Сам Шейн Молдун, разодетый во всё зелёное, как последний эльф, носился по бесконечно огромным залам, сверкая уже неделю изумрудными глазами, в отчаянных попытках разыскать хоть одного из своих товарищей, которые могли бы пролить ясность на вдруг сделавшийся для него смертельно важным вопрос: прикалывать на грудь или кепку бутоньерку со свежим клевером или это будет явный перебор, вдобавок к клеверным прядям, вплетённым в его вьющиеся золотые волосы.
Запомни, Ави, есть вещи пострашней, чем англичане, и страшнее, чем Владыка всех сидов. Эти вещи в тебе самом. И ты никогда не можешь знать, где брешь в твоей кольчуге или где она прочнее. И дом свой ты можешь знать от угла до угла, но, клянусь, в нём есть укромное место, о котором ты не знаешь ничего, и никогда не знаешь, дремлет ли там Химера или пугливый королёк. Чтобы понять другого, надо понять себя, а чтобы понять себя, надо найти в себе тот уголок и выловить то, что водится в нём. И смириться с тем, что бы ни обнаружилось там, иначе ты обретёшь врага страшнее и коварнее самого Владыки и Сатаны — врага в самом себе. Вот чего нужно бояться, Ави. И нужно всегда быть готовым к этой встрече. Всегда… Как к бою… Или… Любви.
Мама смелая. Она ничего на свете не боится. Я в этом вчера сам убедился. — (И я рассказал Лису о том, как мама спасла Ави из горящего дома.) — А ещё у неё изумрудные глаза, как у Ави, и золотые волосы. В рыжий. У неё мягкая улыбка, и она почти никогда не сходит с её лица, как будто она маяк для всех кораблей. И глаза у неё большие и добрые. Хотя иногда она вредничает. Как настоящая ирландка. И острит.
