Глава 2

Аполлон

Вернувшись на Олимп, я оглядываю атриум, в котором стоит абсолютная тишина. Давно на Олимпе не царило такой тьмы, несмотря на все еще горящие бра.

Я выдыхаю, понимая, что с исчезновением Цербера я будто снова могу здесь дышать.

После того как с пола убрали пропитанный кровью песок и стекло, он сверкает чистотой. В углу свалена груда мрамора, которая еще недавно была статуей, сидящей на троне. Я думаю, вряд ли Джейс заметил, что трон, на котором когда-то сидела статуя, был заменен креслом Аида. Возможно, он вообще захочет сжечь его, когда узнает, что на нем делал отец Вульфа.

Я хмурюсь, стараясь не думать о той сцене, свидетелем которой я однажды стал. Мне повезло, что Цербер был занят и не заметил меня, иначе бы он меня просто застрелил.

Но где же Кора?

Я решаю обойти Олимп, чтобы найти ее, и для начала выбираю коридор справа от лестницы. Солнце уже взошло, но на Олимпе все еще остаются уютные уголки, в тени которых можно укрыться. Смотря на эти ниши, я улыбаюсь и вспоминаю, как Кора прижималась ко мне, когда мы тайком выводили ее отсюда.

Я захожу в большую комнату, в которой раньше мы проводили тренировочные бои, и замираю. Первое, что я замечаю, – это стол, стоящий так криво, будто на него кто-то упал, а затем вещи, разбросанные по полу.

Внезапно мой взгляд падает на тело, также лежащее на полу, и я достаю пистолет. Я тихо подхожу и опускаюсь на колени рядом с Беном и вдавливаю два пальца в его горло, чтобы проверить пульс.

– Он мертв?

Услышав ее голос, я поднимаюсь и поворачиваюсь, опуская пистолет. Кора сидит у стены возле дверей, через которые обычно сюда заходили бойцы, а на ее коленях лежит винтовка.

– Что случилось? – спрашиваю я, но она лишь смотрит на меня в ответ и хмурится.

Ее взлохмаченные волосы рассыпаны по плечам, но не скрывают синяк на скуле.

Я снова смотрю на Бена и замечаю, что его нос искривлен, на горле проступили синяки, а в его руках…

В моей голове все переворачивается вверх дном, когда я тяну за бретельку и пытаюсь понять, почему держу в своей руке разорванный бюстгальтер Коры. Не услышав от нее никаких комментариев, я сжимаю челюсти, бросаю его на пол и снова опускаюсь на колени рядом с Беном, проверяя его пульс. Просто чтобы удостовериться…

Несмотря на все еще теплую кожу парня, я не чувствую биения пульса под пальцами, прижатыми к его шее, а судя по тому, что его глаза открыты, – у меня создается впечатление, что он умер, глядя прямо на нее.

Внезапно меня охватывает какое-то безумное желание вогнать лезвие в его глаз, поэтому мой верный нож мгновенно оказывается в руке. Но тут появляется Кора, и ее пальцы смыкаются вокруг моих.

– У него ничего не получилось! – вскрикивает она, дергая меня за рубашку свободной рукой. – Я смогла его одолеть.

Наблюдая за тем, как пристально она изучает лицо Бена, я не могу сдержать дрожь. Я бросаю нож рядом с трупом и, обхватив Кору за шею, поднимаю ее на ноги. Она не сопротивляется, лишь откидывает голову назад, не сводя с меня глаз. Чертова злость практически вибрирует под моей кожей, и будто на автомате я поднимаю руку и провожу большим пальцем по синяку на ее скуле. Кора слегка вздрагивает и жмурится от боли.

– Он сделал тебе больно! – заявляю я.

– Я сполна ответила ему за это.

Этого недостаточно!

Я должен осмотреть ее всю, но не буду этого делать у проклятого трупа.

Я беру Кору на руки, и она крепко обнимает меня, обвивая ногами мою талию. Мы проходим мимо атриума, запятнанного адскими псами, и направляемся прочь из Олимпа навстречу золотистому сиянию солнца.

Закаты в Стерлинг-Фолсе очень красивые, но рассветы, за которыми я сотню раз наблюдал со скалы, просто волшебны. К сожалению, сегодня мы пропустили рассвет. Солнце уже взошло, а розовые полосы, которые могли бы окрасить небо, исчезли. Май не спеша переходит в июнь, и совсем скоро прохладные ночи станут теплыми. Я останавливаюсь в нескольких футах от края обрыва и опускаюсь на землю. Несмотря на теплый воздух, Кора дрожит.

– Он пытался меня изнасиловать, – шепчет она дрожащим голосом, и во мне снова закипает гнев. – Его руки на мне…

На секунду она закрывает глаза, а когда открывает их, то в их голубизне я вижу бурю.

Иногда Кора для меня как открытая книга, и в такие моменты, как сейчас, она позволяет мне ее прочесть.

– Пожалуйста, сотри эти воспоминания.

Я нежно целую Кору, наслаждаясь мягкостью ее губ, и впитываю в себя ее боль и надежду. Наверное, мне бы следовало предугадать, что сейчас Кора не хочет от меня нежности. Я понимаю это, когда она впивается в мои плечи ногтями и дергает за рубашку, а затем засасывает мою нижнюю губу в рот. Я стону, пытаясь сохранить контроль над собой, но он слишком хрупкий. Да и к тому же Кора, похоже, не хочет, чтобы я сдерживался. Она кладет руки мне на грудь и снова дергает за рубашку, а я облизываю уголок ее губ. Словно услышав секретный пароль, она открывается для меня, и я проникаю языком в ее рот, чувствуя слабый привкус крови. Наши языки переплетаются, а затем мы разрываем поцелуй для того, чтобы я мог стянуть с нее блузку. Кора поднимает руки и позволяет мне снять черную ткань с ее тела. Меня не должно шокировать то, что на ней нет бюстгальтера, ведь, в конце концов, я сам бросил его на пол на Олимпе, но меня снова одолевает буря эмоций. От прохладного воздуха и моего внимания ее соски твердеют и наливаются кровью, поэтому, рыча, я наклоняюсь, чтобы втянуть один из них в рот. Я сжимаю его зубами, и дыхание Коры сбивается. Она выгибается мне навстречу и, расстегнув пуговицы на моей рубашке, грубо стаскивает ее с плеч. Снова притягивая девушку к себе, я чувствую, что мы вот-вот превратимся в пепел.

