Сергей Плотников
Варвара Мадоши

Сэйл-мастер

Глава 1, о безработных и работодателях

Сашка Белобрысов, двадцати пяти лет от роду, штурман высшего допуска и при этом, что характерно, мичман запаса [1], рассеянно бренчал последними монетами в кармане и раздумывал, не сходить ли ему к маяку и не поиграть ли там на альте. Отчаянно хотелось булочек с повидлом — в воздухе плыл дразнящий запах сдобы, — но он сдерживался.

Затем Сашка вспомнил, что оставил альт на кровати в номере общаги.

Однако к белой башне маяка с синей крышей все равно хотелось: там холодный ветер с моря, и вода шумит, и разноцветные камни, и песок, по которому можно ходить босиком, и ракушки… Далекий-далекий горизонт, по которому Сашка каждый раз, будучи в эфире, успевал соскучиться.

Он посмотрел, прикидывая маршрут, вдоль длинной Кузнечной улицы, что полого сбегала вниз с холма, щеголяя недавно переложенным булыжником. Потом Сашка бросил тоскливый взгляд через плечо, на здание, из которого только что вышел. Над двойными дверями, покрытыми облупившейся коричневой краской, красовалась выцветшая, но все еще ясно различимая табличка на трех языках:

 

Employment Office

Arbeitsvermittlung

Центр занятости

 

Сунув руки в рукава, молодой человек с самым независимым видом, наплевав на послеполуденную жару — плевок зашипел на булыжнике, испаряясь, — направился вниз по улице. Нарочно по самому центру. Объедут, если что.

Эфирники, привыкшие к относительной свободе ветров и течений, весьма вольно обходились с городским транспортом.

И тут зазвонил телефон в будке, мимо которой он проходил.

«Вот тебе на! — подумал штурман удивленно. — Какой это ясновидящий меня ищет?»

Его могли разыскать родственники по матери (те еще кровопийцы). Могли и кредиторы — Сашка с шестнадцати лет усвоил, что если ты не знаешь о своих долгах, это еще не значит, что у тебя их нет. Наконец, телефон мог зазвонить случайно. В этом случае лучше было не обращать внимания, однако любопытство пересилило. Он втиснулся в крохотную кабинку с грязноватыми, поцарапанными стеклами и схватил трубку.

— Белобрысов слушает.

— Сашка! — раздался в трубке знакомый, возбужденный голос. — Времени совсем нет, старт завтра утром, а штурман послал нас на хрен! Если тебе дороги жизнь и здоровье, ни в коем случае не будь через два часа в Малом порту, у причала 3-45.

— Стой! — Сашка машинально вскинул руку, хотя собеседница, конечно, не могла его видеть. — Ты, вообще, откуда звонишь? Ты знаешь, что я в Пирс-Ардене?

— Солнце ты мое золотистое, я все-все о тебе знаю: и то, что тебя из флота выгнали, и то, почему выгнали, и то, что ты работу уже третий месяц ищешь… Ну, будь ласков, появишься?

— Санька, три ярда тебе в… — Сашка смущенно закашлялся: из-за стекол телефонной будки на него глазел смуглый ребятенок на самокате. — Какого… ты мне раньше не позвонила?! Еще друг называется…

— Чертяка, ты не представляешь, что у меня тут творится! Меня же тоже выгнали, ты знаешь? С во-от такенным скандалом, искры до звезд, я удивлена, как ты про это в газетах не видел! Слишком долго рассказывать, а я тут еще даже кристаллы не приняла, меня Людоедка живьем сожрет. Короче, как из тюрьмы вышла, и секунды свободной не было с тобой связаться… Приезжай, поговорим! Ты обречен стать нашим штурманом! Тем более, ты сэйл-мастер.

При слове «сэйл-мастер» Сашка отчетливо представил облако зелено-голубых парусов, легче пуха и прочнее металла, что разворачиваются прямо у него над головой и волокут его вниз по Кузнечной, стукая спиной о каждый мало-мальски выступающий булыжник.

— Я?! Санька, бездна с тобой, я паруса поднимал раза два в Академии… и какая тюрьма?! Сандра!

— Все, некогда болтать! Короче, через два часа, причал три-сорок пять, Малый порт, а если вдруг забудешь — бригантина «Блик», фамилия шкипера — Балл, с двумя «л».

После этой скороговорки, во время которой Сашка отчаялся вставить хоть слово, в трубку щедрой рекой полились гудки.

Сашка пораженно уставился на ни в чем не повинное дерево телефона, размышляя, не послать ли ему для разнообразия Саньку на восемь загибов. Совершенно заслуженно послать, между прочим. Однако Сашка никогда не мог сопротивляться женщинам, даже если они были ему практически братьями.

Он снова вздохнул, повесил трубку и стал прикидывать, хватит ли ему времени и денег, чтобы за час добраться от Кузнечной до площади герцога Ришелье: оттуда до обоих портов ходили прямые ковры-самолеты. Выходило, что он даже успеет на один из рейсовиков, если поднажмет и если правильно помнит месторасположение остановки. А мог и неправильно: будучи прирожденным штурманом и прекрасно ориентируясь в Залунном Мире, Сашка испытывал перед обычным трехмерным пространством некоторую оторопь.

* * *

В порту царила обычная суета, к которой Сашка привык с младых ногтей и которую не променял бы ни на что даже с доплатой. Он с наслаждением внимал многоязычной брани, запаху смолы, краски, нагретого дерева и металла и практически не спотыкался о мотки каната, разбросанные по обширной площади дока.

«Scher dich hinaus, Schweineschlacke!.. Links!» [2] — двое ребят, кажется, плотников из чьей-то палубной команды, тащили здоровенную доску и едва не задели ею Сашку по затылку. Один из них прибавил несколько более крепких эпитетов по-голландски. Белобрысов их не понял.

«Сами вы schweinen…» — добродушно отозвался штурман: брань плотников по портовым меркам засчитывалась за дружелюбную.

Сашка с трудом пробрался сквозь грузовую зону к финишной прямой: грандиозному изгибу «сухого пирса», от которого отходили длинные, сложнейшие конструкции причалов — каждый заканчивался огромным желобом, по-русски называемым ПСУ [3], по-английски — launching-gun [4], в просторечии «пушка», а совсем уж в просторечии — нецензурно. Впереди и далеко внизу лениво шевелилось море, накатываясь волнами на золотистый пляж «мокрого» пирса. Мировая несправедливость в действии для Пирс-Ардена: почти весь берег в черте города — каменистый, а единственную приличную песчаную полосу заняли под зону безопасности космопорта. Весь длинный, пологий склон холма был свободен от застройки и безлюден, — это диктовали правила безопасности, — однако у воды Сашка таки различил несколько рисковых купальщиков, просочившихся сквозь металлическую изгородь.

