Он был очень обаятельным мужчиной, – признается Олвос. – И хотя я видела, что он совершенно безумен, меня все равно влекло к нему.
Ей нравится бег: это самое настоящее боевое искусство, только противник в нем ты сам.
Ты была незамутненной бодрой фашисточкой, – отрезает Во. – Ну или людоедкой-ультрапатриоткой, что почти одно и то же.
он совершенно удовлетворен свой ролью молотка в мире гвоздей.
Проходит время, и все замолкают – и люди, и вещи, – думает она. – Но я буду говорить о вас и за вас, за всех вас. Все то время, что мне отпущено».
В глазах отражается душа, а вот материя, подсознательное, основа поведения – все это в руках. Понаблюдай за руками человека – и узнаешь его сердце».
гордые, суровые лица, царственная осанка. Папа Вотров в чем-то вроде военного френча, грудь увешана медалями и лентами, на маме Вотровой – роскошное розовое бальное платье. Такие родители не воспитывают детей, а проверяют – на предмет соответствия стандартам качества.
Вокруг все накрывает прямо-таки океанской волной кровищи. В голове Шары возникает неуместное: «Вот это точно в газеты попадет», – и ей становится немного совестно.
Мы – не избранные. Мы – не дети богов. У нас нет души, мы дети праха, мы как грязь и глина.
Но если это так, то почему боги нас вообще сотворили? И если наше предназначение – только трудиться ради чужого блага, зачем они дали нам разум, зачем одарили желаниями? Почему бы не сотворить нас безмысленными, подобно скоту в полях или курам на насестах?
клинок и топает прочь.
Воханнес в ужасе оглядывает залитый кровью и разгромленный бальный зал:
– Вот это? – выдыхает наконец он. – Вот это у твоего человека
