автордың кітабын онлайн тегін оқу Простое дело
Дуглас Салливан

Кітап туралы Қазір оқып жатыр4 Тегін фрагмент

Дуглас Салливан

Простое дело

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Иллюстратор Надежда Анатольевна Сотникова

Эта повесть для любителей детективного жанра. Если вам нравятся истории про нагловатых и изворотливых частных детективов, то придётся по вкусу и это произведение. Кстати, у данной повести забавная история. Написана она была для издания, которое выходило каждую неделю с переводом детективов зарубежных авторов. Но однажды переводы у редакции вдруг закончились. Срочно требовалось решение, как выйти из положения. Так и появилась для спасения издания эта повесть в стилистике перевода. Наслаждайтесь.

16+

ПРОСТОЕ ДЕЛО

Дом Реджинальда Джефферсона находился в самом конце Ньютон-стрит. А что вы так спокойно это прочитали? Знаете, кто такой Реджинальд Джефферсон? Пока не знаете? А ведь у вас дети есть, наверное? Все равно не знаете старину Реджинальда? Стыдно. Ну так я вам скажу. Это король плюшевых мишек, барон пластиковых куколок, герцог крошечных автомобилей и прочего подобного дерьма. Вообще Джефферсон мог бы стать Богом для всех ребятишек, но это место уже занято. Довольно давно и навсегда.

Одним словом, мой видавший лучшие времена «Форд» остановился перед металлической оградой, за которой виднелось величественное здание жилища и одновременно офиса владельца нескольких не самых последних в стране заводов по производству игрушек и магазинов по их же продаже. От ворот узкая посыпанная гравием дорожка с несколькими высокими соснами по краям вела к парадной двери. На противоположной стороне улицы стоял довольно обшарпанный трехэтажный дом с вывеской, оповещавшей, что где-то в глубине его подвалов притаилось кафе. За ним Ньютон-стрит обрывалась, упираясь в непробиваемую копию Великой Китайской стены. Казалось, именно здесь и был тот самый пресловутый край света. Что находилось за стеной, к нашей истории отношения уже не имеет, поэтому не будем тратить напрасно время.

Я негромко хлопнул дверцей «Форда» и под пристальным взглядом приоткрытого ока разомлевшего на жаре бродячего пса пересек мостовую по направлению к вышеупомянутым воротам. Но вот незадача! Кто-то предусмотрительно запер их. Я ткнул пальцем в висящий на уровне моей головы звонок, невольно удивляясь, почему электрику не пришло в голову прикрепить его чуть повыше. Скажем, на метр с небольшим. Вот было бы развлечение для гостей.

Прислуга у Джефферсона оказалась на редкость добросовестной и расторопной. Не успел я зевнуть на жаре второй раз, как передо мной по ту сторону ворот возник бледный молодой человек в отменном костюме, белоснежной рубашке и модном галстуке. Его длинные черные волосы были тщательно приглажены и завязаны сзади в пони-тейл, что придавало ему легкое сходство с латиноамериканцем. Доброжелательный взгляд ярких карих глаз остановился на моей персоне. Я эту фразу ожидал, я ее и услышал:

— Чем могу помочь, сэр?

Я молча достал визитную карточку — скромную на вид и с не менее скромным своим именем — после чего протянул ее аккуратному пареньку сквозь толстые металлические прутья. Тот бросил на жалкий кусочек плотной бумаги мимолетный взгляд и любезно поинтересовался:

— Вам назначено?

— Не думаю, — отозвался я. — Но ваш босс наверняка будет мне рад.

Доброжелательность во взгляде паренька мгновенно сменилась недоумением.

— Вы так уверены в этом?

— А разве я внушаю вам хоть толику подозрения? Разве у вас бывали когда-нибудь более добродушные на вид гости?

Молодой человек молча вернул мою визитную карточку, критически оценив мои слегка помятые брюки, пиджак, который был мне дороже самого старинного закадычного друга, и немного влажную от пота рубашку под ним.

— С мистером Джефферсоном практически невозможно встретиться без предварительной договоренности.

— Не спорю, — заявил я с холодностью потомственного сенатора. — Но мое дело личного характера, и вы здорово рискуете, мой юный друг, получить от своего патрона по заднице если продержите меня на этом пекле хотя бы еще минуту.

От былой доброжелательности в глазах моего собеседника не осталось и следа. Он с удовольствием послал бы сейчас меня ко всем чертям, но было видно, что в его душе зашевелился подленький страх за свое, видимо, довольно теплое местечко в этом игрушечном королевстве. Наконец, молодой человек неохотно протянул руку к задвижке на воротах.

— Ну хорошо. Я доложу о вас. А вы подождете в приемной.

— Это я, пожалуй, смогу вам обещать. Если надо, поклянусь на Библии.

Не проронив больше ни слова, парень повел меня к дому. На аккуратно подстриженном газоне лежало перевернутое вверх дном железное ведерко. Рядом на его близнеце восседал седой старик в некогда синем комбинезоне, видимо, садовник. Так же как и пес перед воротами, он разомлел от жары, но проводил нас внимательным взглядом из-под полуприкрытых век. Говорят, люди к старости становятся невероятно любопытными. Тогда что же, если верить моей мамочке, я родился уже стариком? Или в моем случае это издержки профессии?

Кабинет Реджинальда Джефферсона находился на первом этаже, а «приемной» оказался холл, где царила благодатная прохлада, которую обеспечивала пара мощных кондиционеров. Вдоль стен стояло множество стеклянных витрин с образцами производимых фирмой Джефферсона изделий. Игрушечный мир. Элегантный стол секретаря возле двери в кабинет босса пустовал недолго. Мой спутник по-хозяйски уселся за него, снял трубку телефона и что-то тихо пробурчал в нее, затем взглянул на меня.

— Мистер Джефферсон сейчас занят. Я доложу ему о вас позже.

Я кивнул, уселся в глубокое кожаное кресло, закурил и выпустил изо рта тоненькую струйку дыма. В гробовой тишине время тянулось издевательски медленно. Секретарь что-то старательно строчил на листке бумаги, поскрипывая то ли ручкой, то ли зубами. Похоже, моя персона не интересовала здесь никого, даже плюшевых мишек и не очень пристойного вида пластиковых блондинок за стеклами витрин. Когда аромат моей пятой сигареты начал услаждать обоняние молодого человека за столом, дверь кабинета распахнулась, и из-за нее выпорхнула длинноногая девица с пачкой бумажных листов в руках, а вслед за ней показался мужчина с несколько наигранной на мой взгляд улыбкой на губах.

— Рут, постарайтесь побыстрее напечатать и отправить письма, которые я вам надиктовал. Написанное от руки может подождать, — не менее наигранно произнес он.

Я негромко хмыкнул. Я не имел в виду ничего дурного. Просто хмыкнул и все. Мужчина мгновенно переключил свое внимание с машинистки на меня, молча уставившись мне в переносицу. Молодой человек за столом перехватил его взгляд, поспешно поднялся и доложил:

— Этот господин хотел переговорить с вами по личному делу.

Босс что- то промычал, став сразу похожим на быка-философа, пробормотал «не знаю такого» и скрылся в своем кабинете. Секретарь безмолвно развел руками. Я поднял вверх средний палец в знак того, что сцена не произвела на меня должного впечатления. Минут через пятнадцать Джефферсон снова вышел из кабинета, направился было к выходу, но посередине холла вдруг остановился. Видимо, когда-то он был здоровым цветущим парнем, но нелегкая жизнь состоятельного бизнесмена общей продолжительностью лет в сорок пять оставила на нем свои неизгладимые следы в виде сутулости, лишнего веса, легкой седины и красных век.

— Вы хотели поговорить со мной?

— Если вы Реджинальд Джефферсон, то да.

— Кто же еще, черт возьми, может выйти из моего кабинета?!

— Мало ли. Рут, например.

Босс поморщился, словно ему сделали прививку от бешенства.

— Последний вопрос перед тем, как охрана выкинет вас отсюда. Вы кто?

— Тони Хоуп. Родился в Финиксе, но потом решил перебраться поближе к океану, хотя не очень люблю плавать. Работал на бензоколонке в Сан-Бернардино, потом немного отдохнул во Вьетнаме, а теперь практикую в Лос-Анджелесе. И еще один не менее важный факт моей биографии: некто Реджинальд Джефферсон зачем-то звонил в мой офис сегодня утром и оставил любопытное сообщение на катушке автоответчика.

Лицо босса несколько разгладилось.

— Вы что, ребенок? Не могли сразу сказать?

— А что делать взрослому в лавке игрушек?

Джефферсон изобразил кислую улыбку — наверное, для секретаря, поскольку Рут давно исчезла вместе с надиктованными письмами — и указал на дверь своего кабинета.

Видимо, кабинет владельца нескольких заводов игрушек и должен был выглядеть именно так. Несколько игриво, на мой взгляд. На высоких окнах висели шторы довольно легкомысленной расцветки. Яркие обои с имитацией под бархат не очень-то гармонировали с парой огромных книжных шкафов, заполненных пыльными и вряд ли когда прочитанными книгами. Скорее всего, издания разных цветов и размеров выполняли здесь роль декорации, чтобы дать понять непосвященному посетителю, что хозяин кабинета парень образованный, и палец ему в рот класть не стоит. Массивный письменный стол украшала мешанина из бумаг, конвертов и прочего хлама, свидетельствующая обычно в подобных кабинетах о чрезвычайной важности происходящих здесь событий. Справа от него в углу скромно притулился небольшой сейф, которому было абсолютно наплевать даже на атомную атаку.

Реджинальд Джефферсон царственно устроился в высоком кожаном кресле, закурил и произнес:

— Я бизнесмен, и у меня нет времени на пустую болтовню. Покажите мне ваше удостоверение, и мы перейдем к делу.

Я опустился на стул для посетителей и протянул боссу свою лицензию. Частного детектива. Тот молча взглянул на нее.

— Срок действия подходит к концу.

— Продлю, как только закончу ваше дело.

— Ладно. Сколько вы хотите?

— Сорок в день плюс доллар на бензин.

— Не валяйте дурака. Двадцать пять в день. И пусть будет бензин, хорошо.

Я взял из коробки на столе сигарету. Джефферсон посмотрел на меня в ожидании возражений, но, не дождавшись, несколько удивленно хмыкнул и продолжил:

— Предупреждаю, дело личного характера. Никаких разговоров с вашими друзьями полицейскими. Только поэтому мой выбор пал на вас.

Я усмехнулся. Кажется, Джефферсон принимал меня за покупателя в одном из своих магазинов.

— Так что за дело, босс? — вяло поинтересовался я.

— Я вас еще не нанял, — король игрушек поёрзал в кресле толстым задом и вдруг оставил свои высокомерные манеры. — Но очень надеюсь на вашу помощь. Вы должны найти мою дочь.

— В Лос-Анджелесе? Нет ничего проще, — отозвался я.

Босс поморщился, но проигнорировал мое замечание.

— Она пропала два дня назад. Ушла вечером прогуляться и не вернулась.

Он достал из ящика о несколько фотоснимков и протянул мне. С карточек на меня взглянули симпатичные личики одной и той же девушки: сначала в возрасте трех лет, затем семи, двенадцати и, наконец, шестнадцати. На последней она улыбалась, но улыбка почему-то показалась мне нервной, портящей красоту всего лица. Словно фотограф, до того как щелкнуть затвором камеры, долго выбирал ракурс и совсем измучил свою модель.

— Мою дочь зовут Лилиан Джефферсон. Девочка живёт с матерью. Мы с Моникой не разведены, но она уже много лет назад сняла себе квартиру и забрала дочь.

— Какой из снимков соответствует нынешнему облику? — деловито осведомился я.

— А как вы думаете? — с легкостью парировал босс.

— Тогда вот эти лишние, — я оставил себе последнюю фотографию. — Вы что-нибудь предпринимали для поисков?

— Нет. Жена сообщила мне обо всём только сегодня утром.

— Вариант загула с таким же сопливым дружком исключён?

Босс снова поморщился, но ответил сразу и почти по существу:

— Об этом лучше поговорить с моей женой.

— Вы были не очень-то дружны с дочерью?

— Что значит «был»?

— Вы не очень-то дружны с дочерью? Она не часто к вам заходила?

— Трудно сказать однозначно.

— Тем не менее, вам это удалось. Значит, подробности можно узнать только у ее матери? Адрес?

— Восточный район. Хаббард… В общем, мой секретарь скажет вам точнее.

Джефферсон поднялся, открыл сейф, достал оттуда бутылку коньяка и одну рюмку.

— Спасибо, эту бурду я не пью, — поспешил предупредить его я. — В рабочее время предпочитаю колу.

Босс, собравшийся было опрокинуть рюмку себе в глотку, недоумённо посмотрел на меня.

— В холодильнике, — пробурчал он. — Обслужите себя сами.

Я воспользовался любезным предложением и спросил:

— А как насчёт личной жизни вашей жены?

— Какое это имеет значение? — босс уставился на меня из-под воспаленных век.

— Вы последнее время много пьёте и мало спите, — заметил я. — А раз я уж взялся за ваше дело, значение имеет всё.

Джефферсон пожал плечами.

— Тогда спросите у неё сами, кто такой мистер Морган.

— Ладно. Писем с требованием выкупа, насколько я понимаю, вы пока не получали?

— Наверное, тогда я с этого начал бы.

— Знаете, люди разные встречаются. Больше ничего интересного сообщить не можете?

— К сожалению. И помните, я чертовски волнуюсь. Это моя единственная дочь. Если что-нибудь узнаете, звоните сюда в любое время дня и ночи. Правда, сегодня у меня с пяти до восьми конференция, но потом я буду ждать от вас новостей.

Я пообещал Джефферсону связаться с ним, взял конверт с двадцатью пятью долларами, сунул снимок Лилиан между двумя десятками, после чего пожал боссу руку и откланялся.

К моему удивлению, молодой человек по имени Остин не подслушивал у двери и не подглядывал в замочную скважину, а спокойно сидел за своим столом и работал. Помахивая конвертом, я подошел к нему и попросил продиктовать адрес Моники Джефферсон. Он порылся в ежедневнике и нашел нужную запись. Я бросил свой конвертик на стол, черкнул в своём блокноте адрес, аккуратно убрал его во внутренний карман пиджака и направился к выходу. Остин снова вернулся к своей работе.

Квартира Моники Джефферсон оказалась на восьмом этаже высоченного здания на Хаббард-стрит. Длинный худой парень лет восемнадцати сидел за конторкой консьержа и разглядывал в зеркало прыщи на носу. Увидев меня, он сразу принял строгий вид.

