брайтон-бич
набережная местами дощата
ржавая стучит эстакада
этому месту дана пощада
мухой жужжащей на дне стакана
жизнь теперь не дается мукой
тихо просится на покой
из окон закрытых музыкой
и не спросишь какой
лишь понятно что это застольная
волнующая время застойное
что она на последнем куплете
а поется в ней о летейском лете
слышатся голоса из заплечной дали
слышатся голоса из заплечной дали
мы старыми стали
на улице темно и гроза
что-то в смысле известий
произносит себя по буквам
их складываешь рядом
располагаешь их вместе
ядом нового дня отравленный распорядок
рядом говоришь им
держаться рядом
буквы не складываются в ряд
буквы наперебой говорят
мужа любила
мужа любила
трех родила
звонила маме
спрашивала
мама расскажи как дела
о себе и думать забыла
мама потом умерла
женщина сорока шести лет
и звать тебя шерман мишель
господь хоть и не целится
но попадает в цель
любовь же на ноль не делится
любовь оставляет след
а разлука
что нам разлука?
что от нее останется
кроме звука
кроме звука и тоски кроме
тоски тоски тоски
в ночной дреме?
всякий
всякий живущий невосполним
умер и бог с ним
а с нас здесь живущих без бога
спрашивается нестрого
ну тело снашивается
ну в памяти расширяющаяся дыра
мама зачем сюда родила
плохо ли там где жили не существуя
безымянные
незамечаемые как парковая статуя
горького вина
выпей горького вина
смерть отсюда не видна
в горечи есть сладость
в горести есть радость
льется тень по потолку
будто кровь по топорку
тихо ночью пусто
вот ее искусство
вот огни ее редки
а углы ее легки
ожиданием одним
спящий до утра казним
где же
где же вы где же вы
дни мои бежевы
мы остались одни
всем на зависть
зависть всех гложет
едкий слышится смех
слышится вместе с ним:
как вам дышится
совсем на свете одним?
гул
гул гул
просто ветер трется об угол
луг луг
просто пришла весна
ясность внесла
и стало ясно:
все что старо
что молодо все
все что зрело
зла не желало
но злело
и теперь обозленное
ждет когда пожелтеет зеленое
ждет
когда желтое упадет
навсегда рассеется
и белое кругом ляжет
поселится
и гнев остудит
и ничего
и ничего никогда не будет
давайте
давайте за что-нибудь выпьем
за что-нибудь что-то съедим
в забвенье мясном или рыбьем
сон мысли глубок и един
здесь бдительна ловкая челюсть
ее обладатель ощерясь
грызет что позволят ему
обычную в общем еду
чудесен как принцип рассудок
и мысли погасший окурок
послушной навек помирать
команда стаканы наполнить
но нечем о чем-нибудь вспомнить
и нету о чем вспоминать
дни
счет пошел на дни
но эти дни не они
и те которые эти
идут не на этом свете
там идут где солнце не сядет
где снег не тает
как мало дней
кто их считает
скороговорка
ежу живется жутко в жопе
и человеку нелегко
ходить и жить в ужасной позе
с ежом засунутым в очко
ежу гнетущее пространство
где света нет но есть тепло
а человеку постоянство
страданий и любви одно
любовь и боль всегда соборны
но вот за что даны ежу
и купол темноты упорный
и дух сомнительный ему
зачем закрадывать сомненье
в таинственного грызуна
ведь мысль не бодрость а сомленье
рационального ума
беги грызун ужасной доли
раздумий в тишине и мгле
и пусть прольется капля крови
вдоль по настойчивой игле
еще
еще возможны лето и жара
и снега серого зимой халва
как сладко знать что все почти вчера
на спичке ватка
а на ватке сера
цвет клена в октябре
здесь думать изумленно:
все-все это дано тебе
все-все пронесшееся мимо
все прожито непоправимо
живи легко
живи легко и расставайся просто
ни облика ни дня не удержать
боязнь обхватит опыта короста
и нет нужды жалеть и утешать
есть небеса вверху с тяжелым краем
под ними ветры на манер метлы
мы живы и невольно умираем
и как нам там где мы навек мертвы
себя ни зверь ни птица не жалеет
а если не хиреет то жиреет
так пусть и человек хоть нелегко
живет как будто нету ничего
длись длись
жимолость жимолость
что ж вся жизнь опаршивилась
шевелись шевелись
желтый лист
длись длись
свет белый
слой дебелый
ввысь ввысь
ветер злой
все повывелось
повыветрилось
на все божья милость
на все гнилость вошья
знали
знали и простили
по субботам бога просили
кто там?
у двери кто там?