На самом деле, купаться там было не так уж и опасно — Сашка с однокурсниками сам в академические годы часто бегал на Финский залив, в район питерского эфирного порта. Тонны воды (а может быть, и тонны заговоренного дерева эфирного судна) на голову пляжникам грозили упасть только в случае отказа пушек или, например, холостой продувки орудий. Очевидно, жители Пирс-Ардена хорошо изучили статистику родного порта и не боялись. А вот чуть правее, где начиналась зона посадочной акватории, людей было значительно меньше, из чего Сашка сделал вывод, что заклятия мягкой руки, гасящие волны, здесь по-прежнему сбоят.

«Причал три-сорок пять… три-сорок пять…» — бормотал он под нос. Причалы следовали на расстоянии около сотни метров друг от друга, однако вскоре молодой человек обнаружил, что следует вдоль второй дуги, а не третьей, да еще и в обратную сторону. Пришлось возвращаться в мешанину грузовой зоны и поторапливаться — время поджимало.

Несмотря на свои неприятности с цифрами, до причала он добрался почти вовремя и остановился в недоумении: на первый взгляд ему показалось, что «пушка» пуста: из желоба не выглядывало даже кончика грот-мачты. Неужели он ошибся?..

Тут только Сашка сообразил: «пушка» по диаметру куда больше, чем полагалось бы под бригантину, так что если сам кораблик чуть меньше средних размеров для своего класса, то края желоба могли накрыть его с клотиком.

Все-таки Пирс-Арден — один из самых больших портов в южных Русских Княжествах, а может, и во всей Восточной Европе. Сухое докование, лучшие чары, дополнительное обслуживание, более сорока «пушек». Могут позволить судну простоять на стартовом сайте несколько дней.

Сашка выпустился в первой пятерке своего курса (чему очень удивлялись все хоть немного знающие его люди), поэтому с самого начала ходил не меньше чем на фрегатах и линкорах. Подумав о размере кораблика, на котором ему предстояло теперь служить… да нет, не служить, работать… молодой человек отчего-то испытал в желудке неприятное, холодное чувство.

«Ладно, — сказал он себе, — пусть желудок дрожит, но когда он пустует несколько дней, это хуже. Полцарства я отдам, чтоб только не торчать на планете».

— Александр Иванович Белобрысов? — на флоте нервные не выживают, поэтому он не подпрыгнул при звуке спокойного скучного голоса у себя за спиной, а просто обернулся.

— Так точно, — ответ был машинальным, да и честь Сашка едва не отдал: стоявшая за ним фигура буквально излучала капитанские эманации. Этой… даме?.. он охотно повиновался бы даже в свои полуразбойные подростковые годы, когда понятия не имел о флотской дисциплине.

Колебания Сашки по поводу пола возникли не случайно.

Голос у Балл был не слишком низкий, но непонятного тембра; рост — скорее средний (впрочем, по сравнению с Сашкой почти все казались карликами), сложение худощавое. Поди, разбери, есть там грудь или нет под широкой капитанской накидкой! Загорелое скуластое лицо для мужчины сошло бы за красивое, у женщины показалось бы так себе. Правда, коса, скрученная кренделем на затылке… А что коса? Мало ли, кто носит длинные волосы. Вот сам Сашка, например… Правда, у него короче.

— Меня зовут Марина Федоровна Балл, я шкипер этой красавицы, — сказала женщина (все-таки женщина!), махнув рукой в белой перчатке в сторону пушки. — Сандра вас рекомендовала. Сказала, что навык у вас хороший, характер уживчивый и эфир вы любите.

При этом капитан смотрела так, что Сашка решил: она во всем этом сомневается.

— Ну… да, вроде, верно. Только я впервые слышу, чтобы Сандра ушла из торговцев… а вы чем занимаетесь, капитан? Частный перевозчик?

— Особый курьер и почтарь, — кивнула Балл. — Вот уже десять лет. Преимущественно. В этом рейсе по стечению обстоятельств почти весь экипаж новый: я приняла вашу подругу, нового пилота… теперь вот понадобился новый штурман.

— А почему ушел старый? — спросил Сашка.

— Заболел. Когда я последний раз с ним говорила, он обдумывал, не списаться ли на берег. Так что на этот рейс нам человек точно нужен, а там посмотрим. Вы не возражаете против временного найма?

— Я готов рассмотреть эту возможность, — сказал Сашка, стараясь не показать, что он не знал, чем оплачивать общагу на следующую неделю. Еще немного, и пришлось бы идти на поклон к родственникам. — Вообще, должен с почтовой службой легко освоиться: мне приходилось работать на военном почтовике.

— Это, в основном, забота моя и моего казначея, — пожала плечами Балл. — Вам, как штурману, почти не придется сталкиваться со спецификой… — она неожиданно подчеркнула голосом это слово, заставив Сашку секунды две поразмышлять над тем, что бы оно могло значить. — Если вы волнуетесь об оплате, то могу сказать, что она несколько повыше, чем в среднем по почтарям, — женщина назвала цифру, значительно превышающую зарплату старшего лейтенанта на военном флоте. — Меньше, как правило, за рейс не выходит: особые доставки и оплачиваются особо. Вас устраивают такие условия?

— Вполне, — кивнул Сашка, радуясь, что вопрос об оплате поднял сам наниматель. Он никогда прежде не устраивался по найму и сомневался, как нужно подводить разговор к таким вещам.

— Возвращаясь к вашим навыкам… — Сашке показалось, что пауза очень хорошо продумана. — Сандра мне сказала, что вы еще и сэйл-мастер?

— Ну да, способности у меня есть, — Сашка потеребил серьгу. — Я поднимал паруса в Академии, на тренировках, и потом пару раз… для себя. На военных кораблях этого не требуется, вы же знаете.

— Но, в принципе, вы можете это сделать? — капитан смотрела на него снизу вверх очень пристально, прищуренными черными глазами, и взгляд ее был на удивление пронизывающим.

«Господи, да она же вампир! — сообразил Сашка. — Отсюда и голос, и гендерная неопределенность…»

Поняв это, Сашка расслабился: к вампирам он привык.

— Я имел дело с парусами… — сказал он. — Но сразу хочу сказать: если вам нужен именно сэйл-мастер, лучше возьмите опытного человека.

Мысленно он на всякий случай попрощался с возможностью возобновить свою тающую независимость и для разнообразия поработать вместе с Санькой. Большинство вампиров очень ценят искренность, потому что сами плохо умеют юлить, но всегда есть шанс нарваться на оригинала.