Она проводит пальцами по моему животу, чуть выше пояса джинсов, и внутри меня разгорается пожар. Но это ощущение не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую, когда она засовывает руку в мои трусы и обхватывает мой твердый как камень член. Сначала Кора скользит рукой вверх и вниз по его длине, а затем опускает руку ниже и обхватывает мои яйца. Мое дыхание сбивается, и меня пронзает потребность оказаться внутри ее прямо сейчас. Я опускаю нас на землю, думая, что Кору не волнует впивающаяся в ее голую спину трава, и прокладываю дорожку из поцелуев и укусов от ее грудей до живота. Я чувствую, как Кору сотрясает крупная дрожь, пока расстегиваю пояс с золотой цепочкой, который, без сомнений, ей одолжила моя сестра, а затем пуговицу и молнию на ее белых брюках. Кора дышит так же часто, как и я, отчего в моей голове возникает вопрос: совпадает ли сейчас частота наших сердцебиений?

Кора приподнимает бедра, чтобы помочь мне стянуть с нее брюки и трусики, и я снимаю их вместе с туфлями и отбрасываю в сторону.

– Ты чертова богиня! – шепчу я.

Ее рыжие волосы разметались по плечам, на лице все еще сохранился вчерашний макияж, а синяк на щеке становится все темнее с каждой секундой. Кора раздвигает ноги, открывая для меня доступ к ее телу, и стонет, когда я беру ее за лодыжку. Кора не отводит пристального взгляда от моего лица, и когда я провожу ногтем по ее ступне, лишь вздрагивает и слегка улыбается. Я наклоняю голову и продолжаю гладить ее по икре, задней части колена и бедру. Проведя носом по ее безупречной и чувствительной коже, я приникаю ртом к местечку чуть выше колена и кусаю ее. Кора дергается, но затем стонет, впиваясь пальцами в землю. Наконец я добираюсь до ее киски и несколько секунд просто смотрю на то, как она идеальна. Каждый ее гребаный дюйм.

Если бы Бен хотя бы дотронулся до нее! Если бы он причинил ей боль похуже, чем синяк на щеке, то я…

– Аполлон! – хнычет Кора, и, улыбаясь, я наклоняюсь вперед.

Ее аромат подобен аромату чертового источника молодости. Раньше я никогда не думал, что чей-то вкус будет для меня настолько сладок. Ее вкус наверняка может сделать меня бессмертным, ведь она солнечный свет и дым, разлитый по бутылкам специально для меня. Я протягиваю руку и надавливаю ей на живот для того, чтобы она не шевелилась, пока я наслаждаюсь вкусом ее киски. Дыхание Коры неровное, а ее бедра дрожат, но, когда я сжимаю рукой ее грудь, она замирает. Подняв взгляд, я вижу, что глаза Коры закрыты, и это меня абсолютно не устраивает.

Я поднимаюсь и, нависая над ней всем телом, обхватываю рукой ее горло.

– Смотри на меня! – приказываю я.

– Я…

– Открой глаза, детка, – говорю я снова, но не так грубо.

Какой же я идиот! Из-за моих ласк она мыслями вернулась обратно в ту комнату.

Но теперь я собираюсь вычеркнуть Бена из ее памяти с помощью удовольствия или боли, а возможно, и того и другого.

Я сжимаю ее грудь, и Кора открывает глаза, наполненные слезами, которые вот-вот прольются. Я стараюсь не замечать их, потому что если сдамся, то снова стану нежным, а это не поможет ни одному из нас, ведь я тоже злюсь на нее. Во мне кипит гнев, вызванный предательством близкого друга. Я слышал, как Цербер сказал, что Кора стала женой Джейса, и старался не обращать внимания на эти слова, сосредоточившись на том, чтобы не дать моему лучшему другу истечь кровью, одновременно борясь с желанием зарезать его.

Я приспускаю штаны ровно настолько, чтобы освободить свой член, и, не став ждать каких-либо действий с ее стороны, вхожу в нее настолько глубоко, насколько могу. Кора пытается приподняться, но я хватаю ее за горло и вдавливаю в землю, пресекая любые движения.

Ее глаза расширяются, но я снова толкаюсь в нее и стону.

Я не знаю, откуда это берется, но я знаю, что Кора моя! И будь я проклят, если позволю этому ублюдку Бену попытаться забрать у меня хотя бы ее частичку. Он не получит ни ее тело, ни разум, ни гребаную душу.

Я снова тяну губами ее сосок, но на этот раз уже грубее.

– Это мое! – рычу я и впиваюсь в ее грудь зубами.

Кора вздрагивает, и я чувствую, насколько влажной она стала. Ее мышцы сжимаются вокруг меня, когда я покачиваю бедрами, но я стараюсь сохранить самообладание, потому что целиком отдаться удовольствию было бы слишком просто.

– И это мое! – снова рычу я, приникая губами к другой груди.

Я чувствую, как Кора резко сглатывает под моей рукой, лежащей на ее горле, и, приподнимаясь, завладеваю ее ртом. Этот поцелуй жадный, наполненный похотью, но благодаря ему Кора возвращается ко мне, а ведь на секунду я испугался, что потерял ее.

Я впиваюсь губами в ее шею, а затем в ключицы, безмолвно заявляя права на все, к чему прикасаюсь.

