какая-либо субстанция, то перед нами ‒ монистические, если две и более субстанции, то ‒ дуалистические и плюралистические мировоззрения. Возможны разные всеобщие методы, используемые в мировоззрении при его при­менении; тогда мировоззрение оказывается либо «метафизическим» (в смысле: односторонне аналитическим), либо «диалектическим» (наце­ленным, прежде всего, на поиск и решение противоречий, на выявление связей, развития, системного характера объекта); в зависимости от уровней понятия «человек», или «субъект», мировоззрения могут быть личностными, социально-групповыми, классовыми и мировоззрениями государства, нации, общества в целом. Имевшиеся в истории общества несколько общественно-экономических формаций (или «эпох») также дают группу мировоззрений («феодальное», «эпохи Возрождения» и т. п.). Имеется много других типов мировоззрения («сенсуалистическое» и «рационалистическое», «сциентистское» и «антропологистское», «националистическое», «шовинистическое», «тоталитаристское» и т. п.). Типы входят в формы мировоззрений, расчленяя их на значительное число относительно самостоятельных направлений в решении крупных мировоззренческих проблем и оставляя возможность (в большинстве случаев) для взаимодополняемости этих направлений (или подходов) в пределах единой формы мировоззрения. Да и между, казалось бы, са­мыми противоположными формами можно обнаружить немало общего, как в предмете, так и в средствах постижения объективной и субъек­тивной действительности.

Во всех типах, как и формах Мировоззрения главным, основным во­просом является вопрос об отношении человека к миру.

§ 2. Философское мировоззрение, предпосылки его возникновения и отличие от иных форм мировоззрения

Философия, подобно другим формам мировоззрения, возникла из по­требности человека познать мир и самого себя. Но она оказывается бо­лее разработанной формой, и, прежде чем она возникла, человечество создало более простые, хотя и не менее важные для бытия человека, формы мировидения. В глубины истории, чуть ли не к самому зарожде­нию первобытно-общинного строя уходят начальные моменты формиро­вания мифологической, а вместе с ней и обыденной форм мировоззре­ния. Предпосылками явились изначально присущие человеку мышление и чувства, его стремление к размышлению о наблюдаемом в обычном созерцании и в первых практических действиях, имевших тенденцию к превращению в первоначальное производство с его производительными силами. Коммуникативный фактор, действующий в рамках семьи, рода, племени, и особенно первые наглядно-чувственные образы, передавае­мые из поколения в поколение в виде рисунков, скульптур и т. п., вели к расширению его кругозора и попыткам как-то объяснить явления природы. Формирование обыденного сознания требовало выхода за его рамки и дополнения более широкими картинами и схемами природных явлений. Так наряду и, вероятно, одновременно с обыденным мировоз­зрением складывалась охватывающая разные стороны мира и мир в це­лом мифологическая форма мировоззрения. Что характерно для этой формы?

1. Антропоморфность, т. е. рассмотрение явлений природы (напри­мер, движение облаков, землетрясения и т. п.) по аналогии с человеком; им приписывались все те свойства, которые были у человека: ощуще­ния, реакция на негативные факторы, желания, ненависть, страдание и т. п. (разница лишь количественная).

2. Дескриптитивностъ (от англ. descriptive ‒ описательный) ‒ стрем­ление к объяснению событий, явлений в форме описательного рассказа, сказания, легенды; среди действующих фигур ‒ герои и боги в виде особых людей (например, мифы о Нептуне, Зевсе, Меркурии, Аполлоне и др.).

3. Синкретизм (слитность, нерасчлененность) объективного и субъ­ективного миров, что в значительной степени объясняется антропо­морфностью, пронизывающей все стороны этой формы мировоззрения.

4. Связь с магией, что свойственно более зрелому первобытно­общинному сознанию и выражается в действиях колдунов, шаманов и других людей, вооруженных начатками научных знаний о теле челове­ка, о животных, растениях. Наличие магического элемента в составе данной формы мировоззрения позволяет отвергнуть точку зрения, будто это мировоззрение не было связано с практикой, а являлось лишь пассивно-созерцательным.

Персонажи древнегреческой мифологии

Религиозная форма мировоззрения, как считают многие ученые, исследующие данный вопрос, возникла на основе конвергированного развития представлений о комплексе богов мифологического мировоз­зрения и постепенного осознания того, что кроме субъективного и природного мира существует еще и сверхприродный, сверхъестественный мир, образующий целое божественное, духовное царство. Как и мифо­логия, религия опирается на чувственные образы, развивает способность к воображению, фантазии. Но в отличие от мифологии, религия сосредоточивает воображение и фантазию на сверхприродном, духовном, ши­рокой области божества и его атрибутов, структур божественного (среди которых нередко оказываются и ангелы). На первый план выдви­гается психологическая установка — вера в Бога, в возможность челове­ка прожить Богочеловеческую жизнь, достичь подлинных нравственных (божественных) ценностей и обеспечить себе бессмертие. Религия тесно связана не только с верой, но и с молитвой, с рядом культовых обрядов. Религия формировалась в эпоху верхнего палеолита (каменный век) 40‒50 тыс. лет назад, на более высоком этапе развития общества, чем на­чало развиваться мифологическое мировоззрение. Одной из существен­ных предпосылок становления религии было постепенное развитие мышления человека, когда общие понятия («человек» и др.) обретают в сознании самостоятельное бытие, способность к отрыву от своих реаль­ных истоков и к наделению их ‒ при гипертрофированном представле­нии в образах ‒ самостоятельным существованием. Наиболее распро­страненными, или, как их еще называют, «мировыми», «наднацио­нальными» религиями явились буддизм VІ‒V вв. до н. э.), христианст­во (I в.) и ислам (VII в.). Главная черта всех религий ‒ вера в сверхъес­тественное, сверхприродное.

Буддизм — самая ранняя из трех мировых религий

Философская форма мировоззрения начинает вызревать на еще бо­лее высоком уровне общественно-экономического и культурного разви­тия общества. Ее первые признаки проступают в XII–VIII вв. до н. э. в Древней Индии, Древнем Китае, Древнем Египте. Ее зарождение как специфической формы духовной деятельности было связано с такой предпосылкой, как великий культурный переворот в Древней Греции в VIII‒V вв. до н. э. Одной из важнейших предпосылок было развитие по­лисной демократии, приоткрывшей возможность для свободного мыш­ления. Крупнейший знаток истории философии Гегель писал: вследст­вие «общей связи политической свободы со свободой мысли философия выступает в истории лишь там и постольку, где и поскольку образуется свободный государственный строй… Философия поэтому начинается лишь в греческом мире»1.