— Миссис Джефферсон с дочерью в каком номере живут? — спросил я любезно, чтобы подчеркнуть важность занимаемой им должности.

— В тридцатом, сэр.

— Ну и как она? Ничего бабёнка?

Парень смущённо улыбнулся, отчего стал немного смахивать на олигофрена, и протянул:

— Ничего…

— А дочка тоже красотка, верно? Я директор школы, — от подобного заявления мне и самому-то стало не по себе. Хотя почему бы мне на время не стать демократичным педагогом и не зайти к своей ученице?

Малолетний консьерж, похоже, занялся воспоминаниями о прекрасной Лилиан и не обратил внимания на выпаленную мной явную нелепость.

— Хочу узнать, почему мисс Джефферсон с четверга не посещает занятия, -продолжил я. — Ты ее давно не видел?

— Дня два, — робко ответил парень.

— А последний раз можешь вспомнить?

Мой сообразительный собеседник безнадёжно закатил глаза к потолку. Я решил не испытывать своего терпения, похлопал парня по плечу, вызвал лифт, поднялся на восьмой этаж и отыскал нужную квартиру. На мой звонок ответили не сразу. Сначала за дверью слышался голос женщины, видимо, разговаривающей по телефону, потом он смолк, раздались шаги, еще несколько слов в трубку, и наконец мне открыли. На пороге появилась очень миленькая светловолосая женщина лет тридцати пяти. На ее щеках горел румянец, а взгляд голубых глаз был далеко не миленьким. Просторный халатик каким-то непостижимым для мужской части населения планеты образом не только не скрывал, а всячески подчёркивал стройность фигуры.

— Какого чёрта? — сразу перешла к делу хозяйка.

— Я хотел бы поговорить с миссис Джефферсон.

— А, это вас нанял мой разлюбезный супруг? Входите.

Запахнув халатик потуже, она направилась на кухню, где её ждала трубка телефона, сказала кому-то: «Ко мне пришли. Поговорим позже», повесила трубку и посмотрела на меня.

— Разве он вам не всё рассказал?

— Если быть максимально точным, мистер Джефферсон не рассказал мне ничего.

— Ну конечно! Какое мистеру Джефферсону дело до собственной дочери. У него и без неё хватает баб в доме.

— Меня, собственно, интересует не это.

Женщина закурила, устало опустилась на стул с кожаной обивкой и выпустила изо рта облачко дыма.

— Спрашивайте.

— Каким образом пропала ваша дочь?

— Самым простым. Пошла два дня назад в кино и не вернулась. Это была суббота.

— В котором часу?

— Около семи.

— Перед уходом она вела себя как обычно? Спокойно?

— Абсолютно.

— Как она была одета?

— Ничего особенного… Джинсы, футболка.

— Сумка?

— Насколько я помню, нет…

— У неё были… есть друзья?

— Мальчики? Их у неё много, но ничего серьёзного.

— А как насчёт ваших врагов или просто недоброжелателей?

— Откуда им взяться? Завидовать нечему. Муж даёт нам ровно столько, чтобы девочка могла учиться, а я не работала. Правда, за несколько дней до исчезновения… кажется, в тот понедельник… Лили сказал мне утром… В общем, ей показалось, что за ней следили.

— Она заметила, кто именно?

— Какая-то высокая полная женщина в очках с роговой оправой.

— Вы не знаете, кто бы это мог быть?

— Даже предположить трудно. Честно говоря, я тогда подумала, что девочке просто показалось. С чего бы кому-то за ней следить?

— Каковы были отношения между мистером Джефферсоном и его дочерью?

— Почти никакие. Ему на неё наплевать. И всегда было наплевать. Он не обращал на дочь внимания, даже когда она была совсем ребёнком.

— Однако он сразу обратился ко мне за помощью.

— Вот именно, к вам, а не в полицию. Его волнует только огласка случившегося.

Моника затушила сигарету и тут же закурила новую. Румянец на её щеках немного поблек.

— Допустим. А Лилиан не обижало равнодушие отца?

— О, нет. Она всё равно его любила.

— Заходила к нему?

— Редко.

— А сколько вы уже не живёте с мужем?

— Восемь лет.

— И кто у вас сейчас вместо мужа?

Женщина начала буквально на глазах закипать, словно чайник. Если бы у неё во рту был сейчас свисток, то он уже начал бы издавать короткие прерывистые звуки.

— С мистером Морганом я тоже хотел бы переговорить, — поспешил я и достиг цели. Злоба моей собеседницы мгновенно переметнулась с меня на бывшего супруга.

— Вот дерьмо, — прошипела миссис Джефферсон. — Он лучше бы за своими шлюхами глядел. Мне же нет дела до его баб! — румянец слетел с её щек окончательно, уступив место мертвенной бледности. Однако женщина смогла быстро взять себя в руки. — Это не имеет никакого отношения к делу. Дочь с Полом почти не встречались. Они практически не знакомы.

— Сначала всегда так кажется, — возразил я. — А потом могут выясниться самые невероятные вещи. Когда-то я знал одну бабульку лет восьмидесяти трех. Само олицетворения благочестия. А содержала бордель…

— Здесь ничего неожиданного не выяснится! — прервала меня Моника.

— Если так, зачем же вы так оберегаете от лишних вопросов своего… гм…

— Любовника, — подсказала она и вдруг как-то сразу сникла. В комнате повисла длинная пыльная пауза. Женщина что-то мысленно взвешивала. Когда какая-то из чаш весов рухнула вниз, она тяжело вздохнула.

— Ну, как вам угодно. Вам адрес нужен? Глисон-авеню, пятнадцать. Там кладбище рядом.

— Кто он? — поинтересовался я, записывая и не поднимая взгляда от блокнота.

— Инженер… электрик. Работает в компании Максвелла. Очень неплохой человек, между прочим. Фанатик от электрики…

— Завидую. Но вернемся к вашей дочери. Вы дружно жили с Лилиан?

Моника закурила третью сигарету подряд и вдруг неожиданно трогательно произнесла:

— Она единственное, что у меня осталось…

Я пожал плечами.

— Ну, хорошо. Могу я осмотреть ее комнату?

— Если это необходимо, пожалуйста. После исчезновения девочки я не могу туда заходить.

Я понимающе кивнул и направился к указанной двери. Маленькая комнатка была тщательно убрана: на небольшой тахте идеально разглаженное клетчатое покрывало, на темном полированном письменном столе ни единой бумажки, на полу ни пылинки, плакаты с портретами рок-звёзд аккуратно приколоты булавками к обоям. Я подошёл к шкафу, открыл дверцу и просмотрел его содержимое. Обычные наряды обыкновенной девчонки. Под тахтой обнаружилась пара крохотных гантелек. Видимо, хозяйка комнаты брала пример с матери и следила за своей фигурой. Письменный стол мне тоже ничего не дал. Лилиан, похоже, была прилежной ученицей. Тетради в ящиках лежали ровными стопочками, ручки, карандаши, фломастеры, различные безделушки были разложены по своим местам. Мое внимание привлекла только небольшая шкатулка, в каких школьницы обычно держат, как им кажется, особенно важные вещи — фотографии, записки и прочую дребедень. Но эта оказалась пустой. Я прихватил её с собой и вернулся на кухню. Моника Джефферсон жестоко приканчивала очередную сигарету.

— Вы много курите, — заметил я вскользь.

— А сколько должна курить мать, у которой пропала дочь? — парировала она.

— Понятия не имею. Мне вряд ли когда-нибудь стать матерью. Так вы говорите, что не убирали в комнате Лилиан со времени её исчезновения?

— Вообще-то я ничего такого вам не говорила, но действительно там не убиралась. Даже не заходила.

— Не знаете, что дочь хранила в этой шкатулке?

— Насколько я помню, там лежали несколько долларов, которыми недавно одарил ее папаша.

Я взялся за крышку шкатулки, она раскрылась и с жалким видом повисла в воздухе.

— Пусто.

Женщина прикусила губу, затем усмехнулась.

— Значит, Лили всё-таки их потратила.

— Ясно, — я поставил шкатулку на стол. — Если нарою какую-то информацию, я вам сообщу. А это номер моего телефона, если вдруг вам будет что сообщить мне. Ну, если вдруг девочка объявится, чтобы я напрасно не стирал свои подошвы.

Моника молча кивнула, но провожать меня до двери не пошла, попросив просто захлопнуть ее посильнее. Я спустился на лифте и, проходя мимо консьержа, подмигнул ему.

— Эй, мистер, — окликнул меня парень. — Я вспомнил когда последний раз видел мисс Джефферсон!

— Что ты говоришь? — я вернулся и облокотился на его конторку. — Ну и когда же?

— Два дня назад, в субботу. Она вышла из дома…

— И куда направилась? Ты видел? Хотя бы в какую сторону от дома?

— Она села… Вы только не подумайте ничего плохого… Ну, будто я подсматривал за ней…

— Нет, нет, ты за ней не подсматривал. Итак?

— Будто я по ней сохну…

— Ни в коем случае, дружище! — нетерпеливо успокоил я парня.

— Она села в автобус, который останавливается сразу за углом дома?

— Сама села?

— А как ещё?

Я удовлетворённо кивнул, достал из кармана доллар, отдал его парню и направился к выходу. Малолетний консьерж недоумённо уставился на огромную денежную сумму. Надо признаться, я всё-таки был не очень похож на директора школы.

Сев в свой раскалившийся на солнце «Форд», больше напоминавший сейчас доменную печь, я вдруг почувствовал, что соскучился по Ньютон-стрит и её милым обитателям. Странно, особенно если учесть, что до сих пор мне редко приходилось заезжать на эту улицу. Но я любил свои слабости, всегда старался уступать им, а потому сейчас взял уже знакомое с утра направление. За время моего отсутствия возле офиса Реджинальда Джефферсона ничего не изменилось. Я припарковался на противоположной стороне, вышел из машины и открыл дверь под тщетно вопящей над пустынным тротуаром яркой вывеской. Внутри действительно оказалось кафе. Причём его окна выходили точно на интересующий меня объект. Я присел за крайний столик, накрытый скатертью сомнительной свежести, и, наслаждаясь благодатной прохладой, взглянул на часы. Четверть пятого. За железной оградой старый садовник теперь уже не сидел на ведёрке, а делал вид, будто подметает дорожку. Его внешний вид весьма красноречиво выражал то, как ему хотелось побыстрее убраться оттуда. Я взглянул на толстого лысоватого со лба бармена. Похоже, моё появление не произвело на него никакого впечатления. Он стоял, сонно облокотившись на липкую стойку, вяло отмахивался от назойливых мух сероватым полотенцем и слушал хриплый радиоприёмник, по которому передавали последние новости. Кроме нас в забегаловке никого не было.

— Хочу мартини и колу, но обязательно со льдом, — произнёс я.

Бармен медленно перевёл на меня взгляд, оценивающе посмотрел на мой видавший виды пиджак.

— И что, даже деньги есть?

— Обижаешь. Я лучший друг самого Реджинальда Джефферсона

— Угу. Это я ещё утром заметил.

Он наполнил бокал мартини, достал из холодильника бутылочку колы, с трудом, словно заканчивая восхождение на Джомолунгму, преодолел расстояние до меня, поставил напитки на столик и так же неторопливо вернулся к своему приёмнику. Из динамика ведущий захватывающе рассказывал, как Сальвадор начал бомбить аэродром в Гондурасе. После нескольких глотков живительной влаги, я уставился на офис босса и, кажется, немного вздремнул.

— Кто такой?

Я очнулся и поднял глаза. Высокий крепкий и совсем молодой парень в форме полицейского грозно навис надо мной, словно грозовая туча. Казалось, еще немного, и начнётся ливень. Если честно, несмотря на жару, мокнуть мне совсем не улыбалось. У парня двигались только могучие челюсти, перемалывавшие жевательную резинку. На ремне живописно висели дубинка, наручники и револьвер достаточного калибра, чтобы запросто снести человеку голову.

— Двоюродный брат Джона Кеннеди, — представился я. — А что?

— Так, — процедил парень сквозь зубы. — Шутник, значит. Твоя машина перед домом?

— Да, кажется, в этот раз я не стал закатывать ее прямо сюда.

Скулы полицейского напряглись.

— Здесь стоянка запрещена, — он взял нетронутую мной бутылочку колы и залпом опустошил. — Покажи-ка документы.

Бармен с ухмылкой прислушивался к нашей милой беседе. Я протянул представителю закона свою лицензию и заметил:

— Никакого знака там вроде нет.

— Будет, — промычал парень и усмехнулся. — Кого ловим, коллега Хоуп?

— Пока только местных тараканов.

— Не болтай, — проворчал из-за стойки бармен. — Мух здесь, правда, полно, а тараканов отродясь не водилось.

— Тогда проваливай, — любезно предложил полицейский.

— Так и быть, ограничимся штрафом, — выдвинул я встречное предложение.

Парень молча и упрямо посмотрел на меня.

— Соображаешь. Гони деньги.

— О, новая форма работы с нарушителями? Не слыхал пока о такой. Так что положи квитанцию под дворник. Я потом оплачу.

— Нет.

— Тогда может, проедем в твое отделение и поболтаем с дежурным офицером?

Полицейский снова усмехнулся.

— Ладно, квитанция у тебя будет. Но лучше проваливай отсюда. Не терплю на своём участке мелких ищеек.

— Подай своему начальству жалобу в письменном виде.

Парень осклабился.

— Смотри, приятель, в следующий раз я не буду таким вежливым.

Он развернулся, вышел из забегаловки, пнул ногой колесо моего «Форда» и двинулся дальше по улице.

— Что это за псих? — спросил я бармена.

— Сержант Палмер. Его недавно перевели к нам из Пасадены. Да не, вообще-то он вроде нормальный парень. Просто, как говорят, сходит с ума по дочке Джефферсона. Шансов ноль, вот и психует. Знаешь, в двадцать один год у меня тоже кровь играла. Старался ни одной юбки не пропустить, — он любовно погладил свои залысины. — Помню, познакомился я как-то с одной китаяночкой. Прелесть. Правда, у неё одного переднего зуба не было…

— Он что, знаком с дочкой Джефферсона?

— Откуда? Так, видел несколько раз, когда она приезжала сюда к отцу.

— Часто?

— Так не очень, но последнее время зачастила. А ты чего, тоже фараон?

— Вроде того.

— Везёт мне. Палмер тут всё время ошивается. Теперь ещё ты.

— Это как сказать. Всё лучше, чем никого.

