Из Царства Ночи нам не возвратиться
Из Царства Ночи нам не возвратиться,
И Жизнь твоя, скользящая сквозь Смерть —
Как два крыла Безмолвья Синей Птицы,
Как в Тишину Звенящую влететь…
И вот Таинственный Стрелец
И вот таинственный Стрелец
Ведёт в чертог Единорога —
Стихает пыльная дорога,
И утомившийся гонец
Царицу Ночи здесь встречает
Над Бездны жерлом, Ангел-Жрец
В созвездий огненный венец
Её изысканно венчает.
Она хранит звезды в ларце —
И взглядом в небо отпускает,
Перстами бледными ласкает —
Лишь блики света на лице
Танцуют вальс по кромке смеха
Её безумных губ, и эхо
Пронзает полуночный мир
Паденьем звёзд в ларец-эфир!
Мы выплывали из Хрустального Яйца
Мы выплывали из Хрустального Яйца,
Струился путь лучами лунных лилий —
И я — не я, и ты — не ты, о, Лиллит!
Мы — два яйцовых Чудо-Близнеца.
В зрачке моём — игла из звёздной стали
И мертвенная бледность витии,
Я — парус на ладье твоей хрустальной,
И ангел этой жертвенной ладьи.
А ты — царица снов моих — ликуешь
И ворожишь таинственную мглу,
Ты спишь во сне и — сонная — танцуешь,
И серебришь волшебную иглу.
Опять уйдёт с причала бригантина —
Лишь отразятся в волнах фонари —
Танцуй, танцуй со мной, моя Ундина,
Волшебный вальс по краешку зари.
Кружат русалки, феи, нереиды,
Ласкают змеи твой изящный стан —
Маячит призрак огненной Арктиды
Средь миражей далёких звёздных стран.
Кружит нас, завораживает танец,
Зовёт-звенит Хрустальное Яйцо,
И Птица Бездны Огненная — Фанес
Крылом ласкает лунных Близнецов.
И Цвет Бессмертья — Звёздный Ангел Ирис —
Средь лунных лилий грезится-цветёт,
Мы — Близнецы — Исида и Осирис,
И нас к себе Безмолвие зовёт.
О, нам земных стихий пределов мало! —
Над нами Ангел Смерти ворожит —
Скользит по водам огненный Купала
И Кострому над Бездною кружит.
И памятью последнего осколка
Забвень-Звезды — слезою изойдёт
Из Ока Сновидения — Иголка —
И на ладонь Безмолвья упадёт.
Блужданье снов — и нет ни тьмы, ни света —
Лишь танец грёз в мерцающем огне,
Лишь проскользить по всполохам рассвета —
И навсегда растаять в Тишине…
За памятью последнего предела
За памятью последнего предела —
Подобна угасающей свече —
Лишь ты одна печальная сидела
И звёзды вышивала на плече.
С иглы твоей мечты и мысли плыли
Над тёмной глубиной небытия —
Развёртывались огненные крылья
По нитям серебристого шитья.
В священном изумленьи — где я? кто я? —
В безумьи восхитительной игры
Таинственная Птица Эпинойя
Несла меня сквозь звёздные миры.
В долины предречений и наитий
Устами и перстами грёз своих
Я впрыскивал серебряные нити,
А ты сплетала крестиками их,
Слагала их в волшебные заклятья,
И, озаряя серебристый мир,
Рождались в небе звёздные распятья,
Летящие сквозь огненный эфир.
Я пил огонь речей твоих певучих
И знал, что тайны все разрешены
В печали этих огненных созвучий
Сонатой первозданной Тишины.
И созерцал, как в звёздном свете тают
Все эти тени сновиденных пут —
Распятые с крестов своих слетают
И птицами сквозь сны за мной плывут…
Ласкай хрустальными перстами
Ласкай хрустальными перстами
Мою серебряную нить —
Ласкай, пусть пальцы не устанут
Покров зари над миром вить!
Не оборвать её — не ты ли
В ладонь вложила мне клубок,
Что свит тобой из звёздной пыли,
Осевшей на Забвень-цветок?
Ты сорвала его, лелея
И напевая сладкий сон,
Моя колдунья Лорелея —
Царица жертвенных времён.
О, как я был смертельно ранен
Твоей улыбкой на крови! —
Забытый всеми Ангел-Странник —
Так тки же сладкий сон и рви
Свои волшебные покровы
Из поцелуев, слёз, молитв —
Из каждой капли алой крови
Я прорасту цветком! Горит
Рассветом звёздным Новолунье
Несут на нитях мотыльки
Тебя сквозь сны, моя певунья,
И расплетаются клубки
Моих запутавшихся судеб,
Куда б твой голос ни завлёк —
Пылинки звёздной не забудет
Мой золотистый мотылёк…
Я над долиной смерти пролечу
Я над долиной смерти пролечу
И, крылья опустив, войду в обитель,
Где ждёшь меня ты, загасив свечу —
Две тонкие серебряные нити
Ты оборвёшь — две птицы на заре
Растают в розоватом серебре…
Всё в жертву принесу я Тишине
Всё в жертву принесу я Тишине —
Шальную явь и снов метаморфозы,
Томленье чувств, благоуханье розы
И небо в растворившемся окне.
Всё — в жертву Тишине… Но ей — не надо!
Она — не жрец, не будет жать и жреть,
Ей не знакомо «в муках умереть»,
И «жить назло» — ей тоже не отрада,
Ей даже пенье ангелов не льстит!
Но в час, когда заря в росе искрится,
Она скользит сквозь сны белёсой птицей,
Всё принимает, любит, всё — простит…
О, совлеки покровы Света
О, совлеки покровы света,
Яви мне сумрачный свой лик,
И несказанного завета
Открой таинственный язык!
Всерастворяющим Покоем
Затми сияние зари,
И вдохновенною рукою
Страну Безмолвья отвори!
Мерцанье пёстрой круговерти
Укрой поэмой Тишины,
И в странный мир Царицы Смерти
Сведи с безумной Вышины!
И там, за сонной пеленою
Пронзит меня виденья дрожь:
Ты Серебристою Луною
Над бездной снов моих плывёшь…
И мудрость Огненной Софии
Стихи и Проза, Всплеск и Ровность,
Слова Земные — Verbum Dei —
Слились в тебе ромашки скромность
И утончённость орхидеи.
Ты — Тьма и Свет, Вода и Камень,
Ты — Жизнь и Смерть, Улыбка Нийи,
Земной Любви палящий Пламень
И Мудрость Огненной Софии!