Из общекультурных предпосылок наиболее важным было противоре­чие между возросшим научным знанием в недрах магии, стремившимся к автономии и к объяснению природы и природных явлений из них са­мих, и мифологически-религиозной формой, с которой генетически бы­ло связано это знание. Размышления над спецификой научного знания привели к появлению нового отношения между человеком и миром ‒ «теоретико-познавательного» ‒ и к оформлению теоретико-познавательного отношения между человеком и миром в рамках предмета ми­ровоззрения.

Философия в течение целого ряда столетий развивалась вместе с естественнонаучным знанием, а философы были одновременно и естест­воиспытателями. В дальнейшем, к концу XVIII ‒ первой половине XIX столетия внутри этого общего научного знания стало проявляться стремление к формированию натуралистской формы мировоззрения. Первая его разновидность ‒ вульгарный материализм. В ХІХ‒ХХ вв. эта форма чаще всего стала выступать в виде естественнонаучного мате­риализма. Его главная предпосылка ‒ созревание теоретической сферы физики, биологии, других наук и неудовлетворенность естествоиспыта­телей отношением к ним философии в лице таких представителей идеа­листической натурфилософии, как Шеллинг и Гегель, выступавших с претензией на руководство естественниками в решении частнонаучных проблем. Отрицательная реакция на философское осмысление таких проблем привела к попыткам решать и общемировоззренческие вопросы с позиции понятий, принципов и законов своих конкретных наук (при­мер ‒ концепция тепловой смерти Вселенной Клаузиуса и Томсона).

В отличие от натуралистской формы, философия как форма миро­воззрения опиралась в решении мировоззренческих проблем на обобщения данных всей науки, всего человеческого опыта познания мира, включая и данные обыденной жизни человека. Она трансформировала свои связи с естествознанием, находила пути к гармонической связи с ним и в то же время устанавливала связи с идеологией, с гуманитарным знанием, с обыденным мировоззрением людей. Она оказалась недалекой от веры, от трансценденции, от герменевтики, порой включая их в свои понятия. К ней стало возвращаться то, что некогда, в Античности, было лишь ее привилегией, — стремление к мудрости (мудростью владеют боги, а философам свойственно лишь стремление к мудрости). Платон отмечал: название мудреца для философа «слишком громко и пристало только богу. Любитель мудрости ‒ философ или что-нибудь в этом роде ‒ вот что больше ему подходит и более ладно звучит»2. «Можно ли или нельзя научиться мудрости… Ей можно научиться… Она одна делает человека блаженным и счастливым»3.

Философия отличается от натуралистской формы не только своими всеобщими понятиями (категориями), своей многообразной (или много­канальной) связью с действительностью. Все ее содержание пронизано мудростью, и она может быть определена через это понятие (греч. — phileo ‒ люблю и sofia ‒ мудрость). Мудрость ‒ ее начало и ее конец.

Предмет ее ‒ всеобщее в системе «человек» ‒ «мир», и он может быть представлен (по П. В. Алексееву, 1978 г.) в общих своих контурах как предмет мировоззрения: две подсистемы субстратного типа (человек и мир) и четыре подсистемы отношений между ними: 1) генетические, 2) познавательные, 3) аксиологические и 4) праксиологические, или духовно-практические.

Философию здесь отличает постижение всеобщего в этой системе (в числе прочего здесь и всеобщие законы развития, и всеобщие формы познания). И хотя ее стержень ‒ мудрость, ведущим началом в филосо­фии как в сложном, гетерогенном виде знания выступает рационалисти­ческая ‒ умозрительная ‒ ее сторона. С этой точки зрения ее можно определить еще и так: «Философия ‒ это наиболее систематизирован­ное, максимально рационализированное мировоззрение своей эпохи»4.

§ 3. Сущность философских проблем. Функции философии. Место философии в системе культуры

«Проблема» есть разновидность «вопроса». Если вопрос может быть отделен от поиска еще не известной никому информации (например, вопрос преподавателя ученикам начальных классов), то проблема есть такой вопрос, который тесно связан с поиском новой информации; ста­вится задача, зачастую трудная, требующая исследования, разрешения. Она лишь в некотором смысле есть знание, уже имеющееся, но это зна­ние ‒ о незнании. Проблема неотрывна от поисковой ситуации, которая может дать положительный результат, но может и не дать. Проблемы могут быть существенными и несущественными, главными и второсте­пенными и т. п. Специфика проблем в философии: 1) их предельный характер (шире этих проблем: «что такое субстанция?» «что такое при­чинность?» и др. в познании нет); 2) их вечность, инвариантность (с древнейших времен поставлены вопросы: что такое смысл жизни, в чем заключается счастье и т. п., а они остаются актуальными и сегодня).

В философии проблемы нацелены на «проблему человека»

В философии проблемы концентрируются вокруг основного вопроса мировоззрения и нацелены, прежде всего, на человека, точнее ‒ на «проблему человека». И. Кант отмечал, что сферу философии можно подвести под следующие вопросы: 1) что я могу знать? 2) что я должен делать? 3) на что я смею надеяться? 4) что такое человек? Все эти во­просы, указывал он, можно было бы свести к последнему, так как три первых вопроса относятся к последнему5. От центрального вопроса рас­ходятся радиально несколько групп вопросов (проблем), соответствую­щих структуре мировоззрения: это проблемы жизневоззренческие (экзистенциальные), затем теоретико-познавательные, аксиологиче­ские, праксиологические (духовно-практические) и природно-космические. Названные группы проблем нередко пересекаются и взаимодо­полняют друг друга, как, например, в проблеме сознания. Все философ­ские проблемы, сколь бы «удалены» они ни были от центральной про­блемы мировоззрения (к примеру, проблема «части и целого»), являются все же так или иначе связанными с ней, конкретизируя ее и содействуя осуществлению интеграции всех проблем философии в единую целост­ность.

Информация, получаемая при постижении проблем, концентрируется в философских понятиях (категориях), законах и принципах.

