Оглавление

1. Записки сумасшедшего велосипедиста

Как-то дружок мой растаман Аси при встрече сказал: идём к нам на рассылку, ты здорово гоняешь на своём велике. А я как раз без работы. Мне надоело устанавливать противопожарные системы, бросил это дело, гуляю без работы, ну и согласился. Гоняй себе по улицам, развози еду по офисам и снимки зубов по стоматологическим клиникам, вот и все дела. Главное — небо над головой. Очень мне это важно. Может, клаустрофобия такая… Но мне теперь больше нравится.

*************

— 1. Через неделю

—

Непростой денёк выдался. Работа сегодня не очень тяжёлая, да и понемногу учусь распределять силы. Последняя посылка только немного помялась. А вообще, мне начинает казаться, что есть хорошие места, а есть плохие. Совершенно мистическая вещь. Когда проблемы наваливаются в определённом районе города, я начинаю называть его «проклятым». Или такие места, которые я плохо знаю. А тем более если шину проколол или посылку с какими-нибудь макаронами помял. Ну а близкие по расстоянию и те, которые знаю хорошо, а главное — там, где хорошие чаевые, само собой, места благословенные. Вот на Менахем Бегин решили укладывать трамвайные пути. Это мэр моего любимого города по фамилии Хульдаи решил, чтобы всё как в столице было. Там трамвай, значит в Тель Авиве трамвай должен быть. Мэр этот мне ох как не нравится. Он, конечно, бывший лётчик, киббуцник-работяга, но слишком уж красный. То есть, вполне себе всерьёз считает евреев в Израиле оккупантами. Кто его мэром назначил? Или, может, я выборы пропустил. Как только он с этим живёт? И фамилия у него такая. Если на русский перевести, то Крысов или Крысюк получается. Из-за этого гения городского зодчества перекопали некоторые районы города и теперь тот же Менахем Бегин выглядит, как Сталинград в 42-м, прости Господи. Ну и конечно же, это бедные районы — трущобы и промзона, в места обитания среднего класса господина Крысюка бы на пушечный выстрел не подпустили. Но он знает, что делает. Самое главное, делает что-то, тут не поспоришь. Поэтому все эти коммуняки до сих пор держат позиции, потому что дела делают. Короче говоря, в результате деятельности этого парня, улица Менахем Бегин считается у меня проклятой. Испоганили улицу, нечего сказать.. Еду в самое её начало. Там уже Южный Тель Авив и граница суданской автономии. Здесь сконцентрировались беженцы из Африки, устроили своё гетто. Но вот огромная офисная башня, приличные лужайки. Стойки для велосипедов. Здесь Крысов сработал на совесть. Подъезжаю, вижу — сидит девчонка, кушает свой сэндвич. Какой это номер? 52-й — отвечает. То, что нужно. Пристёгиваю велосипед, беру пакет с едой из «Оливы» и ищу нужную вывеску. Ага, вот «Рабочий банк». Значит, служащий или там служащая решили итальянской едой отобедать, ну-ну… А мне везти чёрт знает куда. Ну и на том спасибо. Что работа есть. Захожу в здание и первой бросается в глаза высокая симпатичная тётка на каблуках в длинном платье. Она со злым лицом бегает по лобби со шваброй и моет полы. Я, конечно, как в больших городах принято, стараюсь ничему не удивляться, направляюсь к служителю и говорю:

— У вас здесь «Рабочий банк» на каком этаже?

— Да есть такой, только их несколько отделений, так что звони, узнавай, куда именно.

В этот момент мы слышим крики, поворачиваемся и наблюдаем, как тётка на каблуках со шваброй нависла над эфиопкой виноватого вида. Стоит дочь Африки перед мегерой этой, виновато улыбается, слова выдавить не может. Мне почему-то стало стыдно.

— Слушай, — говорю администратору, — ненавижу, когда на рабочих орут, да при людях ещё.

Он пожимает плечами, а мне как раз на телефон ответили, и я понёс обрадованному банкиру его порцию на третий этаж. А самого гнетёт — надо было вступиться, сказать даме той, чтобы осадила, что она просто перенервничала и, конечно, ей не идёт в таком элегантном прикиде так из себя выходить, да ещё со шваброй в руке. Положить швабру и орать что ли? Ну, это уже мой внутренний диалог. В итоге просто позвать тётку курить, она будет плакаться мне в футболку, что у неё важная встреча, что она нарядилась и накрасилась, надо бежать, а эфиопка плохо убрала лобби. Теперь её хозяин-мароканец сам на вертел оденет, и всё рандеву ейное не будет стоить ломаного гроша.

— Что ты от меня хочешь?! — переходила она на крик, с лёгким бухарским акцентом, ломая сигарету и яростно глядя мне прямо в глаза, — я же за всё отвечаю! А теперь мне надо здесь бегать и полы ещё раз за этой черномазой вытирать! Весь это офисный смрад на меня глазеет, ты же знаешь какие там цацы ходят, хоть в петлю лезь от одного их вида.

— Слёзы смазывают ей тушь, мне становится стыдно, я пытаюсь её утешить, понимающе опускаю глаза, говорю слова утешения, что сам работал на уборке, что это сущий ад и унижение. В общем, может, удастся взять у ней номер телефона и переспать.

