СЫНУ
***
За быстротечностью мгновений,
За кубком старого аи,
Мы так же смутно видим цели,
Как и оплошности свои.
Не торопись на подвиг, мальчик!
Мы часто принимать спешим
Чужих икон тупую алчность
За индульгенцию души.
…Вот так, не ведая обмана,
Творя отваги чудеса —
На рифы, волей урагана
Летят слепые паруса.
1976
* * *
Лист кленовый над дорожкой
Майский дождь, смеясь, ловил.
Он зеленую ладошку
Так доверчиво раскрыл!
Жму протянутую лапку,
Изумрудный воробей…
Ты не ведаешь, как кратка
Линия судьбы твоей.
Я сама, мой друг беспечный,
Полагала вечно жить,
И казалась бесконечной
Жизни шёлковая нить.
Летом буря ломит рощи —
Возгордишься ты, малыш,
Древа кряжистого мощью,
Всем, чему принадлежишь:
Шумом кроны, чуть не грозным,
Вековою крепью лап…
Ты не знаешь, как в морозы
Дупла старые болят.
И когда октябрь украдкой
Будет стужу нагонять —
Стынет сердце, слабнет хватка, —
Никого не удержать.
И тебе, дружок, придется
Пережить ноябрьский шок
И узнать, как больно рвется
Твой упругий черешок.
А когда, теряясь, к небу
Ты свою протянешь боль —
Щедро небо кинет снегу
В покрасневшую ладонь.
1989
Молитва разбойника
Уведи меня, ангел мой, —
Я почти позабыл твоё имя, —
От всех бед, что стали моими,
И слезами меня омой.
Не гони, укоризной не мучай,
Не шуми, как прибой у пристани,
За мой взгляд, недобрый и пристальный —
По-иному глядеть я не учен.
И за всё, что зовут грехом
Скучноватые правдолюбцы,
В час, когда прощенье легко —
Дай в колени твои уткнуться.
…Кабы знала ты, как легка
Голова перед честным боем!
Кабы знала ты, как горька
Ночь глухая перед разбоем…
Моя совесть с чужой душой
Тихо шепчутся у коновязи —
Знаю, знаю, у них уж решён
День моей неминучей казни.
Ах, вернуться б к началу начал!
Ах, глаза твои, ангел мой, строги!
Вспомни, вспомни — Христос прощал
И убийцу с большой дороги.
Ты же ведаешь мысли мои,
Ты же знаешь, ангел мой строгий:
«Не оставь» — вот о чём я просил,
Каждый день, каждый час — и сегодня.
…За друзей, что довёл до греха,
За всех женщин, что мною обижены,
Я стою пред тобою униженно,
И молитва моя тиха.
За неяркий наряд, да за старый обряд
Я поверил тебе, Печальная…
Я бы в церковь пришел —
Но у церкви, у врат,
Царский стражник скучает с пищалью.
…Я красив и удал, я — ничей вассал,
У меня злата-серебра много…
Но ты всё же меня не покинь, не бросай.
Не оставь меня. Ради Бога…
…Он поднялся с колен, и шагнул во тьму,
От костра, что вился ужом —
И помедлил чуть, и пустился в путь,
Перекрестясь ножом.
1976
Канатоходец
Вот говорят, Земля всем матерь,
И тяжести закон — един…
А он родился на канате —
Эквилибристки юной сын.
Он рос без лонжи, без призора,
Держась буквально ни на чем,
И как-то ненормально скоро
Стал знаменитым циркачом.
— Маэстро, выход! — сальто, стойка…
Потом, на площади нагой
Земля кривлялась под нестойкой,
Привычной к пропасти ногой.
И зрители, уставя пальчик,
Шептали детям в простоте:
— Смотри — он был хороший мальчик,
И вот теперь на высоте…
…А он порой, в ночи-темнице,
Всё думал, если не спалось,
Что должен был родиться птицей.
Что всё случайно сорвалось.
И мир был в проволоку сужен:
Что мир мог дать ему — «алле!»
И чувствовал себя ненужным
Канатоходец на Земле.
Он не был злым, и гордым не был,
И может, только потому
Какое-то иное небо
Порою виделось ему.
…Но как-то раз ступней усталой
Он пустоту нащупал вдруг.
И, Боже мой, что стало с залом!
И завертелся цирка круг —