Многообразие содержания философского знания и тесная зависи­мость этого содержания от человеческих потребностей и интересов обу­словливает и широкую полифункциональность философии. Можно выделять познавательные и идеологические ее функции, которые затем, в зависимости от уровня понятий «субъекта» и «объекта», будут подраз­деляться на множество подфункций. Часто за основание делений функ­ций принимают теоретическую и методологическую стороны филосо­фии, и тогда у философии выделяют мировоззренческие и общеметодо­логические функции. В этом случае философии оказываются присущи следующие подфункции (или функции): в мировоззренческих ‒ гумани­стическая, социально-акси­о­ло­гическая, культурно-воспитательная и объяснительная (отражательно-обобщающая). Общеметодологические функции, в свою очередь, делятся на конструктивно-эвристическую, координирующую, синтезирующую и логико-методологическую функ­ции.

Место философии в системе культуры. Начиная с Античности, фи­лософы отводили философскому знанию центральное место среди мно­гообразных сфер культуры. Некоторые из них даже ставили философию на самый высокий уровень обобщения знания, а отдельные направления культуры рассматривали как ее подразделения. Так, Аристотель (384‒322 гг. до н. э.) подразделял философию на теоретическую (умозритель­ную), практическую (знание о человеческой деятельности и ее результа­тах) и изобразительную (творческую). Первая охватывала метафизику, физику и математику, вторая ‒ этику, экономику и политику, а третья философия ‒ поэтику, риторику и искусство. С его точки зрения, фи­лософия есть такой род знания, который может быть определен как «главная и главенствующая наука, которой все другие науки, словно рабыни, не смеют прекословить»6. Творец «Великого Восстановления Наук» Ф. Бэкон (1561‒1626) писал, что различные отрасли науки нель­зя уподобить нескольким линиям, расходящимся из одной точки, а ско­рее, их можно сравнить с ветвями дерева, вырастающими из одного ствола, который до того, как разделиться на ветви, остается на некото­ром участке цельным и единым; необходимо признать одну всеобщую науку, которая была бы как бы матерью остальных наук и в развитии их занимала такое же место, как тот общий участок пути, за которым дороги начинают расходиться в разные стороны. Эту науку мы назовем «первая философия», или же «мудрость»7. «Тот, кто в философии и в изучении общих законов видит пустое и бессмысленное занятие, не за­мечает, что именно от них поступают жизненные соки и силы во все отдельные профессии и искусства»8.

Ф. Бэкон

У Аристотеля и Ф. Бэкона, которых разделяют более полутора тысяч лет, нет принципиального расхождения в понимании сути философии как учения о всеобщем, хотя, как мы видим, имеется и своеобразие в ее трактовке. Да и отношение философии к культуре (или отдельным об­ширным ее сферам) тоже неодинаково: у Аристотеля оно скорее экзо­генного плана, а у Ф. Бэкона ‒ эндогенного. Но в обоих случаях оказы­вается, что философия проникает все области культуры, являясь ее об­щим основанием (или «корнем»).

Философия, вернее, значительная ее часть, особенно онтология, или учение о бытии, о природе, а также учение о мышлении, обладает все­ми признаками натуралистского, естественнонаучного знания: объек­тивностью, логической принудительностью, подчиненностью принципу достаточного основания, возможностью проверки на практике и т. п. Это не только сближает философию и естествознание, но и позволяет им воздействовать друг на друга в содержательном отношении: философ­ские представления (о причинности, о времени и т. п.) проникают в саму ткань различных естественнонаучных теорий, выполняя конструктив­ную функцию; ни одна теория в науках не может возникнуть и функ­ционировать без тех или иных блоков философских понятий (преломляемых на пути к создаваемой теории в тот или иной комплекс общенаучных принципов). Конечно, ученый может выбрать не самое лучшее среди философских понятий и принципов, и тогда философия не приведет к успеху. Нужно научиться умению выбирать из многораз­личного философского материала то, что окажется эффективным в ре­шении частнонаучных проблем, т. е. в построении гипотез и теорий. С другой стороны, научные понятия, и прежде всего, общенаучные, служат одним из источников развития философии и способны порой перехо­дить в философские категории (пример ‒ понятия «система», «элемент», «структура»). Аналогично и взаимоотношение философии с идеологией, с гуманитарным знанием, с искусством. Связь с искусством проявляет­ся, в частности, в том, что в философском творчестве большую роль играет субъективно-личностный момент, эмоциональность философа, сказывающаяся как на форме, так и на содержании произведения фило­софа. Проникая друг в друга, философия и наука, философия и идеоло­гия, философия и искусство в целом содействуют позитивному развитию всей культуры. Известный русский мыслитель и литературовед М. М. Бахтин справедливо отмечал, что философию «можно определить как метаязык всех наук (и всех видов познания и сознания)»9.

Философия есть ядро, синтезирующее все сферы культуры и в то же время мировоззренческое и методологическое ее основание.

§ 4. Соотношение истории и теории философии. Предмет истории философии

Одной из особенностей философии является специфическое отноше­ние, которое существует между ее историей и теорией. Существует множество вариантов ответов на данный вопрос, но их суть можно све­сти к следующим логическим вариантам, каждый из которых, впрочем, имел своих реальных сторонников.

Ряд исследователей утверждают, что никакой истории философии как единой дисциплины нет и существовать не может, так как вся она представляет собой совокупность самых разнообразных мнений и пред­ставлений, которые связаны между собой лишь условно обозначаемыми границами философской проблематики. Соответственно, и о теории фи­лософии здесь можно говорить не как о единой системе, а как о кон­цептуальном каркасе каждого философского подхода, который существовал и существует в человеческой культуре. В этом случае остается непонятным вопрос о том, каким образом удается столь разнообразные философские концепции объединять одним термином «философия».

Другие ученые говорят о том, что, безусловно, единой теории фило­софии существовать не может, а существует история философии, по­стижение которой и делает человека философом. Поэтому изучение философии есть лишь изучение философских идей, которые были в ее истории. Такая точка зрения оставляет открытым вопрос о том, каким образом происходит приращение философского знания или весь его спектр был раз и навсегда кем-то задан, и философы вынуждены все время вращаться в кругу только этой проблематики.