— Тогда я и искала бы сэйл-мастера, а не штурмана, — Сашке показалось, что Балл улыбнулась. — Но категорию вам дали?

— Как любому начинающему. Пятую.

— Отлично. Далее. Сандра рассказала мне, отчего вы ушли с флота, однако, хоть у меня и нет оснований не доверять ее провидческим навыкам, хотелось бы услышать вашу версию.

— Заехал капитану в челюсть, — Сашка внутренне подобрался, даже закаменел. Это была та самая причина, по которой он уже начал искать работу на планете: дисциплинарников не жаловали даже у торговцев, понятное дело.

— Вот как? — Балл подняла брови. — И вас не послали под трибунал?..

— Это случилось в порту, шкипер. Вне корабля. Ссора… личного характера. Так что они ограничились увольнением.

— Личного характера? Из-за женщины?

Сашка неохотно кивнул.

— Вы можете мне приоткрыть обстоятельства?

— Боюсь, что нет, — ответил Сашка. — Прошу прощения, но…

— Хорошо, оставим это пока.  У вас есть записи о ваших переходах? Удостоверения?..

Удостоверения у Сашки имелись, и даже довольно аккуратные. Последнее время он всегда таскал их с собой, хотя надежда, что когда-нибудь придется их предъявлять, постепенно таяла.

Капитан Балл изучила его бумаги до конца, в одном месте снова приподняв брови: должно быть, тот рейд к Вазату. В конце концов, она сказала:

— Что ж, несмотря на вашу молодость, опыт достаточный. Осмелюсь выразить сожаление, что такая многообещающая военно-эфирная карьера прервалась на самом старте… Зато частный флот в моем лице, возможно, приобрел еще одного талантливого штурмана. Вы приняты. Можете ехать за вещами, но до захода солнца необходимо быть на корабле. Завтра с рассветом отчаливаем.

— Отлично… — Сашка немного растерялся: он не ожидал, что решение будет принято сразу, и сейчас почувствовал, как будто ему дали обухом по голове. — Я, безусловно, очень рад, сударыня капитан… А скажите, кто, кроме Сандры, в экипаже?

— О, — Балл произнесла невозмутимо, но с ощутимыми нотками удовольствия в голосе, — экипаж у нас небольшой, но в высшей степени компетентный: кроме меня, вас и кормчего у нас еще пилот и казначей, он же старпом. Я не сомневаюсь, что вы прекрасно сработаетесь. И называйте просто «капитан», без «сударыня».

* * *

Белка неприязненно посмотрела на их нового штурмана, который возвышался над ней, как башня. Никак не интеллектуал, слишком уж красивый, и явно об этом знает: очень ладное, открытое лицо, длинные, выцветшие до белизны волосы падают на широкие загорелые плечи, щедро открытые белой безрукавкой, в ухе серьга в виде Сатурна (а геи в каком носят? в левом или в правом?.. не вспомнить). Кроме безрукавки, штурман был одет в белые парусиновые штаны, а на физиономии у него играла мечтательная, немного смущенная улыбка. «Лох», — вот что подумала Белка, если говорить своими словами.

Кроме того, он слишком молод: лет двадцать пять, не больше. Ну как в таком возрасте можно быть надежным штурманом?..

Самой Белке месяц назад исполнилось девятнадцать, и весь ее полетный опыт исчерпывался практикой в Академии внешней торговли.

— Маленький… — заметил штурман Белобрысов, обозревая бригантину. Действительно, «Блик» едва занимал треть объема «дула».

Они залезли с пускового края, чтобы Сашка бросил взгляд на корабль, прежде чем ехать за вещами.

— Нам дали не тот размер, других свободных не было, — сказала Белка, словно защищаясь.

— А я что? — удивился штурман. — Я ничего, — он оценивающим взглядом скользнул по комбинезону Белки — видимо, заметил кровавые пятна от жертвы корабельному духу — и спросил: — А характер у нее как?

— Нормальный характер, — пожала плечами Белка, которой не хотелось сознаваться, что с другими кораблями она никогда еще не знакомилась — только с учебными. — Только «Блик» — мужского рода. Я знаю, необычно для бригов, но...

— Кстати, мы как, на вы или на ты? — продолжал настырный штурман.

— Как угодно, — Белка только плечами передернула.

— А там кто уже на борту?

— Куликова устанавливает двигательные кристаллы, Лю… Людмила Иосифовна собиралась размещать груз.

— Людмила Иосифовна — это старпом Берг?

— Старпом, казначей, суперкарго... — «всевидящее око и корабельный бог», додумала Белка, но вслух не произнесла. — Они с Мариной Федоровной давно ходят вместе.

У штурмана в глазах появилась такая экзистенциальная тоска, что Белке вдруг стало его жаль. Она представила, кого он видит перед собой — очень маленькую (метр сорок, еще и сутулится!) смуглую девчонку с торчащими во все стороны лохмами, в мешковатом рабочем комбинезоне, заляпанном смолой и жертвенной кровью, тощую и похожую на взъерошенного воробья из-за торчащих в разные стороны кудряшек. Даже «теленок» не захочет работать с подобным пилотом — и как Балл вообще ее наняла?

«Работать» в эфире неминуемо означает «доверять свою жизнь».

«Прочь пораженческие настроения, — пригрозила себе Белка. — А не то оставлю без прогулки к морю. И без ужина. Нет, без ужина мне нельзя, я и так тощая, и еще теряю в весе… заставлю съесть самую жирную и противную крысу, которая только найдется в парке».

— Вы переживаете из-за размера экипажа? У нас будет мало времени на конфликты.

— Нет, просто… одни бабы! — пробормотал Сашка. — И как я на это согласился?!

* * *

Бабы или нет, а другого корабля, который принял бы Сашку на борт, в Пирс-Ардене не было и быть не могло. Так что штурман счел за лучшее как можно быстрее разобраться с администрацией своего общежития — полублаготворительного заведения, содержавшегося на отчисления Штурманского Братства — и прибыть на борт. Чтобы забраться на «Блик», уже лежавший в желобе пушки, требовалось обойти погрузчик и подобраться снизу, от грузового шлюза.

Сашка не увидел обычной портовой активности в распахнутых настежь воротах. Очевидно, все уже погрузили утром. Высокая, широкоплечая и весьма полнотелая дама лет сорока сидела на поставленном на попа деревянном ящике, курила сигару и полировала бруском короткие ногти. На поясе у женщины висел огромный тесак, практически квадратный, будто мясницкий. Сашка чуть было не присвистнул. Никогда он прежде не видел, чтобы женщины таскали такие. Тем более, в порту: по пьяному делу здесь недалеко и до беды. Большинство предпочитало оставлять свои мечи в капитанских сейфах.