Мое, мое, мое!

Ее кожа пылает огнем, и, выгнувшись подо мной, Кора наконец-то, черт возьми, прикасается ко мне. Она проводит ногтями по моей спине, а затем впивается ими в бицепсы, но боль, которую она мне дарит, – это настоящий экстаз. Я провожу рукой между нами, и Кора вздрагивает от прикосновения к ее клитору. Я сжимаю его, и стон, который срывается с ее губ, словно эхом отдается в головке моего члена.

Проклятье!

Сев на колени, я раздвигаю ее ноги шире и смотрю вниз, на место нашего соединения. Когда я вижу, как ее киска принимает меня и растягивается вокруг члена, – я чувствую покалывание где-то в основании позвоночника. Мои яйца сжимаются, но я надавливаю на ее клитор, желая, чтобы она кончила первой. И она кончает, выгибаясь подо мной дугой. Кора не отводит взгляда от моего лица, и в моей груди поднимается чистая радость. Во время своей кульминации я кричу так громко, что, наверное, этот крик слышит весь мир, но меня не заботит, если кто-то может находиться слишком близко. Пошли они все к черту.

Я замираю, чувствуя, как пульсирует мой член, а Кора притягивает меня в свои объятия и обвивает руками мою шею. Она целует меня в подбородок, затем в щеку, и я поворачиваюсь, чтобы поймать ее поцелуй своими губами. На этот раз наш поцелуй намного нежнее и медленнее. Опустившись на Кору всем своим весом, я глажу ее по волосам и вижу, как она тает от этой нежности. Ее ногти впиваются в мои лопатки, будто она хочет удержать меня рядом с собой. Но мы не можем оставаться здесь вечно. Я приподнимаюсь на локтях, сожалея о том, что этот момент ускользает от нас.

Встав, я протягиваю ей руки, а затем помогаю подняться на ноги. Я чувствую, как Кора дрожит, и проклинаю себя за то, что забыл, зачем вообще пришел на Олимп.

– Что случилось? – спрашивает она, пристально глядя на мое мрачное лицо, и я качаю головой.

– Нам нужно поговорить.

Глава 3

Кора

Обычно фраза «нам нужно поговорить» не сулит ничего хорошего. Поэтому, пока мы с Аполлоном собираем с земли свою одежду и молча натягиваем ее, я пытаюсь угадать, о чем пойдет разговор.

О черт!

Возможно, Аполлон слишком серьезно воспринял новость о своей свободе и теперь хочет бросить нас?

Это что, был прощальный секс?

– Ты нервничаешь, – комментирует Аполлон. И он прав, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не начать задавать вопросы.

Дождавшись, пока я оденусь, Аполлон берет меня за руку и молча ведет мимо Олимпа. Мы спускаемся вниз по холму, и я не задаю ему никаких вопросов. Мне кажется, что из всех парней я сомневаюсь только в Джейсе.

Свой мотоцикл Аполлон припарковал на углу, подальше от любопытных глаз; на нем я замечаю подготовленные для нас шлемы. Глядя на меня, Аполлон вздыхает, а затем отпускает мою руку и проводит ладонью по своему лицу.

– Ну что? – наконец спрашиваю я. – Может, ты просто…

– Прямо сейчас? – хмурится он.

– Мне бы не хотелось ждать до следующего гребаного вторника, – отвечаю я, и Аполлон на короткий миг улыбается.

По моей спине струится пот, и я чувствую, как по внутренней стороне бедра стекает его семя. Мне нравится чувствовать и знать, что он был во мне. В моем животе порхают бабочки, но кожа зудит так сильно, будто я вот-вот выскочу из нее, если он продолжит молчать. С его красивых полных губ не слетает ни слова, но я не могу перестать смотреть на них, особенно когда они снова изгибаются в улыбке. Когда Аполлон замечает мой взгляд, я отворачиваюсь и стараюсь смотреть куда угодно, только не на него.

– Корин Стерлинг, – говорит он, и мое сердце превращается в лед.

Я ничего не отвечаю, потому что не знаю, что сказать.

– Что ты помнишь? – спрашивает он, подойдя ближе. – Ты знала, что твои родители…

– Мои родители – это Кен и Рейчел Синклеры, – шиплю я. – А мои биологические родители…

– Они же не бросили тебя, – он перебивает меня настолько спокойным тоном, что мне хочется закричать. – Они не отдали тебя на усыновление, чтобы жить здесь припеваючи без тебя, или что ты там еще себе воображала, злясь на них.

Испытывая ярость из-за этих слов, я отталкиваю Аполлона, но он хватает меня за запястье и притягивает обратно. Во время поцелуя он прикусывает меня за губу, и я кусаю его в ответ еще сильнее. Ухмыльнувшись, Аполлон отстраняется и размазывает подушечкой большого пальца по своим губам выступившую каплю крови.

– Прибереги немного огня для Джейса, детка.

Для моего мужа.

– Как вообще мы могли пожениться без моего ведома? – вздыхаю я, качая головой.

– Ты же подписала с ним контракт, – улыбается он. – У тебя есть плохая привычка подписывать документы, не читая мелкого шрифта.

– Засранец, – шепчу я, когда Аполлон прикасается к клейму на моем запястье.

Пожав плечами, он протягивает мне шлем, и, надевая его, я вспоминаю, что был лишь один документ, который я подписала вместе с Джейсом Кингом… в клубе Адских гончих, в офисе Цербера.

Что он тогда сказал мне?

Ты доверяешь мне, Синклер?

Он заманил меня в эту ловушку. Черт, он всегда так делал, а я, как идиотка, повелась на его слова.

Ужас, который я испытала, когда увидела, как он расписывается прямо под моим именем, вновь забурлил во мне, взрываясь, как гейзер.

– Давай оформим твою свободу официально, – сказал тогда Джейс мне на ухо, и я подписала то, что меня просили, а потом под моими инициалами расписался и Джейс.