И наконец, существует третья точка зрения, которая говорит о том, что история философии есть некоторая совокупность философских представлений, которые имелись в человеческой культуре, и их развитие привело к становлению философии как единой системы знаний или философии как науки. Это некоторая историческая часть предмета фи­лософии, которая, безусловно, необходима, но решением философских проблем занимается философская теория. История здесь ‒ это, скорее, средство оформления или даже украшения общетеоретического фило­софского подхода. Исследование истории философии позволяет уточнить путь становления философии как науки, но не более. Данная точ­ка зрения уподобляет предмет философии предметам конкретных наук, в которых последняя по времени теория всегда наиболее адекватно от­ражает действительность и в этом смысле является более истинной по отношению к предшествующей. С этих позиций непонятным остается вопрос о том, как объяснить имеющуюся чрезвычайно богатую палитру современных философских концепций, которые вряд ли сводимы к еди­ному предмету.

Как часто бывает при наличии большого количества альтернативных вариантов решений той или иной проблемы, ответ на нее лежит где-то «посередине», так как каждый вариант базируется на истине, которая, однако, приобретает здесь некое абсолютное значение. Поэтому ответ на данную общую проблему связан с решением вопроса о специфике философского знания как такового и об особенностях самого историко-философского развития. Не вдаваясь в подробности решения первой части данной проблемы, которая детально описана в предыдущем разде­ле, остановимся здесь на рассмотрении некоторых особенностей исто­рико-философского процесса.

Мы имеем не одну историю философии, а множество таких историй

Одна из задач истории философии заключается не просто в фор­мальном расположении всех философских идей по хронологическому принципу, а в выделении некоего смыслового стержня, позволяющего рассматривать историю философии как единый и объективный процесс. Однако сделать это очень трудно (если вообще возможно). Дело в том, что историю философии создает индивид, именно он выбирает тот са­мый смысловой стержень изложения истории философских идей, что неизбежно придает последнему субъективный характер. Не случайно мы имеем перед собой не раз и навсегда выстроенную историю философии, а множество историй, в рамках которых те или иные исторические фигуры либо исчезают полностью, либо занимают почет­ное место, определенное автором данной истории, а не реальным ме­стом этих философских идей (впрочем, это особенность не только ис­тории философии, а описания любой истории). Такая субъективная ис­тория философии, безусловно, имеет право на существование. Более то­го, в ее русле созданы блестящие труды, относящиеся к шедеврам чело­веческой культуры, но она, как правило, всегда искажает (или под­страивает) реальную историю философии под концептуальную схему автора. Так, например, Аристотель, как отмечает А. Н. Чанышев, пред­ставил историю философии «как предысторию его собственной фило­софии. Отсюда историко-философская предвзятость Аристотеля, пробелы в его субъективной истории философии, неизбежные искажения им объективной истории философии»10.

В худшем варианте такое субъективное изложение превращает исто­рию философии в историю мнений, которые, по ироничному замечанию Гегеля, могут быть представлены и как история нелепиц (т. е. нелепых мнений) различных философов по той или иной проблеме, из которых затем составляются «занимательные рассказы по истории философии». Такая история философии превращается в «предмет праздного любо­пытства или, если угодно, в предмет интереса ученых эрудитов. Ибо ученая эрудиция состоит именно в том, чтобы знать массу бесполезных вещей, т. е. таких вещей, которые сами по себе бессодержательны, и ли­шены всякого интереса, а интересны для ученого эрудита только лишь потому, что он их знает <…> Что может быть бесполезнее ознакомления с рядом лишь голых мнений? Что может быть более безразличным?»11

Однако мнение, отмечает далее Гегель, является лишь субъективным представлением, которое может очень далеко отстоять от истины. А объективное изложение истории философии, напротив, должно базиро­ваться именно на истине, то есть на таком описании истории философ­ских идей, которое вскрывает закономерности их развития, независи­мые от мнений отдельных людей об этом процессе. «Когда человек го­ворит о философских мнениях, то мы сразу убеждаемся, что он не об­ладает даже элементарной философской культурой, хотя бы он и был сам историком философии»12. Следовательно, основой объективного изложения истории философии должно стать соответствующее же по­нимание философии как особого рода объективной науки. Нельзя из­ложить историю философии без предварительного изложения того, что мы будем понимать под самим термином «философия», что, впрочем, было нами осуществлено в предыдущем разделе.

Но как тогда быть с действительным наличием множества самых разнообразных (и даже противоположных) представлений о философии и, соответственно, с множеством изложений ее истории? Это следующая проблема, стоящая перед историком философии. Не получается ли так, что каждая история философии, базирующаяся на собственном понима­нии философии и считающая именно его объективным и истинным по­ниманием, претендует на единственно верное изложение эволюции фи­лософских идей? Или, иначе говоря, как быть с известной многообраз­ностью философских концепций, которые внешне «не вписываются» в единый историко-философский процесс, а, скорее, разрушают это един­ство?

Однако разнообразие философских систем характеризует не отсут­ствие у философии единого предмета, а специфику развития филосо­фии. Дело в том, что философия не имеет характера однолинейного, прогрессивного развития, а значит, в ней мы не всегда найдем общезна­чимые результаты, которые фокусируются в новейшей теории, как это характерно для частных наук. Здесь последняя по времени научная тео­рия одновременно выступает и как более адекватная собственной пред­метной области, а значит, в этом смысле является более истинной по отношению к предшествующим. Развитие философии осуществляется по иному принципу, когда решение и постановка проблем в ней даются в рамках единого философского проблемного поля. Это разнообразие внутри единства, или единство разнообразий, сохраняющее внутри себя в том числе и те философские представления, которые были выработа­ны в более ранние времена. Поэтому в философии нет полностью уста­ревших идей, так же как и нет полностью абсолютно новых. Это одна из особенностей философии, позволяющая всем философам (и тем, ко­торые были, и тем, которые есть) вести философский диалог друг с другом.