Но лифт останавливается на нужном этаже, меня встречает клиент, я отдаю посылку и спускаюсь вниз. На этот раз моим вниманием завладевает эфиопка, я подхожу, напоминаю ей, что она не чья-то рабыня, что не должна позволять орать на себя даже если её начальник премьер-министр. Обнять её, как сестру… Вдруг вспоминаю. Что Ницше, перед тем, как сойти с ума, жалостливо обнял лошадь, которую бил кучер. И последние десять лет жизни провёл в дурдоме. Ну уж нет. Не дай мне Б-г сойти с ума, уж лучше… Как там у Пушкина? Выхожу из лифта в лобби, а женщина со шваброй и полнейшим безумием в глазах прёт прямо на меня, никого перед собой не замечая. Я только через тряпку успел перепрыгнуть. Конферансье этот смотрит, улыбается. Хорошего дня вам, говорит. Я ему тоже. Отстёгиваю велосипед и еду домой. Люди всё-таки все поголовно очень несчастные создания. Ну или почти все поголовно. Я тоже работал на уборке. И это был ад.

По дороге домой на мосту ломается ящик для посылок, который я искусно приспособил на багажнике. 100 шекелей две недели назад. Теперь новый надо покупать. А так всё слава Б-гу. Я же религиозный человек, мне всё надо принимать с любовью. Смешно, конечно. Это не та любовь, которую я знал.

— 2. После бойни

—

Сегодня все силы зла обрушились на меня. Везу еду из ресторана, значится, в Сарону. Кто не знает — это такой торговый комплекс в Тель Авиве. Очень красиво, надо признать. Дома здесь строили тамплиеры лет сто назад, а нынешние власти оценили их вкус к выбору места и стилю застройки. Дорогущие магазины со всякой чепухой, толпы улыбающихся бездельников, ну и всё такое. Неделю назад арабы здесь людей постреляли. И это прямо напротив Министерства обороны. Жители Тель Авива, конечно, сюда не особо стремятся, в основном, приезжие, ну и солдаты обедают. В основном, стада голых девочек и самоуверенных мароканцев с выбритыми висками. Капище чревоугодия. Или у меня сегодня настроения нет? Но ведь они с таким наслаждением прилюдно поедают свои порции… Одна моя знакомая как-то спросила меня: вот ты художник, а видел лица людей, когда они едят свою шаурму? Только теперь я оценил её взгляд на вещи. И совсем она не веган. И почему я отношусь к еде, как к очень личному интимному ритуалу?

Итак, улица Освальдо Араньи. Это такой бразильский дипломат, он председательствовал на Специальной сессии Генеральной ассамблеи ООН по палестинскому вопросу в мае 1947-го и ударом своего молоточка возвестил результаты голосования. То есть создание вот этого вот государства. Как будто мы должны были разрешение у всего мира получать на место, которое определено нам отнюдь не людьми. Ну это я отвлёкся. Мне так-то больше нравится улица Леонардо да Винчи. Куда значимей. Это здесь, рядом.

Гляжу на людей, но недавний теракт никак не сказался на физиономиях отдыхающих. Всё у них прекрасно. Ну это я почём зря в осуждающем расположении духа. Пусть радуются, жалко что ли. Журналистов много, они снимают всё подряд — едящих людей, витрины, просто прохожих. Вот бородатый вытаращил камеру на меня. Раньше бы убежал как из-под прицела СВД, так-то я стеснительный, но времена нынче другие, просто отворачиваюсь и прохожу мимо. Не люблю я эту публику. Помню, на юге когда жил, там ракета в дом залетела, троих соседей похоронили, одну женщину беременную, так эти упыри по городку так и шастали, а изо ртов только слюни текли, где б чужим горем поживиться. Жалко времени нет, можно и поругаться, да только я фирму ищу, как её там… Ищу, ищу, всё обошёл в округе, ничего похожего на клиентов не нашёл. Звоню в свою контору, но там тоже объяснить толком не могут, хотя ребята хорошие. А заказчики вообще на телефон не отвечают. В третий раз круг нарезаю, всё на свете проклял, меня уже охранники на всех выходах запомнили, не проверяют. Все напряжены, солдаты из Министерства кушают молча, не болтают почти. Ох, и прав же был раби Шимон: римляне, конечно, много чего настроили — мосты, бани, стадионы, да только чтобы взимать налоги, блудниц разводить и массовые истерики закатывать. Но и современные римляне тоже самое. Да что такое-то со мной сегодня — всех осудил. Просто так долго ещё ни одну контору не искал. На заднем дворе Сароны всё ещё стройка идёт, встречаю арабов-строителей. Где здесь офисы, спрашиваю. А они мне: какие офисы. Название фирмы их только напугало. Ну как я им объясню? Убили они меня этим вопросом. Хорошо, только вопросом. Как им вообще дают здесь работать после всего? Ну ладно, вопросик больше риторический, евреи не особенно на стройку рвутся. Да и чего бы им рваться? Я бы тоже не рвался. Ну ладно там инженером, крановщиком, но не кирпичи же класть. Молдаване и арабы Святую землю теперь застраивают. Не иначе как начинаются времена Мошиаха, когда народы мира будут вот так вкалывать, а евреи Тору учить и молиться. Так если бы Тору учили… Ну опять меня пон