Уже тогда я понимала, что не оформляю свою свободу, а просто отдаю поводок другому хозяину.

Я помню, как Цербер откинулся в своем кресле и ухмыльнулся мне.

– Теперь ты счастлива, девочка? Ты вышла из-под моего контроля.

– Из огня да в полымя.

Я не могла смотреть на Джейса, а вот у него, похоже, с этим не было никаких проблем. Я помню, как он наклонился и прошептал:

– Пойдем.

– Это приказ? – спросила его я.

Тогда Джейс повернулся ко мне лицом и, проведя пальцами по моему подбородку, откинул волосы с плеча. Сейчас его действия кажутся мне угрожающими, а тогда мое глупое сердце нашло в них утешение, словно его слова были безмолвной угрозой и одновременно извинением.

– Да, Кора, – это приказ, – медленно кивнул он, проведя пальцами по моим волосам.

Как я могла обо всем этом забыть? После нашей разлуки, после времени, которое я провела на острове, и этой чертовой войны, я была так рада видеть его снова. Я испытывала облегчение, просто видя его живым, поэтому забыла, кем он является на самом деле.

Теперь я чувствую, как дюйм за дюймом мое сердце превращается в камень.

Надев шлем, я откидываю забрало и смотрю в неотрывно следящие за мной темно-карие глаза Аполлона.

– Ты знал, что собирается сделать Джейс?

Он неопределенно наклоняет голову в сторону, ничего не подтверждая и не опровергая. И пусть я вижу, как Аполлон злится из-за произошедшего, я понимаю, что ему могло быть хоть что-то известно. Ведь должны же они были каким-то образом привязать меня к себе, зная, что рано или поздно вся правда раскроется.

Аполлон наблюдает за тем, как я подхожу к мотоциклу и перекидываю через него ногу, а затем садится сзади. Он скользит руками по моим бедрам и сжимает их.

– Для протокола, – говорит он. – Если бы Джейс не получил ножевое ранение, я бы выбил из него все дерьмо за то, что он сделал с нами.

С нами, не со мной.

Я опускаю забрало и завожу мотоцикл, мотор которого оживает просто с убийственным ревом. Аполлон поднимает подножку и ногами удерживает нас на месте, не утруждая себя указаниями. Уже много раз я ездила на их мотоциклах, ведь если бы не научилась хотя бы этому, какой бы был от меня толк?

Мы буквально вылетаем на улицу. Время от времени Аполлон протягивает руку и кладет ее на мою, чтобы поменять скорость, но он также не возражает, когда я и сама переключаю передачи ногой. Периодически нас либо шатает, либо я съезжаю на обочину, а вибрация мотоцикла отдается прямо в моей голове. Я не знаю, каков мой дальнейший путь, но сейчас мы прибыли в библиотеку Стерлинг-Фолса.

Теперь, когда я знаю об этом городе больше, в этом здании чувствуется характерная атмосфера Древней Греции, будто оно из более древних времен, как Олимп или здание администрации СФУ. Широкие мраморные ступени ведут к впечатляющим колоннам, а резьба наверху каждой из них изображает зверей из мифов: трехголовую собаку, полубога с луком в руках, другого полубога с мячом и прекрасные ангельские лица.

Аполлон тенью следует за мной, и мы заходим в прохладную тихую библиотеку. Внутри сделан свежий ремонт, и я удивляюсь тому, насколько сильно меня это огорчает. Женщина за стойкой регистрации поднимает руку, призывая нас остановиться, но Аполлон что-то шипит ей сквозь зубы, и, замолчав, она пропускает нас, широко раскрыв глаза.

Я оглядываюсь на Аполлона, поднимая брови в удивлении, и он коротко ухмыляется, продолжая следовать за мной к справочной службе в задней части здания.

– Чем я могу вам помочь? – улыбается мне библиотекарь лет сорока.

Аполлон кашляет, и мужчина бледнеет. Когда он снова обращает свое внимание на меня – я вижу, как дергается его кадык.

– Архивы, – говорю я. – Я ищу отчеты об убийствах в семье Стерлинг.

– Конечно. – Библиотекарь поправляет воротник на своей рубашке и бодро кивает, снова посмотрев на Аполлона. – Обычно мы просим, чтобы люди резервировали кабинки для чтения заранее, но думаю, что смогу найти для вас свободную.

Он выходит из-за стойки регистрации с ключом в руках, и мы следуем за ним по коридору. Мужчина открывает комнату с рядами проволочных стеллажей, заваленных журналами и газетами. И я замечаю пять кабинок, стоящих у левой стены, две из которых заняты.

Мы занимаем среднюю кабинку, и Аполлон, перетащив стул с одной стороны стола на другую, садится рядом со мной.

Как и положено в библиотеке, в этой комнате царит тишина, изредка нарушаемая шелестом переворачиваемых страниц или звуком перелистывания слайдов. Я чувствую, как громко стучит мое сердце, пока мы ждем возвращения библиотекаря, и смотрю на Аполлона, который, кажется, погружен в свои мысли.

Внезапно Аполлон резко встает со стула, и женщина, сидящая в кабинке рядом с нашей, поднимает на него взгляд. Она краснеет и медленно снимает наушники.

– Вон! – просто приказывает он, и она встает, в охапку забирая свои записи.

Когда женщина, не оборачиваясь, покидает комнату, Аполлон обращает внимание на молодого человека в другой кабинке. Судя по его внешнему виду, он студент. Мне кажется, что парень должен ощущать на себе тяжелый взгляд Аполлона, но он не замечает нас. Надев наушники, он постукивает ногой в такт музыке. Устав ждать, Аполлон хмурится и, подойдя ближе, хватает парня за ворот рубашки. Тот вскрикивает от удивления и пытается отпихнуть Аполлона, хотя это бессмысленно. Он быстро вытаскивает парня из-за стола и, поставив на ноги, вырывает из уха один из наушников.