Ещё не зрел я огненного глаза
Ещё не зрел я огненного глаза,
Но что-то к краю пропасти вело,
И ангел Метатрон клеймом алмазным
Уже мне метил гордое чело.
Я жизнь уже не отличал от смерти
И видел звёзд вращенье даже днём,
И ангел заострял свой Звёздный вертел,
Чтоб в жертву принести меня на нём.
Я падал в сердцевину круговерти,
Но мог тоску слепую превозмочь,
И тайна в запечатанном конверте
Была мне кем-то послана сквозь ночь.
И я летел — ласкался звёздный ветер,
Звезда горела в небе как свеча,
Летел сквозь сны и даже не заметил,
Как ангел снял последнюю печать…
Я не прочту тебе стихи
Я не прочту тебе стихи свои повторно,
В венцах терновых мы тихи, и привкус тёрна
На наших спёкшихся губах, мы — пилигримы,
Тропинки горные сквозь страх — неповторимы.
Ведь завтра буду уж не я, хоть и похожий,
Одна лишь метка бытия — всегда прохожий.
Всё также падает звезда, но как же странно —
Нет больше страшного суда и смертной раны?!
И в том таинственно чужом меня узнаешь,
Когда судьба сверкнёт ножом, и ты растаешь,
В объятьях жертвенной любви смертельно ранен, —
Не жди меня и не зови, я — Вечный Странник…
Когда напишешь ты прощальное письмо
Когда напишешь ты прощальное письмо,
Изящно скинув звёздное оплечье,
Сиянье наготы твоей — само
«Азъ есьм!» — дохнёт последним вздохом Речи.
Услышит кто глубинный, гулкий «ОХ» —
Вселенной Снов Поющих завещанье? —
Отэшит лишь тебе Зеркальный Бог,
И закружится Вечное Прощанье
В безумном вальсе грёз, плечей и рук
Последней девочки танцующей на свете,
И вместе с ней исчезнет всё… И вдруг
Изникнет из глуби Безмолвья звук,
Повеет тихо Звёздных Странствий Ветер…
Чёрный чешуйчатый бархат крыленья
Чёрный чешуйчатый бархат крыленья —
Бабочка сядет тебе на плечо…
Станет оплечью судьбы горячо,
Выпустит сердце стрелу изумленья,
Вспыхнет над бездной звезда вдохновенья —
Эту звезду не учтёт звездочёт…
Чёрный чешуйчатый бархат крыленья —
Кто тебе, огненный странник, открыл,
То, что ты будто навечно забыл —
Тайну ослепшего бога прозренья
И над слепящею бездной паренья
Чёрных чешуйчато-бархатных клыл?
Пусть всё сгорит, но из пекельной пыли
Мир возродится, как огненный стих,
Нет, этот вечный огонь не затих,
Эти полёты мечты не остыли —
Блещут на чёрных, на бархатных крыльях
Звёздные перья прозрений твоих!
О, только бы дойти до полпути
О, только бы дойти до полпути, а дальше —
Подхватит ветер странствий, унесёт
Тебя в такие сны мечты твоей, скитальче,
Где даже отблеск памяти не ждёт!
И тень теней твоих во тьме пути исчезнет,
И тьму пути утянет за собой,
И злобный шут-колдун на чёрно-белой бездне
Не затанцует с ведьмою-судьбой.
Все превращенья грёз, ролей, страстей и судеб
Вдруг станут ослепительно малы —
И лишь бессмертья дух, от счастья пьяный, будет
Плясать огнём на кончике иглы,
Плясать огнём на кончике иглы…
Спала ты вся в сиянье лунных лилий
Спала ты вся в сиянье лунных лилий
И снила сон о лунном короле,
Искавшем всё тебя на той скале
В дымящемся пурпурном хрустале,
Где над тобой венки созвездий плыли…
И он к тебе, таинственный, явился,
Но не в ночи, не в сумерках, не днём —
Весь сонный мир, весь звёздный окоём
Во мрак очей бездонных погрузился —
Лишь чёрным антрацитовым огнём
Крылатый плащ его сквозь сон светился.
Он взял твои незрячие глаза,
Вложил их в свои тёмные глазницы,
«Да будет свет» — он слово не сказал
И Тьмы глаголом вещим не связал,
Лишь чёрно-антрацитная слеза
Блеснула ядовито сквозь ресницы,
Скатилась, и на шуйцевой деснице,
Безвремения выросла лоза.
И ты себя увидела тотчас,
Сидящую, как два в одном, на троне,
И чёрный камень в огненной короне
Вбирал весь Свет и не менял окрас,
И знала ты: тебя здесь похоронят
В последний, окончательнейший раз!
Не зрела больше ты ни в сласть агоний,
Ни в страсть мечты, лишь Чёрный Аксакал
Красу твою незримую ласкал
И знал наверняка: никто не тронет
Тебя, опричь его, от скал до скал —
И таял чёрный снег в его ладонях,
И чёрным сном прозренья истекал…
И первый лист падёт с торжественного клёна
И первый лист падёт с торжественного клёна,
Скользнёт по сну, и лик печальный освятив,
Слетит с застывших губ улыбкой затаённой
Осенний, неземной, таинственный мотив!
О, ты проснёшься вновь! Но не от поцелуя,
Не от мерцанья чар волшебного кольца,
И бог крылатых снов, по зеркалу танцуя,
Не поднесёт тебе алмазного венца!
И яблочный янтарь от Огненного Змея
Из локона твоих струящихся волос
Я больше не вкушу, от ужаса немея,
И не запью вином из ядовитых роз.
По блюдечку катись, по серебру зерцалья,
Кажи забвень-страну живого хрусталя,
Где звёздная печаль очей твоих мерцанья —
Лишь блик в щите луны Ночного Короля!
Таинственный предел восторгов и агоний —
Сад каменных князей, янтарная слеза,
Коснусь её чела кленовою ладонью
И снова загляну в безумные глаза!
И кто остудит взор Змеиной Королевы?
Чей витязь оживёт в застывшем камне грёз? —
Лишь лето уплывёт печальным вздохом Девы,
И осень позлотит прощальный вальс берёз…
О, эта осень без начала и конца
О, эта осень без начала и конца!
Змеиных свадеб тусклое мерцанье,
И в золоте Безмолвья созерцанье
Потерянного Ангела лица.