— Белобрысов? — спросила она, подняв на него прищуренные от солнца карие глаза. Вокруг глаз темнели веснушки, видные даже сквозь загар; светло-русые кудрявые волосы дамы были перехвачены на лбу белой повязкой-обережницей, почему-то без единого иероглифа или руны.

— Так точно, — сказал Сашка. — А вы — казначей Берг?

— Она самая. Willkommen [5] и прочее, — Берг коротко улыбнулась, показав крупные зубы; у другого человека Сашка назвал бы их «лошадиными», но здесь они наводили на мысль о хищниках. — На флоте служили, господин штурман?

— Да, — кивнул Сашка, думая, насколько все-таки необычное дело: назначать в старпомы казначея, который в случае чего сам корабль вывести не может; впрочем, дело было вовсе не неслыханным: случись что с Балл, Берг так старпомом и останется, а командование возьмет либо пилот, либо штурман…

Сашка с ужасом отмел эту мысль: по-хорошему, три вахтенных офицера для бригантины маловато. Лучше даже не представлять, как они будут обходиться без капитана. Да еще с таким пилотом, как эта мрачная девочка-воробушек. Она вообще в эфире хоть раз была?

— А какие корабли? — спросила Берг.

— Из наших — «Александр Невский» и «Жанна Д'Арк», а один раз ходил на союзном бриге «Дженнифер», — перечислил Сашка. — И несколько каботажных катеров в промежутке, когда я застрял на Окраине.

— Как это вас угораздило остаться на Окраине без найма? — спросила Берг с веселым сочувствием.

— Корабль потерпел крушение, — пожал плечами Сашка, — Адмиралтейство предпочло не платить за наш проезд до дома, а перепихнуло это дело на местное командорство. Они тоже мошну не растрясли, предпочли припахать на месте. Ну, шкипер еще потянул за ниточки, а младшие офицеры застряли, и я в том числе.

— Хоть на Наталье-то побывали? Водопады посмотрели? — так же дружелюбно продолжала допрашивать казначей, но было в ее голосе что-то, от чего Сашке хотелось ежиться.

— Не успел, — независимо отозвался Сашка, — мы так глубоко никогда не заходили… Но вот Перешеек я изучил от и до.

— В Перешейке мне тоже приходилось бывать, — одобрительно согласилась Берг. Сашке захотелось сбежать отсюда на всех парусах, пока не поздно. — Да, я-то на флоте не служила: все больше frei, — она имела в виду свободный найм. — Лет с пятнадцати в эфире. И почти все это время с Мариной Балл. Вам, юноша, очень повезло: капитана лучше не найти во всем эфире — хоть в военном флоте, хоть в свободном. Выдержите под ней хоть пару рейсов — станете таким спецом, что хоть сейчас к адмиралу на флагман.

Последнюю фразу Сашка пропустил мимо ушей — очевидно, Берг не знала, что он вылетел с «волчьим билетом», — но прочие ее слова, особенно более чем короткий рассказ о карьере, заставил Сашку призадуматься.

Словосочетание «свободный найм» — не «вольные торговцы» — было эвфемизмом каперства. Как раз лет десять назад или около того, когда Сашка поступал в Академию, закончилась последняя большая война в колониях. В ней Единая Америка билась со своими многочисленными метрополиями, и ОРК [6] участвовали то на одной стороне, то на другой. Это порою приводило к забавным курьезам, особенно когда дело касалось пленных. Вот уже лет десять в эфире стояла тишь да гладь, и, как говорили газеты, бравый век пиратства и всяческого приватирства окончательно подошел к концу. Что ж, это многое объясняло: например, почему «лучший капитан во всем эфире» Балл М. Ф. вот уже десять лет промышляет извозом, и почему у этой самой Берг такая потрясающая коллекция шрамов на шее (прикрыты волосами, но все равно видно) и левый мизинец отсутствует. Ну, и меч такой хороший. Бывшая пиратка, сомнений нет.

Тут Сашка почувствовал, что сердце его упало: он наконец-то понял, что Балл имела в виду, когда говорила о специфике курьерства. Контрабанда — это точно; а может быть, что и похуже.

С другой стороны, тогда же она сказала, что ему, как штурману, ни с чем таким дело иметь не придется.

Пока он так размышлял, Берг наконец-то поднялась со своего ящика и полезла в малый люк, предназначенный для экипажа; Сашка поднялся за ней, чувствуя, как неудобно бьет по заднице футляр с альтом, по-гитарному привешенный на спину.

В дуле пахло солью и водорослями (на запуск, конечно, пресную воду никто не тратил, накачивали прямо из океана), нагретым за долгий день металлом и, конечно, озоном. Бригантина стояла на распорках, с палубы до дна пушки свисала веревочная лестница. Берг влезла наверх удивительно легко, огромный тесак совершенно не мешал ей. Сашка последовал за ней с несколько меньшей грацией, но все-таки умудрился не стукнуться о стенки желоба и вообще никак не уронить достоинство.

Половину палубы заливал солнечный свет, половина уже ушла в тень — солнце понемногу опускалось за холмы. На самом экваторе сидел и умывался огромный черный кот, почти по колено Сашке. Кот опустил лапу, поднял на вновь влезших умные желтые глаза и недовольно мяукнул.

— Это Абордаж, Маринин кот, — с удовольствием пояснила Берг. — Жирная, ленивая скотина, — это она сказала ласково. — Die absheulich wichtige Bestie, ich sage! [7]

Абордаж открыл зубастую пасть и заразительно, широко зевнул, словно бы подтверждая слова казначея.

— Очень приятно, — Сашка слегка козырнул коту, как старший офицер младшему. — Продолжайте несение вахты, господин кот, я не буду вам мешать.

Берг уперлась руками в пояс.

— Я всегда говорила: если на нашем военфлоте и не учат хорошенько управляться с парусами, то уж манерам научат наверняка! — и улыбнулась клыкастее любого вампира.

Сашка в очередной раз подумал, что у него все равно нет выбора.

Глава 2, об оборотнях и бригантинах

«Блик» оказался корабликом немолодым, но было видно, что содержали его превосходно. Малое количество офицеров («специалистов», как говорили торговцы) на борту имело то несомненное преимущество, что в каютах оказалось достаточно места; а Сашке даже, как единственному мужчине на борту, не считая кота, досталась отдельная. Он присвистнул, оглядывая целых три квадратных метра, на которых ему предстояло комфортно располагаться месяцы полета — неслыханная роскошь! Отойдя от порога, можно было даже распрямиться и не задеть при этом ступенчатый потолок (ступеньку на потолках жилых кают образовывала утопленная в палубу рубка).

