До предыдущего абзаца я собирался упомянуть, что японец за другим столиком ест пончик, но когда я досказал вам, который час и что магазины еще закрыты, японец вместе с пончиком исчезли, а теперь вот я смотрю на пустоту из-под японца с пончиком, и, черт возьми, он опять вернулся, только теперь – со сладкой улиткой. Я-то думал, он ушел, а он, оказывается, ходил к прилавку, покупал еще одну плюшку и всю дорогу намеревался вернуться.
Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и им было очень грустно. После своей любви им всегда было грустно, впрочем, им и так почти все время было грустно, поэтому какая, собственно, разница, разве что сейчас им было тепло, и они касались друг друга, обнаженные, и страсть на свой особый манер только что пересекла их тела, будто стая странных птиц или одна темная птица.
Ее звали Икс, она недавно окончила Калифорнийский университет в Беркли, изучала философию, но не нашла работу, где требовался бы спец по философии, и временно работала в бутике в Уолнат-Крик, и нет, у нее не было привычки разговаривать с посторонними в супермаркетах, но я как-то так смотрел на банки с супами, что она обратила внимание, и ей ни с того ни с сего захотелось что-нибудь узнать о человеке, который так серьезно относится к супам
Я не могу позволить себе роскошь сложной личной жизни. У меня личная жизнь была простая, и нередко, имея простую личную жизнь, я вообще никакой личной жизни не имел.
Он подумал о том, как только что ей позвонил. В своей нелепой логике этот звонок был каким-то идеальным
Гораздо проще вообразить, будто люди разговаривают сами с собой, а не обращаются к вам лично. Когда люди обращаются к вам лично, требуется дополнительное, совсем уж неловкое усилие, чтоб их игнорировать.
Харуки Мураками переводил Бротигана на японский и очень многое стилистически перетекло к нему, а рассказы, например, сборников «Медленной шлюпкой в Китай» или «Игрунка в ночи», и вообще легко могли быть написаны самим Бротиганом, так много в них общего с «Лужайкиной местью». Учились у него канадец Уильям Патрик Кинселла и англичанка Сара Холл – и список тех авторов, кто благодарен ему, можно еще продолжать очень долго. В этом он похож на первую пластинку группы «Velvet Underground» – все 30 000 человек, которые ее купили, потом затеяли собственные рок-группы
Я смотрел на телефон – меня вновь обвел вокруг пальца этот странный, столь далекий от природы инструмент. Никогда не встречал в природе ничего похожего на телефон. Облака, цветы, скалы – ничто не напоминает телефон.
Не знаю, что будет между нами с дочерью. Я перекопал возможности, точно археолог. Эти руины озадачивают меня и терзают. Ни малейшего понятия, как их каталогизировать, в каком музее они закончат свои дни, только ли начались раскопки или уже завершились
У меня проблемы со словом «извращенный», потому что мне, сказать по правде, трудно его понять. Когда-то в XIX веке жила одна англичанка, она сказала про сексуальные предпочтения или занятия некую вещь – ничего лучше я не слышал.
Она сказала примерно так:
– Мне все равно, что человек делает, если он это делает не на улице и не пугает лошадей.
Вот такая мысль: что, если я соврал, что, если я выдумал и его самого, и это его неуловимое поедание плюшек? Пожелай я легкой мести, мог бы и вовсе отрицать его существование. Мне ведь из-за него пришлось резко менять абзац, который тек себе более или менее без затей, он впихнул меня на синтаксическую карусель – а это все равно что ведерком вычерпывать воду с «Титаника».