Относительная «неопределенность» предмета философии проявляется и в противоположных вариантах трактовки предмета истории филосо­фии. Некоторые исследователи считают, что философия есть, собствен­но говоря, история философии и, соответственно, изучение философии есть только изучение ее истории. Прежде всего, такая позиция полно­стью невыполнима, ибо (как мы уже обратили внимание выше) история философии создается конкретным индивидом, то есть в определенном смысле всегда носит личностный характер, представляя собой некото­рое «искажение» реального развития философских идей, которые как бы нанизываются на идейную схему автора. Этим объясняется расхож­дение как в выборе философских персоналий, олицетворяющих собой философию, так и в акцентах при оценках той или иной концепции. Причем на последнее могут повлиять и индивидуальное мировоззрение автора, и степень его общекультурной эрудированности, и та социокультурная обстановка, в которой создается данная история философии, и даже национально-этнические особенности конкретной культуры. Так, например, в учебниках по истории философии, созданных в запад­ноевропейской культуре, вы можете не встретить даже упоминания о русской философии. И напротив, в соответствующих учебниках, соз­данных в российской культуре, данный аспект может быть «раздут» до неприличности. Таким образом, история философии приобретает «местный» колорит и зависит от тех представлений, которые бытуют о понимании философии в конкретно-исторической культуре. Возможны и идеологические интерпретации истории философии, связанные с гос­подствующей идеологией в той или иной стране. И речь здесь даже не идет лишь о марксистской идеологии, хотя это является весьма показа­тельным примером, но характерно для любой культуры. Можно по-разному относиться к перечисленным сложностям в изложении истории философии, но и преодолеть их полностью представляется вряд ли воз­можным.

Другая сложность заключается в том, что любая созданная история философии приобретает характер своеобразного собрания памятников, придавая ей элементы догматизма, которые изначально, по определению противоречат пониманию ее предмета и сущности. Философия должна развиваться, а поэтому отношение к ее истории только как к памятнику может привести, как отмечал И. Кант, лишь к слепому повторению то­го, что уже было зафиксировано в человеческом мышлении. Философ должен быть достаточно «раскрепощен» в своем сегодняшнем творчест­ве и выступать «как самостоятельный мыслитель, должен применять свой разум свободно и оригинально, а не рабски подражательно»13.

Другое мнение прямо противоположное. История философии есть история ошибок и заблуждений, а поэтому незачем затрачивать на ее изучение столь много времени. И обычно в качестве выхода из этого положения предлагается опять же авторская интерпретация историко-философского процесса, которая претендует на истину в последней ин­станции, опровергая предшествующие философские построения. Слиш­ком уверенным в истинности своих философских положений Гегель предлагает вспомнить слова апостола Петра, которые он сказал Ана­нию: «Смотри, ноги тех, которые тебя вынесут, стоят уже за дверьми». Смотри, система философии, которая опровергнет и вытеснит твою, не заставит себя долго ждать; она не преминет явиться так же, как она не преминула появиться после всех других философских систем14. Данная позиция должна детально обосновать понимание истинности, что в фи­лософии вряд ли будет когда-либо осуществлено окончательно.

Такая предпосылка может, с некоторыми оговорками, сработать в частных науках, где последняя по времени теория действительно явля­ется более истинной по отношению к предшествующей. Относительно же философии такая позиция недопустима, так как возникает опасность принять за абсолютно истинную какую-то одну из философских систем или декларировать ее истинность из идеологических соображений. Осо­бенность же понимания истины в философии такова, что именно вся система философских воззрений позволяет нам ее постигать через раз­витие способов этого постижения. По сути, разнообразные философские концепции — лишь различные пути постижения философской истины.

Таким образом, можно сделать вывод, что история философии ‒ это особая развивающаяся система, в качестве элементов которой выступа­ют самые разнообразные конкретные философские концепции, которые были и создаются в ней и которые диалектично (то есть включая и от­рицание друг друга) связаны спецификой ее проблемного поля, то есть постановкой и решением наиболее общих, фундаментальных проблем и выявлением предельных взаимоотношений, существующих между миром и человеком. Именно проблемное поле философии и определяет струк­туру данной системы. Поэтому философия всегда реализуется как един­ство истории и теории, это лишь две стороны одного предмета. Поэтому разрыв этих сторон приводит как к искажению самого предмета фило­софии (абсолютизации его отдельных сторон), так и к искажению изло­жения истории философии (подчинения реального историко-философ­ского процесса этим абсолютизированным схемам).

Поэтому мы исходим из принципа взаимодополняемости истории и теории. С одной стороны, в учебнике будут представлены наиболее важные (магистральные) направления в истории философии. Причем, когда речь пойдет о современной философии, будет предложена некая модель, позволяющая отойти от их простого перечисления (хотя бы в силу количественной необозримости). При этом авторы прекрасно осоз­нают, что, вводя такую модель, они налагают целый ряд ограничений на рассмотрение реального историко-философского процесса. Но, как мы показали выше, такие ограничения неизбежны в любом случае, и важно лишь понимать их относительность (предупреждать о них). С другой стороны, изложение собственно теоретических проблем философии будет соотноситься с историко-философским контекстом. Все это по­зволяет надеяться на то, что единство истории и теории философии бу­дет нами сохранено.

Раздел 1. ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ

Глава 1. Возникновение философии: от мифа к логосу

«Философия» происходит от греческих слов «phileo» (люблю) и «sophia» (мудрость) и означает любовь к мудрости. В свою очередь, важнейшим признаком мудрости, мудрого отношения к жизни выступа­ет особое отношение человека к миру, связанное с его восприятием как особого рода целостности, в которой человек занимает свое особое ме­сто. Такая установка на целостность восприятия бытия была присуща человеку еще на уровне первобытного сознания и остается одной из важнейших сторон философского постижения мира сегодня. Поэтому необходимо вкратце остановиться на тех формах сознания и особенно­стях его проявления, которые предшествовали становлению философии.

Сцена древнеегипетской мифологии

В рамках первобытного сознания индивидуальность человека, его внутреннее «Я» осознавались в иной форме, чем сегодня. Современный человек достаточно четко различает собственную индивидуальность от индивидуальности других людей и от реальности, которая его окружает. Это является условием познавательной деятельности, когда стоящее вне меня может выступать в качестве объекта познания, быть объективно разделенным со мной. В первобытном сознании такого противопостав­ления не существовало. Это, с одной стороны, ограничивало познавательные возможности человека (с позиции сегодняшнего понимания познания), а с другой ‒ позволяло ему воспринимать мир целостно и нерасчлененно. Поэтому человек не противопоставлял себя природе, а отождествлял себя с нею, так же как он не противопоставлял себя кол­лективному сознанию (совокупность индивидуальных сознаний, имею­щих общие черты), осознавая ее как необходимость собственного суще­ствования. Человек этого периода еще не в силах ставить вопросы при­роде, он ее непроизвольно воспринимает и тем самым, конечно, позна­ет, но иными, чем сегодняшняя наука, способами.