Кают-компанию Сашка нашел даже уютной: такой ее делали два мягких дивана и часы-ходики с кукушкой. А вот и деловая нота: на стене здесь висело каллиграфически написанное расписание взлетного протокола. В полутьме (к вечеру уже совсем немного света проникало в расположенный на палубе — то есть на потолке каюты — застекленный световой люк) Сашка прочел знакомые бюрократические формулировки:

 

Предстартовая подготовка

1. Проверить готовность корабля:

А) Проверить закрепление груза, вещей личного состава, багажа пассажиров.

Б) Задраить люки, проверить герметичность внешнего корпуса.

В) Убедиться, что все пассажиры и личный состав экипажа (включая домовых и домашних животных) находятся на местах согласно билетам/штатному расписанию и пристегнуты надлежащим образом.

2. Взаимодействие с диспетчерской:

А) Дать сигнал диспетчерской (дублируется красным огнем на топовой мачте корабля и белым — на форштевне) не менее чем за 5 минут до старта.

Б) Получить подтверждение диспетчерской за 5 минут до старта.

 

Далее почерком, более чем далеким от каллиграфического, кто-то приписал: «Специально для Булыжника!» — и пририсовал рожицу с подбитым глазом.

 

3. Работа наземной стартовой бригады и оборудования:

А) Известить капитана корабля о подходе стартовой очереди не менее чем за 2 часа.

Б) Дождаться ответа от капитана, в случае подтверждения готовности поставить в очередь, в противном случае — отклонить старт.

В) За 5 минут до старта запросить повторное подтверждение, далее — как в (Б) (убедиться в наличии световых сигналов на судне).

Г) Включить обратный отсчет на стартовом стволе (5 минут).

Д) По старту произвести техосмотр ствола, в случае удовлетворительного результата начать процедуру подготовки к установке на старт нового корабля согласно общей очереди.

4. Непредвиденные ситуации:

А) В случае непредвиденной ситуации (разгерметизация, несчастный случай, выход из строя маршевого двигателя) выход в эфир терминируется во время стартовой параболы капитаном корабля, подается сигнал sos по общефлотскому стандарту, включаются ВСЕ бортовые огни…

 

— Pul mora di! [8] — Сашку с силой ударили по плечу, и он почувствовал очень знакомый удушающий захват на шее, после чего его так же знакомо мощно развернули и облобызали в обе щеки. — Ах ты, златовласка моя, и серьга огнем горит!

Сашка немного ошалело посмотрел на подругу детства. Она была все такая же, как полгода назад, когда он видел ее последний раз: загорелая, с безумным огнем в глазах, обвешанная несметным множеством амулетов. Целеустремленная, как выпущенный из пращи камень.

— Санька, — сказал он. — Во имя Бездны, Санька, ну хоть ты объясни мне, наконец, как так вышло, что тебя списали на берег? Ты же отличнейший кормчий, капитаны всегда тебе только что жертвы не приносили, как корабельному духу…

— За то, что я натворила, даже корабельному духу не поздоровилось бы! — фыркнула Санька. — Но в perse [9] это все, не жалей о том, что пролито! Нас ждут приключения и все сокровища этого рукава Галактики, помяни мое слово! Ну ладно, ладно, а альт свой приволок?.. Роскошно! Устроим трио!

— Трио? — Сашка нахмурился.

— Так Балл играет тоже! На арфе. Кажется, и Людоедка на чем-то таком бренчит. Но вот Княгиня точно согласилась тебя взять после того, как услышала, что ты играешь — у нее к музыкантам слабость.

— Княгиня? Людоедка? — Санька тараторила так быстро и, как всегда, сыпала таким количеством деталей, что у Сашки голова пошла кругом.

— Ну, Княгиня — это Балл, ее так в порту половина народу называет. А вот Людоедка — это Берг…

— Твоя придумка? — Сашка узнал Санькин стиль.

— В точку. Улыбка у нее прямо каннибальская, не показалось? Ладно, пошли, что ли, покажу корабль.

Экскурсия окончилась быстро: смотреть на «Блике» было особенно нечего. Фактически, Сашка не видел только рубку — маленькую, аккуратную, затопленную сейчас синими сумерками из опоясывающих ее окон. Причем Санька в рубку даже не поднималась, просто махнула Сашке на нее рукой: как специалист, она имела нужный доступ (да и смешно говорить о доступах на таком маленьком кораблике!), но Сашка не встречал кормчего, который сунулся бы на мостик по доброй воле.

Почти все место в рубке занимала огромная Чаша Мироздания с хищно нависшей над ней Иглой Судьбы. Позади рубки на палубе, у мачты, помещался фонарь сэйл-мастера — пустая стекляшка вроде телефонной будки с единственной скамейкой. Туда Сашка заходить не стал.

В капитанскую каюту они тоже не пошли, остальные каюты (всего четыре, кроме капитанской: предполагалось, что экипаж будет жить по двое или даже по трое, но в этот рейс Княгиня народу недобрала) тоже смотреть не стали. Ограничились коридором, дверью в трюм, медотсеком (примыкает к каюте казначея и документохранилищу) и полюбовались на тяжелую дубовую, с серебряными заклепками, дверь в двигательное отделение.

На «Блике», как и на любом другом эфирном корабле, двигательное отделение — оно же отсек кристаллов — занимало всю корму. Это отличие служило одной из многих причин для пьяных драк с мордобоем между «мокрыми» и «эфирниками». Другими поводами для непримиримых противоречий частенько служили: капитанская каюта на юте [10], тот заслуживающий всяческого презрения факт, что корабельный колокол не отбивал склянки и, мало того, висел в кают-компании; малое количество пушек, ну и, главное, сама форма эфирных кораблей. А также уродливо, по мнению мокрых, заваленные назад мачты и почти полное отсутствие фальшборта. Да и сами мачты, на консервативный флотский вкус, были куда как коротки, да еще и без такелажа. Сашка это одобрял: на собственном недолгом опыте он знал, что и с одними парусами управиться крайне непросто, а если еще добавить снасти, можно вообще с ума сойти.

Еще осмотрели камбуз.

— Готовить будем по очереди — все, кроме капитана, — объяснила Сандра.

Сашка кивнул: на маленьких эфирных кораблях, даже и военных, это было принято, и сам он, пока ходил на каботажниках, выучился сносно готовить несколько простых блюд.

— А медотсек как? — спросил Сашка. — Тоже по очереди?

— А за врача у нас Княгиня будет. Она может.