– Убирайся отсюда! – рявкает Аполлон, и я прижимаю кулак ко рту, пытаясь скрыть улыбку.

Когда дверь со щелчком захлопывается за парнем, который так спешил сбежать, что забыл свой телефон, Аполлон смотрит на меня и поднимает бровь.

– Что? – спрашивает он.

Черт. Мне приятно осознавать, что благодаря Аполлону, я все еще могу широко улыбаться, несмотря на все, что произошло ранее. Я встаю со стула и, пожав плечами, просовываю два пальца за пояс джинсов Аполлона, чтобы притянуть его ближе. Приподнимаясь на носочки, я намереваюсь поцеловать его в щеку, но в последнюю секунду он поворачивает голову, и наши губы встречаются.

– Мне нравится, когда ты ведешь себя с людьми как пещерный человек, – озвучиваю я маленькое признание, не отрывая губ от его рта. – Когда ты рычишь – ты выглядишь так, будто готов оторвать им головы…

– Я бы так и сделал, – отвечает он, слегка отстранившись, чтобы посмотреть на меня. – Мы же не хотим, чтобы люди подслушивали. И вообще, должен тебе сказать, что с твоей стороны было чертовски рискованно прийти сюда и просить эту информацию.

– Я принес, – говорит библиотекарь, входя в комнату со стопкой катушек для проектора. – О, а куда все подевались? – спрашивает он, останавливаясь и оглядываясь по сторонам.

Аполлон пожимает плечами с пустым выражением на лице, и библиотекарь закашливается.

Он загружает пленку в проектор, стоящий в центре кабинки, и показывает мне, как им пользоваться.

– Ну, если у нас возникнут вопросы – просто позовите меня, – говорит он, отойдя в сторону. Я поражаюсь спокойствию этого парня.

– Спасибо, – отвечаю я, уже опускаясь обратно на стул и придвигаясь ближе к экрану.

Тем временем Аполлон закрывает за библиотекарем дверь и, поставив стул под ручку, возвращается ко мне.

– Конечно, меня это особо не волнует, – говорю я, – но как там Джейс?

Я должна была об этом спросить, учитывая, что мой сумасшедший бывший едва не зарезал его. Наверно, я должна волноваться или быть обеспокоенной, но его предательство разъедает меня изнутри, и я не знаю, как мне относиться к Джейсу Кингу.

– А я все думал, когда ты спросишь, – говорит Аполлон, целуя меня в плечо. – Он с Антонио. Мы накачали его лекарствами и отвезли в отделение неотложной помощи. Они сделали несколько снимков, чтобы убедиться, что в нем не застряло ничего вроде кончика ножа, а потом провели операцию по устранению внутренних повреждений и наложили швы. После мы увезли его оттуда, чтобы никто нас не вычислил. – Встречаясь со мной взглядом, Аполлон закатывает глаза. – Не смотри на меня так. Он в порядке.

Поджав губы, я снова перевожу свое внимание на экран.

С ним все в порядке.

Я совсем не беспокоюсь о Джейсе Кинге, но мысль о том, что он попал на больничную койку, как это было со мной и Аполлоном, – вызывает тревогу.

Я нервно ерзаю, а затем наклоняюсь ближе к экрану. Мне не приходится долго искать нужный слайд, потому что, как только я нажимаю первый раз на кнопку, – на экране высвечивается нужная мне информация. Смерть Стерлинга – это вам не одна из новостей, попадающих на шестую страницу. Об этой семье пишут на первой полосе.

Первое октября, восемнадцать лет назад. Тогда мне было три года.

Стерлинг-Фолс скорбит вместе с его семьей-основательницей. Вильма Стерлинг была найдена убитой в своем доме в понедельник 29 сентября. Тело миссис Стерлинг было обнаружено ее пятнадцатилетней дочерью, которая позвонила в службу 911 примерно в одиннадцать часов вечера. На место происшествия были направлены помощники шерифа. В настоящее время власти проводят тщательное расследование, но пока подозреваемых нет. Семья Стерлингов во главе со старшими братьями Вильмы – Брэндоном и Мэйсоном – призвала полицию к немедленным действиям. Они возглавляют кампанию по восстановлению справедливости в отношении своей погибшей сестры…

– Но как она умерла? – спрашиваю я, откинувшись на спинку стула.

– Я не знаю. – Аполлон барабанит пальцем по столу. – И вообще сомневаюсь, что эта информация когда-либо была обнародована. А ты хотела бы, чтобы подробности выплыли наружу?

– Нет, – вздрагиваю я.

Вильма. Это она была моей матерью? Хотя Цербер не отличался особой разговорчивостью, он, вероятно, упомянул бы о моей сестре, если бы она у меня была.

Внезапно у меня сводит живот. Я никогда не допускала мысли о том, что у меня могут быть братья и сестры. Разумеется, в своих фантазиях я иногда задумывалась о том, какой могла бы быть моя жизнь, но эти размышления оставались лишь на уровне грез.

А ведь у меня и правда может быть брат или сестра, или даже несколько.

Я просматриваю слайды в поисках информации о своем настоящем имени. Хотя уже не уверена, какое из них настоящее – Кора или Корин. Аполлон меняет катушку, и мы перескакиваем во времени на шесть месяцев вперед. Тогда мне исполнилось четыре года. В газете мало подробностей о погибших при пожаре Мэйсоне Стерлинге и его жене, которые оставили после себя сына.

– Алекс? – спрашиваю я, и Аполлон ворчливо это подтверждает.

Какой ужас.

Я изучаю фотографию в газете, на которой вижу Мэйсона Стерлинга. Довольно высокого мужчину, стоящего рядом со своей женой. У меня нет никаких сомнений в том, что они их чувства взаимны. Их тела наклонены друг к другу так, словно они цветы, которые тянутся к солнцу, но за их улыбками и формальными костюмами хранятся секреты, о которых никогда не догадается камера. По зернистой черно-белой фотографии мне трудно сказать, похожи ли мы друг на друга.