Сквозь чешую летящих в бездну дней,
Из заклинанья вещего катрена
Выскальзывает юркая Марена
Зелёной ящеркой по памяти камней.
Летит-летит желтеющий листок
Через восток скитаний паладина,
А в медном сне на горочке Змеиной
Цветёт-сияет Каменный цветок.
И кто посмеет, кто его сорвёт —
Пахучий сон предвечного зимовья,
И в холоде крылатого безмолвья
Навеки затеряться позовёт?
А первый снег ласкает поутру
Слепую вечность огненного трона,
И чётки ледяного скорпиона
Похрустывают гулко на ветру…
А осень больше не придёт
А осень больше не придёт…
И эти огненные клёны —
Души стихающий полёт
В листве, безмолвьем опалённой.
И клики звёздных журавлей,
В зеркаль небесную гляденье,
И золотистых тополей
В бездонье синее паденье…
О, угасанье всех надежд!
Иссякновенье вечной силы,
Разоблачение одежд,
Венчальный саван над могилой
Моих изласканных страстей
И изжеланенных желаний,
Без вести сгинувших вестей
В безумьи огненных камланий.
О, Смерть! О, Мать моя! — станцуй
Последний вальс багряных теней
И приведи меня к венцу
С последним вихрем сновидений!
Пусть я исчезну навсегда,
Покров твой кипенный лелея, —
Не оживит меня вода
Живая, мёртвая — не склеит.
И если где-то вспыхнет вновь
Моё угаснувшее имя, —
Другая жертвенная кровь
Пролита будет и другими.
Другая огненность войдёт
В моих стихов красу и силу —
Лишь лист кленовый упадёт
На одинокую могилу…
Как Древо Снов последний лист свой скинет
Как Древо Снов последний лист свой скинет
И обнажит серебряную нить,
Летят, летят голубками Пленкини —
В короне Китовраса гнёзда вить.
Колышится завеса в Звёздном храме,
Кентавр листву опавших душ жуёт,
И под луной забвенья Вечный Странник
Себя в зеркалье грёз не узнаёт.
Трепещет нить души его вселенной,
Летают мысли-птицы косяком,
И Скипер-зверь считает чётки-члены,
Чтоб вызвать Деву Смерти звуком «ОМ».
Казнятся страсти без пролитья крови,
Последний страх запутался в кустах —
Семь Странников из звёздного Безмолвья
Спускаются на демонских крылах,
И распускают ангельские перья,
Пленкинь влекут в священный хоровод,
И тайно открывают в Бездну двери
Поверх небес и самых верхних вод.
Семь Странников — ни дома и ни дыма,
Ни небо их не манит, ни земля,
Священные чертоги Аркаима
Не чают возвращенья Короля.
Кружатся в танце свадебные пары,
Медовых чаш касаются уста,
В венчальном сне царицы Смерти Мары
Под сенью расщеплённого креста.
Струится средь ветвей венчальный саван,
Венки колышет звёздною рекой,
И предки-боги снова сыты-пьяны
За здравье равно как за упокой.
О, хрупкий миг хмельного равновесья! —
И рвётся вновь серебряная нить,
И небо вновь бранится с поднебесьем,
Гадает всуе — бить или не бить?
Кентавр жуёт, косит кровавым оком,
В монеты обращает звон копыт,
Жена его Русалка рыжий локон
О Месяц похотливо теребит.
Шевелится Земля — Титаны-мавры
Явятся вдруг на свадебном балу,
И вот уже готовятся кентавры
Невест похитить в огненном пылу!
И Скипер-Зверь подыскивает пару —
У Чёрного Монаха — жуткий пыл:
Похитит он саму царицу Мару —
Он Смерть самозабвенно полюбил.
А Солнечный Ярила Смерть отринул —
Зеркальный щит ужасному лицу!
И вновь ведёт спасённую Ярину
К напыщенно блестящему венцу.
Она венец как будто принимает,
Но что-то шепчет тёмное, своё,
И каменной улыбкой застывает
В саду камней, отвергнувших её.
Лишь Ангелом Зимы Серапионом
Всё будет, чтоб Безумья не забыть,
Орёл парить над Чёрным Скорпионом
И мыслей-птиц в бездонном небе бить!
И осень уходит
И осень уходит… По тихому следу
Бредут Пилигримы нестройной толпой,
Под Огненным Древом мне тайну поведал
Угрюмый шаман, созерцавший Покой.
Белёсою дымкой струится Сказанье
Из трубки шамана в сиреневом сне,
И шлейфом сползает с меня наказанье,
И тихо сгорает в холодном огне.
И падают листья, и падают ночи,
И падают в Бездну последние дни! —
Угрюмый шаман сизым дымом пророчит —
Сверкают холодные очи-огни.
Сползают Покровы и ненапряжённо
Сгорают в безмолвную Тайну-Зарю,
Под Ясенем павшим стою обнажённый
И трубку смурного Шамана курю.
И падают звёздами в ночь Херувимы,
На плечи небесной поэмы-горы —
Несут сквозь пустыню волхвы-пилигримы
Рожденью Безмолвья святые дары…
В объятьях Снежной Королевы
Когда зимы устанешь ждать,
И всё — не так, всё — никакое,
И вдруг — такая благодать! —
Снега — Божественным Покоем
Коснутся сумрачных глубин
Как поцелуй прекрасной Девы —
Проснёшься утром не один —
В объятьях Снежной Королевы!
То будет чистая постель
Твоих невинных сноблюдений,
И Дева — Белая Метель —
Откроет счёт всенощных бдений,
Что к Рождеству вам отоспать
Под гимн любви Кресту и Розе,
Младенца Вещего зачать,
И ничего не отморозить.
И вот в Сиянии Сердец
По алым всполохам рассвета
Летит Таинственный Стрелец! —
А там — за гранью тьмы и света —
Хохочет Солнечный Малыш
Над бездной в камешки играет,
И Ослепительная Тишь
От мира лик его скрывает…
Четыре ветра от Земли
Четыре ветра от Земли
Сквозят сквозь Небо Голубое…
О, как мы встретиться смогли
Под этим Ветреным Покоем!
В мерцаньи Сумрачных Огней,
В дыханьи Бархатных Метелей
Ласкать венки скользящих дней
И танцевать средь Звёздных Елей.
И там, где всыхнет Синь-Звезда
Прозрений наших и наитий,
Уйти в Безмолвье навсегда
По серебристой тонкой нити…
Уходит год
Уходит год. Ещё Младенец спит.