Во время нашего непринужденного диалога я следил за офисом Джефферсона и, наконец, увидел босса. Он сел в машину и куда-то отправился. Судя по времени, на свою конференцию. Я расплатился с барменом за свой мартини и за колу, отправившуюся в глотку сержанту Палмеру, прихватил с собой бутылочку дешевого виски в бумажном пакете, вышел из прохладной забегаловки на самое пекло, пересёк улицу и нажал на кнопку уже знакомого звонка. В отсутствии патрона Остин оказался не таким расторопным. Пот опять начал мерзкими струйками скатываться по моей спине, когда секретарь возник передо мной. Только на этот раз он выглядел не так элегантно, как утром. Он даже казался немного подавленным. Видимо, получил за что-то хорошую взбучку.

— Мистера Джефферсона нет, — тем не менее, учтиво произнёс он, видимо, уже позабыв о нашей лёгкой утренней стычке.

— Да он мне и не нужен. Дело в том, что я забыл у вас свой конверт, — так же учтиво пояснил я.

— Ах, так это ваш! Идёмте.

Врата офиса Реджинальда Джефферсона распахнулись передо мной второй раз за день. Мы прошли в уже знакомый холл. Остин взял со стола мой конверт с двадцатью пятью долларами, фотографией Лилиан и протянул мне.

— Благодарю.

Не ударив друг перед другом лицами в грязь относительно изысканности манер, мы распрощались. Я вышел из офиса, остановился на ступенях в тени одной из сосен и заглянул в конверт. Фотография Лилан Джефферсон лежала уже не между двумя десятидолларовыми купюрами. Ну что ж, Остина, в конце концов, тоже можно было понять. Секретарю нужно знать обо всех делах своего патрона, даже о тех, которые его не касаются.

Я направился к воротам. Садовник уже оставил дорожку в покое и теперь занялся стрижкой кустарника в дальнем углу возле ограды. Явственно ощущая на себе взгляд Остина из окна, я повернул и прямо по газону направился к старику. Он встретил меня молчаливым взглядом исподлобья. Но когда его крупный с синими прожилками нос учуял благоухание выпитого мной полчаса назад мартини, этот взгляд заметно потеплел. Хотя старик по-прежнему не проронил ни слова.

— Привет, старина, — начал я, засунув руки в карманы брюк.

— Привет, — пробурчал садовник.

— Как работается?

— Как может работаться, когда с самого утра ни глотка, — он с нескрываемой надеждой взглянул на оттопыренный карман моего пиджака.

— Немного виски разгонит тоску?

— Немного не разгонит, — ответил старик, но, похоже, сразу пожалел о сказанном. Чтобы успокоить пожилого человека я достал прихваченный с собой пакет с бутылкой. Садовник деловито взял свое ведёрко, обмахнул рукавом ковбойской рубашки дно и предложил мне сесть, а сам устроился прямо на траве.

— Ты кем будешь-то? — спросил старик. — Вроде второй раз сегодня приезжаешь…

Мой ответ интересовал его не очень сильно. Он умело опрокинул горлышко бутылки себе в рот и сделал пару изрядных глотков. Впрочем, ответить я и не успел.

— Хорошо, что шеф уехал. Можно спокойно выпить. А то вкалываешь тут, вкалываешь… Магнус, пойди подмети дорожку. Магнус, полей розы. Магнус, подстриги траву. Знаешь, у Джефферсона сдвиг на почве аккуратности.

— А кто… — попытался я было наладить диалог.

— Помню, во время войны служил я интендантом, и мне капитан такой же попался. Аккуратист. И нос всё задирал. Ох, и намучился я, пока в начале сорок пятого его в другое подразделение не перевели. Тоже всё: Магнус сходи туда, Магнус, принеси то.

— А когда…

— Демобилизовался я, помню, уже в сорок шестом. Или в сорок седьмом что ли? — старик еще раз, не предлагая мне угоститься, глотнул из моей бутылки. — Нет, всё-таки в сорок шестом. Потом до пенсии в порту пахал грузчиком. Мне хоть тогда пятьдесят уже стукнуло, но я еще ого-го какой был. От местных бабёнок отбою не было. Может, поэтому и не женился. А теперь вот перешёл на лёгкую работу.

— Слушай, а…

— Вообще, мне здесь нравится. Платит шеф неплохо. А что мне старику надо? Верно? Пару глотков вечером…, да слово уважительное. С последним здесь, правда, стало туговато.

— Стало? — это был мой первый полноценный вопрос в беседе.

— Ага. Раньше тут жена и дочка Джефферсона жили. Вход в жилые комнаты вон там, с другой стороны. Вот миссис Джефферсон меня уважала. То и дело стаканчик-другой предлагала. И девочка — она тогда ещё маленькая была — тоже ко мне любила приходить поболтать. А как разругались они вдрызг, миссис Моника забрала дочку и уехала. Жили-то супруги и до этого не очень дружно. Так, терпели друг друга, а потом жена не выдержала. Во всей этой истории мне Лили было больше всего жалко. Девчонка нервная какая-то росла. И взбалмошная. То одной ей в голову втемяшится, то другое. Бывало, просит у родителей чего-нибудь купить, а получит — и в слёзы. Не нравится, видите ли. Но умненькая был, даже хитроватая. По-детски, конечно. В восемь лет какие там хитрости…

— А как она к родителям относилась? — спросил я.

Старик, казалось, разговорился не на шутку и отвечал с заметной охотой:

— Трудно теперь уже сказать. Наверное, обычно. Ребёнок есть ребёнок. Только родители ей мало времени уделяли. Отец был фирмой занят с утра до ночи, как и сейчас. Мать по дорогим магазинам шаталась.

— А после разлада между родителями Лилиан часто приезжала к отцу?

Глаза старика загорелись. Он хлебнул ещё иски и вытер рот рукавом.

— Вот хорошо, что ты мне напомнил! Мне самому даже интересно стало. Тут такая история приключилась. Вообще, не история даже… Короче говоря, пока Лили маленькая была, мать после своего переезда примерно раз в месяц ее сюда привозила. Уезжала девочка всякий раз нагруженная игрушками, но, думаю, только не отцовским вниманием. Потом она повзрослела и одна приезжать стала., но тоже не чаще раза в месяц. А недели две назад Лили вдруг зачастила к отцу. Появлялась чуть ли не через день. И ко мне поболтать заходила. Об учёбе своей, в основном. Видать, совсем одиноко ей стало. Я так удивился, что, грешным делом, у Остина поинтересовался. Но тот только плечами пожал. Вот такое дело.

— Да, действительно интересно. Может, отец стал к ней повнимательнее относиться? Мужчина он в возрасте всё-таки. А дочку скоро замуж отдавать.

— Вряд ли. Шеф мужик жесткий. И в семье всегда себя так вёл.

— Тогда, может, ей деньги нужны были?

— Может, но мистер Джефферсон, надо сказать, скуповат. Думаю, даже для родной дочери. Нет, не похоже. Тут, приятель, с наскока не разберёшься.

— А давно у твоего шефа этот малый работает? — поинтересовался я, закурив и предложив сигарету своему собеседнику.

— Остин? Хороший парень, верно?

Я неопределённо пожал плечами.

— А мне нравится. Обходительный, вежливый, аккуратный. Нанял его шеф года три назад. Знаешь, кем он до этого был?

— А кем он мог быть? Ему на вид лет двадцать пять не больше.

— Он на пианиста учился, — с видом заговорщика сообщил старик, поставив бутылку на траву и закуривая. Чувствовалось, что музыканты на его иерархической лестнице стояли где-то между губернаторами штатов и профессорами черной магии. — Говорят, ему большой успех прочили. Но не повезло человеку страшно. Играл в бейсбол и повредил запястье. Вся карьера пошла прахом. Вот теперь вместо славы должность мальчика на побегушках.

Садовник подмигнул мне и прошептал:

— У него невеста в Пасадене.

— Что ты говоришь!

— Точно. Я даже знаю, как ее зовут! Кэтрин. Фамилия Кеннет. Она там с родителями живёт. Обычная семья среднего достатка.

Чтобы доставить собеседнику удовольствие, я изумлённо покачал головой.

— Ну, ты даёшь! Откуда такие сведения?

— Конечно, не от самого Остина. Информацию нужно уметь добывать.

— И как это ты служил простым интендантом? Разведка в твоём лице потеряла бесценного агента.

Старик рассмеялся.

— Слушай, — сказал я, — а ты не знаешь, что за поклонник у жены Джефферсона?

— Морган? Я только слышал о нём. Говорят, какой-то инженер.

— Кто говорит? — спросил я.

Старик хитро взглянул на меня и усмехнулся.

— Нет, приятель, выстрел мимо. Шефу давно наплевать на жену и на то, чем она занимается. Эта информация попала ко мне случайно. Лили обронила как-то в разговоре. Но девочка тоже почти не знает ухажера мамаши.

— Понятно, — я неторопливо поднялся. — Ну, мне пора. Доканчивай бутылку без меня. Счастливо.

— Пока, — ответил старик и хмыкнул. — Только не воображай, что я принял тебя за страхового агента. Ты из полиции, верно?

— Не совсем, — честно ответил я. — У вас тут такие бешеные полицейские.

— А, виделся с Палмером? Да он не псих. Болтают, будто он в нашу Лили влюбился. Вот тут я толком пока ничего не знаю.

— Как же так?

— Девочка мне никогда ничего о нём не рассказывала, а этот самый Палмер действительно всё время вертелся поблизости, когда Лили приезжала к отцу, но ни разу с ней не заговаривал. Сплетни всё это, по-моему.

Я попрощался с садовником, направился к воротам и по пути оглянулся на дом. Лица Остина в окне уже не было. Очевидно, парень уже потерял интерес к нам со стариком.

На лобовом стекле моего «Форда» никакой квитанции на оплату штрафа за стоянку в неположенном месте не оказалось. Наверное, сержанту Палмеру просто не понравилась моя физиономия, или он хотел сорвать на ком-нибудь зло. Кандидатуру полицейский выбрал не очень удачную. Но, во всяком случае, обедать я отправился в другое кафе.

На Глисон-авеню было довольно оживлённо. Но отнюдь не потому, что это была одна из главных улиц города. Даже наоборот. Райончик с крематорием неподалеку вряд ли пользовался популярностью. Просто муниципалитет решил заняться здесь благоустройством. А всякое благоустройство, как правило, начинается с явления прямо противоположного, поэтому сейчас на Глисон вовсю грохотали отбойные молотки, выворачивая куски старого асфальта. В связи с этим мостовая из двухполосной превратилась в однополосную, и машины тёрлись друг о друга раскаленными боками.

Я не без труда разыскал в этом пылающем и ревущем аду пятнадцатый номер. Дом стоял почти в самом центре улицы. Это был небольшой двухэтажный коттедж, не из самых дорогих, но достаточно симпатичный на вид, чем-то напоминавший игрушку, очень подходящую для рождественского подарка. Перед фасадом росли густые кусты неизвестного мне вида. Дорожка от мостовой была посыпана мелким гравием, сквозь который пробивались редкие травинки. Дверь дома показалась мне необычно узкой. То ли хозяин отличался худобой, то ли неизвестный архитектор решил таким образом поддержать хорошую физическую форму заказчика.

Я нажал кнопку звонка. Никакого ответа. Двое рабочих отвлеклись от своей увлекательной борьбы с асфальтом, посмотрели на меня, как на шатающегося без дела бродягу, и снова принялись за дело, сведя на нет моё повторное усилие привлечь к себе внимание хозяина дома. Звонок за дверью безнадёжно утонул в треске отбойных молотков. Моё терпение начало подходить к концу. Неужели инженер Морган в такое время все еще чертил на службе какие-то замысловатые схемы или паял провода? Раз так, видимо, у Максвелла неплохо платили. А кто мне заплатит за потерянный час?

Я с досадой, но всё-таки тихонько, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, пнул ногой дверь. Она неожиданно приветливо распахнулась. Я переступил порог и оказался в уютной гостиной с недорогим, но претенциозным ковром на полу, глубокими массивными креслами, очень длинным широким диваном, полированным журнальным столиком орехового дерева и отделанным мрамором камином. Воздух здесь был застоявшимся и пропитанным табачным дымом. Видимо, хозяин любил покурить всласть. В целом, жилище приятеля миссис Джефферсон выглядело бы весьма недурно, если бы повсюду не валялись мотки проводов, куски проволоки, какие-то неведомые мне мелкие детальки и даже пара паяльников. Судя по всему, инженер не чурался и практических работ. Впрочем, для меня это не стало неожиданностью. Насколько я помнил, Моника сообщила мне сегодня, что мистер Морган был настоящим фанатиком своего дела.

Я огляделся и увидел устремившуюся вверх лестницу и две двери. Одна из них, похоже, вела в спальню, вторая на кухню, и она оказалась открытой. В доме царила полная тишина. Неплохо. Если Морган еще не вернулся со службы, то ему нужно было что-то срочно делать со своей памятью. Райончик здесь был в принципе спокойным, что особенно подчёркивалось раскинувшимся буквально в двух шагах отсюда старинным просторным кладбищем. Но забывать запирать дверь, уходя на работу — это уж слишком. Зато у меня появился отличный шанс хорошенько осмотреть помещение. Никаких улик против инженера-электрика, конечно, не было, но еще не встречалось в моей богатой практике случая, когда какая-либо информация, пусть даже лишняя, помешала бы делу. Однако незапертая парадная дверь все никак не давала мне покоя. Стоило поторопиться. Электрические часы на стене легкими щелчками отсчитывали секунды. Отбойные молотки на улице не унимались, заглушая даже сигналы автомобильных клаксонов.

Я остановился в центре гостиной, еще раз огляделся и прислушался. Ничего нового. Ничего, что указывало бы на присутствие проживающего здесь человека. Я направился на кухню и, остановившись на пороге, невольно поморщился. Здесь витал какой-то резкий неприятный запах, хотя полки, металлическая раковина, холодильник и небольшой стол, накрытый клеенкой, сверкали чистотой. Хозяин пощадил кухню, и его проволочки и шнуры сюда не заползли. Я оперся о косяк двери и услышал, как хрустнули мои пальцы. Звук почему-то показался мне нелепо громким.

Парень все же оказался дома… Я как чувствовал! Ну, парадная дверь не случайно же столь любезно впустила меня в дом. Судя по всему, он подошел к холодильнику, достал оттуда бутылку виски, лед, поставил все это на маленький столик на колесиках, но потом почему-то вдруг решил сползти на пол, оставив на дверце холодильника неровную красную полосу.

А, да вот почему! Кто-то продырявил его со спины в двух местах. Скорее всего, с помощью пистолета. Ну, в таком случае любой сполз бы на пол.