– Последняя катушка, – говорит Аполлон, вставая, чтобы вставить ее.

Жестоко убитые последние члены семьи Стерлинг.

Прошлой ночью посредством огнестрельных ранений в голову были убиты Председатель городского совета – последний оставшийся в живых Стерлинг – и его жена. У Брэндона и Лэйсел Стерлинг осталась дочь, Корин…

У меня перехватывает дыхание, когда я читаю их имена. Брэндон, Лэйсел.

Корин всего пять лет. В настоящее время девочка числится пропавшей без вести. Полиция делает все, чтобы найти ее, но если кто-то владеет какой-либо информацией об этих смертях или местонахождении Корин Стерлинг, – пожалуйста, позвоните…

Я отодвигаюсь от стола, чувствуя, как к моему горлу подкатывает тошнота.

Выстрелы в голову?

– Теперь ясно, что это твой отец не давал прессе освещать подробности смерти своих братьев и сестер, – тихо говорит Аполлон. – Информация о смерти твоих родителей более подробна, чем та, которую они печатали раньше…

Не дослушав Аполлона, я бросаюсь к мусорному баку в углу, но он мгновенно оказывается рядом со мной и собирает мои волосы в хвост на затылке, пока меня сотрясают приступы рвоты. Аполлон гладит меня по спине, пока я не перестаю вздрагивать.

– Прости, – говорю я, сплевывая и опускаясь на колени.

– За что ты извиняешься? – Он проводит костяшкой пальцев по моему подбородку. – На тебя это не похоже…

– Знаю.

– Мистер Мэддон! – зовет библиотекарь, когда у него не получается открыть дверь, и мы оба вскакиваем. – Это совершенно неуместно…

– Нам пора идти, – выдыхаю я.

Аполлон кивает и берет меня за руку, не отпуская, даже когда отодвигает стул в сторону и быстро распахивает дверь.

– Вам не разрешено запирать эту дверь! – бормочет покрасневший библиотекарь, свирепо глядя на нас.

– Все в порядке, мы уже закончили. – Аполлон проходит мимо возмущенного мужчины, который, заикаясь, что-то бормочет нам вслед.

Я избегаю его взгляда и иду за Аполлоном мимо проволочных стеллажей.

Когда я поднимаю на него глаза, то вижу, как он улыбается. Думаю, ему нравится нарушать правила или же он доволен тем, что просто держит меня за руку, потому что, когда я пытаюсь высвободиться, Аполлон сжимает ее еще крепче.

Мы выходим на улицу, и, дождавшись пока Аполлон сядет на мотоцикл, я устраиваюсь сзади, обняв его за талию. Все происходит так естественно, словно мы занимались этим всю жизнь.

Глава 4

Вульф

Я сжимаю кулаки и не двигаюсь, когда рядом со мной разбивается стакан. Стараясь не выдавать своих эмоций, я пытаюсь вспомнить, когда мой отец поднимал на меня в последний раз руку с тех пор, как я стал достаточно взрослым, чтобы дать ему отпор. Но сейчас он в ярости, поэтому мне кажется, что возможно все. В результате вспышки гнева, во время которой он перевернул стол и начал угрожать всем, кто не так на него посмотрел, большинство Адских гончих покинули помещение клуба.

Несмотря на то что моему отцу потребовалось всего полгода на то, чтобы отстроить и отремонтировать их клуб, он все равно оставался на Олимпе, пытаясь вывести меня из себя. Мы вернулись в клуб только потому, что Кора не оставила Церберу другого выбора. Здесь все еще пахнет свежей краской, бар полностью уставлен новой мебелью, в комнатах на втором этаже сделан свежий ремонт, а в задней части клуба добавлено несколько комнат для парней. В принципе было разумно расширить и отремонтировать помещение, несмотря на то что его основная планировка осталась прежней.

Я не знаю, в какие комнаты он собирается поселить нас с Аполлоном, и не спешу это выяснять, потому что, судя по его настроению, сейчас он вполне может запереть меня в подвале.

Мысленно я возвращаюсь к тому, что сказал Коре мой отец после того, как удовлетворил ее просьбу. Именно его признание стало главной причиной, почему мы покинули Олимп. Она – Стерлинг. Я готов поспорить на свою жизнь, что Джейс с самого начала знал, кто она такая, и теперь, когда я думаю об этом, все становится на свои места, а каждый поступок Джейса обретает новый смысл. Я вспоминаю, как он хотел приковать ее к нам и, казалось, не мог отпустить. Черт, а ведь раньше он никогда так себя не вел по отношению к какой-либо девушке.

Я опускаю взгляд в пол, и меня пожирает такая злость, что я готов присоединиться к своему отцу и начать разбрасывать вещи по комнате. Джейс должен был быть честен с нами и рассказать, кто такая Кора, как только об этом узнал. Я не сразу распознаю, что за пронзающей болью в моей груди таится не столько гнев, сколько обида на Джейса, который решил скрывать правду от своих лучших друзей. Раньше мы делились абсолютно всем и между нами не было секретов и лжи. Черт, да мы даже делим между собой Кору.

Я крепче сжимаю спинку стула, у которого стою, и понимаю, что мой отец злится на то, что две ценные вещи, словно песок, ускользнули из его рук, а он не смог этому воспрепятствовать. Кора и Олимп.

Я же остался с ним.

Я делаю вдох через нос и напоминаю себе, что Джейс сделал правильный выбор. Я не могу злиться на то, что ублюдок выбрал Аполлона.

Вошедший в комнату Малик смотрит на осколки стекла слева от меня и, проскользнув вдоль стены, садится на соседний табурет. Он наблюдает за моим отцом более оценивающим взглядом, чем большинство других, и я не могу не признать, что ненавижу благосклонность, с которой мой отец относится к Малику.