Конец времён, последний класс окончен,
И Девочка-Снегурочка звонит
В серебряный свой чудо-колокольчик!
Я на плече её над миром пронесу —
РусАлку — Алконостую Жар-Птицу,
И в заповедном выпущу лесу,
И мир волшебным звоном пробудится!
Проснётся в чаще Солнечный Малыш,
Придут волхвы, дарами их играясь,
Он с Девочкой в таинственную Тишь
Уйдёт, мечты едва касаясь.
И будут в снах Божественной Игры,
Лететь-скользить по всполохам багряным —
Куда пойдут? Какие им миры
Пригрезятся над Звёздным Океаном?
Пусть будет к ним не строг глубинный бог,
Когда парят в волшебных грёзах Салий,
Станцует им Д*Эльфин, и Ангел-Козерог
Плеснёт для них волну хвостом русальим.
А может им приснятся Берега,
Что Сирины с Сиренами напели,
Где яблоки в горячие снега
Спадают сочно с лап волшебной ели?
Где свежий снег в июльскую жару,
Где Вечный Новый Год и Вечный Старый,
Где эльфы на таинственном пиру
Цветочным причащаются нектаром!
Там Кот-Баюн не ходит на цепи,
Рус-Алка там совсем не рыба — птица!
Кощей над златом вовсе не скупит,
И не тоскует девица в темнице.
Там, позабыв о духах и богах,
Не-бесьем грезят горные отроги,
И на душистых, девственных лугах
Гуляет Снежный Конь Единорогий!
Бодает Небо Ангел Азазель,
Огромным рогом Синь-Звезду щекочет,
Качает золотую колыбель
Серпа Луны над тайной Звёздной Ночи.
Он пребывал в пустыне сорок кальп,
Бодался с мрачным богом, камни кушал,
Снял вместе с рогом свой косматый скальп
И трубным гласом сон богов нарушил!
Он помнит всё — и золото волхвов,
И как в щиты куреты звонко били,
И как питали млеком облаков
Младенцев всех из Рога Изобилья.
Как распускался радужный Ирис,
Восторг преображения вбирая,
И как смеялся юный Дионис,
В Бессмертие с титанами играя!
Взойдёт заря, и Снежный Уникорн
Преклонит пред Снегурочкой колено,
И будет рог его трубить, как горн,
Когда восстанут все от смерти тлена!
Коснётся арфы шалый Дионис,
И флейту сделает волшебную из рога
Игривый Крышень, тихий Осирис
Родится вопреки проклятьям бога.
Что боги им, ликующим в ночи
Над Вечностью трепещущею Бездной?
Их Конь-Единорог крылатый мчит,
И путь им освящают только звезды!
Они рождались в мириадах снов
И уплывали в огненные дали,
Но Я — последний из Его Сынов,
И потому мне имени не дали.
О, Вечный Странник! Скинь зари покров
И разметай двоящиеся блики —
Пусть шлейфом серебрящихся миров
Струятся за тобой младенцев лики!
И вновь полёт — звезда зари горит,
Стихают растревоженные тени,
И только колокольчик серебрит
Рождественское Чудо Пробужденья…
Тот странный праздник Новый Год
Тот странный праздник Новый Год,
Зовут который Старый…
Открою бабушкин комод,
Достану карты Таро —
И вздыбят чудо-короли
Все ветры на краю земли!
В хрустальный кубок капнет кровь —
Я загадаю на любовь,
И ты войдёшь, и камень Книр
Посеребрит полночный мир…
Разлёт Зимы — гармония в природе
Разлёт Зимы — гармония в природе! —
Разлил Крещаль Волшебник-Водолей,
И хороводы огненные водит
По снежным снам Мистерии моей.
Купала Зимний! Мир тебя встречает
Купальями в купелях ледяных,
И Девицы-Снегурочки венчают
Венцами из снежинок слюдяных.
И он кружит, живой водой омытый —
Мой Снежный Ангел в огненном пылу,
И искристые капельки молитвы
Скользят по серебристому крылу.
И в этой белоснежной круговерти
Мир посещают сумрачные сны,
В них Иор-Дан течёт и в Море Смерти,
И в Море Света, Жизни и Весны!
Я из купели выхожу в морозных
Клубах мечты, не чуя берегов,
И расцветают огненные розы
Среди Его таинственных снегов…
Я — Чёрный Князь за мертвенной оградой
Я — Чёрный Князь за мертвенной оградой
Из черепов своих прошедших жизней,
Подай же мне, о Солнечная Рада,
Прощальный Кубок на Священной Тризне!
Ты мне явилась в пенистом прибое
Из тайны Крови, Семени и Слова,
И мы бродили в Вечности с тобою,
Как Странники без имени и крова.
О, это я сковал цепными льдами
Просторы Океана Сновидений
И заморозил бегство над водами
Скользящих серебристых светотеней!
Прохладою снеговой встрепенулась
Краса твоя снегурочно-русалья,
И Тризной над Землёю развернулась
Мистерия Зимовного Купалья!
И я сойду с небес к твоей купели
Последним Духолеем Тьмы и Света,
И вздыбят очумевшие метели
Прощальные огни зимы и лета!
Навеки мне запомнишься нагою
В снеговьях остывающей России,
И будет веять Огненным Покоем
От страсти ослепительно-красивой!
Тобою — Богоматерью-на-Снегах
В последний раз морозно овладею,
И в звёздно-серебристых оберегах
К твоей любви навеки охладею!
Какого породишь опять зверютку —
Снегурочку, Денницу иль Купалу?
Явишься вновь к нему Мареной жуткой,
И миру этой жути будет мало!
Я знаю, в тайне сердца ты мечтаешь
Из черепа его устроить Чашу,
Ночами над купелию летаешь
И мажешь груди зелием горчайшим.
А днём опять баюкаешь-ласкаешь,
Поёшь ему К-Лубочные сказанья,
И очи неокрепшие слепляешь
Безумьем светотеней мирозданья.
Танцуй же свой последний смертный Танец,
Пускай под лёд снежинные веночки
И наводи на мир безумья глянец,
Пока дойдёт веселие до точки!
Катайся обнажённой по сугробам
Играющимся солнцем-апельсином:
За гробом помнить буду — и за гробом
Пылает на морозе кровь Русина!
О, скоро мне идти в Страну Безмолвья,
Откуда никому не возвратиться —
Так дай же мне впослед горячей крови
Из черепа судьбы своей напиться!