Я наклонился над парнем. У него было весьма смазливое лицо с тонкими чертами, немного нервными ноздрями и голубыми глазами, в которых теперь застыла смерть.

Это я, конечно, красиво загнул! Прямо как писатель.

Длинные светлые волосы Моргана даже после паления остались аккуратно причесанными. Что ж, у Моники Джефферсон неплохой вкус. Во всяком случае, внешне босс значительно проигрывал этому молодому человеку. Насколько я мог судить, инженер-электрик, если бы не эти две дырки в спине, при удачном стечении обстоятельств вполне мог бы стать кино- или телезвездой.

Я осмотрел содержимое карманов бедняги, но ничего примечательного не нашел, кроме, может быть, договора на аренду коттеджа у некоего мистера Сингера. Бумажник с двадцатью долларами и мелочью, права на имя Пола Моргана и ключи от автомобиля не привлекли внимания убийцы. Я вернулся в гостиную и осмотрел заваленный проводами и бумагами столик. Ни интригующих записок, ни бумажек с номерами телефонов на нем не оказалось. Во всяком случае, если они там когда-нибудь лежали, сейчас я их не обнаружил. Потом мое внимание привлек телефонный аппарат. Точнее то, во что превратили его умелые руки покойного Моргана. Я всегда считал, что телефонный аппарат присоединяется одним проводом к розетке, а второй тянется от него к трубке. Хозяин дома придерживался другого мнения и создал настоящее произведение искусства, налепив на аппарат множество каких-то приспособлений и опутав его множеством проводов. Я осторожно снял трубку и с удивлением все-таки услышал в ней гудок. Несмотря ни на что устройство работало!

Спальня Моргана выглядела самой молчаливой комнатой в мире. Она всем своим видом будто показывала мне, чтобы я убирался поскорее и не нарушал царящей здесь безмятежности. Больше в доме меня ничего не заинтересовало. Я достал носовой платок, тщательно вытер те места, к которым прикасались мои пальцы, вышел через парадную дверь и осторожно прикрыл ее за собой.

Солнце садилось за дома в конце улицы. Рабочие наконец-то выключили свой компрессор и теперь сворачивали шланги отбойных молотков. В непривычной тишине никто не обратил на меня внимания, будто я только что не обнаружил никакого трупа. Даже как-то обидно стало. Нет, никогда с такой профессией не добиться мне общественного признания.

Я сел в свой старенький «Форд», развернулся и поехал, выбрав направление так, чтобы миновать центр города.

Автобусная станция была построена совсем недавно на бывшем пустыре. И неожиданно удачно для нескольких маршрутов, поскольку они начинались от ее ворот, проходили через центр города и по плавной кривой вдоль окраины возвращались к исходной позиции. Единственным неудобством для работающих здесь являлось соседство с просторной свалкой, над которой постоянно кружились стаи откормленных пернатых, совсем не считающих унизительным лакомиться отбросами. Сейчас птицы тоже поднялись в воздух, видимо, решив таким образом поприветствовать некоего Тони Хоупа, остановившего свой «Форд» у ворот автобусной станции.

Я выбрался из машины, оценил теплый прием, помахал птичкам рукой и направился к будке диспетчера. Признаться, в моем представлении на его месте должен был сидеть седой старичок в бейсбольной кепке, но вместо него меня встретил дородный детина. Правда, все равно в кепке.

— Чего надо? — не очень приветливо отреагировал он на мое появление на пороге будки.

— Папа в детстве обещал мне покатать меня на автобусе, — ответил я. — Но не покатал. Почему бы не попробовать сейчас?

— Действительно. Но не здесь, — верзила равнодушно отвернулся, сразу поставив мне окончательный диагноз. Больше я его не интересовал. Это мне вполне подходило. Этого я, собственно, и добивался. Теперь парень передо мной не устоит и обойдется мне гораздо дешевле.

Я достал доллар и помахал им в воздухе. Тот зашелестел, как осенний лист. Диспетчер мгновенно повернулся обратно, словно собака, услышавшая хруст пакета с кормом. Мне даже показалось, будто у него зашевелился кончик носа.

— Мне нужен один парень, — заявил я. — Поможешь?

Псих, разбрасывающий доллары — такое случается не каждый день, тем более на автобусной станции на окраине города. Диспетчер медленно поднялся со стула и направился ко мне, заметно хромая.

— Авария? — сочувственно поинтересовался я.

— Угадал, — ответил он, уставившись на доллар и откровенно наплевав на мое сочувствие. — Кто тебе нужен и зачем?

— За доллар только первая часть вопроса.

Верзила ухмыльнулся, взял купюру и удовлетворенно проворчал:

— Ты прав, приятель, это совсем не мое дело. Меньше знаешь, крепче спишь. Так кто тебе нужен?

— Водитель, работавший в субботу вечером на маршруте, проходящем по Хаббард-стрит. Он там оказался примерно в семь вечера.

Диспетчер вернулся к своему столу. Я последовал за ним.

— Дело-то непростое. За милю полицией несет, — протянул верзила, листая страницы журнала. Вдруг на них откуда-то сверху упал еще один доллар.

— Вот, нашел, — сразу сказал диспетчер. — Вечером работал Брайан Харрис.

— А могу я его увидеть?

— Загляни в курилку.

Я двинулся вдоль ряда автобусов, провожавших меня удивленно выпученными фарами к небольшому одноэтажному строению, на которое указал диспетчер. Внутри все пропахло табачным дымом. Сегодня мне везло на прокуренные помещения. Главное, чтобы здесь меня встретили более приветливо, чем в первом. Внутри сидели брутальные мужики. Они курили, пили пиво и смотрели бейсбол по маленькому черно-белому телевизору. Картинка была мутноватой, но это их нисколько их не смущало. Они отдыхали после тяжелого трудового дня перед возвращением домой к ворчливым женам и вечно орущим сопливым детям. На меня никто не обратил внимания. Неужели я внешне мало чем отличался от водителя рейсового автобуса?

— Могу я повидать Брайана Харриса? — спросил я у ближайшего парня.

— Брайан! — крикнул тот, пытаясь перекричать телевизор. — Тут тебя спрашивают.

Один из водителей, мужчина лет сорока с небольшим поднялся, тревожно взглянул в мою сторону и направился ко мне.

— В чем дело? — спросил он, и все его лицо вдруг нервно задергалось, будто к заднице ему приставили включенную дрель.

— У меня к вам всего один вопрос, — как можно беспечнее произнес я. — Может, выйдем на свежи воздух? Тут у вас так накурено…

Харрис молча и как-то обреченно направился к выходу.

— Ладно, — сказал он, когда мы вышли из помещения. — Давай играть в открытую. Говори сразу, кто настучал про мой левый рейс? Сибиллла? Сволочь такая…

— Сибилла, может, и сволочь, но меня в данном случае интересует дама с совсем другим именем, — я достал фотографию Лилиан Джефферсон. — Вот эта. Мне сказали, что в субботу она села в автобус примерно в семь вечера на Хаббард-срит. Вы ее не видели?

Харрис подошел к пятну света, падавшего из окна курилки, и стал внимательно разглядывать снимок.

— А, вы из полиции, — облегченно вздохнул Харрис, мгновенно перейдя на уважительное «вы». — А я уж думал, опять инспекция.

— И напрасно обругали Сибиллу, — я не стал отрицать предположение водителя и многозначительно взглянул на часы.

— Ей лишний раз не повредит. А что ваша дамочка натворила?

— Отравила соседского пса и смылась.

Харрис ухмыльнулся.

— Да, какой только ерундой вам не приходится заниматься! Помню я ее. Да только потому, что едва дверями не прищемил.

— Это точно она была?

— Точно.

— А не помните, где она вышла?

Харрис сдвинул брови, решил, что этого недостаточно для плодотворной работы мозга и закатил глаза к уже заметно потемневшему небу.

— Нет, этого не помню. Народу было много, а я особо и не слежу за пассажирами.

Я заменил водителю снимок Лилиан на доллар.

— Ну, спасибо, дружище.

— Теперь ее песенка спета?

— Практически.

Харрис повернулся, чтобы отправиться обратно к телевизору.

— Слушай, — вдруг вспомнил я, — если не секрет, ты когда в левый рейс ездил?

— В субботу вечером же и ездил. Между нами, я каждую неделю так делаю. Приработок неплохой.

— А куда мотаешься?

— В Пасадену.

— А на дороге соответствующие службы не удивляются, что автобус не по маршруту катит?

— Со всеми можно договориться. Да, хорошо, что вы спросили! Я вспомнил. Та девушка в городе не выходила. Она заплатила и как раз поехала до Пасадены.

Надо признаться, что я бывал в этом городке гораздо реже, чем слышал о нем в течение сегодняшнего дня. Поблагодарив Харриса, я снова сел в «Форд», поехал в центр города, вышел у телефонной будки и набрал номер отделения полиции. Пора была позаботиться о том, чтобы хоть одна живая душа пусть и с запозданием, но навестила беднягу Моргана.

— Полиция, — услышал я в телефонной трубке. — Слушаю вас. Чем могу помочь?

— Боюсь, уже ничем. Мертвый мужчина на Глисон-авеню, пятнадцать.

— Записываю. Глисон-авеню, пятнадцать. Кто говорит?

— Мистер Хоуп.

— Одну секунду. Высылаю наряд. Оставайтесь, пожалуйста, на линии. Доложу о вас капитану Маккензи.

Принявший мой сигнал тревоги парень, видимо, был уже опытным полисменом и знал, где нужно действовать немедленно, а где лучше переложить ответственность на начальство. Трупы, конечно, лучше предавать старшим по чину.

Кабинет капитана Маккензи, вероятно, находился где-то в районе Аляски. Я стал ждать и от нечего делать ковырять царапину на стекле будки. Поток машин с уже включенными габаритными фонарями уныло тянулся мимо меня в ожидании очередной пробки.

— Какой такой труп? Какой еще Хоуп? — услышал я наконец хрипловатый голос

— Да нет, Хоуп пока еще, слава богу, жив. Прихлопнули некоего инженера Моргана. Его труп как раз и находится на Глисон-авеню, пятнадцать…

— Не морочьте мне голову. Где вы находитесь? В доме?

— Нет, я уехал оттуда пару часов назад. А мертвец, думаю, остался.

— Вы не из тех психов, которые любят пошутить над полицейскими? Слушайте, Хоуп или как вас там, мы сейчас выезжаем. А вам я очень советую составить нам компанию. Не усложняйте нам следствие еще и розысками главного свидетеля.

— С большим удовольствием, шеф.

Во второй раз за сегодня мой «Форд» доставил меня на Глисон-авеню. Правда, теперь ему пришлось задержаться в пробке. К счастью, все это время по радио передавали хит-парад, и мне представилась прекрасная возможность с полчаса насаждаться творчеством Дэвида Боуи, «Криденс», Дасти Спрингфилд, «Доорз» и, конечно, вечно лидирующих «Битлз». Когда я, наконец, выбрался из пробки и остановился напротив дома бедняги Моргана, на его фасаде уже вовсю бегали голубые пятна света от крутящегося с мерзким звуком прожектора. В сопровождении воя сирены я вылез в духоту вечера и подошел к входной двери, возле которой дежурили два могучих полисмена в форме.

— У меня здесь назначена встреча с капитаном Маккензи, — заявил я.

Один из полисменов с подозрением оглядел меня с ног до головы.

— Это вы Хоуп?

— Да, — честно признался я полисмену.

— Входите.

В уже знакомой мне гостиной меня действительно ждал капитан Маккензи. Он не очень-то подходил по росту для полицейского. Однако мощная фигура, слегка приплюснутый боксерский нос и копна рыжих волос, доставшаяся от шотландских предков, отнюдь не располагали, чтобы шутить с этим человеком шутки. На вид ему было лет сорок пять. Может, сорок восемь. В общем, я не стал интересоваться его возрастом. Несмотря на жару, капитан был в коричневом пиджаке и туго затянутом галстуке. Его карие глаза смотрели на меня настороженно.

— Я капитан Маккензи. Вы были правы — парень мертв, как доска. А теперь я хотел бы увидеть ваши документы.

Я достал бумажник и протянул ему. При этом трое присутствовавших в комнате полисменов, не менее мощных, чем те, что встретил меня перед входом, явно приготовились скрутить мне руки. Маккензи порылся в моем бумажнике и вернул его мне.

— Терпеть не могу частных сыщиков, — процедил он сквозь зубы.

— Я тоже, — посочувствовал я ему. Примерно такой же комплимент я уже слышал не так давно от молодого сержанта Палмера. Отношения с представителями закона сегодня как-то не складывались.

— Слишком много вас развелось в Лос-Анджелесе.

— Согласен.

Капитан устало вздохнул и отпустил полисменов.

— Отправляйтесь составлять рапорт.

Когда ребята вышли, еще раз напоследок окинув меня ледяными взглядами, Маккензи сел в кресло, закурил и просто сказал:

— Выкладывайте.

— В какой форме? — осведомился я.

— В доступной. В форме монолога. Все, что знаете про того парня на кухне.

— Я работаю на одного крупного местного бизнесмена, естественно, не желающего огласки дела. Но вам-то я могу отчасти довериться.

— Благодарю, что хотя бы отчасти, — ухмыльнулся капитан.

— Так вот, пару дней назад у моего клиента исчезла шестнадцатилетняя дочка. Ушла вечером в кино и не вернулась. Ее родители вместе давно не живут. Девушка проживала с матерью. Я посетил сегодня супругу моего клиента и узнал адрес мистера Моргана, инженера компании Максвелла, который был ее давним приятелем. Ну, вы понимаете… Короче говоря, собирая информацию о пропавшей девушке, я решил на всякий случай поговорить и с ним. Но хозяин этого дома встретил меня часа два с половиной назад так же нелюбезно, как и вас. Я обыскал тут всё, но ничего интересного не нашел.

— Зачем вы обыскивали дом? — резко спросил Маккензи.

— А вы на моем месте, конечно, просто бы ушли?

— Дальше.

— За сегодняшний день я выяснил следующее: дочь моего клиента, ранее не проявлявшая особого внимания к отцу, две недели назад вдруг воспылала к нему любовью, затем в субботу аккуратно убрала свою комнату, взяла из шкатулки несколько накопленных долларов, сказала матери, что собирается в кино, а сама села в автобус и укатила с «левым» рейсом в Пасадену. Там пока ее следы теряются. Так что ждет и меня дорога в Пасадену.

Капитан внимательно посмотрел на меня, встал и уставшим голосом спросил:

— И зачем мне все это знать?

