Л.[11] сказала, что перечитывание Чехова всегда у нее приводило к двум мыслям: что писать ничего не нужно, ибо такой совершенной прозы все равно не напишешь, и то, что вообще ничего делать не нужно, потому что все равно все бессмысленно.
Честная бедность — всегда бедность до определённых пределов. Здесь же была нищета. Страшная — с младенчества. Нищие не бывают нравственными
«Может, я извращенец, но для меня сексуальность начинается после определённого интеллектуального порога».
Буты чи нэ буты — ось дэ заковыка»
«Может, я извращенец, но для меня сексуальность начинается после определённого интеллектуального порога».
Мир для бабки был в густом тумане, всё сместилось и ушло — память, мысль, чувства. Незатронутым осталось одно: её дворянское воспитание.
Первую половину пути думают о тех, кого оставили, вторую — о тех, куда едут.
знакомые женщины почему-то вдруг начали дурнеть, толстеть, меняться, Антона это ранило, всё в нем протестовало, после каждой такой встречи он заболевал.
Но потому, что те одиннадцатилетние ещё до поступления, уже в семье были индивидуальностями, им было чем, перекрёстно опыляясь, умственно обогащать один другого. А сейчас создай любой лицей — и детки только усугубят тупость друг друга.
В этой стране, чтобы выжить, все должны были уметь делать всё.