Среча
Среди ветров морозного зимовья
Он изнемог, ему не стало сил,
И посох ледяного сна-безмолвья
В тоску свою весеннюю вонзил!
И ветры стихли. Трепетным ответом
Оттаявшей от зимних стуж земли
Сиреневые звёзды первоцветов
На ликах у проталин расцвели.
Одна из них такой красой алела,
Что он узнал тотчас её! Она
Огнём очей-подснежников глядела
Из в Вечность растворённого окна.
И в этом Узнаваньи ей открылась
Такая неземная глубь и власть,
Что Живою-Весною проявилась
Проталина и взгляду отдалась.
Как тихий свет зари она сияла,
Но взор очей её клонился ниц —
Она мечту о Небе укрывала
Тычинками сиреневых ресниц.
Он потеплел от этого смиренья,
Потёк ручьями, в небо птиц увлёк,
И на плечо его, как чудо изумленья,
Осел едва оживший мотылёк.
Всё прежнее сказалось вдруг увечьем,
Ущербом странным! Как он мог забыть
Священный лик свой Бого-Человечий
И просто ветром диким в поле выть?!
Как затерять он мог искрицу света
В метельных думах? Синюю Звезду
В зимовных снах забыть и бросить где-то
Лежать навек замерзшую во льду?
И в тот же миг все тайны Запределья
Ему явились в пеньи вешних птиц,
В раздолье ошалелого веселья
Не знавших ни пределов, ни границ!
Открылась Бездна Смертная, откуда
Струился танец жизни и куда
Всё возвращалось — так вершилось Чудо,
И не было ни муки, ни труда,
А лишь Забвень-Звезды безмолвный шелест
Как будто падшей в Бездну навсегда…
Но ворожил в снегах волшебник Велес,
И прорастал сквозь льды душистый Вереск,
И оживала павшая Звезда!
Он вспомнил всё! Все таинства и силы
Явились вдруг в весенней сказке сна,
Что вот теперь ему как явь приснила
Смиренная волшебница Весна.
И стало всё вокруг светло и просто —
Звенел в лесной тиши ручьистый миф,
Он был теперь волхвом РусАлконостом,
Отцом рус-алок, сатиров и нимф.
И вместе с ними парою уплыли
Они в весенний звёздный хоровод,
И лебедей распахнутые крылья
Кружили над зеркальной гладью вод.
В священном танце Небо развернулось
Последней Тайной в огненном витке —
И Звёздочка замёрзшая проснулась,
Снегурочкой в сиреневом цветке!
Она сошла — как лебедью слетела
С Небес Любви — и стало вкруг светло,
Ей Мать-Весна святые гимны пела,
И звёзды оседали на чело.
Спустилась в мир — и явь преобразилась,
И эхом заиграла — лишь зови!
Сквозь каждую былиночку светилась
Живая тайна Счастья и Любви.
Зачем ей страсть? К чему ей пылкий Мезгирь?
Зачем ей Лель пастуший, смех земной,
Когда струится Свет над Звёздной Бездной
И серебрятся крылья за спиной!
Когда весь мир — нетронутая нежность,
Цветёт в лесу таинственный цветок,
И Лель-волшебник огненную снежность
Вплетает в свой затейливый венок…
Проснулся он. Опять метель кружила,
И всех снегов никак не растопить,
Но сон любви Весна наворожила
И где-то там уже летела Жива
Живой водой чело его кропить!
Очнулся, встал, отъял священный посох
От дум своих. А может вновь уснул? —
И всех рассветов огненные росы
Он в свежий ветер грёз весенних вдул!
И средь снегов Снегурка будто плачет
Но нет, не грустно — капает капель! —
В весеннем сне ей снится чудо-мальчик —
Зовёт её лесной волшебник Лель…
Стихают сны последней вьюги
Стихают сны последней вьюги,
Струится талая вода,
Мы забываем друг о друге —
Опять, конечно, навсегда!
Там, в глубине седых зимовий,
Проснётся тайный Имярек,
И вспыхнет Золотистый Овен —
Весны Священной оберег!
Станцуешь ты свой Танец Смерти
И отодвинешь Смерть на час,
Надев себя на звёздный вертел,
Заглянешь в бездну тёмных глаз.
Стекают капли алой крови
На серебристый талый снег —
Сияет Золотистый Овен —
Весны Священной оберег!
Из Чаши с огненным рубином
Испей же горького вина,
Я буду ждать тебя, любимый,
На дне судьбы — так пей до дна!
Декор судьбы весьма условен,
Зима замедлила разбег —
Сияет Золотистый Овен —
Весны Священной оберег!
Синие вёсны мои уплывают
Синие вёсны мои уплывают
В тайну, за грань годового круга —
Лебеди в дымке небесной тают,
Нет, не грусти, не зови, о, подруга,
Солнечных дней и ночей подлунных,
Лишь покружи над костровищем Мары,
Нежно касаясь огненной руны,
Мы улетим за Круги Сансары! —
Души одной лебединой стаи —
И навсегда в Тишине растаем:
Вечность рассеет сгоревшие крылья
Солнечным пеплом, звёздною пылью…
Купальский сон
Отдай любовь звезде-отроковице —
Повеет ветер странствий по земле…
Незрячий взгляд богини бледнолицей
Сквозь вещий сон в пурпурном хрустале
Блеснёт тебе зарницею печальной,
Затихнет в ожиданьи — только тронь —
И вспыхнет вдруг тот чистый, изначальный
Томящийся предчувствием огонь!
Струится сон — священное сказанье
Купальских грёз у огненной реки,
Где девочка с оленьими глазами
Пускает в небо звёздные венки.
О, таинство волшебного гаданья!
Русалий гомон в плещущей волне,
Сиянье глаз и первые свиданья
В томящейся рассветом тишине…
Так снит она свой сон без окончанья
Сквозь синеву в любви прозревших глаз,
И в звёздном храме вечное венчанье,
Но в первый раз, опять — как в первый раз!
А ты летишь, летишь волшебной птицей —
Лишь шелест звёзд, ликующих во мгле, —
Отдай любовь звезде-отроковице —
Повеет ветер странствий по земле.
И узришь вновь — ведь было предсказанье! —
Купальский сон у огненной реки
И девочку с оленьими глазами,
Мерцающие звёздные венки…
Снегурочкины сны
Снегурочке всегда немного грустно
В полуденной истоме летних снов…
Вздыхая у ручейного истока,
Хвостом русальим синь волны ласкает
И снит себе тот долгий зимний вечер
В глуши лесной, в избушке ледяной,
Когда она, играючи, коснулась
Сонь-посоха Волшебника-Мороза
И так на веки вечные уснула…
С тех пор ей снится сон о жарком лете,
Когда она под сенью ивы тонкой
В журчанье серебристо-ручейковом
Среди своих подружек-нимф скучает.