— Когда с двумя знакомыми друг с другом людьми творится неладное, не исключена взаимосвязь.

— Девушку похитили? Потребовали выкуп?

— Пока неизвестно.

— Мне на это напевать, — вынес решение Маккензи. — Что еще?

— Пожалуй, все, если не считать телефонного аппарата бедняги Моргана. Он очень заинтересовал меня своим необычным видом.

— Меня тоже, — согласился капитан. — Наш эксперт уже осмотрел его. Этот Морган, похоже, мнил себя Эдисоном. У него тут много всяких штуковин. А при помощи своего чудо-аппарата он развлекался тем, что подключался к линиям и подслушивал чужие разговоры. Своеобразный вид извращения, на мой взгляд. А может, шантажировал кого. Кто его знает… Если и так, то теперь шантажи закончились навеки. Ну ладно, если вам больше нечего сказать, вы свободны. Ищите свою Лилиан Джефферсон дальше.

— Оперативно, нечего сказать. Значит, миссис Джефферсон вы уже огорчили новостью о странной смерти приятеля? — с неприкрытой лестью в голосе поинтересовался я.

— Пока нет.

В гостиную вошел человек с маленьким чемоданчиком. У вновь прибывшего на лбу было написано, что он явился снимать по всему дому отпечатки пальцев. Вместе с капитаном они удалились на кухню. Мёртвый Морган теперь интересовал их гораздо больше живого Хоупа.

Теперь я вышел из дома бедняги инженера-электрика Моргана не таясь. На город уже опустилась ночь, но на прохладу не было и намёка. Накопившиеся за день удушливые облака выхлопных газов уныло покачивались над Глисон-авеню. Я забрался на противно теплое сиденье «Форда». Рубашка мгновенно прилипла к спине. Мотор завелся с недовольным ворчанием престарелого сторожевого пса. Я собрался заглянуть в свой офис, но вовремя одумался. Во-первых, я уже посещал его утром, когда услышал на катушке автоответчика приглашение Джефферсона. Во-вторых, вряд ли там меня ждало что-либо интересное, кроме сантиметрового слоя пыли на подоконнике и не интересующих абсолютно никого рекламных брошюрок в почтовом ящике. И я с легким сердцем — насколько оно может быть легким у человека, потратившего весь день на поиски пропавшей девчонки, а обнаружившего вместо нее труп буквально только что находившегося в расцвете сил мужчины — отправился домой. Здесь меня, правда, тоже особенно никто не ждал, но можно было, по крайней мере, сбросить пропылившуюся одежду и растянуться на диване.

Добравшись до своего жилища — две крохотные комнатки и кухня — я сразу воспользовался самым великим достижением цивилизации — холодным душем. Я стоял под прохладными струями и завидовал полярным медведям. Ведь они испытывали подобное блаженство ежедневно. И еще им никогда не надоедал своим звоном телефон. Мой же сейчас надрывался так, словно кто-то срочно хотел предупредить меня об авиационном налете. Выругавшись и только потом обернувшись полотенцем, я выбрался из ванной. Оказалось, о налете мне хотела сообщить никто иная, как миссис Джефферсон.

— Я потеряла ваш номер, но мне его заново продиктовал мой муж, — первым делом заявила она, будто это имело какое-то решающее значение. Голос её слегка дрожал. — Звоню вам уже третий час. Сегодня вечером я получила письмо. Они похитили мою девочку и требуют выкуп…

— Понятно, — перебил я женщину. — Всё-таки банальная история. Скучно, аж зубы сводит. Но на всякий случай по телефону больше ни слова. Я сейчас к вам приеду.

Так, значит, капитан Маккензи по каким-то своим соображениям не стал сегодня сообщать ей о смерти некоего Пола Моргана с Глисон-авеню.

Видимо, сама судьба распорядилась так, что мне пришлось сегодня весь день посещать по несколько раз одни и те же дома и слышать название одного и того же городка. Мой старый бродяга «Форд» опять понёс меня на Хаббард-стрит к дому миссис Джефферсон. Вместо того, чтобы растянуться на диване, я снова сидел в душном салоне, сжимал липкими ладонями руль и слушал «Бич Бойз». Свежая рубашка мгновенно стала несвежей. И чего им стоило похитить Лилиан Джефферсон зимой?

Хозяйка, видимо, нервно ждала моего прихода у двери, поскольку сразу после звонка распахнула ее. Моника вряд ли выходила сегодня из дома. На ней был тот же халат, что и днём. Никаких изменений в макияже не наблюдалось. Правда, теперь женщина приобрела несколько потрёпанный вид.

Она провела меня в гостиную, взяла со стола конверт и протянула мне. Я достал из него послание и — только из-за взгляда встревоженной матери — едва не расхохотался. Работа была на редкость топорная! Текст был составлен из вырезанных из газеты букв. Оставался лишь маленький пустячок: выяснить, действовал ли тут дилетант или все же это был обыкновенный маскарад.

— Кто принёс вам письмо? — вопрос, конечно, прозвучал по-идиотски, но задать его все равно был необходимо. На конверте отсутствовали марка и почтовый штемпель. Содержание письма я даже не стал читать — все они в подобных случаях практически одинаковы — только взглянул на требуемую сумму и присвистнул. Двести пятьдесят тысяч. И предложение мирно переслать чек в конверте на абонентский ящик в Пасадене. Лучше, конечно бы, наличными. Тогда ждем от вас письма с указанием места передачи денег. Номер ящика прилагается. Естественно, никаких проверок на почте. Естественно, без уведомления полиции. Иначе ваша дочь… В общем, дальше следовал стандартный набор страшилок для и так не находящих себе места родичей. Мне показалось, что если бы в послании фигурировал другой город, я бы почувствовал некоторое разочарование. Сегодня у Пасадены был звездный час, хотя его жители об этом и не подозревали.

— Не знаю, — ответила Моника и закурила. — Я нашла его в почтовом ящике вместе с газетами.

— И сразу позвонили мужу? Кстати, где он? Уже поехал в банк за деньгами?

— Теперь ему придется раскошелиться. Завтра соберет наличные. Сумма ведь немалая.

— Тут люди пишут, что и чеки принимают. Хотя это его личное дело…

— Господи, надеюсь, они ничего не сделают девочке? У нее нервы и так не очень крепкие, а теперь…

— Обычно в таких случаях похитители действуют до поры до времени аккуратно. Им же нужно будет возвращать свою жертву в товарном виде. Но с выкупом затягивать нельзя. Поэтому навещу-ка я сейчас вашего супруга. Вряд ли он будет возмущён моим столь поздним визитом. Больше у вас для меня никаких новостей нет? Странных телефонных звонков не было?

— Нет, ничего.

— Естественно, — я удовлетворенно вздохнул. — Ведь преступники явно метили в мистера Джефферсона. Вряд ли они рассчитывают получить такую сумму от вас. Ну, всего доброго. Надеюсь в скором будущем увидеть вашу дочь целой и невредимой.

Моника Джеффрсон вздрогнула, с тревогой взглянула на меня, но тут же взяла себя в руки и закурила новую сигарету.

— Теперь многое будет зависеть от вас, — произнесла она.

Здания на Ньютон-стрит тонули в темноте. Даже вывеска забегаловки, гордо именующей себя кафе, погасла. Впрочем, возможно, она никогда и не зажигалась. А вот в окнах офиса Реджинальда Джефферсона горел свет. Хозяин занимался самым важным на свете делом — прикидывал грядущие денежные расходы. Я взглянул на стрелку, показывающую уровень бензина в баке, и решил, что королю игрушек придется помимо похитителей выложить небольшую сумму и мне.

На улице стояла томительная тишина. Только в одном из темных домов с приоткрытым окном какой-то любитель ретро слушал песню Элвиса «Люби меня нежно» или же просто использовал ее как колыбельную.

Я подошел к воротам и в третий раз за сегодня потянулся к звонку. Не знаю, зачем Джефферсон нанял секретаря. Во всяком случае, сейчас он решил открыть ворота сам, и это получилось у него гораздо быстрее, чему Остина. Нетвердым шагом босс приблизился и несколько секунд вглядывался в темноту, пытаясь опознать позднего гостя.

— Босс, чего вы боитесь? Кажется, наши друзья попросили вас привезти деньги, а не обещали заехать за ними сами, — негромко произнёс я.

— Это вы, Хоуп? Слава Богу! — во время нашей второй встречи Реджинальд Джефферсон обрадовался мне гораздо больше, чем при первой. — Входите.

Он подёргал дрожащими пальцами замок, несколько раз выругался, пыхнул через металлические прутья густым ароматом виски и, наконец, впустил меня.

— Я только что был у вашей жены, — сообщил я ему по дороге к дому. — Время на пояснения можете не тратить.

— У вас есть какие-нибудь новости? — нетерпеливо спросил босс.

— Поговорим в доме. Там у вас не может быть посторонних ушей?

— Их нигде не может быть. Мои люди преданы мне…

— Помнится, один человек тоже говорил нечто подобное Христу, и что вышло?

— У моих работников более высокое жалованье, чем то, которое он получил от первосвященников, — заметил Джефферсон, открывая дверь своего кабинета.

На столе Остина царил образцовый порядок.

— Я всех давно отпустил, и сейчас в доме никого нет, — раздраженно произнес босс, перехватив мой взгляд. — У вас какие-то нехорошие новости?

— Это смотря с какой стороны на них посмотреть, — ответил я и бросил на стол конверт с требованием выкупа. — Просто мне кажется, вы рано начали тревожиться о деньгах.

— Хватит строить из себя пророка, Хоуп, — проговорил Джефферсон, опустившись в кресло и пробежав глазами строки, оставленные из газетных букв. Выкладывайте факты.

— Хорошо. Но сначала мне нужно выяснить одну маленькую деталь. Как часто приезжала к вам ваша дочь?

Босс задумался, потёр красные веки.

— Может, раз в месяц… Знаете, я очень занятой человек. Мне некогда было слушать болтовню Лили.

— А у меня есть сведения, что она стала проявлять к вам больше внимания в последние две недели. Это так?

Джефферсон встал, как и утром подошел к сейфу, но теперь достал бутылку виски и две рюмки. Все это время на его лице отражалась яростная работа мысли.

— Знаете, точно не помню, — словно удивляясь самому себе, произнес наконец он. — Если и так, то Лили все равно большее время проводила в холле. Повторяю, я очень занятой человек.

— Понятно, — я закурил сигарету. — Так вот какая пока вырисовывается в целом картина. Ваша дочь… По словам миссис Джеффферсон, ваша дочь за несколько дней до своего исчезновения заявила, что ей кажется, будто за ней следит какая-то полная женщина в очках с роговой оправой. Затем позавчера, в субботу она отправилась около семи часов вечера в кино — по крайней мере, так было сказано матери — села в автобус, делавший, как я выяснил, в тот день «левый» рейс, и укатила в Пасадену. Это мне водитель автобуса рассказал. Он запомнил вашу девочку поскольку чуть не раздавил ее дверями.

— В Пасадену? — Джефферсон вскинул брови.

— У нее там не может быть знакомых? — поинтересовался я.

— Откуда мне знать!

— Действительно. А вот далее хочу отметить одно обстоятельство, без которого ваше дело не стоило бы и выеденного яйца.

— То есть? Вы нашли мою дочь?

— Практически. Но, как я уже сказал, возникло одно крайне неприятное обстоятельство. Короче говоря, утром во время нашей встречи вы упомянули о некоем мистере Моргане. Несмотря на уверения вашей жены, что он почти не был знаком с Лилиан, я все-таки решил переговорить с ним, но не застал его…

— Ну и что? — нервно спросил босс, залпом проглотил рюмку виски, а вторую слегка подтолкнул по столу ко мне.

— Не торопитесь. Дело в том, что я не застал мистера Моргана живым. В доме меня встретил его труп, продырявленный кем-то в двух местах.

Рука Джефферсона с рюмкой застыла в воздухе.

— Полиция начал следствие, но будем надеяться, что это убийство не имеет никакого отношения к нашему делу.

— Естественно, не имеет! — возмутился босс. — И вообще, мне плевать на дружков моей жены. Как вы намерены продолжать поиски Лилиан? Может, просто стоит заплатить похитителям и все?

— Хорошо бы сначала установить личности похитителей.

— Так вам и карты в руки, Хоуп. Только не забывайте, это же бандиты. И Лилиан в опасности…

— Эти карты, как вы говорите, я уже разыграл. Думаю, ваша дочь завтра же обнаружится в упомянутом мной городке, название которого я сегодня уже слышать больше не могу.

— Это если я заплачу…

— И в противном случае тоже.

— Чёрт побери, к чему вы клоните, Хоуп? Вы не умеете изъясняться нормальным языком?

— Попробую. Только реагируйте спокойно, ладно? Расскажу вам коротенькую историю. Представьте себе девочку, живущую в семье, где родители заняты только собой. Отец погружен в бизнес. Мать в магазины.

— Надеюсь, вы не собираетесь читать мне мораль?

— Ни в коем случае. Пастор из меня никудышный: пью, курю и даже иногда по пьянке заруливаю в бордель. Итак, из-за отсутствия внимания девочка растёт нервной. Затем родители разъезжаются, что тоже отражается на ней неблагоприятно. А потом наступает так называемый переходный возраст, творящий иногда со слабонервными подростками забавные штуки. Девочка еще острее начинает осознавать свое одиночество, начинает страдать от него, искать виновных. А до них совсем недалеко. Гнев, конечно же, направляется на кого? Правильно, на родителей. И однажды в ее голове рождается хитроумный, как ей кажется, план. Состоятельного отца сумма в двести пятьдесят тысяч не приведет к удару, а для шестнадцатилетней девушки это целое состояние. Если бы она у меня была, я мог бы хоть сейчас поставить такую же сумму на то, что завтра ваша дочь отыщется в одной из самых обшарпанных гостиниц Пасадены. История стара, как мир. Вы не первый и не последний из состоятельных родителей, которым подростки доставляют подобные хлопоты.

— Факты? — неожиданно по-деловому спросил Джефферсон, наливая себе еще рюмку. Откровенно говоря, мне сначала показалось, что он слегка поплыл от удара судьбы. Но не тут-то было.

— Мотивы поступка, надеюсь, я вам объяснил толково.

Босс бодро кивнул.