Одной из форм восприятия человеком мира на уровне первобытного сознания выступает миф, описывая мир в его целостности и взаимосвя­зи всего со всем. Миф ‒ это не «просто познание окружающей действи­тельности», а своеобразная система «познание ‒ непосредственное вос­приятие», результатами которого выступают не современные понятия, а совокупность образов. «Мифологические представления могли быть только образами и ничем иным, потому что “образ”, как бы мы ни мудрили, есть зрительный “внешний вид”, зрительная “наружная” сто­рона предмета. Пространственные, ограниченные внешней зрительной данностью, однократные и неподвижные представления порождали “образы”, в которых при всей их суммарности не содержалось ни доли обобщения… Мифотворческий образ ‒ производное именно мифотвор­ческого мышления со всеми законами мифотворческого восприятия пространства, времени и причины, с его слитностью субъекта и объек­та»15.

При этом следует понимать, что миф обладал своей собственной, внутренней логикой в рамках познания ‒ восприятия, которая была не менее жесткой в следовании заданным правилам, чем современная фор­мальная логика. Иное дело, что в основе этих правил, этой «логики ми­фа» лежали совершенно иные предпосылки, так как данный тип мыш­ления был не абстрактен, а конкретен, не расчленял, а, напротив, пы­тался объединить в едином сознании буквально все, и наконец, реализовывалось это в образно-метафорической форме. Этим объясняется и поэтичность античной философии, которая выросла из образного мыш­ления, переходила от него к абстрактному. «Мир, видимый первобыт­ным человеком, заново создается его субъективным сознанием как вто­рое самостоятельное объективное бытие, которое отныне начинает про­тиворечиво жить рядом с реальной, не замечаемой сознанием действи­тельностью. Так из невольного, биологически свойственного человеку познания мира возникает связанная система мироощущения, остающая­ся жить в виде известных форм культуры»16.

Таким образом, миф как форма целостного, синтетичного воспри­ятия мира выступает как форма сознания, адекватная первобытной эпо­хе, а следовательно, он не только объясняет мир, но и выполняет регулятивно-прагматические функции. Причем, поскольку мифологические предписания не требовали дополнительного обоснования, регулятивные предписания здесь носят весьма жесткий характер и не допускают дис­куссий. Как это ни странно, в философии это сохраняется до сих пор, но не в прямой форме (так как философия ‒ диалоговая форма созна­ния), а косвенно, в виде выработки предельных систем обоснования истинности, как бы исходящих от имени чистого разума, абсолютного духа и т. п. Поэтому философ всегда остается не только носителем зна­ния, но и проповедником истин, раскрывая, ведя человека по истинному пути.

Следующая особенность мифа, которая затем переходит и в фило­софию, ‒ это попытка представить наиболее полное описание бытия в виде космогонической и эсхатологической целостной картины мира. Если наука описывает действительную реальность путем ее расчленения предметными областями, то миф имеет дело с особой, сознательно сконструированной реальностью. Миф не расчленяет целостность бытия на его отдельные фрагменты, а, напротив, создает целостность воспри­ятия, соединяя в себе реальное и идеальное, сознательное и бессозна­тельное, давая целостную картину бытия.

Философия, перейдя к рационально-теоретическому способу мыш­ления, с помощью абстрактных понятий и категорий описывая действи­тельную реальность (подобно наукам), тем не менее, сохранила в себе, что и проявляется в целом ряде концепций, установку на сознательное конструирование особых реальностей, которые не всегда могут соответ­ствовать действительности. В нее переходит особенность мифа, «связывающая буквально все со всем», что, собственно говоря, и стано­вится признаком «спекулятивного» мышления, то есть рефлексии и са­морефлексии философа над смыслом жизни, над проблемами бытия и т. д. Исторически именно теоретическая неоформленность мифа вела к тому, что «спекуляция находила неограниченные возможности для раз­вития, ее не сдерживал научный (т. е. дисциплинированный) поиск исти­ны»17. Именно умозрительный характер и своеобразная «оторванность» от конкретных проблем позволяют философски подходить к пониманию мира, особенно когда речь заходит о проблемах, недостаточно или со­всем не структурированных и не поддающихся частнонаучным методам познания.

Слитность в мифе предрациональных компонентов и иных форм пе­реживания человеком мира прослеживается в античной философии, где большое значение придавалось устной и диалогичной форме рассужде­ния. Первобытный человек слышал мир в буквальном смысле, и сам принцип говорения отражал понимание-схватывание смысла космоса. Поэтому говорящий был одновременно и пророчествующим, олицетво­ряя собой вещающий Логос. «Логос говорит деревьями, землей, птица­ми, животными, водой, людьми, вещами»18. Соответственно, философ, претендующий на понимание смыслов мира, должен уметь и вслуши­ваться, и говорить (вещать, пророчествовать и т. д.). Здесь кроется при­чина отказа многих античных философов фиксировать свои размышле­ния в письменной форме, и даже в последней эти размышления реали­зуются в виде диалога, то есть записанного речевого жанра общения. Философия — это прежде всего диалог, диалог человека с другим чело­веком, диалог человека с Космосом.

Философия — это диалог человека с другим человеком, человека с Космосом

Таким образом, подводя некоторые итоги, можно сказать, что миф, выступая первой исторической формой целостного понимания мира на уровне первобытного сознания, был одним из важнейших источников философского знания, и ряд особенностей мифологического сознания перешел в философию, подвергшись определенной рациональной ин­терпретации. Одновременно философия сохранила в себе и внерациональные компоненты мифологического сознания, связанные с поэтиче­ским, образным восприятием мира, которые не менее важны для любого человека и для целостного ощущения бытия. Философия, таким обра­зом, возникает как преодоление мифологического сознания с его неразделенностью субъектно-объектных отношений и с самого начала высту­пает как форма максимально рационального постижения бытия19. Это и позволяет в краткой форме обозначить путь становления философии как переход от мифа к логосу.