– Ты же знаешь, что ты его преемник? – говорит Малик, будто прочитав мои мысли, и хмурится. – Он объявил об этом на глазах у всех.

– Да, он сказал, что я его наследник, – бурчу я себе под нос. – Но это не одно и то же.

– Это – правда, – хмыкает Малик. – Он хочет, чтобы ты стал его наследником, если с ним что-то случится, – он подталкивает меня. – Но никто не пойдет за тобой, если ты не сделаешь шаг вперед.

Я смотрю на Малика, молча отмахиваясь от этой идеи.

Уже однажды потеряв меня, мой отец стал непреклонен. Он решительно не собирается отпускать меня, а думать о том, что Адские гончие когда-то перейдут мне – чистое безумие. Хотя я не теряю надежды, что смогу отвязаться от них снова.

– Давай, – призывает Малик. – Покажи нам, на что ты способен.

Он всегда говорил так, чтобы раззадорить нас. Меня, Аполлона и Джейса. Когда мы были подростками, он учил нас драться, ездить на мотоциклах и становиться незаметными, как тени. Он привил нам навыки воровства и убийства, и я до сих пор помню следы наших ботинок в грязи круга после борцовских поединков, которые были проверкой нашей силы.

Я оглядываю комнату, в которой собралось еще несколько Адских гончих. Большинство членов банды остались стоять на крыльце, которое достроили в последнюю очередь. Его еще нужно покрыть морилкой, потому что новое дерево совсем не годится для таких, как мы. Оно слишком яркое и чистое, особенно в лучах восходящего солнца.

Мое сердце начинает биться быстрее от одной лишь мысли, что мне придется приблизиться к отцу, но, отбросив страх, я делаю несколько шагов вперед. Почувствовав, что я стою у него за спиной, Цербер перестает кричать на одного из новобранцев и, развернувшись, смотрит на меня сверкающими от гнева глазами. Я бесстрашно смотрю ему прямо в лицо.

– Прекрати истерику!

– Ты знал, что Кора особенная? – спрашивает он обвиняющим тоном и указывает на меня.

Я чувствую, как в мой нос ударяет горький запах водки.

Когда мы вернулись с Олимпа, Адские гончие, участвующие в боях, разошлись, чтобы занять комнаты и сделать их своими, в то время как мой отец завис в баре и напился до беспамятства.

Мы не должны были оставлять его одного.

– Не знал, – твердо отвечаю я. – Как и о том, что Джейс на ней женился.

Мне странно произносить это вслух. Это я хотел жениться на ней, а теперь просто не знаю, что делать с болью, которая разрывает мою грудь изнутри. Заслужил ли я Кору? Скорее всего, нет, но это не мешало моему сильному желанию сделать ее своей, а теперь…

– Ты облажался, сынок, – смеется Цербер мне в лицо. – Если бы ты остался со мной, я бы привязал тебя к ней, но у Джейса было более заманчивое предложение… – Он взмахивает рукой, будто отгоняет что-то проплывающее перед глазами. – Я должен был понять, что все не так просто.

Подождите, Джейс провернул это благодаря Церберу?

– Как ты понял, что она Стерлинг? – спрашиваю я, стиснув зубы, и отец больно тычет пальцем в мою грудь.

– Не просто Стерлинг. Сте-е-ерлинг!

– Хорошо, – усмехаюсь я. – Как ты понял, что она Сте-е-ерлинг?

Отец обхватывает меня за шею и притягивает к себе, двигаясь обманчиво проворно для такого старого пьяного мужика, но я не издаю ни слова протеста, как он меня и учил.

– Впервые я заподозрил, что она Стерлинг, когда Кора получила стипендию. Я подстроил этот конкурс, чтобы заманить в город наследника.

Что?

– Сначала я не понял, что это она, потому что ее лишили стипендии. – Он щелкает пальцами. – Пуф, пуф, и будто она ее не получала. – Цербер плетется к бару, увлекая меня за собой. – Я подумал, что университет облажался и выдал стипендию не той девушке. Все было как-то неправильно.

– Но…

И тут меня осеняет.

Джейс знал о стипендии! Черт, это же мы были виноваты в том, что университет забрал ее у Коры после той ночи в лесу.

Закончится ли когда-нибудь список его обманов?

Я помню о том, как мы сидели в кабинете и размышляли о серьезности сложившейся ситуации. Какая-то девушка стала свидетельницей, как Аполлон заколол крысу Адских гончих, а мы ни черта с этим не сделали. Потом нам позвонил Дэниел. Он навел справки об этой девушке и выдал нам краткую информацию о ней. Девушка жила в съемной квартире, а осенью собиралась поступать в университет Стерлинг-Фолса и претендовала на стипендию…

Я не помню, как отреагировал на эту информацию Джейс, но он предложил нам разрушить ее жизнь в этом городе и сделать все возможное, чтобы заставить вернуться к родителям.

Черт.

– А после того как я выиграл ее на аукционе, Кора сама мне обо всем рассказала, – продолжает отец, не обращая внимания на то, как я застыл рядом с ним. – Это было лучшее вложение денег, которое я когда-либо делал, потому что Кронос был чертовым сосунком. Как же был сладок момент, когда я ткнул ему в лицо тем, что он проворонил наследника Стерлингов.

Я стараюсь не смотреть на Цербера, но то почтение, с каким он говорит о Коре, выбивает меня из колеи.

– Ты все равно упустил ее, – не удержавшись, замечаю я, и черты его лица ожесточаются.

– Это произошло из-за ложной информации, которая сбила меня с толку. Она упомянула родителей, и я предположил, что они были настолько же никчемными, как и родители Джейса, сдавшие его в детский дом.

– Прости?

Мне надоело, что наш разговор напоминает игру в догонялки.

Наконец отец отпускает меня и тянется к бару за другой бутылкой водки.