— Во-первых, я осмотрел комнату Лилиан. Она очень хорошо убрана для взбалмошной шестнадцатилетней девчонки, какой, судя по добытым мной сведениям, была ваша дочь. Человек перед своим похищением тщательно прибирается в комнате — там нет ни пылинки — берет из шкатулки накопленные, полагаю, за несколько месяцев доллары и зачем-то отправляется в пригород Лос-Анджелеса. Вам не кажется это странным? Дальше действия просчитываются еще проще. За несколько дней до осуществления задуманного создается образ некоей следящей женщины. Но приметы составлены на редкость по-дилетантски — высокая полная женщина в очках с роговой оправой. Попробуйте-ка в образе такой милой матроны незаметно последить за кем-нибудь. Вас куры на смех поднимут. Поверьте мне, похитители подыскали бы для такого дела более подходящего человека. И, наконец, взгляните на письмо с требованием выкупа. Вырезанные из газеты буквы — прием, описываемый едва ли не каждом дешевом детективе. Зачем профессионалу создавать себе лишние трудности? Так что не торопитесь пока отдавать свои денежки. Вам еще со мной предстоит расплатиться.

Джефферсон пропустил мои последние слова мимо ушей.

— Вы меня почти убедили, Хоуп. Теперь я могу вздохнуть спокойно.

— Не спешите. В любой ситуации, какой бы идиотской она не выглядела, есть один шанс, что все действительно так сложилось.

— Оставьте ваш фатализм. Это смешно. Завтра вы поедете в Пасадену, отыщите там эту негодяйку и привезете ее ко мне, а дальше я уж сам разберусь. Вот вам еще деньги на бензин.

— Повторяю, не спешите, босс, — сказал я, наконец выпил свою рюмку и закурил.

Джефферсон замер.

— Вы меня с ума сведете, Хоуп. Без вас хлопот хватает. В чем еще дело?

— Просто несколько невинных мелочей все-таки не дают мне покоя. Лилиан уехала в субботу. С ее стороны было бы глупо идти в Пасадене на почту и регистрировать абонентский ящик. Вдруг мы не испугались бы угроз и все-таки нагрянули в почтовое отделение с проверкой. Это означало бы неминуемый провал, что очевидно даже для шестнадцатилетней дуры.

Джефферсона передернуло, но он промолчал.

— Нетрудно догадаться, что на почту ходил за нее кто-то другой. На пришедшем сегодня миссис Джефферсон письме нет почтового штемпеля. Скорее всего, этот же «кто-то» бросил его в почтовый ящик дамочки. И еще чисто психологический момент: подростку легко придумать подобный дурацкий план, но решиться действовать в одиночку и надеяться на успех — в это я не верю. Понимаете, что теперь потихоньку вырисовывается?

— Хоуп, я сегодня слишком устал, чтобы на ночь глядя разгадывать ваши ребусы…

— Ладно. Хотя все очень просто. Я думаю, у Лилиан есть здесь в Лос-Анджелесе сообщник, координирующий ее действия. Будь она постарше, на эту роль очень подходил бы любовник. Хотя сейчас дети так рано взрослеют…

— Перестаньте, Хоуп.!У моей дочери нет никаких любовников!

— Ее мама тоже в этом уверена. Видите, у вас с супругой не такие уж разные взгляды на жизнь…

— Хоуп!

— В общем, сообщник, на мой взгляд, хорошо устроился. В случае провала, если Лилиан отыщет полиция, девушка его не выдаст. Да и допрашивать ее особенно никто не станет. Его личность никого не будет интересовать.

Босс задумчиво потер подбородок.

— Если он существует, его личность заинтересует меня, — произнес он. — Мне бы не хотелось давать ему возможность повторить попытку. И запомните, как только вы назовете мне имя этого сообщника, ваш гонорар автоматически умножится на два.

Я затушил сигарету, поднялся и направился к выходу.

— Вы кого-нибудь подозреваете, Хоуп? — спросил мне вслед Джефферсон.

— Как говорят мои коллеги, тайна следствия. Имейте терпение, — я задержался на пороге. — А пока маленький совет: миссис Джефферсон, конечно, сейчас на взводе и наверняка будет трезвонить вам целыми днями, но… поменьше разговоров с супругой, босс.

— У жены масса недостатков, но, надо отдать ей должное, она никогда не была сплетницей.

— Дело не в сплетнях. Дело в Шекспире.

— Нет, вы все-таки сведете меня с ума, Хоуп. — Джефферсон устало поник в кресле. -Какой еще Шекспир?

— «О, женщины, вам имя вероломство». Трагедия «Гамлет». Акт первый, сцена вторая. Но могу и ошибаться… Не по поводу цитаты, по поводу миссис Джефферсон.

Я подъехал к Пасадене около полудня. Город плавился от жары и, казалось, был готов растечься струйками по собственным улицам. Остановившись по дороге на заправочной станции, я наметил на карте несколько отелей, в которых могла остановиться «похищенная» девчонка, затем вспомнил ее капитал размером всего в несколько долларов из шкатулки и сократил число этих отелей до трех «дыр». Задача все равно требовала времени и терпения, поскольку даже безмозглый дилетант догадался бы зарегистрироваться в гостинице под чужой фамилией. Тем более в таких дырах документы обычно не требовали. Но… Существовало одно маленькое «но», на которое я очень рассчитывал. Дилетанты, называя портье выдуманную фамилию, частенько оставляют собственное имя из боязни случайно выдать себя. Согласитесь, странновато, когда тебя окликают по имени, а ты, как глухой, не отзываешься.

Лилиан — имя не очень-то распространенное. Вряд ли в маленьком дешевом отеле могло вообще оказаться много женщин, да еще с именем Лилиан. Повезло мне, естественно, на третий раз. Я припарковался на стоянке перед отелем с двойной стальной дверью под огромной безвкусной неоновой вывеской. Стоянка сейчас больше напоминала раскаленную сковороду, а я — кусок сырой форели на ней.

Я выбрался из своего «Форда», сочувственно оглядел его, поскольку ему было суждено остаться на солнце, и вошел в пропахшее дезинфекцией, но благодатно прохладное фойе. За конторкой расплылась дама, которая, судя по всему, никак не могла смириться с течением времени и отчаянно боролась с этим явлением при помощи обилия косметики.

— Леди, — начал я, очаровательно улыбнувшись, но не продумав дальнейшего хода, — мне сказали, что в вашем отеле остановилась моя племянница.

— Кто сказал? — равнодушно спросила дама и с хрустом откусила изрядный кусок от красного яблока.

— Ну… сказали и сказали, — мои размякшие от жары и проведенного за рулем времени мозги категорически отказывались работать, и я решил прибегнуть к проверенному средству. — Одним словом, мне нужно заглянуть в вашу регистрационную книгу.

Словно осенний лист, очередной доллар из коллекции короля игрушек Реджинальда Джефферсона вяло опустился на конторку.

— Давай… Только быстро, пока шефа нет, — пробормотала жующая дама и бросила передо мной, как собаке кость, нечто вроде толстого потертого журнала.

— Благодарю, мэм.

Я сосредоточенно уставился в страницу записей от прошлой субботы, хотя сосредотачиваться, собственно, было не на чем. Некая Лилиан Черрил сняла в тот день номер восемнадцать последней из пятерых постояльцев, решивших остановиться в этой дыре. Я взглянул на доску с ключами за спиной жующей дамы. Странно, но ключи от восемнадцатого номера висели на месте. «Похищенная» вместо того, чтобы залечь на дно, пошла прогуляться? Или ей не терпелось проверить, пришли ли деньги от папаши? Давно мне не приходилось сталкиваться со столь «опытными» мошенниками. Дело Лилиан Джефферсон явно не соответствовало моему опыту и квалификации. Жаль только, что это, кроме меня самого, никому больше интересно не было.

Я посмотрел в окно на родной «Форд», оглядел прохладный холл и стал прикидывать, где было лучше подождать драгоценную «племянницу». Вариант с холлом выглядел несказанно лучше, но опыт подсказывал, что в любом деле, каким бы простым оно ни казалось, подставляться было нельзя. Если торчать в пустынном холле отеля в ожидании сбежавшей девчонки, то нечего других обзывать дилетантами. Я вышел на улицу, тяжело вздохнул и полез в свою машину. За полтора часа, проведенных в салоне «Форда», я мысленно высказал массу лестных комплиментов в адрес милой Лилиан Джефферсон и всего ее благородного семейства и, наконец, увидел, как она приближается к отелю… после чего с гордостью поблагодарил сам себя за то, что поступил очень разумно — не поддался минутной слабости и не остался в прохладном холле. Мисс Джефферсон преспокойно шагала по тротуару и оживленно о чем-то беседовала ни с кем иным, как с бешеным сержантом Палмером. Я уже знал, что того перевели служить в Лос-Анджелес из Пасадены, но это еще не давало ему прав разгуливать здесь в свободный от дежурства день с девочкой, которую похитители оценили в целых двести пятьдесят тысяч.

Парочка остановилась перед входом в отель. Девушка резко отвернулась от своего кавалера и быстро скрылась за дверью. Палмер остался на улице, внимательно огляделся и медленно отправился прочь. Я пару минут следил за его уходом, затем выскочил из машины, быстро пересек мостовую и пробежал мимо расплывшейся за конторкой дамы к лестнице.

На втором этаже запах дезинфекции был слабее, но температура воздуха чуть повыше, чем в холле. Стараясь ступать как можно тише, я прошел по протершейся в середине до основания дорожке к номеру восемнадцать и приложил ухо к двери. Сначала до меня донесся непонятного происхождения шорох, затем звуки шагов легких девичьих ножек, стук двери и, наконец, в ванной полилась вода. Отметив про себя, что впервые в этом деле стал фигурировать мой револьвер — так на всякий случай — я толкнул дверь плечом. Она дрогнула, но не открылась. Конструкция была легкая, фактически эфемерная, поэтому потянув ручку в сторону и приложив толчковое усилие чуть больше, я беспрепятственно вошел в номер.

Сложенные на стуле джинсы и футболка с аппликацией в виде смешного слоника свидетельствовали о том, что жара донимала Лилиан Джефферсон не меньше самого Тони Хоупа. Судя по шуму воды, пока я тут пыхтел у двери, мерзавка наслаждалась сейчас благодатным прохладным душем. Воспользовавшись отсутствием хозяйки, я решил не терять времени даром. Однако осмотр номера ничего мне не дал, кроме факта наличия в дамской сумочке сорока долларов –наверняка тех самых, из шкатулки. Все полки убогого на вид шкафа оказались пустыми. А больше, кроме тахты, пары кресел и телевизора в номере ничего и не было.

— Что вы здесь делаете? Я вызову полицию! — пропищал у меня за спиной почти детский голосок.

Обернутая полотенцем Лилиан смотрела на меня, в ужасе вытаращив глаза. Капли с ее мокрых волос падали на синтетический ковер.

— Вообще-то в данной ситуации полицию должен был бы вызвать я, мисс Джефферсон. Одевайтесь, вас ждет ваш любимый папочка. Двести пятьдесят тысяч он приготовил еще вчера.

— Кто вы такой?

— Вас так интересует мое имя? Могу представиться: Тони Хоуп…

— А теперь проваливайте-ка отсюда, Хоуп. А то я все-таки сдам вас полиции.

— Вы имеете в виду нашего общего знакомого полисмена? Сержанта Палмера?

Лилиан недоуменно уставилась на меня.

— И еще… Вы же не дали мне закончить. Тони Хоуп — это частный детектив, нанятый неким Реджинальдом Джефферсоном за определенную сумму — кстати, значительно меньше, чем двести пятьдесят тысяч — отыскать его пропавшую в прошлую субботу дочь, — я достал из кармана фотографию девушки. — Он дал мне этот снимок, и поскольку я узнаю на нем вас, то делаю вполне естественный вывод, что поручение мною с блеском выполнено.

Девушка, видимо, наконец все поняла и устало опустилась на тахту.

— Чего вы хотите? — спросила она, взглянув на меня, словно маленький загнанный зверек.

— Совершеннейший пустяк. Сейчас вы должны сменить свой будоражащий воображение костюм нимфы на что-нибудь более обыденное и отправиться со мной обратно в Лос-Анджелес. Я вас охотно подвезу.

— Зачем? — в глазах Лилиан сверкнула искорка злобы.

— Это не входит в мою компетенцию. Но думаю, мисс Джефферсон, вас ждет весьма неприятная беседа с папой.

— Я никуда не поеду!

И Лилиан отвернулась от меня, давая понять, что аудиенция окончена.

— Насколько я понял, колония для трудных подростков устраивает вас больше, чем родной дом? — осведомился я.

— О чем это вы, Хоуп? Не забывайте, я дочь Реджинальда Джефферсона!

— У которого вы хотели самым что ни на есть мошенническим способом вытянуть двести пятьдесят тысяч долларов. Не питайте на этот счет иллюзий, детка. В вашей захватывающей истории мне известно абсолютно все. Хотите послушать ее в моем вольном изложении дабы убедиться?

Лилиан напряглась. Она совсем не стеснялась сидеть передо мной в столь соблазнительном для своих прыщавых одноклассников наряде, а может, просто забыла о том, что одета лишь слегка. Вода по-прежнему капала с ее мокрых волос и монотонно орошала покрывало на тахте. Девушка упрямо молчала.

— За вчерашний день я добыл кое-какую информацию о вашей личной жизни, и получилась вот такая забавная картина. В принципе, мне понятно, как вы пришли к своему на ваш взгляд очень хитроумному плану. Тут даже трудно вас обвинить. С детства вы были обделены вниманием обоих родителей, не так ли? Постоянные скандалы не могли не сказаться на психике юной девушки. И однажды вы вдруг решили, что ненавидите своих отца и мать, поскольку они заняты только собой. Конечно, ваш переходный возраст тоже сыграл важную роль. Уже знаете, что такое переходный возраст?

— Идите к черту!

— Ну, и не важно. В общих чертах все так и было. Затем вы надумали порвать с родителями навсегда, а грубо говоря, бежать. Шестнадцать лет! Вся жизнь впереди. Весь мир в кармане… Хотелось бы, чтобы он там был. Вы верно сейчас заметили — вы дочь Реджинальда Джефферсона, весьма состоятельного бизнесмена. Начинать новую жизнь, имея в сумочке всего сорок долларов, как-то несерьезно. Нужны средства. А для дочери короля игрушек хорошо бы средства солидные. Вы верно сообразили, что при определенных условиях отец мог бы безболезненно для своего бизнеса расстаться с приличной суммой. Ваш план в сущности прост и даже банален. Тысячу раз описан в литературе. Или вы его в кино подсмотрели? Опять же не важно. Вы девушка не по годам умная. Вы прекрасно понимали, что в одиночку с таким делом не справиться. Вам требовался помощник, а точнее сообщник.

— Уж не хотите ли вы сказать… — начала было Лилиан.