Другой особенностью становления философии является, как это сле­дует из этимологии данного понятия, ее стремление к мудрости, что вынуждает нас вкратце остановиться на том, что скрывалось за этим понятием в предфилософских и ранних философских системах. Тради­ционно считается, что философия, переходя от мифа к логосу, то есть выбрав рационально-теоретический путь собственного развития, одно­временно преодолевает античное понимание ее как любви к мудрости. Однако нам представляется, что это далеко не так, и что традиционное античное понимание философии и сегодня позволяет указать на некото­рые ее особенности, которые невозможно вскрыть без понятия «муд­рость».

Изначально, что было действительно связано со структурой мифоло­гического сознания, мудрость выступала особой формой доведения до индивидуального сознания знаний о мире, принципов поведения челове­ка. Мудрость выступала как особый вид регуляции, прежде всего, житей­ского поведения человека, носила глубоко практический характер и основывалась на опыте поколений. Однако анализ античной философии, которая уделяла этому понятию большое место, позволяет выявить и иные ее трактовки или своеобразные интерпретации, позволяющие включать данное понятие в структуру философского мышления.

Прежде всего, мудрость обозначала особую установку, направляю­щую человека по пути целенаправленной и целесообразной деятельно­сти, так как она основывалась на знании высших целей. Это было своего рода искусство жизни. Одновременно мудрость обозначает, как отмечает А. Ф. Лосев, некоторую гибкость ума, или, в обычном упот­реблении этого свойства, ‒ хитрость20. Это свойство гибкости ума по­зволяло человеку вырабатывать диалектическое отношение к миру.

Мудрость обозначает также и «строгую всеобще-космическую структуру». А учитывая, что древние греки воспринимали Космос как некую космическую душу, становится ясным, что описание Гераклитом мудрости как говорения истины и действия в соответствии с природой, прислушиваясь к ней, означает, что мудрость опирается на некие все­общие законы, лежащие вне субъекта21. Итак, мудрость ‒ это восприятие упорядоченности мира и знание основополагающих принципов этой упорядоченности.

Сократ дополняет перечисленные характеристики мудрости особым ее пониманием как целостности (можно сказать, гармоничности) ума, несводимой «ни на какие отдельные и специфические функции чистого мышления. Но этого мало. Сократовская София имеет ближайшее от­ношение к добродетели вообще, вернее же, к целесообразной практиче­ской деятельности вообще»22. Таким образом, в мудрости соединяется мыслительная и практическая деятельность.

Одновременно с этим, по Сократу, мудрость еще и владение словом, художественным словом, поэзией. Развивая эти идеи, Платон рассужда­ет о мудрости как о некой смысловой структуре Космоса, определяю­щей всю духовную деятельность человека.

Статуя Минервы — древнеримской богини мудрости

Аристотель говорит о мудрости как об особого рода знании, которое представляет собой одновременно учение «о четырехпринципной струк­туре каждой вещи, то есть учение об ее идее, материи, причине и це­ли… Мудрый тот, кто не только знает сущность вещи и факт существо­вания этой сущности, но еще знает также и причину вещи, и ее цель»23. В Античности и позже мудрость дополняется еще одним присущим ей свойством ‒ знанием о критериях оценки поступков человека и опреде­лением его добродетельности. Мудрость ‒ это знание о сущности и причинах добра и зла (Сенека). Кроме того, мудрость ‒ это еще и по­знание Бога, и некое сознание, которое выходит за рамки рационального.

Таким образом, можно сказать, что мудрость в этот период выступа­ла как особая форма отношения к миру, в основе которого лежало зна­ние основополагающих принципов устройства бытия (Космоса), адек­ватное античной ступени развития мышления и исходящее из идеи всеобщей упорядоченности мира, что, в свою очередь, позволяло ей высту­пать в качестве мировоззренческого регулятива целесообразной челове­ческой деятельности.

Мудрец как носитель-ретранслятор мудрости соединял в себе два противоположных начала, которые выливались часто в форму его пове­дения и отношения к людям и обществу. С одной стороны, он выступал как некий хранитель традиций, закрепляющий принятые жизненные устои, а с другой ‒ напротив, как их разрушитель и критик. Право та­кого критического отношения к миру было связано с тем, что мудрец обладал неким высшим знанием, которое было доступно отнюдь не всем и которое отнюдь не всегда было реализовано в обществе. Такая пози­ция мудреца, его личностная ответственность за собственные поступки придавали его собственной жизни в некоторых случаях характер под­вижничества, что сближало мудрость, а затем и философию с религией.

Таким образом, философия зарождается как тяга, любовь к мудро­сти. Выражением мудрости может выступать, как мы отметили выше, просто мудрый поступок, но главной формой ее выражения является слово. Именно посредством последнего мудрец обращается к другим людям, а философ, позже, с помощью слова обосновывает истинность выдвигаемых положений. Слово философа всегда обращено к разуму, это своеобразное понятийно-рациональное выражение стремления к мудрости. Однако слова, как отмечает А. Н. Чанышев, бывают разные, так же как и разнятся позже дисциплины, занимающиеся исследованием слов, понятий. Словом оперирует поэт, слово (понятие) лежит в центре логических построений, слово (или их совокупность, текст) становится объектом науки филологии. Но если для последней важным выступает любое слово (включая, например, и ненормативную лексику), это дейст­вительно любовь к любому слову, то «философия как любовь к мудро­сти есть не что иное, как любовь к мудрому слову… В этом смысле можно сказать, что философия ‒ часть филологии»24.

Исторически становление философии отражает факт преодоления житейской мудрости и переход к рационально обоснованной системе знания. Однако полностью отойти от элементов недостаточно доказан­ного и обоснованного знания, которое, тем не менее, включается в структуру той или иной философской концепции, философия не может и не сможет никогда. Это фиксируется в ситуации, когда вместо владе­ния абсолютными и окончательными знаниями, от имени которых всегда выступает мудрец, остается лишь тяга, любовь («phileo») к мудрости («sophia»), от имени которых выступает философ. То есть место окончательного и однозначного результата заменяет процесс, стремление. Таким образом, философия стремится к мудрости, пытаясь осуществить связь между рационально выработанными представлениями о сущности мира и человека, что уже само по себе составляет ее важнейшую осо­бенность, и одновременно пытается рационально обосновать деятель­ность людей, в том числе и их обыденные поступки, их жизнь и поведе­ние в обществе, их взаимоотношения.

