Все они когда-то были
красными мягкотелыми младенцами,
которых можно было замесить, как тесто,
и выпечь из них любую социальную форму
по вашему выбору.
Карлейль
Дело не в том, что пиво непригодно для людей, а в том, что очень часто мужчины и женщины непригодны для пива. Но из-за собственной ненужности и неустроенности их и тянет к выпивке.
Дело не в том, что пиво непригодно для людей, а в том, что очень часто мужчины и женщины непригодны для пива. Но из-за собственной ненужности и неустроенности их и тянет к выпивке. Голодные, страдающие от последствий недоедания, тесноты и грязи, они жаждут алкоголя, так же как жаждут воды больные желудки изнервничавшихся манчестерских фабричных рабочих после поедания маринованных огурцов и прочей столь же вредной пищи. Нездоровые условия труда и жизни порождают нездоровые желания. Человек не может работать больше, чем лошадь, а есть и жить, как свинья, и при этом иметь чистые и благородные идеалы и устремления.
Человек всегда получает меньше того, чего хочет от жизни, а они хотят так мало, что толика этой малости не может их спасти.
Общество развивается, в то время как политические машины распадаются на куски и становятся грудой хлама.
Можно ль славить наше время? Чем оправдана хвала,
Если в городской клоаке гибнут души и тела?
Там, в извилистых проулках, в царстве рабского труда,
Женщин гонят на панели преступленье и нужда,
Там людская жизнь проходит в тесноте и темноте,
Там хозяин отнимает хлеб последний у детей,
Там гнилая лихорадка по сырой ползет стене,
И с живым в одной постели спит мертвец, окостенев [20].
Теннисон
Можно ль славить наше время? Чем оправдана хвала,
Если в городской клоаке гибнут души и тела?
Там, в извилистых проулках, в царстве рабского труда,
Женщин гонят на панели преступленье и нужда
Цвет жизни тут сплошь серый.
Солдат, по словам Бернарда Шоу, «только представляется патриотом и героическим защитником отечества, на самом деле это несчастный бедняк, которого нищета заставила сделаться пушечным мясом за дневной паек, крышу над головой и одежду».
мне тут же пришли на ум строки из «Гребца галеры» Киплинга:
Но глаза мои слезятся: непривычен яркий свет,
Лишь клеймо я заработал и оков глубокий след,
От плетей рубцы и язвы, что вовек не заживут.
Но готов за ту же плату я продолжить тот же труд [9].