— Я хочу сказать только, что проблему с сообщником вы решили предельно просто и нашли самую подходящую кандидатуру. Это делает вам честь. Вы воспользовались давней неприязнью между вашими родителями и выбрали себе в помощницы собственную мамашу.

Девушка с виноватым видом опустила голову. Казалось, теперь пала ее последняя баррикада. Жаль, нет под рукой пепла, невольно подумал я, эту милую головку можно было бы сейчас им посыпать.

— Итак, вы выбрали миссис Джефферсон, — повторил я. — Уговорить ее вам не составило особого труда. Если ваш отец действительно относится к вам довольно равнодушно, то ваша мать, не уделяя вам достаточно времени, тем не менее вас обожает. Хотя в вашем переходном возрасте это трудно разглядеть. Особенно при той жизни, которую вели и ведут по сей день ваши родители. Миссис Джефферсон ваш план подходил по всем статьям. Во-первых, предоставлялась возможность лишний раз насолить богатенькому неблагодарному мужу. Во-вторых, в случае удачи операция сулила очень солидную сумму и перспективу раз и навсегда покончить с материальной зависимостью от него. Однако она и представить себе не могла всего коварства собственного ребенка. Кстати, вы собирались ей отослать хоть немного денег после побега?

Лилиан продолжала сидеть с опущенной головой.

— И опять не важно. Теоретически вы все продумали тщательно, но сказалось отсутствие опыта в таких делах. А жизнь все-таки не кино, и не роман в мягкой обложке. Выдумка с якобы следившей за вами в последнее время женщиной была бы неплоха, поработай вы немного тщательнее над приметами незнакомки. Высокая, полная, в очках… Как представишь такую в роли хвоста, сразу смех разбирает. Ну да ладно. Посетив вашу комнату, я отметил, что она убрана очень тщательно. Вы пытались уничтожить все возможные следы? Ведь вы, Лилиан, не относитесь к тем редким юным особам, которые обожают своими руками создавать образцовый порядок и чистоту. И скажите, зачем «жертве» перед тем как пропасть понадобились все ее сбережения из шкатулки? Это ваши ошибки. Ваша мать тоже допустила пару в разговоре со мной. Сначала вполне серьезно повторила вашу байку про толстую злодейку в очках. А потом она не смогла скрыть жгучую ненависть к мужу и чересчур выгораживала вас. Вроде бы все естественно. Возможно, мир изменился, но, по моим представлениям, женщина, у которой только что бесследно пропала дочь, вряд ли будет перед посторонним терять время на проклятия в адрес супруга. Мне также понятен ваш ход с визитами к отцу. За две недели до задуманного «похищения» вы стали наведываться к нему чуть ли не каждый день, чтобы пробить барьер его равнодушия и гарантировать таким образом выплату выкупа. Справедливости ради надо отметить, что вам немного не повезло. Вы сели в автобус, делавший «левый» рейс сюда, и вас запомнили. Хотя это не решающий фактор. Я все равно определил бы ваше местоположение. Ведь письмо, незатейливо составленное из вырезанных газетных букв, практически окончательно подтвердило мою догадку.

Сейчас Лилиан олицетворяла своей позой саму скорбь.

— Как видите, вы действовали довольно рискованно, допустили массу оплошностей и были обречены на провал. Ящик на почте арендовали вы сами?

— Нет, — равнодушно ответила девушка. — Я попросила одного своего знакомого. Он приехал сюда и сделал все заранее.

— Кто этот знакомый?

— Вот его сюда не впутывайте. Он здесь вообще не причем!

— Допустим, — сказал я, мысленно взяв этого «знакомого» на заметку. Нужно будет потом поинтересоваться его личностью. — Поверьте, я рассказал вам о своем тихом следствии отнюдь не для того, чтобы похвалиться собственными способностями. Теперь вы видите, что окончательно проиграли. Можете спокойно одеться и проследовать со мной в Лос-Анджелес к отцу.

— Я должна подумать, — Лилиан вдруг подняла голову. В ее взгляде светилось подростковое упрямство.

— Интересно узнать, о чем? Отправляться в колонию или нет?

— В какую еще колонию? За что?

— Я рассказал вам захватывающую историю о вашей проделке, не так ли? Но дело в том, что в ней впоследствии может обнаружиться одна небольшая дырочка. Поверьте мне, вам лучше вернуться домой, пока все не зашло слишком далеко.

— Что еще за дырка? — встрепенулась девушка.

— Не забивайте себе голову мелочами, — нарочито беспечно отмахнулся я. — Возможно, это и не имеет никакого отношения к нашим с вами приключениям. Скажите лучше, о чем вы так мило беседовали с Палмером?

— Вот это уж точно никого не касается! И к «приключениям», как вы говорите, отношения совсем не имеет! — огрызнулась Лилиан.

— Как знать… — пробормотал я. — Пожалуй, я дам вам время подумать. До вечера несколько часов, и мне есть чем тут заняться. Дверь за собой я на всякий случай закрою на ключ. Вы же будете хорошо себя вести?

Я взял лежавший на кресле рядом с сумочкой ключ от номера и оставил «похищенную» девушку в глубоких раздумьях. Даже если бы она решила в отчаянии выбить окно или дверь своей милой головкой, дальше бежать ей было все равно некуда. Рыболов уже попался на собственный крючок.

Здание ближайшего почтового отделения в этот час оказалось полупустым. Жители этого района Пасадены, очевидно, вообще не жаловали его большим вниманием. Уж очень здесь блестел чистотой пол. Служащие, словно разомлевшие на жаре муравьи, неторопливо перебирали за окошками какие-то бумажки. Пара вентиляторов под потолком перемалывала воздух, создавая условия для работы, которые сейчас показались мне райскими.

Я направился к нужному мне окошку, слегка поводя плечами и стараясь добиться того, чтобы противно прилипшая к спине рубашка хоть немного отстала. Со стороны я напоминал себе пса, одолеваемого блохами. К счастью, никто не обратил на меня никакого внимания. Только добродушного вида темнокожий парень лет шестидесяти отложил в сторону кипу конвертов, поднял на меня осатаневший от скуки взгляд и улыбнулся.

— К вашим услугам, сэр, — произнес он хриплым прокуренным голосом. — Желаете арендовать абонентский ящик?

— Не совсем, — ответил я. — Но ящики ваши меня все же интересуют. Особенно один. Под номером двести семьдесят три.

Удивительная особенность моей памяти — увидев один раз какую-нибудь дрянь — ну вроде номера на конверте с требованием выкупа — долго не могу потом выбросить ее из головы.

— Какие-то проблемы? — поинтересовался служащий почты.

— Да нет, все в прядке, дружище, — я воспользовался много раз испытанным трюком и помахал в воздухе зеленоватой бумажкой. — Меня интересует, кто и когда арендовал ящик двести семьдесят три. Вам нужно всего лишь заглянуть в свой журнал, и вы получите разовую прибавку к жалованью.

— И у меня ведь не будет сложностей ни с начальством, ни с полицией? Знаете, я пожилой человек…

— Да ладно, вы еще бодрячок, — успокоил я пожилого клерка. — А с полицией мы лучшие друзья.

Моя лицензия окончательно его успокоила. Он нацепил на нос очки, уткнулся в изрядно потрепанный журнал и стал водить по страницам толстым пальцем, похожим на упитанную гусеницу. Наконец, гусеница остановилась.

— Ящик номер двести семьдесят три арендован в прошлый четверг. Мисс Лилиан Джефферсон. Очень милая девушка. Я ее помню.

— Ну вот, а жалуетесь на свой возраст. Дата точная?

— Абсолютно.

Я почесал затылок и пробормотал:

— Очень милая девушка, говорите? Действительно красотка?

— Возраст тут не при чем, — обиделся служащий почты. — У меня натренированная зрительная память, сэр.

Произнося эту фразу, он внимательно следил за моими манипуляциями с зелеными бумажками. Сейчас их в моей руке стало три.

— Ну так как, правда, красотка?

— Очень молоденькая, очень миленькая. Вот, собственно, и все.

— Негусто. Потрет требует доработки, — заметил я. — Во что она была одета?

— Да как сейчас одевается молодежь… Футболка, джинсы. Насчет обуви, к сожалению, никогда ничего про своих клиентов сказать не могу.

— Понимаю. И так неплохо.

Я протянул клерку обещанные доллары и неторопливо направился к выходу. Покидать прохладное помещение чертовски не хотелось. Я с проклятьями я забрался в раскаленный «Форд», опустил стекло и закурил. Табак был сейчас моим единственным спасением от жары.

Итак, Лилиан Джефферсон, не скрываясь, с завидной уверенностью сама арендовала абонентский ящик на почте, а мне сказала, будто это сделал какой-то ее эфемерный знакомый. Я одновременно был доволен и недоволен этим открытием. Насчет Моники Джефферсон у меня почти сразу появились сомнения. Несомненно, мамаша участвовала в плане «похищения» дочери. Но насколько велика была ее роль? На мой вопрос, поделилась бы она с матерью хоть небольшой суммой в случае успеха аферы, Лилиан ничего не ответила. Впрочем, такое молчание для меня было красноречивее любого ответа. Значит, Моника скорее всего была пешкой. А существовал ли ферзь — тот, кто руководил всей этой не очень умелой, но хотя бы отчасти продуманной игрой? Ведь кто-то опустил конверт в почтовый ящик миссис Джефферсон? Или дамочка все сделала сама? Вот это я у Лилиан забыл уточнить. Все-таки и мои мозги плавились в этой чертовой Пасадене. Впрочем, успею еще выяснить.

И как же мне все-таки не давал покоя продырявленный со спины инженер Морган! В разговоре с Лилиан я слегка намекнул на это прискорбное событие и, похоже, мой заряд пролетел мимо. Впрочем, вопреки здравому смыслу я не оставлял надежды, что убийство все же не было связано с этим простеньким мошенничеством двух дамочек и являлось простым совпадением. Вдруг Морган просто подслушивал по своему чудо-телефону разговоры, например, сотрудников ЦРУ… Я невольно усмехнулся собственной глупости, но опять списал все на жару.

В конце концов, моя задача выполнена, подумал я и затушил окурок. Девушка найдена. Скоро она придет в себя, и я доставлю ее к любимому папаше. Пусть дальше разбираются сами.

Но все же я решил еще ненадолго задержаться в этом ставшем за последние сутки столь милым моему сердце городке и навестить еще пару человек.

Пару, не больше! И хватит донкихотства!

Уговорить себя мне удалось с большим трудом.

В ближайшем баре я выпил банку ледяной колы, выписал из городского справочника два адреса, снова забрался в машину и минут через десять припарковался напротив невзрачного многоквартирного дома на бульваре Колорадо. Если при въезде в Пасадену я замечал на расплавленных тротуарах хоть какое-то движение, то сейчас, казалось, городок вымер. Я пересек мостовую, чувствуя, как подошвы ботинок слегка прилипают к асфальту, и вошел в сумрачный подъезд. Нужная мне квартира оказалась на третьем этаже. Хозяин мог оказать мне не очень любезный прием, поэтому второй раз за время расследования этого дела я нащупал в кармане ручку револьвера. Моя настороженность объяснялась просто — за дверью, перед которой я стоял, находилась квартира неуравновешенного сержанта Палмера. В случае чего кружок дула перед лбом помог бы мне его немного уравновесить. Может, он и взбесился от постоянных поездок на службу отсюда в Лос-Анджелес, а симпатия к дочке игрушечного короля была здесь не при чем?

Еще раз вспомнив, что моя миссия была в принципе выполнена, я все же нажал на кнопку звонка и услышал приглушенную трель. Прошло полминуты, но ответа не последовало. На это я и рассчитывал. Парень совсем недавно провожал до отеля Лилиан и пока еще домой не вернулся. Я предпочел нанести визит в его жилище в одиночестве, поскольку глупо было предполагать, что сам сержант любезно сообщит мне какую-нибудь полезную информацию.

Отсутствие хозяина избавляло меня от лишних грубостей сопляка в полицейской форме. Я бегло осмотрел замок. Похоже, Палмер редко бывал здесь в связи с работой в Лос-Анджелесе и потому не очень заботился здешнем жилье. Такие замки можно было ставить лишь с целью придерживать дверь на сквозняке.

Воровато оглянувшись, я при помощи своей универсальной пилочки для ногтей проник в квартиру сержанта. Она состояла из двух пропыленных комнат. Всюду виднелись легкие следы запустения. В гостиной стоял старомодный кожаный диван раза в три старше самого Палмера, наверное, доставшийся ему по наследству, пара кресел, торшер с напрочь выцветшим абажуром и журнальный столик, на котором уютно расположилась початая бутылка виски. Пол устилал пыльный сморщенный в нескольких местах древний ковер. В целом комната ничем меня не заинтересовала, и я отправился в спальню. Если в гостиной хотя бы бутылка свидетельствовал о наличии у квартиры хозяина, то здесь, похоже, вообще давно не ступала нога человека. Шкаф рядом с аккуратно застеленной кроватью был пуст. Я встал на цыпочки и заглянул на верхнюю полку. Ничего, кроме старых газет.

Я вздохнул и направился к выходу. Перспектива внезапной встречи с вернувшимся хозяином — а парень наверняка еще находился в городе, поскольку сегодня был явно не день его дежурства — мне совсем не улыбалась. Я последний раз тоскливо окинул взглядом гостиную, подошел к двери, переступил было через порог, но тут же резко обернулся. Газеты! Паранойя, конечно, но вдруг… Я быстро вернулся в спальню, распахнул шкаф, достал с верхней полки одну из газет, раскрыл ее и увидел мелкие аккуратно вырезанные квадратики. И уничтожить это никто даже не удосужился! Итак, я все-таки имею дело со сборищем дилетантов. Хотя по правде сказать, эти дилетанты уже начинали действовать мне на нервы своими нелепыми попытками запутать следы и бедного разомлевшего от жары детектива Хоупа.

С Кэтрин Кеннет мне повезло. Благодаря старику-садовнику она появилась среди второстепенных персонажей этой нелепой пьесы, благодаря справочнику я узнал ее адрес. Правда, он был не очень точным, но фортуна была ко мне благосклонна. Оказалось, что девушка неделю назад сняла небольшую квартирку в одном доме со своими родителями, переехала туда и как раз сейчас обустраивала свое гнездышко. На мой звонок в дверь она откликнулась сразу. Раздался скрежет замка, и я увидел перед собой невысокую стройную прелесть лет двадцати пяти с каштановыми волосами, одетую в тоненькие бежевые брюки и не менее тонкую клетчатую кофточку на пуговицах. У нее была гладкая коже цвета слоновой кости, изящные бровки и холодноватые светло-серые глаза, которые, судя по всему, при определенных условиях очень даже могли потеплеть.