это я
бог которого вы простили
за которого по субботам просили
заходи
садись
покушай с нами
не все же с нами
общаться снами
до края
и не спрашивает а знает
что стакан на́лит
до края до края
а после первой вторая
а дальше гаже
и пока заходится в кашле
не понять то ли давится
то ли плачет
и вообще
что все это значит
куда
куда дели тело
куда оно улетело
прошли недели
уйдут года
плоть на что ты годна?
на то годна я
что я одна
а на что ты нужна?
я нужна на пустоты
нужна на полости
выйдешь в поле зимой
ни поросли
только дух морозный
ветер моросный
только луч слабый светел
имена
кулибин курехин вот русские имена
на новые времена
которых нет
плакаты скорее хоругви
прогулка скорее шаг строевой
и всякий печатающий невнятный свой шарк
всякий в кулак себе причитающий
знает времени новое изобретение
думать своей головой
это сердечная скоропостижно болезнь:
ничего не трогай
ни во что не лезь
но наблюдай
светила утренние и вечерние
дай им
лезет в горло кусок
режет горло
хорошо когда
в голове голо
хорошо бы всегда
а кусок сокращается и проглатывается
и на том прекращается
а если кто и оправдывается
тот соком желудочным разъедаем
они хотят оправдания?
дай им
просят страданий?
дай им
дай им чего пожелают
пусть будут плоды
как камень тверды
леты
косой луг и вдали гора
луг полон травы а гора гола
завтра сматываться
увы
сколько счастья себе ни урви
приходит время спохватываться
на дорожку присядем
под травы приляжем
все для себя приладим
летам: катиться вспять им
а мы
под травою
где там?
вещи
люди вещи перешивают
а вещи людей переживают
вещи вещие
есть среди них отцветшие
и тот из людей кто выбрался
тот кто вызвался
кто назвался вещью
тот вечным и оказался
оказался изжитым
переделанным
перешитым
не грусть
не грусть
а суставом хрусть
а говорить взглядом усталым
и пусть и пусть
а осторожно двери закрываются
и с ними осторожно глаза
так возможно забывается
что не забыть никогда
и это не беда
это просто такой недуг
болезнь обратного роста
но вдруг
все что было непросто
становится просто
становится легко и просто
фьюить
не колется
но следует заявить
что время как-то фьюить-фьюить
и что с ветерком веселей
чем когда неподвижно
что это там
облаком будто подвисло
что за та-дам та-дам
проходящим поездом
звуком слышным едва
хрупким боязным
если речь
папа мне говорит было и будет еще много раз
я смотрю на жизнь на нашу
на нашу жизнь без прикрас
спрашиваю будешь овсяную кашу?
он будет овсяную кашу и с сахаром чай
к руке его прикоснусь будто бы невзначай
а на самом деле намеренно
сколько нам вместе отмеряно?
если речь идет о сахаре с чаем
то этого мы обещаем
а если о том о чем я веду речь
не лучше ли к стенке лечь?
не лучше ли подогнуть коленки?
все устроится
роется в земле роется
корешки и камушки
все исправится
все устроится
вот и ладушки
а если вдруг не устроится
то потечет с кровью су́кровица
на глаза пот течет
жарко и зябко
человек сам по себе козявка
его чуть может и жалко
и в этом чуть
вся жуть
рыба
до дыр до дыр
рыба сеть проходит
вот ведь
пароход на реке пароходит
река ре'чет
мелка а перечит
ктойто ходит по дну
чего это не пойму
и хотел-то любиму одну
красную как рябину
но любима плеснет хвостом
о чем плещешь, любима?
плещу не о том
свет
свет и от лампы жарок
лампочка просто шарик
свет не широк
на коже блестит жирок
ножек да рожек
останется и от света
как на шосткинской пленке свема
и сами-то
серы как на пленке
в сером воздухе
растаять зимы
сон
сон приснился
что выносили сор
три непрозрачных пакета
и бормотали пакеда
а может их было десять
но дескать
не много-то и сорили
слезами солили
гнильцу срезали
расскажи в зеркале сна своему лицу
о том что творилось
что будто бы невзначай говорилось
пока здесь в полночной коме лежали
явь
сон смешивающийся с явью есть
расширение существования
но невнятнее его участники
его предметы:
в доме ли детства надтреснутое стекло в раме?
огромные ли здесь крысы снуют или во сне?
мать ли это неповиновенна взаправду
доживающая серо в дряхлой квартире?
вот
такая злость берет
поскольку подлость
берешь билет
и так бредешь
образовалась где-то полость
брешь
и что-то в ней обосновалось
в холодной злобе дней
как в черствой сдобе
вот
