Женщина, стоявшая рядом, — она была для него всем. В ее присутствии самоуважение ничего не значило.
«Она вовсе не злая женщина, — думала Серена, слушая монахиню. — Просто она фанатично предана своей религии. А фанатики гораздо хуже злодеев. Теперь понятно, почему у Муссы были сплошные беды».
Она сама избрала Францию в качестве новой родины. И если порой она ненавидела французское высокомерие, если слишком часто страдала от рук здешних фанатиков, то надо учиться находить правильную линию поведения, даже если ей и казалось, что некоторых фанатиков лучше всего вразумила бы порка кнутом.
Он мог ожидать от Элизабет чего угодно, только не этого. Он вдруг понял, что совсем не знает свою жену, и это открытие повергло его в молчание. Он никогда не оказывал ей столько внимания, сколько следовало бы. Он это знал и теперь раскаивался. Императорская гвардия всегда стояла у него на первом месте. Их супружеская жизнь была поверхностной. Жюль обеспечивал жене положение в обществе и сознание, что она находится под защитой мужа. Она отдавала ему свое тело и была матерью его сына. И это все? Неужели их жизнь и впрямь была настолько пустой? Присутствовала ли там любовь? Они когда-нибудь любили друг друга
— Ты ведь понимаешь, о чем я. Когда тебя выпустят, твое имя будет уничтожено. Люди охотно поверят в самое худшее!
— Да плевать, во что они поверят! Важно, что я расскажу правду. Я не совершал того, в чем меня обвиняют!
— Жюль, какой же ты простак! Ты бесхитростно смотришь на вещи, которые совсем не просты. Правда тут ни при чем! Не важно, совершал ты то, в чем тебя обвиняют, или нет. Все думают, что ты виновен! Неужели не понимаешь? Неужели тебе невдомек, что твой арест разрушил нашу жизнь?
— Я... — Жюль взглянул на жену и увидел совершенно чужую женщину. — Боже мой! — печально пробормотал он. — Я не... Поверить не могу...
Жюль, я ужасно несчастна! Как ты мог позволить всему этому случиться?
— Как я мог?
— Я люблю тебя. И всегда любила. Но должна тебе сказать: это так... так низко. Я разочарована, невероятно разочарована. Неужели ты не мог совершить там что-нибудь героическое? Неужели не мог... — Она осеклась.
Вопрос жены привел Жюля в замешательство. Он даже отшатнулся от нее.
— Ты бы предпочла, чтобы я погиб?
— А ты сам? — простонала она, открывая то, что было на сердце. — Ты сам, Жюль? Неужели смерти ты предпочел все это? Да?
— Боже мой, Элизабет! Мое предпочтение — восстановить свое честное имя.
— Ты не понимаешь? Случившегося не изменишь. Наше имя уже не восстановишь. Даже если они тебя выпустят...
— Если?
Актриса в ней куда-то исчезла. Элизабет не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы выдержать обман.
. Она испытывала горестное разочарование, не получая сочувствия и понимания у Анри и Серены. Элизабет ожидала сострадания и слез, проливаемых совместно; словом, она чего-то ожидала. Вместо этого оба вели себя бесчувственно и жестоко. Элизабет предали и оставили одну.
Варварская сторона твоего происхождения — это сплошное безумие, — не раз говорила она, смеясь описаниям, которые он давал себе и другим.
— Еще какое! — не без гордости соглашался Мусса
Париж падет с хныканьем, даже не закричав.