— Мисс Кеннет? — спросил я, призвав на помощь все свое обаяние.

— Да.

— Меня зовут Тони Хоуп.

— И что привело вас сюда, мистер Хоуп? — несколько удивленно произнесла девушка, глядя мне прямо в глаза.

Черт побери, у секретаря Джефферсона не удалась карьера музыканта, зато повезло в другом.

— Не буду играть с вами в прятки. Я частный детектив и очень хочу поговорить с вами о вашем приятеле Остине. О том самом, который сидит у входа в кабинет короля игрушек Джефферсона.

— Вы ведь будете выбирать выражения, мистер Хоуп, не правда ли? Иначе наша беседа с вами будет очень короткой.

— Я сказал что-то, что в вашем представлении является хамством, мисс Кеннет?

— У меня нет приятелей, мистер Хоуп, тем более таких, которые представляли бы интерес для детектива. Неважно, частного или государственного.

— Ну, хорошо. Первый гейм остался за вами. Я выбрал неверный тон, хотя со мной это редко бывает. Виной тому ваша неотразимая внешность, — я все-таки добился своего: девушка улыбнулась, и ее глаза и в правду немного потеплели. Или я выдавал желаемое за действительное?

— Хочу вас успокоить, Остин интересует меня не столько как частного детектива… просто я выполняю необходимую для себя формальность…

— Ну что же, входите. Вам повезло, что я попросила сегодня на работе свободный день, иначе вы бы меня не застали.

— Я уже отметил, что мне с вами повезло…

— Что?

— Нет, нет, это я о своем. Не обращайте внимания.

Мисс Кеннет провела меня в свое уютное гнездышко с широкой кроватью, накрытой мягким пледом, креслами и телевизором на изящной тумбочке.

— Обстановка у меня пока убогая, — предупредила девушка, закурив и грациозно опустившись в кресло. — Я переехала сюда всего несколько дней назад. Итак, почему вас заинтересовал Остин?

— Все очень просто, мисс Кеннет, — я поймал себя на мыли, что мне было приятно, как попугаю, повторять «мисс Кеннет», а еще больше хотелось назвать ее «Кэтрин», но робкий Тони Хоуп пока не решался. — Я работаю по одному делу на Реджинальда Джефферсона. Вам ведь известно это имя. Он шеф вашего… гм…

— Пусть уж будет приятелем, раз вы так его охарактеризовали. Что дальше?

Девушка едва заметно выпятила нижнюю губу, чуть тронутую розовой помадой. Очень люблю выпяченные губы, чуть тронутые розовой помадой.

— Для создания общей картины дела мне осталось только узнать, что за человек работает секретарем у моего клиента.

Несколько секунд Кэтрин — позвольте, я хоть про себя буду так ее называть! — сидела, глядя на меня, словно я ничего не сказал, и ждала продолжения.

— Он неплохой человек, — наконец произнесла она, выпустив изо рта струйку табачного дыма.

— Исчерпывающая характеристика, мисс Кеннет. А главное, редкая в наше время.

— Вы так считаете?

— Моя профессия вынуждает меня в основном иметь дело с не очень приятными людьми.

— Действительно. Ну, хорошо, попробую выразиться поточнее. Мы с ним хотим пожениться.

Я встретил последнее сообщение сокрушенным покачиванием головы, но моя собеседница не заметила этого или сделала вид что не заметила.

— Мы познакомились с Остином три года назад на танцевальной площадке. Он приезжал сюда из Лос-Анджелеса по каким-то делам своего шефа. Сначала его манеры показались мне немного странными, но потом я поняла, что он просто нежный и внимательный человек. В отличие от моих прежних знакомых парней…

Я мучительно сглотнул. Значит, были и прежние? А я-то думал, ты девственница, Кэтрин…

— Ну, мои знакомые не имеют отношения к нашем разговору. Остин блестяще играл на фортепиано. Преподаватели уже видели его мировой звездой, но вдруг нелепая травма запястья, и вместо славы работа секретаря у мистера Джефферсона. Остин старается не отчаиваться, но видно, что переживает до сих пор. Видимо, этим и объясняется некоторая неуравновешенность его характера, частая смена настроения, периоды депрессии.

— Как он с ними борется? Алкоголь, наркотики?

— Мистер Хоуп, мы, кажется, о чем-то договаривались?

— Это шутка.

— В целом, повторяю, Остин очень внимательный и заботливый человек, и мы собираемся пожениться. Джефферсон ему неплохо платит, и он решил немного подождать, когда достигнет материального положения, при котором, с его очки зрения, можно будет создать семью. К тому же он надеется найти какую-нибудь приличную работу. Не всю же жизнь сидеть за столом секретаря.

— Вы его любите? — с невинным видом спросил я.

Мисс Кеннет молча посмотрела на меня, и я тут же стал рассматривать стены и потолок комнаты.

— А у вас очень милая квартирка. Одна здесь живете?

— Вы хотите еще что-нибудь узнать об Остине? — напомнила о цели моего визита девушка.

— Да. Вы не вспомните, он никогда не рассказывал вам о дочери шефа Лилиан?

— Вроде бы нет… — мисс Кеннет наморщила прелестный лобик. — Нет.

— Как часто вы видитесь?

— Остин приезжает сюда почти каждый уик-энд. Но в этот раз его здесь не было. Он позвонил в субботу и сказал, что шеф попросил его поработать.

— Он вам не солгал, мисс Кеннет, — зачем-то заверил я собеседницу. Просто из неодолимого желания сделать ей приятное. — Когда ваш приятель… приезжал последний раз?

— В прошлый уик-энд, естественно. Могу даже представить вам доказательства. Мы ездили на пляж и там сфотографировались.

Девушка взяла лежавшую на тахте книгу, вытряхнула из нее фотоснимок и с насмешливой искоркой в своих серых глазах протянула мне. Я бросил на карточку взгляд, увидел двух молодых счастливых и улыбающихся людей в футболках и джинсах, но в руки брать ее не стал.

— Вы слишком серьезно отнеслись к моим расспросам, мисс Кеннет, — заверил я девушку. — Мне не требуется ни улик, ни алиби. Как я уже сказал, это простая формальность.

— Надеюсь, вы удовлетворены и не жалеете, что напрасно потеряли с мной время?

Я поднялся и искоса взглянул на девушку. Коже цвета слоновой кости, светло-серые глаза, клетчатая кофточка…

— Всего доброго, Кэтрин…

Итак, время, предоставленное на раздумья юной Лилиан Джефферсон истекло. В пять часов вечера я припарковался на уже знакомой мне стоянке перед отелем, вошел в дверь под безвкусной неоновой вывеской, проследовал сквозь благоухание дезинфекции мимо уже знакомой расплывшейся дамы, поднялся на второй этаж и отпер ключом дверь восемнадцатого номера. Внутри царила тишина. Измученную беглянку сморил сон? Или… она все же выбила своей очаровательной головкой окно и сбежала?

— Ну, что вы надумали, мисс Джефферсон? — громко произнес я с порога.

Никакого ответа.

Я сделал шаг вперед, и моя рука в третий раз за время следствия потянулась к рукоятке револьвера. Дальше был сплошной позор… Тони Хоуп опоздал. Сцена передо мной окрасилось ярко-красным цветом. Где-то вспыхнуло противно яркое пламя, к горлу на миг подступила тошнота, а потом провал в черноту. Занавес!

Дешевая лепнина на потолке в том месте, где крепилась люстра, довольно реалистично изображала виноградные гроздья. Правда, они… слегка покачивались, словно на легком теплом ветерке. Я попытался приподнять голову, но тут же пожалел о содеянном. Затылок пронзила такая острая боль, что я едва снова не погрузился в липкую черноту. Значит, двигаться пока нужно было повременить. Относительно безболезненно мне удалось пошевелить глазами. Благодаря этому трюку я обнаружил, что лежу на полу в треклятом восемнадцатом номере дыры, называющейся почему-то отелем. В такой же треклятой Пасадене. На меня смотрит чей-то глаз, который при ближайшем рассмотрении оказывается дулом кольта тридцать восьмого калибра.

— Ну, очухался? — процедил надо мной кто-то сквозь зубы. — Я же предупреждал, что в следующий раз не буду таким вежливым.

Мне все-таки удалось приподнять голову. Сержант Палмер сидел на тахте и, видимо, от нечего делать целился мне прямо в лоб. Я прищурился, не прочитал на лице сопляка желания выстрелить, повернулся на бок и как смог оглядел комнату.

— Где Лилиан? — спросил я Палмера.

— Не делай лишних движений, приятель, — на мой взгляд, совсем невпопад ответил тот. — Сядь, если сможешь, в кресло и больше не шевелись. Нам тут еще нужно отдохнуть некоторое время.

Стесняться мне было некого, поэтому я на четвереньках дополз до кресла и развалился в нем. Постепенно картина перед глазами начала проясняться. А за окнами, наоборот, солнце светило уже не так ярко. Я ощупал ноющий затылок и посмотрел на пальцы. Крови на них не оказалось.

— Ты дурак? — поинтересовался я у Палмера. — Пушку убери.

Сержант сплюнул на пол, но ничего не сказал.

— Чего тебе здесь надо? Где девчонка? Пушку, говорю, убери.

— Заткнись, — сержант так грозно взмахнул кольтом, что я решил последовать его совету. К тому же голова при молчании болела не так сильно.

Я взглянул на часы. Без четверти шесть. Сознание покидало меня примерно на полчаса. Многовато. Видимо, он сильно меня треснул. И сколько этот сопляк собирается сидеть здесь и держать меня на мушке? Как такой псих проник в полицию? Лучше его пока не дразнить. Может укусить.

Стрелки часов двигались очень медленно. Итак, Палмер проник в номер Лилиан Джефферсон, что было нетрудно сделать, и ударил потерявшего на миг концентрацию частного детектива Хоупа по башке. Виноват в этом, безусловно сам растяпа Хоуп. Девчонка исчезла. Что из этого следовало? Я стал размышлять. Минуты за этим занятием побежали быстрее. И вдруг через совсем небольшой временной отрезок мне все стало предельно ясно. Я даже улыбнулся и в этот момент стал очень похож на олигофрена. Картина происшедшего обрисовалась так четко, что я поразился: как же можно было не догадаться сразу? Палмеру следовало дать мне по башке пораньше. Я бы мог уже сейчас пересчитывать гонорар.

— Слушай, сержант, — нарушил я молчание после сорокаминутной немой сцены. — Зачем ты ищешь на свою задницу неприятности? И пушку убери, а!

— Заткнись, — пробормотал Палмер.

— Я ведь знаю, чего ты добиваешься. Сидишь и ждешь, когда девчонка уберется подальше из города и заметет за собой следы, чтобы не загреметь в полицию за попытку ограбить своего папашу на двести пятьдесят тысяч долларов, верно? А я единственный, кроме ее мамаши, кто знает обо всем и может помешать ей скрыться. Поэтому ты и достал свою дурацкую пушку и тычешь в меня ей.

Палмер снова посмотрел на меня, но уже не таким суровым взглядом.

— Девка давно тебе нравится. Поэтому ты и ошивался у офиса Джефферсона. Его дочка ведь иногда приезжала к отцу. А потом ты заметил одну странность: Лилиан стала посещать дорого папашу чуть ли не каждый день, а в этот понедельник возле дома на Ньютон-стрит началась небольшая суматоха.

— Ясновидящий?

— Нет, просто наблюдательный. Опыт, старина. Продолжать? Пушку убери, говорю.

— Валяй.

— Полисмен ты, несмотря на возраст, смышленый. К моменту, когда девчонку стали в понедельник искать, ты уже все знал. Лилиан сбежала в субботу. А в воскресенье, в свой выходной день ты случайно встретил ее тут в Пасадене на улице. Тут же проследил за ней, обнаружил этот клоповник, в котором она зарегистрировалась под чужим именем, и когда девка вечером пошла перекусить, зашел в номер, где мы сейчас с тобой так мило беседуем.

Палмер злобно усмехнулся.

— Газеты с вырезанными буквами где валялись? Так прямо на столе?

— Угу…

— Сразу догадался, чем тут дело пахнет?

— Плевое дело. Чужое имя, вырезанные буквы. Ясно, что во что-то вляпалась. Как в кино.

— Улику спрятал у себя дома? Жалко стало девчонку? Потом ты вернулся в Лос-Анджелес и стал всячески оберегать ее. Вот почему тебе не терпелось вышвырнуть меня со своего участка. Сегодня утром ты примчался сюда, нашел Лилиан и предупредил, кто именно ее разыскивает. Только мисс Джефферсон не требовалась твоя помощь. Она действовала по собственному плану, в детали которого, конечно, посвящать тебя не стала. Но потом в Пасадене появляюсь я. Лилиан признала свое полное поражение, но на ее счастье тут опять объявился ты. Девка сразу поняла, у кого искать защиту. Ты, как полный псих, дал мне по башке, а она тем временем благополучно побежала дальше. Я нигде не допустил неточности? И убери ты уже свою пушку.

— Я еще при нашей первой встрече признал, что ты соображаешь, — проворчал Палмер. — Дальше что?

— Она же тебе не сказала, о чем было письмо из газетных букв? Ты же не знал, что ее папашу хотят развести на двести пятьдесят тысяч?

— Мне на это наплевать.

— Про сообщника своего тоже ничего не говорила?

— Какого еще сообщника?

— Извини, дружище, но со стороны сразу видно, что во всей этой истории ты тут как заноза в заднице. Вроде небольшая неприятность, а сидеть больно.

— Пошел к черту!

— Нет, ну правда. На сообщника ты не тянешь. Значит, если мы подружимся, то я буду молчать. А если я буду молчать, твоей карьере в полиции ничто угрожать не будет. И слушай, если я тебе дам слово, что не помчусь дальше вслед за твоей взбалмошной девкой, ты уберешь свою пушку?

Палмер взглянул на часы и удовлетворенно опять сказал:

— Валяй.

Его кольт, наконец-то поддался моим просьбам и перестал следить за мной. Я осторожно поднялся с кресла, слегка пошатнулся, но тут же выпрямился. Комната медленно прошлась вокруг меня и остановилась. Терпимо.

— Я возвращаюсь в Лос-Анджелес. Если хочешь, могу захватить тебя с собой.

— У меня тут есть еще кое-какие дела, — ответил Палмер.

— Ну, как хочешь. Поверь, приятель, твоя подружка меня больше не интересует.

— Она не моя подружка!

— К твоему сожалению. Но сейчас, сержант, все в твоих рук

...