Это Сашку тоже не слишком удивило: вампирам знахарство давалось в массе лучше, чем меншам. Да и взрослели они дольше, успевая в молодости получить два — три полноценных образования. Мировая несправедливость в действии! Если бы большинство вампиров не отличались редкой безалаберностью (ну, вот как Сашкина мать, например), они давно бы уже правили всеми прочими расами.

* * *

Официальное собрание экипажа произошло позже вечером и длилось недолго. Княгиня Балл собрала их в кают-компании, отдернула красную занавеску, отделяющую алтарь с корабельным духом, и подобающим образом представила духу экипаж.

— …а также принять под защиту и покровительство груз, ныне покоящийся в трюме, список которого позже сожжет на алтаре известная вам Берг, — закончила Марина Федоровна тем же сухим, официальным тоном, каким она, должно быть, отчитывалась перед официальным начальством в портах.

После чего капитан зажгла ароматические палочки в курильнице, завершая представление.

— Далее, — сказала Княгиня. — Должна сообщить, уважаемые коллеги, что рейс нам предстоит непростой. Первый пункт назначения — халифат Аль-Карим. Туда — груз лекарств и ароматной смолы. Там возьмем ткани и ковры, повезем на Новую Оловать. После Новой Оловати с другим грузом, который уже оговорен — в Майреди. После Майреди, в зависимости от состояния течений, возвращаемся на Землю либо с заходом в Жасмин и Порт-Суглат, либо напрямик, если ветер позволит зайти в Стрим Дютара под нужным углом. Это основные вехи маршрута, промежуточные порты могут изменяться.

После этого она представила всех друг другу. Первый фаербол взорвался сразу же: пилота, оказывается, полностью звали Бэла Камовна из рода Тихие Травы. Оборотень! Ну, надо же. Сашка не разбирался в оборотневских территориях, но решил, что это откуда-то совсем с севера — может, из Карелии? Что ее в Пирс-Арден занесло (по словам Княгини, она окончила арденское Высшее училище эфирной торговли, как и Сандра). Было ей девятнадцать лет от роду, а число рейсов у нее равнялось нулю. Как и следовало ожидать.

Ни хрена себе. То-то глазищами зыркает.

Из своей и Сандриной биографии Сашка, естественно, не узнал ничего нового (хотя в очередной раз спросил себя, какого черта его понесло оканчивать Военную Академию в Питер, а не в Киев или Новороссийск, поближе к дому), а вот Княгиня его удивила. Она, оказывается, окончила Киевскую естественно-научную семинарию по специальности «богословие», а лицензии пилота и сэйл-мастера получала путем самостоятельного обучения. Стаж ее в эфире насчитывал тридцать восемь лет.

Но самое грандиозное откровение ждало его по поводу Берг: во-первых, Княгиня обошла красноречивым молчанием место ее учебы, хотя флотская традиция предписывала оное сообщать; во-вторых, казначей оказалась лишенцем — инвалидом, лишенным магических способностей! И вот это было совсем удивительно, тем более что ее стаж в эфире составил удивительную в этом свете цифру в тридцать лет, а список рейсов впечатлял даже при том, что Княгиня упомянула не все.

Окончив, Княгиня зорко оглядела их.

— Если кто-то недоволен составом экипажа, просьба сказать здесь и сейчас или забыть о своих претензиях до конца рейса.

Сашка с трудом подавил недостойное желание нервно засмеяться — несмотря на свое удивление безмагичностью Берг и оборотневой природой Бэлы.

Для того и проводится последнее представление экипажа перед отлетом, чтобы, если кто вдруг обнаружит, что с ним в экипаж случайно затесался член клана его кровных врагов или представитель враждебной конфессии (ну, или просто тот же оборотень, например), он мог бы сказать об этом капитану и уволиться, не доводя до бунта в открытом эфире. А то бывали прецеденты.

Сашка тщательно проинспектировал себя. Сможет ли он смириться с оборотнем (неопытным оборотнем!) в качестве пилота?.. Казначей-лишенец — это еще черт бы с ним. Вон Сандра сидит, даже губу не кусает, как будто все знала заранее. И Княгиня… Тридцать восемь лет в эфире, десять лет капитаном — не дура же она!

...И в любом случае, это ничего не меняет. Во всем Пирс-Ардене нет ни одного другого корабля, который согласился бы взять Сашку на борт.

А все-таки он влип. Экипаж под командованием капитана — бывшей каперши или даже прямо пиратки, с оборотнем в качестве пилота и казначеем-лишенцем…

Ладно, кто хочет жить долго и без сюрпризов — тот идет в монастырь, а не в эфирный флот.

* * *

Белка приложил ладонь к сканеру на приборной панели и сосредоточилась на том, чтобы не отдернуть руку: ощущения не самые приятные. Как будто кто-то гладит тонким перышком — по вискам, скулам, задевает ресницы, спускается ниже... Тяжелое испытание для оборотня, который привык охранять свою территорию.

Но у Белки никакой территории давно уже нет.

Процедура полной аутентификации для пилота — дело серьезное: нужно показать духу корабля, кто здесь хозяин. Бэле рассказывали (да она и сама видела), что среди пилотов попадаются и нервные люди, даже откровенные истерики, однако стоит им начать заниматься своим делом — и человека словно подменяют. Ведь пилотирование — это не только цеплять на голову «терновый венец» и следить за приборами во время маневров. В ход идет любая эмоция: радость — ускорение, спокойствие — движение, злоба и ярость — защита и нападение, любопытство — вход в эфир, а  испуг... испуг нужен, чтобы из эфира выйти.

Можешь так управлять собой, лисица?..

Любой клан — это стадо или стая. Барсук, увидев волка, должен испугаться и уступить; тигр — главный охотник в своих угодьях; в волчьих семьях — почтение прежде всего. Инстинктивные поведенческие реакции завязаны на инстинктивные эмоции. Именно это делает оборотней оборотнями, а вовсе не возможность смены облика. В конце концов, есть ведь и те, кто по тем или иным причинам утратил возможность оборота — это беда, но не позор.

Если ты получаешь власть над эмоциями — ты получаешь власть над самой сутью, над тем, что позволяет тебе подчиняться правилам и подчинять. Поэтому ни один родитель-оборотень ни за что не отпустит учиться на пилота добром.

Перышко пощекотало пятки и замерло, а у Белки закружилась голова: вот она сидит в пилотажном кресле, и она же лежит на плотно-удобных подушках многочисленных опор, удерживающих стремительный корпус, похожий на половинку наконечника стрелы. Именно так, как она любит — килем вниз, палуба горизонтально. Конечно, на воде лежать приятнее, но и так неплохо — днище проветривается, тело нагревается на солнце.

