1.
У подъезда зелёного дома остановился автомобиль. Прохожие заторопились, пожилой господин с бородкой перешёл на другую сторону улицы. Дворник опёрся на метлу.
— Ишь ты, — обратился он к напряжённо дышавшей собаке, — давненько не было.
Из машины вышли трое. Усатый солдат с карабином, худой мужик в кожаной лётной куртке и матрос с усталыми глазами. Не озираясь, вошли в парадное.
— И как вы без ареста собираетесь развязывать языки? — Спросил матрос. — Не те это люди…
— Хорош паниковать, — добродушно сказал худой, — я почувствую.
— Странно, Карп Борисыч, что мне кокаин не даёт такой уверенности в себе.
— Разговорчики!
Они остановились перед дверью с сорванной табличкой, Карп Борисыч позвонил, усатый сделал страшное лицо, матрос вздохнул.
— Кто это? — спросил испуганный женский голос.
— Вэчека, отворяйте!
За дверью прошептали «господи «и всё стихло. Звонок надрывался, и через минуту им отворила пожилая дама. Она смотрела на гостей спокойно, чуть склонив голову набок.
— Здоровия желаю, мамаша! — Сказал Карп Борисыч и протиснулся в квартиру. Матрос засунул руки в карманы и с солдатом последовал за ним. — Такие как вы обычно спрашивают «что вам угодно, господа?»
Матрос осматривался. Квартира людей с некогда хорошим достатком, людей интеллигентных и со вкусом. Серебристые обои в просторной прихожей, портрет Лермонтова в мятой фуражке, последний прижизненный, кажется. Открывшая дверь хозяйка смотрит на вошедших откуда-то очень издалека. Рядом застыла девушка-служанка с ужасом в глазах.
— Прислугу по домам бы распустили, лакеев нынче нету, — сказал Карп Борисыч и задвигал нижней челюстью.
— Позвольте документы, господа, — протяжно сказала женщина.
— Документы можно. Это правильно, — усмехнулся френч, — я — оперуполномоче