Стремление к мудрости отражает момент «ценностного отношения к бытию. Может даже стоять вопрос: а не является ли мудрость, или муд­рое философствование, той осью координат (выделено нами. ‒ Авт.), на которой “завязаны” все другие разновидности философских размышлений?»25. Стремление к мудрости придает философии особый целост­ный характер, обеспечивает неразрывность всех компонентов в разно­образных взаимоотношениях между человеком и миром, между челове­ком и человеком. Философия не может быть безразличной ни к какому-либо способу или виду познания, ни к какой-либо системе ценностей. Это открытая система, представляющая собой рефлексию над наиболее общими, предельными вопросами бытия и одновременно являющаяся конкретно-практическим размышлением над использованием результа­тов данной рефлексии в жизни людей. Такой широкий мыслительный охват как в постановке, так и в решении проблем порождает соедине­ние в ней, с одной стороны, рационально-теоретического или рефлек­тивного подхода, а с другой ‒ ориентацию на выработку ценностных ориентиров, которые опираются на феномен веры, на эмоционально-образное, ассоциативное мышление. Стремление к мудрости придает философии особую ценностную позицию, направленную на интегративное восприятие мира.

Если мифология была матерью философии, то ее отцом был интеллект

Итак, философия возникает как преодоление мифа (путь от мифа к логосу) и одновременно как преодоление житейской мудрости. «Фило­софия ‒ интеллектуальная, рациональная, логическая и логичная муд­рость. Не может быть алогичной философии»26. По остроумному заме­чанию А. Н. Чанышева, если мифология была матерью философии, то ее отцом был интеллект. Именно поэтому она опирается на все виды ду­ховного освоения бытия человеком. «Теряя связь с науками, философия вырождается в “служанку теологии”, а через нее религии. Теряя связь с художественно-мифолого-религиозным мировоззренческим комплексом, философия вырождается в “служанку науки”»27. Как ни стремятся неко­торые философы вырваться за рамки мифа и мудрости, рационального и внерационального ‒ в философии этот путь бесперспективен, так как философия представляет собой целостное, синтетическое образование, основанное на всех формах духовного освоения бытия человеком. И в этом смысле понятие философии как любви к мудрости приобретает новый смысл, как бы реабилитируя значение этого древнего понимания для нашего времени.

Подводя предварительный итог, можно сказать, что моментом отсче­та возникновения философии в культуре выступает ее оформление как особой формы теоретической рефлексии человека над бытием и над самим собой, которая основывается не только на рациональном спо­собе мышления, но и на художественно-эмоциональном постижении бытия.

В этой связи разумным представляется вопрос: а во всех ли культу­рах философия реализовалась в таком виде, что, в свою очередь, со­пряжено с проблемой времени и места возникновения философии.

Прежде всего, необходимо отметить (и это справедливо и для совре­менного понимания философии), что указанное сочетание рационально-теоретического и ценностного подходов как характеристик философ­ского предмета в конкретных культурах может реализовываться по-разному. Есть культуры, в которых на первый план выходят проблемы ценностно-эмоционального постижения мира и человека, есть, напротив, культуры, в которых в большей степени реализовалась ориентация фи­лософии на самовыражение именно как теоретического знания (с иде­альным вектором, направленным в сторону науки). Но в любом случае философия ставит данные проблемы в предельной теоретической фор­ме. Таким образом, разнообразие возникающих философских систем вовсе не разрушает относительного единства понимания сущности и задач философии, что остается справедливым и для ее сегодняшних трактовок.

Конкретная историческая точка отсчета начала философии вряд ли будет когда-либо определена, так как, во-первых, невозможно точно и однозначно установить сам момент рождения философии как особой формы сознания, отличающей ее от других форм, например от мифа, религии, науки и т. д. Во-вторых, как мы уже отмечали, существуют определенные отличия в понимании философии в разных типах культу­ры, и, соответственно, в этом случае возникновение философии в этих культурах будет определяться данным пониманием. Тем не менее, уже с момента своего зарождения в философии можно выделить некоторые особенности, которые справедливы для многих цивилизаций древности.

Прежде всего, философия везде возникает как некая форма предфилософии, представляя собой особое образование уже с зачатками фило­софского подхода к миру, но несущее на себе печать мифологического и религиозного к нему отношения. Такая предфилософия представляет собой совокупность множества самых разнообразных знаний буквально обо всех областях человеческой деятельности, которые пока еще не выделились в качестве самостоятельных: от математики до медицины и косметики. Философия как таковая в данном образовании проявляется как структура, обеспечивающая связь всех этих знаний в относительно единое целое. Уже эта изначальная философская установка соединяет в себе рационально-рефлективный подход с выработкой ценностно-мировоззренческих ориентиров для человека и с опорой при этом на всю совокупность взаимоотношений человека с миром, на все богатство возможностей (от рациональных до эмоционально-образных) постиже­ния им мира.

Такая установка на целостность постижения бытия и в то же время относительная однородность философской проблематики (при разности выбора проблем конкретными мыслителями) давали основание связы­вать возникновение и формирование философии в некоторое единое целое, когда зародившиеся и существующие в различных регионах зем­ного шара философские системы представлялись звеньями одной фило­софской цепи, которая завершалась какой-то современной философ­ской системой. Гегель отмечал, что развитие философии повторяет ход солнечного светила. Она формируется на Востоке, а на Западе расцве­тает как вершина философского мышления, полностью реализуясь в его собственной философской системе. Поэтому вся философия (как в ее истории, так и современная) представляет собой единую систему, кото­рая определяется не конкретным самовыражением того или иного фи­лософского индивида, а постановкой и решением специфических для философии проблем. Философия развивается как становление челове­ческого самосознания.

Поэтому, по-видимому, не случайно, что то, что мы сегодня обозна­чаем философией, исторически возникает почти одновременно во всех существующих тогда цивилизациях. «При всех сложностях и разночте­ниях в хронографии философских учений существует почти общее со­гласие, что процесс ее становления развертывается на протяжении VII‒III вв. до н. э.»28.

В этот период как преодоление шумерской мифологии и эпоса за­рождаются философские представления о мире и месте человека в Ва­вилоне.

В Иране именно в этот период возникает зороастризм с его учением о зависимости устройства мира и торжества справедливости в нем от свободной воли челов

...