Приступ слияния с кораблем проходил (так ярко обычно бывает только в первый момент), ощущения смазывались. Зато ожили приборная панель и консоль: лениво покачиваются заговоренные веревочки лага, готовые по первому движению связаться в замысловатую косицу, тлеют огни носового орудийного поста, перекатывается игла-навигатор по чашке. На толстом прозрачном хрустале ходовых иллюминаторов зажглась проекция корабля, один за другим вспыхивали ответы от датчиков: кормовой люк закрыт, грузовой люк закрыт, закрепление груза в трюме — первый отсек — норма, второй отсек — норма...

Пилот рассеянно следила за ответами контрольной системы — все это она уже знала и так благодаря слиянию. Но на духа надейся, а сам не плошай.

Состояние марсовых генераторов — норма. Вся проекция залита зеленым, ни одного желтого или красного пятнышка. Белка повела рукой — и на топе зажглось яркое красное пламя, форштевень озарило призрачно-белое, отлично видимое в предрассветных сумерках сияние ходового огня.

«Мы пойдем домой», — подумала Бэла, и корабль тут же подобрался, готовясь по наколотой тропинке-ориентиру броситься к далекой светлой точке — какому-то там портовому городу халифата Аль-Карим (Бэла забыла название). Там теперь его дом до конца полета, и туда он будет стремиться, бежать легким лисьим шагом, пригибаясь и пытаясь слиться с прихотливыми складками пространства, не оставить лишних следов. Корабль всегда движется так, как его пилот.

— Капитан! Все системы в норме!

— Благодарю вас, пилот. Двухчасовая готовность подтверждена!

* * *

Двухчасовой пре-старт — самая нудная часть полета для штурмана: аврал для него начинается непосредственно перед стартом. Маршрут уже давно выверен, согласован с капитаном, нанесен на чашку и стал частью полетного плана, под который сконфигурированы двигатели, запасены припасы и все остальное. В кают-компанию пойти? Да нет там никого: капитан и пилот на мостике, Сандра в двигательном отсеке, Берг в трюме делает инвентаризацию: после герметизации люков уж точно ничего измениться не может.

На самом деле вопрос с бездействием решался просто: поскольку всю ночь Сашка провел, выверяя составленный еще его предшественником план полета, ему больше всего хотелось только спать. Но почему-то не спалось — молодым человеком владело нервное возбуждение, как всегда незадолго до отлета.

Ничего: Сашке не первый раз приходилось поднимать корабль после бессонной ночи. Благо, в большинстве портов всегда есть, с кем эту ночь провести.

Штурман огляделся: каюта как каюта, маленькая, тесная. Жесткая дощатая банка — постель, стул и рундук в одном; откидной стол, дверцы стенного шкафа, над кроватью — стандартные крюки под холодное оружие. Иллюминаторов нет, украшений нет, только футляр с альтом сиротливо стоит в углу.

Еще раз подумав, Белобрысов переложил инструмент горизонтально: ниже палубы не упадет. Корпус корабля слегка дрогнул.

Прислушавшись, штурман разобрал плеск и шелест из-за борта — вода наполняла стартовый сайт пушки. Значит, диспетчерская служба дала добро, старт разрешен. С протяжным вздохом Сашка вновь уселся на банку, вытащил нотную тетрадь и стал разбирать «Грустную пиратскую»: раз уж Сандре втемяшилось играть, мимо нее ни за что не пройдет — это ее любимая.

* * *

— Пятиминутная готовность.

— Запрос подтверждения.

— Подтверждение получено, старт разрешен, — Белка еще раз пробежала глазами индикаторы и приборы. — Все системы в норме. Начинаю обратный отсчет.

— Аврал экипажу.

«Динн-динн-динн» — на эфирных кораблях не бывает боцмана, и команды всему экипажу подаются не дудкой, а колоколом громкого боя. При этом колокол не отбивает склянки — традиция. Эфирникам требуется куда более точный расчет времени, бесконечные песочные часы находятся в ведении кормчего. Корабельное время выставляет капитан перед каждым стартом — как правило, по времени порта прибытия.

— Штурман пост принял, навигация в норме, к старту готов, — Сашка уселся на свое место, зафиксировал поворотный стул и пристегнулся.

Балл отреагировала кивком головы.

— Кормчий на посту, к старту готова, — слова Сандры пока не сопровождали привычный Сашке шорох и шипение — двигатели не запущены.

— Казначей на месте, к старту готова, — невнятные слова звучали не из интеркома (шар оставался темным), а из медной трубки, выходящей из-под палубы рядом с креслом капитана. Трубка заканчивалась изогнутой воронкой немалых размеров. Ну и ну!

Правильно, интеркомом лишенка пользоваться не может, вот и придумали какое-то чудо чудное.

— Как там Абордаж? — наклонившись к воронке, почти проорала Княгиня.

— В порядке, вцепился в свою подстилку и шипит.

Сашка встретил недоумевающий взгляд Белки — и оба воззрились на капитана.

— Это переговорная труба. Я вижу, вам в новинку, штурман? Такая система применяется на серебряных шахтах для связи с поверхностью.

Сашка отвел взгляд от медной трубки. Ладно, ну лишенка, ну и что с того?.. От казначея ход корабля не зависит. И если она продержалась в эфире тридцать лет…

Стоять! Как он не сообразил?! Если она лишенец, значит, она гораздо моложе, чем выглядит: наверное, ей не шестьдесят-семьдесят, как он подумал, а лет сорок пять, не больше. Значит, сбежала в эфир совсем девчонкой. Однако.

— Минута до старта.

Белобрысов еще раз подергал ремень — сидит плотно, стул зафиксирован по ходу движения. Неприятнее старта в полете ничего нет… разве что посадка. И то: во время посадки страха больше, неудобства меньше. Вне эфира кристаллы не могут создать достаточную гравитацию, не изгадив все вокруг корабля, а перегрузка все-таки нешуточная: подбросить даже пятидесятитонный «Блик» на полсотни метров вверх — непростая задача, для решения которой и создаются сложнейшие стартовые орудия.

Корпус вздрогнул еще раз — вода в канале медленно потекла, с каждой секундой ускоряя свое движение. Сейчас опустятся стартовые опоры, которые держали корабль на ровном киле в сухом состоянии.

Белка поправила «венец» и взялась за рукоять штурвала.

— Отсчет  — ноль.

Опоры беззвучно отошли, и корабль побежал по руслу. Понемногу двигая рукой, Бэлла удерживала набирающий ход «Блик» по центру пушки. Отражаясь от бортов канала, натыкаясь на плоскую корму и рассыпаясь брызгами, особенно яркими в первых солнечных лучах, волны подгоняли его все быстрее и быстрее. Появилась бортовая качка, потом и килевая, а потом пришла она — большая стартовая волна.