А Лель кудрявый Фавном полудиким
Прикинулся в полуденном угаре.
Не в дудочку русалкам он играет —
Колдует тростниковою свирелью,
От страсти дикой стонет-изнывает,
Трясёт своей волшебной бородою,
В игривый танец манит-зазывает,
Готовится их всех переловить!
Плетёт он нимфам сеть забвень-любовья,
Лишь рожки золотятся в сольном свете,
И звуки-сны свирели колдовские
Ласкаются о бархат камышовый…
Снегурочка не помнит, как выходит
Из скуки полусонного молчанья —
Глядит — она уже плывёт-танует,
Ведёт подруг в священном хороводе —
О, как изящны их тела младые,
Как грациозны лёгкие движенья,
Как соблазнительны их прелести девичьи! —
Какой тут Фавн пред ними устоит?
Он с ними сам уже танцует-кружит,
Стучит о земь серебряным копытом
И рад остановиться — да не может,
И вынужден охоту завершить!
Совсем от страсти злой ополоумев,
Схватить он всех пытается их сразу —
И это лишь Снегурочку спасает
От ужаса козлоидной любви.
В смятеньи чувств, смешеньи тел горячих
Она из лап мохнатых ускользает
И прячется в кустах у речки сонной,
В спасительной полуденной тени.
Сторожко там сидит, дрожит-боится,
Едва жива — колотится сердечко,
От страха тает, чистою слезою,
Ручейным сном к Забвень-реке стекает.
Река её хоронит от сатира,
Волной прохладной студит-исцеляет,
Русалкою игриво-серебристой
Выносит на заветный островок.
И тут ей вдруг садится на запястье
Бархотка чёрной бабочки холодной —
Как белая снежинка в летний зной,
Сгоревшая от солнечного жара…
И, вздрогнув, просыпается Снегуркой
В избушке ледяной у Зимней Сказки —
Морозко ей играет на свирели,
Что смастерил из Посоха Забвенья,
Стучит о лёд серебряным копытом,
Трясёт своей снеговой бородою,
Лишь рожки золотятся в сольном свете,
И белые снежинки мотыльками
Летят, летят, сгорая в зимнем солнце —
Кудрях его брады живой, волшебной,
И чёрными снежинками прозренья
На бархат оседают камышовый…
Верни мне огненную память
Верни мне огненную память,
И я кукушкой полечу
Сквозь сны, увитые цветами,
По серебристому лучу
К реке с кисельем-берегами,
Где бродит, в сонь воды глядит
Олень с хрустальными рогами,
Копытом воду холодит…
Дрожит серебряно копыто,
И Рось-русалка из глуби
Зовёт: «О, сын мой, не избыто
Заклятье страшное любви!
И если сердцу не доверил
Волшебной птицею летать —
Бродить тебе по лесу зверем,
Рогами сосны щекотать»!
А он всё зрит янтарным глазом,
Как будто в нём огонь живёт,
Как будто огненною фразой
Невесту-Смерть свою зовёт,
Ужасен лик красы незримой,
Да так, что только, может быть,
Одним чутьём его звериным
Её и можно уловить.
Он будто этого не хочет,
Но сам ветвится ствол рогов,
И глядь — она уже стрекочет
Сорокой — вестницей богов,
Направо скачет и налево,
Кукушку-спутницу зовёт,
И вот рогов могучих Древо
Уже до неба достаёт!
Охотник с хитростью стреляет,
Иль бог творит Ирийский сад —
На Древе вишня зацветает,
А следом — яблоки летят,
Созрев, в немую глубь небесья
Горят, рождая свет живой,
Камнями звёздного воскресья
В его короне огневой.
И здесь в хрустально-чистой дрожи
Алмазно-звёздного венца
Витает Дух его Сварожий
И Дух Кощеева Яйца
Ворожит тайну корневую,
Что завершает звёздный круг, —
Венчает Смерть ему живую,
Царицу ночи, сна и вьюг.
И за чудесным превращеньем
Душа таинственно следит:
То он приснится ей Кощеем,
То вдруг её освободит
Он от Кощеевой напасти,
Любую страсть заговорит,
Он может всё, в его всё власти,
Он бездны звёздные творит!
И там, где лебеди летели,
В мерцаньи звёздных глаз-огней,
В лугах фиалок-асфоделий
Венчальный вальс станцует с ней.
Одним крылом взмахнёт — навеет
Она метельный зимний сон,
Другим — весь мир весной пьянеет
Под голосистый птичий звон!
Мелькают огненные лица —
Одно безумье на двоих —
Забвенье звёздное кружится
Сварожьим кругом в танце их…
А в чаще леса, на опушке,
Олень сквозь сонь воды глядит,
И на рогах его кукушке
Сорока что-то говорит…
И грезится мне солнечные Дельфы
И грезятся мне солнечные Дельфы,
Где в роще у ручья танцуют эльфы,
Резвятся в синем море сны-д*эльфины,
И в бухту заплывают бригантины.
Там Дух Святой парит над горным склоном,
Когда речётся гордым Аполлоном,
А в чаще средь дубов, плюща и тиса
Резвится шаловливым Дионисом!
Там музы Свет танцуют, а менады
Священной Тьме служить до Смерти рады,
И каждая — пророчица и фея
Голосит гимны вещего Орфея.
Они весной в сиянье светлом неба
Летят на лебедях во свите Феба
К Кастальскому ключу на склон Парнаса,
Пробитому копытами Пегаса.
А в Звёздном храме видит сны Пифия,
Ей грезится Премудрая София,
А то скорбит над чашей евхаристий
Как смертная тоска Софии Пистис,
Глядит сквозь сны печальными глазами
И омывает Пуп Земли слезами,
И расцветают в синеве Ириса
Мистерии Аполло-Диониса…
Мотылёк, оживший на стекле
Мотылёк, оживший на стекле
В хрустале заснеженного крика —
Шепчет песнь прощальную земле
Крылышками Кора-Эвридика.
Вспомнишь ли, как сквозь Бессмертья сны
Души обветшавшие летели
В серебристом мареве Луны
На Луга Снеговых Асфоделий?