– Ты думаешь, я вытащил его из той дыры ради его же блага? – спрашивает он, откручивая пальцами крышку.

Всякий раз, когда он задумывается о том, чтобы совершить какой-нибудь акт благотворительности, на его лице появляется выражение отвращения. Особенно если дело касается ребенка.

– Благодаря ему мы просто обязаны были ее найти. – Цербер откидывает голову назад и начинает смеяться как гиена.

Когда-то в банде был только один ребенок. И им был я. Потом нас стало двое, а затем трое. Я никогда не спрашивал своего отца, откуда взялись Аполлон и Джейс, потому что они сами рассказали мне о своих родителях и прошлом, но Джейс никогда не упоминал о том, что был в приюте.

Я чертовски запутался.

– Может, тебе лучше пойти спать, пап? – наконец говорю я. – Это была долгая ночь.

– Да, была, – бормочет он, внезапно перестав быть похожим на того сильного лидера Адских гончих, которого я знаю.

Я замечаю, что мой отец выглядит усталым. Вокруг его глаз появились новые морщинки, а в волосах стало больше седины.

Посмотрев на меня на прощание, он направляется в сторону лестницы. Когда ему удается подняться наверх, большой зал погружается в тишину.

Осмотревшись вокруг, я замечаю, что в углу, белый как полотно, стоит один из наших новобранцев.

– Ну и чего ты ждешь, новобранец? – спрашиваю я. – Убери этот чертов бардак, и пусть кто-нибудь выяснит, что известно полиции о Титанах! – кричу я, выбегая на улицу.

– Да, сэр! – раздается несколько голосов, но я уже спускаюсь с крыльца и, остановившись на новом, недавно привезенном гравии, откидываю голову назад.

Солнечные лучи бьют меня прямо в лицо, согревая кожу, и мне нравится, как они жгут мои веки.

После столь долгого пребывания в темноте я наконец собираюсь получить от Коры ответы на некоторые вопросы.

Глава 5

Кора

Мы с Аполлоном поднимаемся по небольшой наклонной подъездной дорожке к дому, расположенному на тихой улице района Ист-Фолс. Судя по ухоженным домам вдоль дороги, мы оказались в довольно старой части города.

Я заметила, что после смерти Кроноса на улицах стало гораздо меньше патрулирующих полицейских. По крайней мере, днем. Возможно, мне кажется, но, находясь здесь, я не чувствую гнетущей атмосферы, которая довлела над улицами во время войны между бандами. Люди по-прежнему продолжают ездить на работу, а после нее ходить за продуктами, заниматься спортом и встречаться с друзьями, будто война почти не задела этот район. Или я просто вообразила себе ее тяжесть. Я слезаю с мотоцикла и, снимая шлем, удивленно смотрю на дом бирюзового цвета с темными, привлекающими внимание наличниками. Перед домом стоит большое дерево, вдоль подъездной дорожки высажены ряды кустарников, а площадь перед зданием покрывает короткий аккуратный газон, как у всех на этой улице.

– Это дом Антонио, – говорит Аполлон, тоже снимая шлем и слезая с мотоцикла.

Он тут же берет меня за руку и ведет в дом, но не через парадную дверь, а через расположенную рядом с гаражом.

– В доме двое из трех его детей, но они хорошо воспитаны.

– И ты втягиваешь меня в их жизнь?

– Если ты думаешь, что при встрече с тобой они проявят какую-то неблагодарность или сочтут тебя монстром… – Аполлон раздраженно фыркает и сжимает мои пальцы.

– Я почти уверена, что проклята, – сухим тоном прерываю его я.

– Возможно, – признается он, ухмыляясь. – Тебе определенно нравится привлекать к себе опасность.

– Именно поэтому мне следует держаться подальше от детей.

– А разве ты не хочешь высказать Джейсу все, что ты о нем думаешь? – качает головой Аполлон.

Вот черт, судя по улыбке, адресованной мне, Аполлон знает, что я попалась на этот крючок.

Я потираю подбородок, словно мне нужно обдумать его слова, и, притворяясь равнодушной, спрашиваю:

– О, он тоже там?

– Ему повезло меньше, чем тебе.

Я поднимаю наши переплетенные запястья и целую костяшки его пальцев.

– Спасибо, – шепчу я.

– За что?

– За то, что заставил меня почувствовать себя… – я пожимаю плечами, окидывая взглядом улицу, – наверное, не такой одинокой. В конце концов, я только что убила человека. Друга.

Но даже Аполлон со своей заботой не в силах заштопать дыру в моем сердце, которую оставила после своей смерти Никс.

– А где Святой? – спрашиваю я, снова останавливаясь.

Ему сейчас совершенно нельзя быть одному, хотя, возможно, он бы этого хотел.

– Он внутри. И Тэм тоже.

Аполлон подходит ближе и запускает пальцы в мои волосы. Затем наклоняется и прижимается губами к моим губам. Закрыв глаза, я чувствую, как его большой палец скользит по моему подбородку, но поцелуй разрывается слишком быстро.

– Антонио не хотел, чтобы мы приходили сюда в разгар войны, но поскольку есть вероятность, что все кончено…

Я киваю, соглашаясь, потому что тоже не хотела бы приводить в свой дом толпу вооруженных психов, связанных с бандами.

Мы заходим с Аполлоном в прихожую, снимаем обувь, а затем, не разрывая рук, идем дальше, пока не оказываемся в узком коридоре. До меня доносится приглушенный разговор, но, пораженная внезапной мыслью, я замираю и стараюсь не выходить из-за спины Аполлона.

– Аполлон, – шепчу я, притягивая его к себе. – Что мы будем делать с Беном?

– Не волнуйся. Я позабочусь обо всем, когда сядет солнце, – тоже шепотом отвечает он, сжимая мою руку. – Все будет в порядке.

Облегченно выдохнув, я киваю.

Мыс