Огромный гребень вровень со стенками пушки подхватил эфирный парусник  — легко, как жалкую дощечку, и понес навстречу вырастающей впереди стартовой стреле. Навалилась перегрузка, палуба наклонилась, мгновение — и вот уже бригантина не плывет — летит.

— Двигатели — пуск.

— Есть, двигатели пуск.

Массы воды, разбиваясь об воздух, отставали от корпуса блестящим, искрящимся на солнце шлейфом, а взамен корабль окутывался дымом — точь-в-точь, как ядро, выпущенное из древнего порохового орудия. Ускорение, прижимавшее Сашку к креслу, исчезло, и он в восхищении следил, как вслед за все достигающим высшей точки траектории «Бликом» наклоняется, отбегает горизонт, как сверкают под ними воды океана, как...

— Двигатели на полном ходу.

— Эфир! — уже привыкнув к практически неизменной интонации капитана, штурман вздрогнул — так неправдоподобно довольно звучал голос Балл.

Вздрогнула и пилот, вздрогнуло само пространство, разом оставив в прошлом дымный след и сияние солнца над самой гранью океана. Исчезло ускорение, корабль больше не падал, поверхность планеты смазывалась под ними, бежала прочь, и странно поблекшее светило косматым маленьким шариком катилось слева через совершенно прозрачные, потемневшие небеса.

— Вход в эфир выполнен, капитан.

— Уводите нас из гавани, пилот.

— Выполняю маневр расхождения с планетой, — Бэла крутанула штурвал, и мир повернулся вокруг них, стремительно проваливаясь вниз и назад. — Следую к маршрутной точке номер один. Скорость пятнадцать узлов, растет.

— Продолжайте. Госпожа кормчий, двигатели на крейсерский ход.

— Двигатели на крейсерском ходу, — подтвердил голос Сандры.

Через обзорные иллюминаторы капитанского мостика были видны далекие звезды — тусклые разноцветные точки на фоне наливающейся черноты — и бортовые огни кораблей планетарной защиты (обязательно три в поле зрения). Миновав пограничный кордон, совсем не выглядевший грозным с такого расстояния, бригантина вырвалась в открытый космос.

— Маршрутная точка номер один, капитан.

— Ложимся на курс.

Сашка посмотрел на навигационную «чашку» — линия движения, намеченная еще пару дней назад, светло-синей нитью бежала по координатному ложу: от Земли и Солнца, вверх по эклиптике до белого гиганта — Язы, несокрушимой скалой разбивающего эфирные течения. Оттуда поворот к центру галактики и, пересекая попутные течения под небольшим углом (что позволит дать выигрыш в скорости почти на тридцать процентов по отношению к полету по прямой сразу к цели), к небольшому желтому солнышку со странным названием Аль-Алькабла, вокруг которого и крутится мир, целиком занятый почти сто лет назад халифатом. Мелкая, ничем не примечательная колония с по-восточному колоритными обычаями и строгими законами, на которые сами жители смотрят сквозь пальцы.

— Маршрутные указания в норме, корабль следует утвержденным курсом.

Традиционные корабельные фразы и ответы на них иной раз не менее сакральны, чем протокол какого-нибудь богослужения, и так же мало соответствуют истине. Легко сказать, «следует утвержденным курсом» — в околоземном пространстве, как всегда, не протолкнуться: корабли, дебаркадеры, «сырые» доки, стыковки, расстыковки, транзитные операции... Тысячи кораблей всех возможных форм, расцветок и конструкций — дрейфующие, взлетающие, садящиеся. Там и тут нет-нет да и вспыхивали паруса прогулочных яхт, легко опознаваемые по самым причудливым расцветкам.

Предположим, в самом Пирс-Ардене разница между стартами составляет неизменные десять минут, но мало ли портов даже в ОРК! А если учесть, что в этом же секторе эфира стартуют-садятся турки, англичане и добрая половина Континентальной Европы, сразу становится понятно, отчего в плошке радара разыгралась самая настоящая буря. Конечно, столпотворение весьма относительно, корабли разделяют десятки кабельтов, а то и сотни, но в такой давке расстояние — штука обманчивая.

«Блик», направляемый разумом Белки, петлял, перемещался все выше и выше, оставляя за кормой стремительно уменьшающуюся планету и сутолоку, ко второй маршрутной точке, где управление полетом можно будет переложить на духа корабля и, наконец, расслабиться.

Мимо них темной величественной массой проплыла Луна, обвитая разноцветными кольцами заклятий. Высаживаться на безжизненных планетах нельзя, ибо на них нет магического поля, но Луну так часто на протяжении всей земной истории делали «якорем» своих заклятий различные маги и магические корпорации, что это находило в эфире определенное отражение.

Затем «Блик» вошел в темно-фиолетовый поток Нижнего Залунного Стрима. Здесь стало полегче, а еще через полчаса, за Марсом, Стрим покинул плоскость эклиптики, и вокруг них раскинулось безбрежное, пронизанное разноцветным светом, пространство открытого эфира с затуманенными огоньками звезд.

— Вторая маршрутная точка, капитан, — доложил Сашка.

— Отлично, Белобрысов. Пилот, мощность кристаллов на четверть.

Бэла послушно повторила приказание в хрустальный шар корабельной трансляции, откуда Сандра жизнерадостно доложила о выполнении. Энергию кристаллов следует беречь: Стрим, конечно, волочет бригантину значительно медленнее, зато нет опасности, что в решающий момент корабль превратится в бесполезную, не держащую ни воздух, ни давление деревяшку, и всех членов экипажа постигнет мучительная смерть.

— Отбой авральному расписанию, — Балл первой отцепила ремни безопасности, встала, слегка повела плечами. — Продолжать дежурства согласно вахтенному расписанию.

С этими словами она вышла.

Белка стянула с головы «венец» — на лбу и следа не осталось от шипа, собиравшего кровавую виру за вход эфир — молча кивнула Сашке и с хмурым видом спустилась следом за капитаном. А Сашка блаженно растекся по штурманскому креслу. За что он любил эфирный флот, так это за то, что даже в смену не приходится особо напрягаться. Пока, конечно, не случится какая-нибудь фигня. Но у нас или фигня, или аврал — на то уж он и эфир.

Глава 3, о «зайцах» и капитанских башмаках

Вахта шла мирно. Покачивалась веревочка лага, тихо поскрипывала кукушка в кают-компании, а вахтенный штурман деликатно похрапывал. Заснул Сашка совершенно без зазрения совести: восьмичасовое дежурство — это безобразно много. Если уж Княгиня не позаботилась набрать достаточно офицеров, то пусть не переживает, если они стремятся сохранить жизнь и зд

...