И испив забвенья из Леты,
Чтоб воспоминанья не терзали,
Тихими снежинками мечты
На цветах белёсых замерзали…
Где же ты, мой Певчий, и какой
Бездной снов судьба Тебя прельщает? —
Лишь живою Вещей Головой
Тень твоя бесплотная вещает.
И в далёкой северной стране
Не звучат уже твои напевы —
Талый след монеты на окне,
Взгляд колючий Снежной Королевы…
Не прельстится, как ни завлекай,
Холодом хрустальных поцелуев —
С девочкой Дюймовочкой мой Кай
На лугах заснеженных танцует!
Мотылёк, оживший на окне
В серебристом царстве снежных лилий —
Снится сквозь узор морозный мне
Крыльев след твоих на звёздной пыли.
Бьётся, бьётся светлый мотылёк
В мёрзлое стекло седого мира —
«Вечности» последний уголёк
Раздувает струями Зефира.
Оживает адская вода —
Ахерон, Коцитос, Стикс и Лета
Флеге-стонут пеною, когда
Падает священная монета.
Вздрогнет Кай, во тьме сверкнёт обол —
Оживут мятущиеся лики,
Затрепещет Огненный Глагол
На замёрзших крыльях Эвридики!
Плеск волны, сплетенье бледных рук,
Тонет в эхе снов ладья Харона,
Звон монеты? — Это лиры звук
Слух ласкает в вещем царстве Крона!
Вьётся плющ, благоухает лавр,
Глаз-Огонь косит хмельной и дикий —
Вновь уносит Солнечный Кентавр
Вдаль моё созвездье Эвридики.
Блекнут Елисейские поля,
И луга цветущие из вида
Исчезают, стелется земля
Призраком туманности Аида…
Мотылёк, оживший на окне —
Словно книгу грёз листает фея,
И струится в предрассветном сне
Песнь любви воскресшего Орфея…
Орфей — Эвридике
Что сталось там с тобой в твоём Аиде? —
Паришь ты мыслью, тенью, миражом,
Подобна угасающей сельфиде? —
И никогда мы больше не зажжём
Своих сердец мерцающие свечи,
Когда над нами трепетно взойдёт
Зарень-звезда, и Звёздное оплечье
На наши плечи тихо опадёт?
Ведь снилось мне? — И снова будет сниться! —
Мы покидаем Звёздный окоём —
Лишь за спиной мерцает-серебрится
Земной мираж, а мы летим вдвоём
Сквозь призраки печального Аида,
Вдыхая Леты огненный туман,
И тает, испаряется из вида
Прошедшей жизни солнечный обман!
Уйдут луга лучистых Асфоделий,
Исчезнут Елисейские поля,
И где-то там, в заогненном Пределе
Сойдутся Тартар, Небо и Земля!
Аид явится в лике Аполлона,
А Персефона — вновь царицей фей,
И на полях блаженной жизни Крона,
Раскинет кудри вечный твой Орфей!
Погладят лиру трепетные руки,
Звезда зажжётся в небе, как свеча,
И потекут таинственные звуки,
Как струи серебристого ручья…
Эвридика — Орфею
Как в зеркало снов ты в меня окунулся —
Нам в яви скитаться? В Аиде скорбеть?
И ты — оглянулся — да, ты — оглянулся! —
Чтоб вместе со мною в Бессмертье лететь!
Пусть тень твоя бродит по весям Фракии,
Пусть песнь её в горных долинах слышна,
Пусть тешатся плотью вакханки дикие —
Мне любится только твоя Тишина…
И даже во всех превращеньях Морфея
Всё видится мне лишь Бессмертья покой,
И голос любимого нежно Орфея
Всё тоньше и тише за мёртвой рекой.
Так пусть устилают цветы Асфоделий
Наш путь сквозь мерцающий Смерти покров! —
Лишь только бы звёздные очи глядели
Сквозь тени блаженных её островов…
Взмахни же крылами, о птица Гаруда, —
Там вечная гавань за небом видна!
Гермес раскрывает Скрижаль Изумруда,
И нас укрывает с тобой Тишина…
Эвридика — змей царица
Эвридика — змей царица,
Всё танцует в луном свете,
Чешуится-серебрится
И ласкает лунный ветер.
Налилась янтарным ядом,
Над Безмолвьем зависает
И пронзительнейшим взглядом
Вдруг сама себя кусает!
Это тень её гуляет
Под земной жарой и влагой,
А сама она не знает
По себе ни зла, ни блага.
И с неё за верность трону
Никогда никто не спросит,
Вот и царскую корону
Ей к утру придётся сбросить.
Сбросить вместе с чешуёю,
Вместе с призрачною тенью,
И оставить под землёю
Рой посмертных сновидений.
И над тающей луною
Видеть, как танцует-дышит
Тень подземная с земною
В изумительном Затишье…
Душа так ангелически перната
Душа так ангелически перната,
Но с ангельством ей всё ж не повезло —
Рука сжимает яблоко граната,
И кровью сок стекает на крыло…
Мы пьём его среди чумного пира,
И он на крыльях вечно будет рдеть,
Мы — дети просветлённого вампира,
Пока что верим в жизнь свою и смерть!
Но вспомним вдруг, над тёмной бездной рея,
В какие бы миры не занесло —
Из крови расчленённого Загрея
Гранатовое Древо проросло!
А пепел праха по ветру развеян,
В людских телах всё бродит, грезит, снит,
И где-нибудь проснётся корифеем
Безумных муз, и огненным Орфеем
Коснётся Эвридикиных ланит…
Купальская Ночь в Аиде
Купальская Ночь — в колыханиях света
Печальная дева поёт у реки —
По Лете плывут отражения лета,
Тенями касаясь девичьей руки.
О, тайны Бессмертья! Неисповедимы
Сквозь сны отражений влюблённых пути —
Плывёт по Забвенью усопший любимый,
И песня печальною птицей летит.
Над ними Бездонная Тишь нависает…
Она ему нежно кладёт на чело
Венец Многоцветья, и он — воскресает! —
И жизни, и смерти — обеим назло!
Наутро растает под ними планида —
Зовёт их сияние Вечной Страны,
Сквозь грёзы Фракии, сквозь тени Аида
Струится поющая явь Тишины…
Когда Орфей забудет Эвридику
Когда Орфей забудет Эвридику,
И упадёт последняя звезда,
Приснится сон: в краю чужом и диком
Бредёт он сквозь пустыню в никуда.
И будто это не пустыня даже,
А лишь мираж, и — миражи вокруг,
Никто ему дороги не подскажет,
Не даст воды живой глоток. И вдруг
Невесть откуда НЕЧТО наплывает,
Волнует, манит, радует, страшит,
Как будто Сфинкс из бездны открывает
Безумья очи, и не избежит
Никто судьбы, для всех — одна дорога:
Путь по лучу в хрусталь ужасных глаз,
Лишь дрогнешь чуть, оступишься немного —
Сожжёт тебя зрачков живой алмаз!
Пришёл туда, куда и сам не знает,
И видит то, что сам не знает что,
Раздавлен тем, как жутко открывает
Ему свой лик ужасное НИЧТО.
— Но кто ты, о, Невидимый? Откройся,
Развей же свой таинственный мираж!
— Ты по лучу иди в меня, не бойся,
И пусть тебя ведёт мой Верный Страж —
Мой Херувим! Пока ты пленник зренья,
Ты не найдёшь меня, хоть я — в тебе,
И будешь под проклятием презренья
Влачиться по Миражнице-Судьбе.
Но только ты загадкою проникся —
Как испарится огненный кураж:
Не чело-век разгадка тайны Сфинкса,
Но то, что чело-век — всегда мираж!
Сверкнув очами, Сфинкс расправил крылья —
И Херувим растаял навсегда
Во тьме ночной, а в небе новой былью
Зажглась на свете Первая Звезда.
И по лучу её Орфей поднялся
В Зазвёздный храм, а в нём в огнях парил —
Орфей и вздрогнуть даже побоялся —
Его Двойник… Молитвенно творил
Слепой Близнец мотив неповторимый,
Созвездье Лиры нежно охватив,
Со струн её слетали Херувимы,
И порождал таинственный мотив
Живых созвездий стройные соцветья,
Венки из грёз блистающих миров…
Но всё всегда меняется на свете —
И дул уже из бездны лютый ветер,
И оседал тлетворности покров
На юный мир, чудесно уязвимый
Слепящей ложью — только завлеки!
Химерами гляделись херувимы,
Вселяя ужас, брачные венки
Спокойно-жутко шли на погребенье —
Вращал Двойник Сварожье колесо,
И вечность памяти в предвечное забвенье
Вдруг обращалась — снился страшный сон!
В слепом вращеньи огненного креса
Он был готов себя забыть уже,
Лишь только б кровь творящего Фанеса
Увидеть вновь на жертвенном ноже!
Но кто-то вдруг руки его коснулся…
И весь волшебным чувством изумлён,
ОН — оглянулся, снова — оглянулся! —
Звала ОНА опять за грань времён…
И где теперь ОН есть — уже не знает,
И есть ли, нет ли — это всё равно:
Пред ним миров соцветье проплывает
Блаженно-медленно… Недавно иль давно
ОН зрит сквозь мрак? — Никто его не спросит,
У Тишины вопросов просто нет,
ОНА его никак уже не бросит —
Как можно бросить Невечерний Свет?
Навеки ОН в Безмолвии пребудет,
А окоём отдаст творить Судьбе,
И Эвридику больше не забудет —
ОН вспомнил Веко Вечное в себе…
А где-то там, внизу, в мирах Зевеса
Поёт-колдует огненный Морфей —
Волшебной силою творящего Фанеса
Наводит сны. Двойник его Орфей
Бредёт к себе сквозь край чужой и дикий,
Вкруг миражи мерцают тут и там,
И только тень забытой Эвридики
Скользит за ним безмолвно по пятам…
Вглядись в своих забвений отраженье
Вглядись в своих забвений отраженье —
Танцует нимфа музыку ручья,
И в каждом исчезющем движеньи —
Не здешняя, не мирная — ничья!
О, сладкий сон любви земной искуса!
О, запахи фиалковых долин!
Лишь молния змеиного укуса —
Как магия звериного искусства —
Разбудит зов таинственных глубин!
И выпьешь ты до дна Марены Чашу —
Лугами Асфоделий сам Аид
Ведёт тебя сквозь смерти вкус горчайший —
И примешь ты ужасное причастье —
И снова жизнь безумствует-кипит!
Оставь свои тревожные раздумья,
И не считай мятущиеся дни —
Серебряное Зеркальце Безумья
В предсердьи вечной памяти храни.
Взгляни в него во дни своей печали,
И ты увидишь: в роще у ручья
Танцует нимфа танец изначальный —
Не здешняя, не мирная, ничья…
Венчали нас не в церкви
Венчали нас не в церкви, нас венчал
Не батюшка седой, не ангел ветхий,
Но снится мне таинственный причал,
Где будто я тебя уже встречал,
Где Тайна простирает Сказы-Ветви
Сквозь Небо без начала и конца,
И камни из алмазного венца
Сливают три луча в один, заветный,
Желанный образ Лика без лица…
Как тихий ангел я долиной снов пройдусь
Как тихий ангел я долиной снов пройдусь,
Волшебных грёз своих стопами чуть касаясь,
И эхом счастия на небе отзовусь,
По-детски так с виденьями резвяся и играясь!
Они же мне опять, конечно, пригрозят
И ухватить всерьёз попробуют за пятки,
Но я в ответ — глаза шальным огнём разят! —
Горелки, жмурки вам, гляделки или прятки?
Ты хочешь подарить всем чистую любовь?
Но кто пронёс её по этой жизни чистой?
И предают любовь по кругу вновь и вновь —
Предпочитают нам речистых и плечистых.
Я подарю тебе лишь алый свет зари
И пару лёгих крыл — как бритвой рассекает
Она весь морок снов — о, не благодари! —
Пари со мной в Тиши над Бездною, пари —
И пусть тебя Безмолвие ласкает!
О, не проси меня пред богом ни о чём
О, не проси меня пред богом ни о чём! —
Мне странны эти все моленья-рассужденья,
Как будто бог уже до тонкостей не счёл
Желаний наших всех до нашего рожденья.
Я ничего и сам у жизни не прошу —
Чего просить, чего желать ещё? Я — Странник,
В листве ночной звездой упавшей прошуршу,
И уплыву в зарю по звонкой синей рани…
А я парил
А я парил… Едва лишь сокрывал
Мой звёздный плащ невыносимость света,
Твой странный взгляд мне не давал ответа,
Ведь я тебе вопрос не задавал…
И это мерное мерцанье звёздной пыли
И это мерное мерцанье звёздной пыли,
Что серебристым сном
